Та церковь

СОДЕРЖАНИЕ:


1. Вступление………………………………………………
2. Новые ощущения………………………………………
3. Новые земли……………………………………………
4. Ты здесь больше не работаешь………………………
5. Начальником пойдешь?………………………………
6. Он работает шофером…………………………………
7.  Исповедующий Христа, не может……………………
8. Исповедь…………………………………………………
9. Здесь вам не столовая… ………………………………
10. Ты должен уйти…………………………………………
11. Слава Богу………………………………………………
12. Видение о пещере………………………………………
13. «Нашел» работу…………………………………………

 

Вступление

Человек, что шел рядом со мной, ничем не отличался от десятков, может быть сотен других, встреченных ранее. Мы так же шли какое-то время рядом, потом расставались. Затем встречались снова и опять наши пути расходились; порой, навсегда. 
Что меня привлекло в нем? Теперь уже и не вспомню. Как бы то ни было, мы разговорились и вот тут-то я и «попался». Произнося какую-то фразу, Николай, так звали этого человека, взглянул мне в глаза и я понял, что не расстанусь с ним, пока не выведаю всего, что есть у него на душе. В глубине его глаз плескалась такая невысказанная боль, что трудно было смотреть в них больше мгновения. Нет, он не выглядел удрученным, его плечи были развернуты, походка размашиста и уверена. Такую осанку долго вырабатывают на тренингах в «школах успеха». Платят за уроки немалые деньги, а у Николая все это было естественным. Он не прятал взгляд, не сутулился, как от непосильной ноши, говорил негромко, но уверенно. Но, вот взгляд…. 
– Николай, – все-таки я не выдержал, – расскажи, что произошло? Возможно, я вламываюсь туда, куда ты уже давно никого не пускаешь, но, может быть, это как раз тот случай, когда стоит выговориться? Впрочем, я не настаиваю. Не хочешь, пусть так будет.
  Он коротко взглянул на меня, задумался и некоторое время шел, молча, глядя себе под ноги. Потом, подойдя к скамейке, чудом сохранившейся на аллее, присел и жестом пригласил меня сесть рядом.
– Мне понятно, поверить в то, что произошло, будет трудно. По крайней мере, сразу. Тем не менее, я расскажу, а вы решайте, что с этим делать. Забыть ли, или принять как наставление. По вере принять. Иначе не получается.
Его голос окреп, он сделал небольшую паузу и продолжал уже спокойнее,
– Я попытался сопоставить произошедшие события и увидел очень интересную закономерность. Судите сами, была ли это случайность.

Новые ощущения

Николай шел по тропе, что пробегала вдоль освещенной лыжной трассы, и прислушивался к новым, неведомым ранее внутренним ощущениям. Что-то все-таки произошло с ним за последние несколько недель. Глубоко в разуме возникли вдруг неожиданные слова: «У меня нет Мерседеса, но нет и зла».  Странно. То, что нет «Мерина» пусть так, – сейчас не до него. А вот, что нет зла…. Николай, словно пытаясь вытряхнуть попавшую в ухо воду, попрыгал на одной ноге; прислушался, попрыгал на другой, – нет, ничего не откликалось. И, правда, зла нет. Ни на кого нет. Ни на «братков», что допекали его последнее время, ни на партнера, что так «технично кинул»  его на совершенно невообразимую сумму.  Откуда это? Прошло совсем немного времени с тех пор, как он начал посещать общину, знакомство с которой началось совершенно немыслимым образом. И вот, такие перемены.  А ведь еще вчера он и думать спокойно не мог о том, что произошло с ним и с его бизнесом. Тем не менее, внутренний собеседник, словно начал какую-то игру.
– Скажи, что я все знаю, и начинай все сначала, – прозвучало вновь в глубине сознания. Да будет тебе, – он улыбнулся своему не прошеному наставнику и потянулся с наслаждением, – ничего я не знаю…. Знал бы, не вляпался бы так.
Николай взглянул в ночное небо и ему вспомнились горы. Там было такое необыкновенное небо! А в нем было столько звезд, что казалось, лишь небольшие черные лоскутки проглядывают сквозь серебряное покрывало. И так близко было это покрывало, что хотелось взбежать на соседний пригорок и, подпрыг-нув, снять хотя бы самую маленькую звездочку. А потом прокрасться в лагерь и подарить ее Маше.
Неожиданные фразы всплывали вновь и гасли, вызывая еще более неожиданные воспоминания. Вновь нечто новое встрепенулось в его душе. Он почувствовал, что захотел спать. Но не это было странным, странным было то, что теперь он не боялся заснуть, он уже не старался отодвинуть наступление утра.
Кольцо трассы замкнулось, и Николай заспешил по направлению к дому. Вечер удался. Такого замечательного настроения Николай давненько не ощущал в своем естестве. А тут, вот оно! Слава Богу!
О! – Николай от неожиданности даже остановился, – так может это Его шутки такие? Ну, дела-а! Он поддал ногой подвернувшийся снежный комок и вприпрыжку зашагал по тропе.
У меня нет Мерседеса, но нет и зла, – надо же! Надо будет Валере рассказать, – вспомнил он о своем друге. Завтра же и расскажу.
Николай шагал по тропинке широко и пружинисто. Время было позднее, но домой идти не хотелось. Впервые за долгое время он ощущал великолепное состояние свободы. Больше не давили страхи, что преследовали его последнее время, отпустило чувство вины. Ему хотелось плыть и плыть в этом спокойном океане к новым – неизведанным берегам.
Неожиданно, как бы подкравшись, вспомнилась вдруг небольшая заметка в местной газете, – жителей предупреждали, что из тайги на территорию города проникли медведи. Удивившись столь крутому виражу в размышлениях, Николай, тем не менее, задумался, – А что бы произошло, встреться ему медведь на этой тропинке? Ну, Бог не даст меня в обиду, – пронеслась лихая мысль. Он-то заступится....
«Ковбойский боевик», готовый развернуться в его разыгравшемся воображении, прервала вспышка яркого света фар – кто-то ехал на автомобиле прямо по лыжне. Николай с сожалением вынырнул из волн мечтательных размышлений и с закипающим раздражением подумал о безнаказанности представителей рода человеческого, которых с чьей-то легкой руки стали называть «новыми русскими». Беспределу, творимому обладателями «толстого кошелька», каза-лось, не будет конца. Они запросто откупались от представителей власти и творили все, что им вздумается. Машина, тем не менее, приблизилась, фары погасли, и Николай увидел, что это милицейская «шестерка». Переднее стекло опустилось и сидевший  за рулем милиционер, спросил,
– А вы, почему здесь ходите?
– Так ведь, – Николай не удержался, чтобы не съехидничать, – вроде бы как, свободный гражданин свободной страны?
– Вы разве не слышали, что в городе медведи? – голос милиционера был негромким и  усталым. Ему, к окончанию дежурства до макушки наполненному иронией «благодарных» жителей города, совершенно не хотелось эмоциональных выбросов. Он лишь коротко добавил,
– Идите лучше домой, здесь действительно опасно.
Николай подавил в себе желание отпарировать, – Меня Бог охраняет, – и, обойдя "шестерку", двинулся своей дорогой. Пройдя метров сто, он, вдруг, остановился и вздрогнул от сотрясшего его смеха.
– Меня Бог охраняет, – Николай еще раз весело усмехнулся. На память пришла старая история про мужика, который, сидя на крыше во время наводнения, отвечал на предложения о помощи этими же словами, – Меня Бог хранит. Так ведь это же Бог послал мне милиционеров, – еще раз благодарно улыбнулся Николай. И эта, несложная, на первый взгляд, мысль, словно прохладная ладонь, легла на его разгоряченный лоб.   

Новые земли

Пауза повисла над нами словно легкая дымка на утренней зорьке. Вспом-нилось, как еще мальчишками, мы ездили на рыбалку. Странные ассоциации.
– Послушай, Николай!  – я чуть замялся, подбирая слова, – но пока я не увидел ничего ошеломляющего. Прекрасное личное свидетельство. Господь по-стоянно находит нас, казалось бы, в безнадежных для нас ситуациях. Но про-ходит время и, оглядываясь назад, мы всегда можем сказать, что вот – здесь я вижу, как Бог приоткрыл мне понимание сложного жизненного вопроса, а вот здесь – предотвратил мою глупость. Чем и отличаются верующие люди от безбожников, так это, среди прочего, пониманием и видением причинно – следственных связей событий, что происходили в их жизни задолго до призвания.
Николай коротко взглянул на меня, и вновь в его глазах плеснула та самая глубина, что привлекла мое внимание при встрече.
– Все так, – он вновь замолчал, – дело-то, вот именно, в этих причинах и следствиях. Как занятно, что ты сам начал об этом разговор.
– Закономерно, – я не сдержал улыбки. Наш разговор – следствие нашей встречи. И первое твое откровение – причина для его продолжения.   
– Ну, если так, – Глаза Николая посветлели, – тогда продолжим.

Николай сидел на полу, прислонившись спиной к шкафу. Служение подходило концу. Шла молитва. Многие из присутствующих молились на «языках». Николай, впервые увидевший это явление в общине, еще не свыкся с незнакомыми и непонятными звуками. Его удивляла слышимая «членораздельность» произносимых слов. Это не была «тарабарщина». Казалось, что люди говорят на некоем незнакомом наречии. Николай различал сказанные фразы, слышал отличие в «языках» разных людей. Но, ни он сам, ни кто-то из молящихся никогда не могли сказать, что они изрекали? «Переводчиков» не было. Николай сделал попытку произнести нечто подобное, но – нет. У него ничего не получилось.
Молитва закончилась.   
– Инна! – Женщина, сидевшая на диване, обратилась к лидеру общины.
– Разве нельзя найти какое-нибудь более просторное помещение? Что, мы так ютимся в твоей квартире? Это же неудобно. Да и тесно нам стало.
Лидер, женщина лет на десять моложе Николая, закончила разговор и повернулась к спрашивающей ее сестре,
– Мы пытались снять помещение, но нам ничего не дают. Ты же помнишь, как мы ходили….   
Николай насторожился. Что значит – не дают? Кто не дает? Куда ходили? У кого спрашивали?
По ответам Инны Николай понял, что в вопросах взаимоотношений с властями у общины нет ни опыта, ни знаний, ни умения.
– Инна! – Вновь забеспокоилась женщина, сидевшая на диване, – там во дворе ремонтируют детский садик, а рядом есть другой садик и в нем сейчас пекут хлеб. Но это на первом этаже. Может там есть свободное место?
Вновь последовала недолгая дискуссия, ничего, впрочем, не добавившая к интересующему вопросу. Складывалось впечатление, что люди прожили долгое время в полной изоляции и совершенно не представляли, как оформляется аренда. После нескольких вопросов Николай уяснил, что у общины есть регистрационные документы «Общественной религиозной организации» и ему стало еще больше непонятно почему так сложно арендовать помещение. 
Присутствующие внимательно и с интересом смотрели на Николая. Казалось, что непосильная для них задача не произвела на него никакого впечатления.
– Послушайте, Инна! – обратился он к лидеру общины. – Давайте завтра же сходим в Администрацию. Возьмите с собой устав, свидетельство, что там еще у вас есть, и пойдемте. Единственное, что меня немного смущает, так это, – Построим башню до неба и сделаем себе имя…, – Николай процитировал стих из Библии, прочитанный им накануне, – так ли уж необходимо перемещаться? А потом, аренда, она ведь чего-то стоит?
Последовала непродолжительная дискуссия и разговор завершился договоренностью встретиться назавтра в десять часов утра. 
Утром Николай пришел к Инне домой и, подойдя к телефонному аппарату, набрал знакомый номер.
 – Виктория Леонидовна, – Николай придал голосу максимальную солидность и постарался показать радость от общения, – Виктория Леонидовна, это Николай, – он назвал свое отчество и фамилию, – вы еще помните такого? Похоже, что на другом конце провода пошутили, так как Николай коротко рассмеялся и продолжил беседу с более свободными интонациями,
– А возможно встретиться с вами в ближайший час – полтора? По выражению его лица нетрудно было понять, что об аудиенции удалось договориться.
–  Вперед! – Николай взглянул на Инну, – нас ждут, идемте!
Все действительно оказалось гораздо проще, чем казалось на вчерашнем служении. Виктория Леонидовна – начальник комитета, ведающего муниципальными площадями – приветливо поздоровалась, пригласила присесть. После нескольких фраз об общих знакомых и событиях, произошедших со дня их последней встречи, они коротко обсудили назначение помещения. Получив адрес владельца здания, Николай вновь удовлетворенно хмыкнул; им оказался так же знакомый ему человек. В недалеком еще прошлом заведующий орготделом ГК ВЛКСМ сегодня занимал должность заведующего отделом детских дошкольных учреждений. Занятная метаморфоза.
Радушно попрощавшись с хозяйкой кабинета, визитеры с праздничными лицами вышли на улицу.
– Как видите, никаких проблем. Пока, по крайней мере. Не так ли?! – Николай вновь почувствовал себя в привычной для него обстановке. Знакомые люди, понятные ситуации, деловое общение – это его стихия.
– Николай, – Инна все-таки волновалась о результате будущей встречи, – а если нам откажут?
– Кто, Александр? Ну-уу, не думаю. Впрочем, чего гадать? – Николай вновь процитировал стих из Библии, – Если Бог за нас, то кто против нас?
Александр, вначале без колебаний согласившийся сдать в аренду половину этажа бывшего детского садика, через два дня сделал попытку отказаться, но Николай так энергично на него «наехал», что, в результате, положительное решение было принято. Последовала несложная процедура оформления договорных отношений и все. На ближайшем служении было объявлено, что скоро но-воселье.    
 
Николай замолчал, словно вспоминал что-то давнее.
– Это только присказка, сказка впереди, – нараспев проговорил он строчку из известной песни Высоцкого. Потом еще помолчал немного и заговорил вновь.

В распоряжении общины или, как ее называли, – миссии, оказались два больших зала, комнаты для гардероба и трапезной, небольшая кухонька, туалет, длинный коридор и лестничный марш с площадкой. После двухкомнатной квартиры новая обитель казалась просто огромной. Николай с большим наслаждением окунулся в это море приятных хлопот. Вместе с новыми братьями и сестрами он красил окна и двери, шпаклевал стены. С особым удовольствием клеил обои, с восторгом рассказывая о том, как ему нравилось заниматься этой работой со своей дочуркой, когда она была еще совсем маленькой. Весь свой нехитрый скарб, что остался после финансового краха, Николай привез в миссию. Мягкий уголок поставили в детской, что-то там еще разошлось по другим комнатам. Миссия стала его домом. Все его способности, умения, знакомства и старые связи находили здесь применение. Выглядело так, что Бог заранее предусмотрел чему его научить, чтобы использовать вот сейчас. Какой бы вопрос ни возникал, Николай знал его решение.
И вот первое служение на новом месте. Казалось, Сам Бог присутствует на торжестве. Воздух был так напоен благословением, что хотелось, чтобы этот вечер длился всегда.
Верой мы принимаем вечность там, за границей Небес, здесь же, в материальном мире, все имеет свое начало и свой конец. Завершилось и это служение. Завершилось и что-то еще. Что? Скоро станет понятно и это.

– Вот, наверное, присказке конец. Теперь мне необходимо особое помазание, чтобы точно изложить произошедшее, а это непросто.
Николай вновь замолчал и теперь надолго. Губы его слегка шевелились. Было похоже, что он молился.
– Знаешь, – проговорил он медленно, тщательно подбирая фразы, и словно в раздумье, – я попробовал смоделировать мой рассказ, но…. Столько много мелких деталей, нюансов, двусмысленностей в словах и бессмысленностей в поступках…. Мне совершено не удается прорваться сквозь этот частокол. Это нужно прожить. Через это нужно пройти. Сейчас, по прошествии времени, кажется, что такое просто-напросто невозможно.   
Мягкий летний вечер, плавно отпуская от себя сухое дневное тепло, наполнялся прохладой и влагой. Солнце подернулось багрецом, в воздухе зазвенели ночные музыканты – сверчки. Мы сидели, слегка касаясь плечами друг друга на парковой скамейке, и думали каждый о своем и друг о друге одновременно.
Наконец Николай приподнял голову, качнул головой, словно примеряясь, и тихо заговорил.

Ты здесь больше не работаешь

Ремонт завершился. Уже не вспоминались ободранные стены и осыпаю-щиеся потолки. Комнаты сияли светлыми обоями, в углу зала для собраний расположились музыкальные инструменты, в детской появились игрушки – все братья и сестры старались: кто, чем мог, тем и благословлял новый дом. Приносили посуду, помогали обустроить помещение, искренне радовались, что обрели новое удобное и просторное место для собраний.
Николай старался участвовать во всех делах общины. Он аккуратно посещал служения, следил за соблюдением порядка в миссии (так называли это место его обитатели), что-то мастерил, поддерживал отношения с внешним миром. Широчайший круг знакомств, оставшийся от прошлой деятельности, позволял ему без затруднений входить в любые кабинеты. После многолетнего кошмара «дикого капитализма» Николай наслаждался и не мог насытиться свободой, в которую он погрузился, словно в бескрайний океан.
И все-таки странное ощущение какой-то ненастоящести происходящего не давало Николаю покоя. Чем больше он погружался в жизнь миссии, чем больше постигал высоты и глубины Библии, тем острее чувствовал отторжение со стороны служителей и лидера общины.
— Брат Николай, — голос сына лидера общины вывел Николая из со-стояния задумчивости, в котором он все чаще пребывал, — у меня набралось очень много заказов, ты мог бы мне помочь?
— О! Леня, — Николай даже задохнулся от неожиданности, —  Конечно же, конечно смогу! Когда и во сколько подойти?
Виктор — отчим Леонида, организовал что-то вроде «бюро добрых услуг» и они вместе подрабатывали, выполняя нехитрые заказы жителей города. 
— О, Господи, — у Николая даже комок подступил  горлу, – неужели возможно, что совершится то, о чем я столько времени мечтал?
А мечта была нехитрая. После стольких мытарств и неудач, Николаю, наверное, больше всего в жизни хотелось иметь дело, которое приносило бы пусть небольшой, но верный доход и в котором работали бы братья и сестры по вере. Дело, в котором не нужно было бы ожидать подвоха, не требовалось бы постоянно что-то учитывать и контролировать. И вот, его пригласили в такую «братскую артель». Пусть она пока небольшая. Так ведь, это — пока….  О, Господи!
Николай набросился на работу, как изголодавшийся путник набрасывается на еду. Его природные умения пригодились и на этот раз. Стоило Леониду один раз показать, как выполняется та или иная операция, как Николай тут же повторял ее, словно занимался этим всю жизнь.       
— Братья, а почему бы нам ни пригласить наших сестер, которые не имеют сегодня работы? — Николай готовил мелкие детальки, что понадобятся Леониду на следующий день, — Хорошо бы организовать целое Христианское предприятие. Ведь мы столько умеем! Да и наши братья и сестры всегда будут с куском хлеба….
Однажды в ателье, как его называли, пришел директор завода, на котором раньше работал Николай.
— Ну, что же? — Директор протянул Николаю руку и приветливо улыб-нулся, — Нам, вот, министерство денег не платит, а тут всегда свежая копейка; наличная. И от инфляции защищена, — цены растут и на услуги тоже цены растут, — пропорционально.
Директор оформил заказ, рассчитался в кассе и, приветливо кивнув Николаю на прощанье, вышел из комнаты. Он ушел, а у Николая, вновь который уже раз, подступил к горлу комок. Так случалось всегда, когда ему приходилось встречаться со своими сослуживцами. Шесть прошедших лет не изгладили воспоминаний о времени, когда Николай работал на производстве. Он все еще тос-ковал о тех днях, о той работе, о той своей нужности людям и делу.
Но, как говорит народная мудрость, — в одну реку не войти дважды. Сегодня перед Николаем неожиданно встала другая проблема. Он с какой-то особой отчетливостью понял вдруг, что вот эта община, для многих – последний приют. Если рухнет у людей вера, и они потеряют надежду, куда им идти? Это опасение настолько ярко вспыхнуло в разуме Николая, что он, придя домой, с удвоенной энергией окунулся в изучение Библии.
Вот оно! Николай в каком-то упоении откинулся на спинку стула. Вот оно! Это как раз для сегодняшнего дня! Это предостережение всем нам! Николай тщательно записал свои размышления и пребывал в каком-то неизведанном ранее восторге.
И вот, на одном из собраний, следуя возникшему внутреннему побужде-нию, он прочитал из тридцать четвертой главы книги Иезекииля:
— сын человеческий! изреки пророчество на пастырей Израилевых, изреки пророчество и скажи им, пастырям: так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец заколали, [а] стада не пасли.
— Я прочитал эти слова в назидание, как предостережение, — Николай посмотрел на меня, и в его глазах вновь плеснула волна, —  Были некоторые моменты, в которых я видел опасность для церкви….
— Николай, — мне с трудом удавалось побороть волнение, — но нам и должно предостерегать друг друга. И что же произошло?

На следующий день Николай пришел в ателье пораньше — очень хотелось проверить свою новую задумку. Он разложил на столе материал, достал инструменты и, совсем было приступил к работе, как дверь распахнулась, и в комнату быстро вошли Леонид и Виктор.
— Николай, — Леонид, словно не заметил протянутой руки, — вот, Виктор хочет с тобой поговорить.
Муж лидера общины прошел на середину комнаты, пододвинул стул, сел и, не глядя на собеседника, уронил,
— Николай, ты тут больше не работаешь!
— Но почему, Виктор? Что произошло? В чем причина?
— Тут тебе не церковь! Тебя приглашали помогать, а не придумывать что-то новое…, уходи.
— Но послушай, Виктор, в таком случае я был прав, читая эти стихи.
— Думай, как знаешь; тут тебе не церковь.

Уже давно замерли ночные музыканты — сверчки. Уже луна заняла свое привычное место в середине черного небосклона. Звезды, словно серебряные гвоздики, растягивали полотно ночного покрывала. Я сидел молча, опасаясь спугнуть эту тишину. Опасаясь нарушить ту гармонию, когда души сливаются в одном удивительном унисоне понимания и раздумий. И вот, Николай прервал, наконец, молчание и размерено произнес:
— Что самое удивительное — Бог не дал мне сорваться. У меня совершенно не было зла на него. Была лишь досада, что он делает такую ошибку, недостойную духовного человека. Я пришел на собрание служителей и попросил разрешения высказаться в том смысле, что вижу некоторое непонимание это-го брата моего отношения к нему. Что у меня нет ни зла, ни обиды. И он мне ответил:
— Я тебя просто НЕНАВИДЕЛ!?!
Через какое-то время этот его бизнес разрушился.

Начальником пойдешь?

«Демократия», так неожиданно свалившаяся на нашу многострадальную Россию, набирала обороты стремительно и неотвратимо. Становилось понятным, что случившиеся перемены — это навсегда. Или, в крайнем случае, надолго. Очень и очень надолго. Неуверенный а, соответственно, и неудавшийся путч партхозактива поставил увесистую точку на жалких потугах «бывших» возвратиться на накатанную дорогу «необратимого социализма». «Наш паровоз» тронулся, отходя от остановки «коммуна», и пошел — полетел вперед и вперед к следующей своей остановке. Куда-то выведут его извилистые рельсы «шоковой экономики»? 

В жизни Николая произошло наконец-то событие, о котором он мечтал, и молился, и к которому стремился всем своим естеством. Он получил работу. О! Это было очень неожиданно. И очень необычно!
В своей «прошлой» жизни Николай обращался иной раз к мысли, — а что бы произошло, работай он, например, сторожем, или дворником, или уборщицей…? Зябко передернув плечами, Николай отгонял от себя непрошеную гостью и вновь погружался в привычное занятие. Опуститься на самое "дно"? Такое казалось невообразимым. Тем не менее, одну из ступенек данной «несусветности» ему довелось-таки пройти. На самой заре «капитализма» Николай отработал несколько месяцев «ночным директором», как называли тогда эту не очень-то почитаемую, и не слишком высокооплачиваемую работу. Николай отчетливо помнил происходившую в нем ломку, когда он принимал «заманчивое» предложение. Но выбора не было – хлеб в магазинах бесплатно не давали. Почему-то.
И вот, снова необходимость принять мучительное решение.
— Дима, и ты еще сомневаешься? —  Николай стал, нечаянным, свидетелем разговора между их лидер – гитаристом и одной из сестер, — конечно же, соглашайся.
Дмитрий с увлечением рассказывал сестрам о том, как он проходил собеседование во вновь организованном отделе охраны предприятия, где Николай работал несколько лет назад.
— Форма, дежурство «два через два». Зарплата неплохая, а главное, что полное социальное обеспечение — оплата бюллетеня, оплачиваемый отпуск, — интонации в Димкином голосе выдавали и его желание, и его согласие.   
— О, Господи, — взмолился Николай, — что это? Случайно подслушан-ный разговор или Твоя воля для меня? Боже, придти туда, где был на самом верху, и кем? Охранником….
А и в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно, — слова из Евангелия от Иоанна, пришедшие Николаю на память, удивили его точностью и своевременностью. И действительно, как просто — если еще раз откуда-нибудь получу подтверждение, что это работа для меня, все — выбор сделан.
Придя домой, Николай зашел на кухню и увидел на столе клочок бумаги  — записка.
— На заводе набирают охранников. Зарплата…, соцпакет….
— Двух человек свидетельство истинно, — Николай аккуратно убрал записку в карман, — О, Господи…!

У кабинета вновь назначенного начальника отдела выстроилась небольшая очередь. Николай прислонился спиной к стене и, прикрыв глаза, начал молиться:
— Господи, если это от тебя, то пусть так будет….
— Что, Коля, — рядом остановилась знакомая Николаю работница отдела кадров, — в начальники собрался?
— Ой, Иринка, привет! — Николай искренне обрадовался давней своей сослуживице, — сколько же мы с тобой не виделись? Как супруг? Как дети? Сама как?
— Не заходишь, вот и не видимся, — Ирине не удалось изобразить сердитость. Ее открытое лицо как обычно украшала приветливая улыбка. Ты опять к нам?
 — Да-ааа…, вот решил попробовать, что получится? Только не начальником. Нет, не хочется что-то.
Войдя в кабинет, Николай поздоровался с сидящим за столом подполковником, присел на предложенный стул и протянул копию трудовой книжки.
— А мы с тобой знакомы, Николай, — начальник бегло перелистал документ, — о, да тут у тебя все сплошь руководящая работа, как я вижу. Начальником караула пойдешь?
— Что, Коля, в начальники собрался? — пародия на интонацию Ирины Николаю удалась. Хрустальные колокольчики ее смеха долго разносились по опустевшему коридору.
— А ты, — Не-е-ет, не хочется что-то..., — Ирина тоже оказалась пародистом не из последних. Поздравляю, товарищ начальник.   
Зайдя через несколько дней в кабинет начальника отдела, Николай уловил в его глазах некоторую неловкость.
— Слушай, Николай, — Александр Петрович обратился к Николаю по отчеству, — начальником караула тебе не подписали, говорят, что нет опыта…. Пойдешь заместителем.
Все улеглось, все встало на свои места. «Только не начальником. Нет, не хочется что-то», — вспомнил Николай свои слова, — А Ты, Господь, как оказалось, с юмором…. И с каким! С поучительным юмором!

Николай шел, обходя охранную зону полигона. Оглядывая сопки, что полукольцом окружали город, Николай представлял себя Адамом, идущим по первозданному лесу — до того прекрасно было все, что его окружало! Сопки, сосны, березы, травяные склоны, голубое небо с бегущими по нему облаками, закатное солнце — все растущее, казалось, благодарило Господа за Его бесконечную муд-рость и величие. Милосердие и щедрость, с которыми Он создал наш мир, вызывали истинное восхищение и призывали к поклонению. Но вот, поворот головы и физически ощутимый удар резанул по глазам. Неуклюжее творение рук человеческих — разрушающийся под воздействием дождя, ветра и солнца испытательный стенд производил удручающее впечатление. То, что когда-то воз-водилось «на века», ветшало, осыпалось, ржавело, и лишь вопрос времени, когда все это рухнет, погребая под своими обломками людские амбиции и несостоятельность их надежд. Таких стендов было несколько. Между ними тянулась асфальтовая дорога, проложенная для транспортирования антенн. Когда-то гладкая и прямая — ныне она покрыта густой сетью морщин — трещин. Сквозь трещины пробивается трава. Нежные цветы прорвали грубый ас-фальт, и поднимают свои головки к небу, к Господу, создавшему их с такой любовью. Они приветствуют Его и славят своего Творца. Николай вспомнил, что когда-то в детстве он со своими друзьями он назвал эти цветы — собачками. 
— Ав ! Ав ! Ав ! Где же твое величие, человек!?

— Вот, смотри, — Николай полуобернулся к своему начальнику караула, — Вот, прямо перед нами, творение Господа. Смотри, как прекрасно! А вот это, — он указал взглядом на разрушающийся стенд, — это сотворил человек.
Начальник обвел сопки длинным внимательным взглядом и пошел по направлению к помещению караула, тщательно обходя трещины на асфальте. Старался не наступить на цветы. 

Он работает шофером…

   Такая отличная работа! Николай словно вздохнул свежего воздуха. У него появилась работа!
— Аллилуйя! — пело его сердце. Он, наконец-то, мог покупать себе еду! Он, наконец-то мог регулярно вносить в кассу общины свою десятину. Николай стал откладывать даже три десятины. В какой-то из книг Библии он вычитал, что десятин должно быть именно три: первая — безусловная десятина, это та, что вносится в кассу. Вторая — десятая часть от оставшейся после внесения первой десятины суммы — на празднование Святых праздников: Пасхи, Рождества…. Третья часть — одна треть от первой десятины  — на помощь нищим. Очень скоро Николай почувствовал великую мудрость духовной арифметики, плоды аккуратного ведения финансов не замедлили сказаться. К подошедшему Рождеству, которое праздновалось в общине 25-го декабря, Николай смог приготовить нехитрые подарки и открытки. Как по-детски искренне был он рад этой возможности! 
Отдохнув немного после ночной смены, Николай заторопился в помещение миссии. Ему очень нравилось, что он находил там применение своим способностям и умению. Всегда была необходимость что-то отремонтировать, что-то переустановить, что-то подкрасить…. Николай хватался за любое дело, тем более что многое он умел и знал. Вот и сейчас он шагал торопливо по дорожке и размышлял, как по возможности недорого смастерить шкафы для детской комнаты и для занятий класса библейской школы.
В миссии была Инна и еще несколько сестер, они беседовали о чем-то, сидя в трапезной. Николай поздоровался и направился, было в детскую, но вновь, в который уже раз, почувствовал, что его приходу не очень-то рады. Внутренне  вздохнув, Николай принялся размечать листы древесноволокнистой плиты, а сам, тем временем, размышлял о происходящем. Работа незаметно отвлекла Николая от хмурых мыслей. Он напевал что-то потихоньку и работал с удовольствием. В миссии было тихо. Лишь визг электродрели нарушал временами, эту тишину, да стук молотка, да шуршание пилы.
Закончив сборку одного из шкафов, Николай пошел в трапезную с тем, чтобы показать Инне результаты труда и спросить рекомендации на следующий этап его деяний.
Инна сидела у стола. Рядом никого не было. Сестры разошлись по своим делам, и лишь одна из них — Лина, была занята чем-то в другой комнате. Нико-лай остановился в дверном проеме трапезной,
— Не побеспокою?   
— Заходи, Николай, — Инна отодвинула чашку немного в сторону и Николаю вновь увиделась в ее глазах настороженность.
— Посмотришь, что получилось?
— О, ты уже все сделал? — Инна взглянула на Николая, словно что-то прикидывая, затем поднялась из-за стола, — Пойдем, посмотрим.
Шкаф Инне понравился. Она внимательно осмотрела полки, покачала стойку, убеждаясь в крепости и надежности конструкции, и вновь направилась в трапезную. Николай пошел следом. Присев на стул, он собрался с мыслями и скорее выдохнул, нежели вымолвил,
— Инна, у меня почему-то сложилось впечатление, что ты меня сторонишься и опасаешься. Это похоже на то, как было с твоим мужем. То же самое ощущение.
— Так он тебя просто ненавидел, — Инна так легко высказала волновавшую Николая проблему, словно поделилась об увиденных во дворе воробьях.
Николай на мгновение задумался, — Получается, что она все это время была в курсе дел. Она знала об отношении Виктора к нему — Николаю.
Впрочем, и не удивительно — они муж и жена, а какие могут быть между супругами секреты?
— Временами мне приходит в голову, что ты опасаешься, как бы я не занял твое место. Но это напрасные волнения, Инна. Это не мое. Я по натуре — помощник. Я — «второй» и мне совершенно не интересно быть первым лицом. Да и хватит с меня первенства. Николай покачал головой, вспоминая свои бизнесменские экзерсисы.
Соломка на дверном проеме шевельнулась и в трапезную вошла Лина. Она присела на лавочку, что стояла вдоль стены трапезной, и прислушивалась к разговору.   
— Как же ты сможешь занять мое место? — Инна усмехнулась, — мое место всегда идет со мной, даже если ты и захочешь на него встать. А потом, мне не нужны твои способности. Мне нужно, чтобы ты приходил сюда, выполнял мои распоряжения, служил мне и поклонялся мне….
От неожиданности Николай оторопел. Он только собрался задать Инне вопрос, как Лина, перехватив инициативу, тут же перевела разговор на другую тему. Потом в миссию стали подходить другие братья и сестры, началась подготовка к служению, и вопрос Николая так и повис в воздухе, а потом и забылся. Видимо, не пришло еще для него время. Вспомнил о нем Николай значительно позже, через несколько лет и при совершенно неожиданных обстоятельствах.
Началось служение. Традиционное вступление группы прославления, совместная молитва и проповедь, которую, как обычно, произносил кто-то из служителей. По окончании служения вновь музыка и пение группы.

Николай вздохнул и вновь прервал рассказ. Он сидел, глядя перед собой, и только пальцы его сильных рук то сжимались в кулаки, то разжимались, повисая, словно увядающие листья большого дерева.
— В «той церкви» было принято при завершении собрания обнимать друг друга. Это называлось благословение, — было видно, что Николаю непросто переживать, в который уже раз, прошедшие события. Он проглотил перекрывший горло комок и продолжал тихо, но отчетливо, —  И вот с одним из братьев я обниматься отказался. У меня был с ним большой разговор о наших взаимоотношениях, о его отношении к служению. Я объяснял ему, что вижу в его объятиях лишь какую-то не очень приятную ритуальность. И попросил молиться, чтобы Бог Сам все  правильно выстроил. Но мои увещевания не подействовали, он пытался продолжать свой ритуал; и вот, однажды, я уклонился от объятий – отошел в сторону.
— Николай! — негодующий возглас Инны, перекрыл звучание электроинструментов. Ее взгляд испепелил Николая, словно пучок соломы.
Положив гитару на колонку, Николай отошел вглубь зала и остановился у окна. На душе было тяжело и неуютно. Он глубоко вздохнул. Казалось бы, чего проще, — ну обнял брата, да и дело с концом…. Но ведь это лицемерие! А как раз лицемерить-то Николай и не хотел.   
Служение завершилось. Братья и сестры стали собираться, переговариваясь, одевались; расходились по домам. Николай убрал инструмент в чехол и поставил у звуковой колонки, прислонив к стене. Виктор и Станислав, так звали «любителя братских объятий» сидели на лавочке и о чем-то говорили.
— Всем хороша моя работа, — Николай оставил гитару и обернулся к братьям, — только вот бывают дни, когда приходится пропускать репетиции из-за дежурства.
— Ну, Господь усмотрит, — Виктор коротко взглянул на Николая и вновь вернулся к разговору.
— А вот, завтра как раз я свободен! Слава Богу! Николай пожал братьям руки и пошел в гардероб.
На следующий день Николай пришел на репетицию пораньше. Ему нравилось это время подготовки. Время, когда подключали усилители, настаивали гитары, общались, вспоминая о прошедшем дне. Вот и сейчас, Николай взял футляр и только собрался, было, достать инструмент, как услышал голос Виктора,
— Николай, ты отстранен от служения. Больше в группе прославления ты не участвуешь.
— А в чем дело-то? В чем причина? Николай замер с футляром в руках.
— За неправильное положение сердца по отношению к брату.
— Ты о чем, Виктор? Какое такое «неправильное положение»? Да и о чем мы говорим? Давай пригласим Станислава и разберемся вместе. Николай прекрасно помнил свой разговор со Славой, и потому для него заявление Виктора было полнейшей неожиданностью.
— Я могу лишь за тебя молиться, — тон Виктора не оставлял надежд на какие-то изменения, — решение принято.
Николай вложил гитару обратно в чехол и медленно пошел к выходу. Надел куртку, вышел из помещения миссии и так же медленно пошел по тропинке к общежитию. Он шел, глубоко заложив руки в карманы, и прислушивался к тому, что происходило в его душе. Странное дело. В душе была тишина. Причем, это не была тишина пустоты. Как ни странно, но это была тишина умиротворения. Николай шел и, казалось, наслаждался тем покоем, что наполнял все его внутреннее пространство.
— В этот раз я ушел из «церкви». Подготовил все документы, собрал и аккуратно передал все свои дела, чтобы не быть должным ни в чем, и ушел. И, знаешь, — голос Николая обрел новое звучание, — Бог со всей Своей силой использовал эту ситуацию для моего блага. Он показал мне, каких я умудрился настроить идолов из всего, что только возможно придумать. И из церкви, и из моего служения, и из гитары, и из группы прославления, и много из чего еще... Это был замечательный урок.

Мой «исход», как я называл это событие, длился около полутора лет. За это время Станислав уехал в другой город и растворился в мирской суете. Мне передали как-то, что у него все хорошо, — он работает шофером.
А я услышал в духе,
 — У него все плохо — он работает шофером.

Исповедующий Христа, не может …

Николай, словно размышляя о чем-то давно пережитом, сжал и разжал пальцы.
— Вот, сколько я прожил на этом свете? — Взгляд Николая ушел куда-то в небесную высь, — Скоро полвека? И всегда считал, что, по большому счету, живу правильно. Мне никогда не приходило в голову, что так просто скатиться в пропасть. Причем, заметить что скатился — в самом низу. На дне. Там, откуда, другой раз, и не выбраться без посторонней помощи.
Я смотрел на этого немолодого уже мужчину и думал о том, какие неожиданные «пируэты» выписываем мы на жизненных дорогах. И как с еще более неожиданной стороны поворачиваются к нам события, о которых мы совершенно, не задумывались.

Двери кадрового агентства сияли полированным стеклом. Респектабельный офис, будто бы обволакивая, манил в свои недра; обещая новые перспективы, влек открытием новых горизонтов. Николай словно запнулся на мгновение, но затем, преодолев нерешительность, потянул на себя хромированную рукоят-ку. 
Барышня, что сидела у стола, оторвалась от компьютера и приветливо взглянула на посетителя,
— Чем-то могу быть вам полезна, — голос с хорошо поставленными интонациями, улыбка, непринужденная поза, открытый взгляд; Николай непроизвольно залюбовался молоденькой девушкой — менеджером. 
— Да, я хотел бы попытаться решить кое какие свои производственные проблемы, — все-таки Николай волновался, а потому стал выражаться несколько вычурно.
— Присаживайтесь,  — продолжая приветливо улыбаться, девушка ука-зала взглядом на стул, — Расскажите немного о себе: ваше образование, опыт предыдущей деятельности. Каковы ваши пожелания?   
Николай сел на стул, устроился поудобнее и начал отвечать на вопросы. Беседа продлилась достаточно долго. Похоже, менеджеры не зря получали заработную плату — вопросы отличались четкостью, строгой направленностью и при всем при том, были очень корректны. После окончания беседы Николаю предложили заполнить анкету, и аудиенция завершилась.
Первое время Николай с нетерпением ожидал известий из кадрового агентства, слегка даже волновался, заглядывая в почтовый ящик. Но потом остыл, порой забывая о своих неясных надеждах, что милые барышни в офисе смогут повлиять на его материальное благополучие, решить вопросы с трудоустройством.
Прошло время. И вот, однажды в уголке почтового ящика он увидел открытку. Ее краткое содержание состояло в приглашении на собеседование с предполагаемым работодателем.
— О! Господи! — Николай даже энергично встряхнул поднятыми и сжа-тыми в кулаки руками. Вот оно! Что-то там меня ждет?
Знакомая барышня встретила его словно старого знакомого. Столь же радушно пригласила присесть в удобное кресло, так же, мило улыбаясь, стала расспрашивать о прошедшем времени, об изменениях в его трудовом статусе. Наконец дверь отворилась, и в офис вошел моложавый мужчина. Приличный костюм, со вкусом подобранные галстук и рубашка, ухоженное лицо и руки – все в нем говорило об успехе и достойном финансовом состоянии. Мужчина протянул руку и представился,
— Игорь Николаевич, — рукопожатие было крепким и дружеским.
— Николай Сергеевич, — Николай столь же энергично пожал протянутую руку мужчины и открыто посмотрел ему в глаза.
Беседовали в специально отведенной комнате для переговоров. Девушка — менеджер принесла кофе, сахар, сухое печенье и заняла место неподалеку за столом, расположившись так, чтобы не отвлекать на себя внимания и не мешать разговору.
— Николай Сергеевич, —  Игорь Николаевич отставил чашку в сторону и посмотрел на Николая, — мне понятно все, что касается вашего опыта работы, ваших способностей и вашего умения располагать к себе людей.
Вы меня устраиваете по всем показателям; но… —  лишь одно «но». Готовы ли вы завтра выйти на работу? Дело в том, что у меня есть еще одна кандидатура, но это женщина и технически она подготовлена слабее вас. Ее «плюс» в том, что она расположена работать за более низкую зарплату, и может завтра же приступить к обязанностям. Она была готова и раньше, но я ждал результатов переговоров с вами. Что вы скажете?
Николай поднял глаза на собеседника и на мгновение задумался.
— Думаю, что нет, — странное, неизвестное доселе, чувство заполнило грудную клетку Николая, и где-то в глубине он услышал явственное, — Нет. Мне не хотелось бы вводить вас в заблуждение и давать неоплатные векселя, но — Николай сделал паузу, подбирая нужные слова, — производство для меня новое, незнакомое. А потому я не могу утверждать, что с первых дней начну работать с полной отдачей. Нет, завтра я выйти на работу не смогу. Кроме того, мне необходимо пройти процедуру увольнения на моем предприятии. А это не так просто. Все-таки госструктура. Там свои достаточно жесткие порядки. Бросить все и сбежать? Мне все-таки уже под пятьдесят. Не мальчик.
— Ну что же? Резонно,  — Игорь Николаевич покрутил в руках чайную ложечку и положил ее на блюдце, — Резонно. Он посмотрел на Николая и, вдруг, оживился, словно нашел какое-то неожиданное и удачное для него решение, — Послушайте, Николай Сергеевич, вы говорили, что имеете опыт разработки и изготовления нестандартного оборудования. Что если нам рассмотреть возможность сотрудничества на такой вот — договорной основе. 
— Вы имеете в виду хозяйственный договор подряда между юридическими лицами?
— Да, Николай Сергеевич. У меня есть необходимость в изготовлении специального оборудования для моего производства. Имеющееся в продаже не устраивает меня по техническим параметрам, а импортное очень дорого. Кроме того, я имею возможность реализации оборудования среди наших коллег в Москве и Питере. Как вы на это посмотрите? Вы разрабатываете и изго-тавливаете, а я продаю. Затраты на производство я оплачиваю. Прибыль — пополам. Как вам покажется такой разворот событий?
— Ну что же? Очень даже неплохое предложение,  — Николай с трудом удержал охватившие его эмоции, —  давайте попробуем. Когда вы будете готовы передать мне техническое задание на производство?
— Надеюсь, вы понимаете, что сформировать по старым связям и зна-комствам некий «творческий коллектив» мне не составило труда, — Николай невесело улыбнулся, — Все получилось даже слишком просто. В том смысле, что через несколько дней «машина» закрутилась. Знакомые конструктора разработали оригинальное приспособление. Знакомые токари и фрезеровщики из-готовили необходимые детали.               
Собранные устройства стояли на столе. Блеск полированного алюминия захватов гармонично сочетался с чернеными поверхностями станин, а все вместе выгодно смотрелось на широкой белой столешнице. Голубоватые трубки воздушной магистрали плавно извивались, отсвечивая в солнечных лучах, и создавали впечатление некой «кровеносной системы», по которой вот-вот потечет живительная влага. Казалось, что еще немного и устройства оживут, начнут двигаться, и возникнет самостоятельная жизнь рукотворного организма. 
Игорь Николаевич обошел вокруг монтажного стола, удовлетворенно осмотрел все устройства, коснулся рукой закрепленного, но ненатянутого полотна и кивнул Николаю,
— Включайте, Николай Сергеевич.
Слегка волнуясь, Николай тронул рукой тумблер на пульте управления. Раздался тихий, но явственный щелчок элктро-пневмо-клапана, послышалось шипение сжатого воздуха и губки захватов пришли в движение.
Происходящее на столе действо создавало полную иллюзию мультфильма, словно собравшиеся в кружок большие «жуки», стараются растащить в разные стороны большое желтое покрывало. Вначале они ползали по столу каждый самостоятельно, но вот давление в магистрали выровнялось, и все скопище «жуков» стало дружно влечь покрывало каждый в свою сторону. Полотно натяну-лось и при касании издавало звук, подобный негромкому тамбурину.
Игорь Николаевич поставил в центр полотна датчик измерения натяжения и удовлетворенно хмыкнул,
— Ну что же, Николай Сергеевич, — взгляд говорящего выражал одобрение, — Прекрасно! Еще разок попробуем?
Николай повернул рукоятку сброса давления, перенастроил установку и вновь нажал тумблер «Пуск». Танец «жуков» повторился и вновь с тем же прекрасным результатом.

— Задание на следующий заказ мы оформили в этот же день.
Работа была непростая, но тем более интересная, а потому я, не колеблясь, согласился. И лишь один вопрос не давал мне покоя, — Было видно, что рассказ дается Николаю с трудом, — Этот вопрос возникал и раньше, еще при изготовлении предыдущего заказа, но я как-то не обращал на него должного внимания.
Заметив мой недоуменный взгляд. Николай улыбнулся и пояснил,
— С точки зрения мирских приоритетов ничего страшного не происходило. Даже наоборот,  по мирским меркам я был более чем крут. Развернуть за-вод в заводе, многие ли на это способны? Но еще при Исходе Бог оставил нам всем верующим заповедь, — Не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга.
Так вот, моя деятельность полностью подпадала под юрисдикцию Божьего законодательства. Давая задание инженерам, токарям, слесарям, фрезеровщикам я, тем самым, сподвигал их к незаконным действиям. Мало того, что они, зачастую, делали мою работу в рабочее время, но еще и материалы использовали, предназначенные для производственных нужд. Попросту — воровали. Поначалу я утешал себя тем, что они сами брали на себя ответственность:  сделать ли деталь из отходов или из планового материала. Но это было слабое утешение. Потом я прочитал еще одно место, — А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море. 
Молчание длилось уже долгое время, но я сидел, не шевелясь, и боясь спугнуть то хрупкое еще доверие, что установилось между нами. Наконец, Николай заговорил вновь,
— У меня было явственное внутреннее свидетельство, что Господь по причине, понятной лишь Ему одному, попустил мне выполнить первый заказ. И мне бы остановиться, покаявшись…. Но, я не остановился. Расплата не замедлила. Однажды меня вызвали к начальнику нашего отдела и, войдя в кабинет, я увидел там начальника цеха, где работал один из моих знакомых токарей. На столе лежал чертеж детали, а на чертеже была моя подпись.
Когда я, написав заявление на увольнение, выходил из отдела кадров, то глубоко внутри себя явственно услышал,
— Исповедующему Иисуса Христа непозволительно вести неправедную жизнь!   
— Думаю, что я не ошибаюсь в предположении Чьи это были слова?!
Восемь месяцев я не мог найти работу. Восемь месяцев не имел средств к существованию. Восемь месяцев постигал я Христову науку. Крепко взыскав, Господь, тем не менее, не оттолкнул, не оставил на произвол судьбы. Он остался вверен Своей заповеди:
— Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся.

Исповедь

Какое-то время мы говорили на отвлеченные темы. Я спрашивал, уточняя неясные для меня детали, Николай отвечал. Но вот, словно стряхнув с себя посторонние мысли, он заговорил, вновь возвращаясь к оставленной проблеме.

— Исповедующие Иисуса Христа не могут вести неправедную жизнь, — обличающие слова вновь и вновь всплывали в сознании Николая. С ужасом и стыдом вспоминал он прошедшие дни, не понимая, в каком умопомрачении можно было дойти до такого безумия? Все его «резоны» казались пустыми, мелкими, ничего не значащими. Мало того — лживыми. Как он мог этого не увидеть? Немного придя в себя после потрясения, вызванного потерей работы, Николай решил, что нужно обо всем поставить в известность Инну. Всё-таки она их «пастырь».
Набрав телефонный номер, Николай вслушивался в мелодичные гудки, но вновь осязаемо чувствовал внутри себя, — Исповедующие Иисуса Христа не могут....
Телефон не отвечал. Наверное, она в миссии. Николай поежился, словно озябнув, и направился туда. 
Действительно, Инна сидела в трапезной, как обычно, в окружении своих помощниц. Николай поздоровался и, обращаясь и Инне, сказал негромко,
— Хотелось бы поговорить...
— Что, так секретно? — взгляд Инны был насторожен и, словно, отстранен.
Николай покачал головой, не отвечая, но его поза и беспокойные руки подтверждали желание разговаривать наедине.
Инна встала из-за стола и направилась в молитвенную комнату.
Николай вошел следом; сел на стул и, собираясь с мыслями, потирал пальцы рук.
— Слушаю, — Инна внимательно смотрела на Николая.
— Похоже на то, что я совершил огромную глупость, — Николай почувствовал, как комок перекрывает ему горло. Страшную глупость, — повторил он еще раз.   
Объяснение приключившегося с ним события давалось с трудом. Николай не вдруг и не сразу подбирал нужные слова, в который уже раз удивляясь, как он мог так поступить? Ладно, был бы — мирской, но ведь он — верующий. Он — Христианин…
Инна дослушала его исповедь, не перебивая и не задавая вопросов.
— Давай будем молиться, — промолвила она, выждав паузу.
Николай встал на колени и, склонив голову, закрыл глаза.

— Вначале я считал, что в два счета решу вопрос по трудоустройству. При моем-то круге знакомств и возможностей, — Николай даже оживился, вспоминая прошедшие события. У меня были кое-какие финансовые и небольшие продуктовые запасы, и потому я совершенно не волновался. Встретился со своей давней приятельницей, которая работала теперь в организованном ей же самой «Пиар — агентстве». Тут же получил предложение на собеседование по вакансии заместителя руководителя вновь организованного предприятия по выпуску отделочных материалов. Поехал на встречу и... получил отказ. Но, мне ли расстраиваться? Пошел в администрацию, вновь переговоры, вновь собеседование в другом уже кадровом агентстве, и вновь… — отказ. Еще одна по-пытка, и еще — отказ.         

Время шло. Переговоры, ожидание результата, дополнительные переговоры, — все это требовало временных и финансовых затрат. Тем более что по некоторым вариантам приходилось выезжать в краевой центр, а это дополнительная финансовая нагрузка.
Так прошел месяц, за ним — второй. Деньги кончились. Продукты тоже.
— Послушай, Инна, — Николаю показалось трудным впервые просить о помощи. Всегда было наоборот — его просили, и он помогал.
Но это было так давно. Силы иссякли, возможностей помогать больше не было. Да и кому? Все его сослуживцы как-то состоялись, имели работу. В его помощи они больше не нуждались. Но и на их поддержку рассчитывать не приходилось. Николай собрался с силами и с трудом проговорил, —  У меня закончились все деньги. Больше ничего нет. С работой ничего не получается. Все, что мог, использовал. Не знаю, как быть….
Горло перехватило. Николай почувствовал, что говорить больше не в силах — боялся разрыдаться. Пауза повисла, становилась густой и словно осязаемой.
Инна медленно поднялась со стула, вышла из комнаты. Возвратившись, протянула Николаю триста рублей.
— Спасибо, Инна — прошептал Николай и уже не смог сдержать слез. Он сидел, опустив голову, и плакал беззвучно то, стискивая то, отпуская пальцы рук. Слезы стекали по щекам, капали на пол. Инна встала и вышла из комнаты, беззвучно затворив за собой дверь.   
Так начался четвертый месяц.

— Раньше я всегда считал, что не являюсь рабом своего желудка. Мне неизменно легко было отказаться от обеда, если требовалось сделать что-то срочное. Я мог не есть целыми днями и при этом не чувствовал никакого дискомфорта, — Николаю с трудом давались обыденные, казалось бы, фразы, — Но одно дело, когда ты отказываешься от еды, зная, что сможешь поесть позже, а  совсем другое, года знаешь, что у тебя ничего нет. И не просто — нет, но еще и неизвестно когда будет. И я запаниковал, испугался, — он помолчал немного, словно собираясь с мыслями, и продолжал уже спокойнее,
—  Безусловно, мне были известны к тому времени слова, — Предай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся. 
Да, я очень люблю притчи Соломона, его книгу Екклесиаст. Все это я перечитал не один раз. Но вот, на практическом задании я споткнулся. Николай помолчал какое-то время и проговорил, — С этого времени я стал ощущать, что мною тяготятся. У меня появилось очень явственное чувство, что я стал чужим, стал не к месту….
Бедного ненавидят все братья его, тем паче друзья его удаляются от него: гонится за ними, чтобы поговорить, но и этого нет, — я старался отталкивать от себя эти слова, как мог, но легче мне не становилось.

Здесь вам не столовая…

Время шло. Просыпаясь по утрам, Николай вперемешку с молитвой перебирал в памяти всех своих дальних и близких знакомых, прикидывал разные ва-рианты, которых было, собственно, не так и много, но ничего дельного на ум не приходило. Он обзвонил все компании такси, но там либо не было набора, либо требовались водители со своими машинами. С особым нетерпением Николай ожидал дня выхода местных газет. Он до буквы изучал объявления о приеме на работу, но и там ничего подходящего не предлагалось. Знакомая инспектор службы занятости, радушно улыбаясь, приняла у него заявку, пообещала помочь, он на том дело и остановилось. Ничего. Нигде — ничего.
Каждое утро Николай приходил в миссию на молитву. Он объяснял сестрам — служителям ситуацию и просил молиться, чтобы Господь благословил его работой. Состояние было хуже некуда. Бывали дни, когда он словно выталкивал из себя слова молитвы. Будто бы песок сыпался из его губ, но это не были реки живой воды, о которых говорил Иисус.
— Николай Сергеевич, — голос служителя Веры вывел Николая из невеселых раздумий, — У меня такое на сердце, что вы не ищете работу.
— Вера, почему ты так думаешь? — он посмотрел в Верины глаза, но увидел в них лишь холодную отстраненность, — Я испробовал все, что было в моих силах. Ничего нет. Из того, что я умею — ничего нет.
— Продавцом на рынок, грузчиком в магазин, — Верин тон не предполагал возражений, — в городе много работы.
— Вера, я не умею продавать. Я не продавец, у меня это не получается. А грузчиком... Там нужны молодые здоровые ребята. С моей спиной..., — Николай удрученно покачал головой.
— Господь усмотрит, — Вера поставила в разговоре точку и отошла в другой конец зала.
Так продолжалось еще некоторое время.

Николай, в который уже раз умолкал и подолгу всматривался в ночной небосвод, словно искал на нем нужные слова.
— Я перекопал всю Библию, стараясь найти разъяснение как мне пра-вильно себя вести. Понятно, что никто не обязан меня содержать. Но как быть-то? Порой я терял ориентацию — просто не знал что предпринять. И вот, однажды, я прочитал,
— Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: "идите с миром, грейтесь и питайтесь", но не даст им потребного для тела: что пользы? Вправе ли я был уповать на эти обеты? Павел писал, — Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья....
— А ведь меня называли братом, — голос Николая пресекся, — Или все это была игра?
Как-то утром Николай, пришел в миссию, как обычно без завтрака, и, подойдя к молодой служительнице Людмиле, запинаясь от стыда, промолвил,
— Люда, можно я налью себе чашку чая?
Взгляд молодой девушки ожег Николая негодованием. Не разжимая губ, она ответила,
— Налейте.
Николай прошел в трапезную, включил чайник, сел за стол. Пока закипала вода, он помолился, а потом, взяв с вазы пряник, стал пить чай. За дверным проемом послышались шаги, и в трапезную вошла Людмила. Николай успел лишь взглянуть на девушку, как она, схватив со стола вазу, со стуком поставила ее на полку стенного шкафа. В гневе Людмила выпалила,
— Николай Сергеевич, тут вам не столовая! Да и то, в столовой платят!
— Люда, — Николай умоляюще посмотрел на девушку, — прости, пожа-луйста, если я что-то сделал не так.
— Вы попросили только чашку чая..., а сами...
— Прости меня, Людмила, — Николай не знал, как ему поступить.
Глаза Людмилы пылали гневом, она явно не стремилась к примирению.
Николай вышел к умывальнику, вымыл чашку, поставил ее в шкаф, оделся и вышел из миссии.
— ... Итак, если враг твой голоден, накорми его..., — слова из Писания вспыхивали в сознании и гасли, наполняя душу предвкушением чего-то важного. Что-то вот-вот должно произойти.

— Вот, что удивительно, — Николай неожиданно оживился, — Внутри себя я  вновь ощутил состояние покоя. У меня вновь не было зла. Нечто подобное, как и в случае с Виктором. Мне даже стало жалко эту, по сути — девочку. Ведь она едва старше моей дочери. И так поступить с человеком, который старше ее на двадцать лет?! Живи она в мире, было бы понятно, но нас и в мире учили относиться с уважением к возрасту.  Ведь она не просто служитель, она — детский служитель. Как там сказано, — Старца не укоряй, но увеще-вай, как отца; младших, как братьев….?
Я видел однажды ее маму — она младше меня, —  Николай озабоченно покачал головой, — Ничего не понимаю.
Он помолчал несколько мгновений и вдруг резко повернулся ко мне,
— Знаешь, страшно подумать, но мне иногда казалось, что вокруг меня разыгрывается какой-то странный спектакль. Все это знают, и лишь я один принимаю его всерьез. И своей непосредственностью раздражаю окружающих. Почему раздражаю? А они видят, что я — настоящий. И события вокруг меня складываются по настоящему. Они, ссылаясь на  Библию, поступают вопреки тому, о чем говорят, а зачастую, вопреки своим же порядкам. Казалось бы, ситуация из ряда вон... Ты помнишь, за что меня отстранили от группы про-славления? Уклонился от объятий. А тут..., вырвать у голодного брата кусок хлеба... Ведь, казалось бы, совершенно естественно подойти и сказать, — Ты извини, что так получилось? Но, нет, ничего не произошло.  Все словно с интересом наблюдали, как я поведу себя дальше.

Ты должен уйти…

Прошло еще некоторое время. Работы по-прежнему не было. Как-то в субботу Николай и Дима — лидер гитарист группы прославления и тоже безработный, сидели в зале собраний и беседовали. Лина готовила обед.
— Лина, тебе чем-то помочь? — Николай пересек зал и заглянул в трапезную.
— Да, Коля, нарежь, пожалуйста, хлеб.
Николай достал из стойки нож, подправил его острие на бруске и начал резать хлеб. Тонкие ломтики были срезаны уголком и выглядели изящно и аппетитно, — так нарезал хлеб только он.
Сели за стол. Казалось бы, все было, как и всегда, ничего не изменилось. Но отчего так тревожно  и неуютно было на душе? Вновь ощущение отторжения, вновь, словно повисшее в воздухе, невысказанное обвинение. Николай ел, опустив глаза в стол, стараясь не встречаться взглядом с окружающими.
В миссию вошел Виктор. Он прошел в трапезную, ему освободили место рядом с Инной, но, обойдя стол, Виктор увидел Николая и тут же вышел. Подойдя к музыкальным инструментам, он сел на высокую табуретку, взял гитару и начал перебирать струны. За столом словно прошелестел легкий вздох. Николай уловил быстрый взгляд, которым обменялись Лина и Инна, и тут же услышал голос Лины,
— Коля, можно тебя на минутку.
Николай вышел из трапезной и сел рядом с Линой на стул у стены зала.
— Коля, ты должен уйти.
Николай кивнул головой и, одевшись, вышел из миссии.
— … но не даст им потребного для тела: что пользы? — вновь прозвучали в его разуме слова Апостола Павла.

— Ничего не понимаю, — Мне не просто было вместить, то, что говорил этот взрослый, с седыми уже висками мужчина, — Николай, может быть, стоило оставить это сообщество?
— Я не думал в то время об этом. Уйти, для меня — равноценно бегству. У меня никого не было, кроме миссии. И ничего не было. В ней была вся моя жизнь.

Николай встретил Лину на следующий день неподалеку от общежития. Она протянула ему сто рублей и спросила,
— Ты ожесточился? Бог хочет благословлять тебя, Коля….
Николай хотел, было, пройти мимо, но потом взял все-таки купюру и, понурив голову, пошел к общежитию. 
… что пользы?
— И, знаешь…, — пауза вновь повисла над нами, словно легкое облачко, — были моменты, когда я ловил себя на мысли, что готов принимать подачки, но не искать работу. Это были страшные мгновения! Очень страшные. Видимо, вот так и происходит деградация человека, когда он опускается на самое дно? Когда он становится «бомжем»?!
Но хотел ли того Бог, чтобы я жил на подачки? Конечно же, нет! И Он очень скоро доказал мне Свою любовь!
На этом наш разговор подошел к концу. Но тема не была исчерпана. Впереди еще большая жизнь, впереди еще большой разговор, впереди еще многие и многие свидетельства славы Христа на нашем нелегком пути освящения.

Слава Богу…

Какое-то время мы с Николаем не встречались. Беспечная песенка, выскользнувшая из окна, пролетевшей машины, словно искусник кистью, очертила суть творящихся событий:
— Дела, Рома, дела…. У меня самолет…: Москва — Париж — Стамбул — Москва….
Суета — сует…. Как верно сказал ты, Соломон! — Все суета. О! Как затягивает нас эта надуманная занятость. Словно липкое болото, чавкая и чмокая, охватывает она наши руки и ноги, наши умы, нашу совесть. Мы несемся, сломя голову, куда-то; мы заняты, как нам кажется, очень важными делами. Но на деле, все больше погружаемся в суету. И ни-ку-да не движемся. Суета — сует…. Все суета.
   Я шел, наслаждаясь покоем, и размышляя о событиях прошедшего рабо-чего дня. Николай, вышел из автобуса  и, увидев меня, быстро перешел через площадку остановки.
— Привет! — теплое и крепкое рукопожатие, искренняя улыбка, знакомый открытый взгляд. Хотя, стоп! А вот взгляд-то, взгляд, как раз, и изменился. Та же серая глубина и, что-то — не так. Что-то, неуловимое — не то!?   
— Николай, — о, эти наши истрепанные шаблоны! Я физически почувствовал, как срывается с языка, уже сорвалось, обыденное,
— Как дела?
— Слава Богу! — Николай, казалось, уловил мою неловкость и улыбнулся понимающе и извиняюще, — Столько всего, что не высказать одним словом. Все замечательно — слава Богу!
— Ты не торопишься? — Мне так не хотелось услышать, — тороплюсь, что я даже поморщился.
— Нет, не спешу,  — Он вновь улыбнулся, — Да и куда? У нас впереди вечность. Ведь так?
Дела, Рома, дела…. У меня самолет… — Вспомнилась, вдруг, бестолковая песенка. И вот, — У нас впереди вечность. Да, Николай. Да! Аминь! Истинно так! Я, словно ребенок новой игрушке, обрадовался неожиданной спасительной формуле, — У нас впереди вечность!
— Чудо произошло совершенно неожиданно, — Николай отпил немного кофе и, откинувшись на спинку кресла, продолжил немного задумчиво.

Видение о пещере.

На молитве в тот день были Лина, Людмила и Вера. Лина включила музыкальный центр и, отрегулировав громкость, встала на ковер. Началась молитва. Николай поначалу внимал словам, которые говорили сестры, а потом начал молиться сам. Он просил Христа о помощи, просил показать ему причины, сложившихся жизненных обстоятельств, просил пособить ему с работой, молил о благословении всех, кому трудно в этот час и кому нужна Его сверхъестественная Божья защита. Молитва текла легко и, казалось, что слова сами выходят из уст, нанизываясь в причудливую вязь просьб и благодарностей. Но вот поток молитвенных слов иссяк; Николай замер, выдерживая паузу и ожидая, что моление возобновится. Он стоял с закрытыми глазами, внимая происходящему внутри себя, как, вдруг, каким-то внутренним зрением увидел своды огромной мрачной пещеры. Багровые сполохи лишь изредка и неясно освещали ее стены. Что-то жуткое и омерзительное шевелилось в ее глубине. Николай физически ощутил, как панический страх сковал его руки и ноги, пронизал до самой глубины души. И тут произошло чудо. Своды пещеры словно раздвинулись, и внутрь ворвался сноп яркого света. Неведомые руки, вооруженные огромным мечом, обрушились на чудовище, рассекая его на мелкие части. Затем, словно величест-венная метла вышвырнула останки монстра долой, и в воздухе закружились легкие пылинки, танцуя в лучах света свой причудливый и радостный танец. Пещера была пуста и, виделось, чисто убрана. Неизъяснимая тишина и покой охватили все естество Николая, и он стоял, слегка покачиваясь, словно боясь спугнуть, ставшее уже непривычным, состояние безмятежности. Небывалая легкость наполнила все его тело. Ушел страх, ушло раздражение, ушла паника, вызванная отсутствием работы. Его словно окатило чистой и прохладной волной надежды и предвкушения неведомых светлых перемен.
Что это было? Что означает эта мрачная пещера? Кто тот великий и могущественный спаситель, что так неожиданно пришел к нему на помощь? Вопросы, опережая, и отталкивая друг друга, теснились в мозгу, словно первокурсники, которым объявили об автоматической простановке зачета. Николаю хотелось рассказать о приключившемся событии всему миру; и страшно было растерять, охватившее его хрупкое состояние спокойствия.

«Нашел» работу…

Просматривая очередной номер газеты, Николай обратил внимание на коротенькое объявление,
— Редакция примет по конкурсу корреспондентов. Обращаться…. Далее следовал номер телефона и адрес. Николай встречался, прежде, с редактором, — предлагал открыть Христианскую рубрику, но одобрения тогда не получил. И вот он, вновь, в знакомом кабинете.
После непродолжительного собеседования, Николаю предложили для пробы тему информационной заметки. Потом последовала другое задание, потом серия статей о выпускниках различных ВУЗов, работающих на предприятиях города. Николай стал втягиваться в работу газеты, выполняя поручения редактора и зарабатывая при этом небольшие, но все-таки деньги.

— Мне хотелось писать о Христе. О чудесах, которые происходят в жизни людей, приходящих к вере, — Николай немного задержался в повествовании, — А не получалось. Мне никак не удавалось «зацепиться за тему». Потом сменилась редактор, и я понял, что эта работа не для куска хлеба. Возможно, что она пригодится, но не сейчас. А сегодня мне необходимо продолжать мо-литься и просить у Господа Его решения вопроса.
Николай поднял глаза, и я вновь увидел в них какой-то неуловимый отблеск.      
— Слушай внимательно. То, что я сейчас расскажу, не вписывается ни в какие рамки обыденного. Так мог сделать только Бог! Это Он всевластно вмешался в привычное течение событий, чтобы я понял, — Он со мной! Он не оставил меня, проведя через страдания и  испытания. Ибо Сам сказал: не оставлю тебя и не покину тебя!
В редакцию я пришел сам. ЭТУ работу дал мне Он!
— Николай, умер Алексей. Похороны в субботу в 14 часов. Тебя ждут.
Николай сложил записку, убрал в карман и стал медленно подниматься по ступеням. Алексей умер. Николай явственно представил себе большого добродушного мужчину — мужа его тетки. Всегда спокойный, сдержанный, иронично и благодушно настроенный, он был для тетки более нянькой, чем мужем. Иногда у него случались «срывы» и он по нескольку дней жил в саду. Но, при всем при том, Алексей не производил впечатления пропойцы. Завершив очередной «виток», он возвращался домой и каялся, виновато наклонив голову и бормоча, что-то просительное. Потом, приняв душ и приведя себя в порядок, он вновь сновал по квартире, весь погруженный в нехитрые домашние хлопоты. Как поз-же рассказывала тетка, Алексей пришел в тот вечер из магазина, сел у телевизора и … больше не поднялся. Словно уснул.
Поминки, что по давней традиции следовали за похоронами, подходили к концу.
— Лена,  — Николай, в который уже раз, безуспешно пытался «досту-чаться» до своей тетушки, — Лена, ты не Алексея жалеешь. Ты о себе плачешь. Ты даже не пытаешься понять, что есть нечто более важное, чем твои слезы. 
Но тщетно. Рыдания сотрясали плечи пожилой женщины и она, уже не подбирая слов, жаловалась кому-то на свое, так неожиданно свалившееся одиночество — на необходимость самой решать свои житейские проблемы. В ее всхлипываниях нет-нет, да и слышался упрек, что Алексей оставил ее одну, доживать век без его поддержки.
Время было позднее, Николай обнял тетушку, попрощался с гостями и, положив на край стола книгу Нового Завета, вышел из квартиры.
— Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Слова Писания наполняли Николая светлым упованием. Милосердие и всемогущество Иисуса Христа превыше всего, возможного и невозможного, что происходит в нашем мире.
В Его власти сказать, — Лазарь! иди вон!
И будет так! И никакие силы не смогут противиться Ему! Как несчастны эти люди, что со скорбными лицами провожали сегодня в последний путь его родственника! Как несчастны в том, что не имеют надежды, которую дал нам Иисус Своим воскресением! Как они несчастны в том, что упорствуют, не желая услышать Благую весть о Спасении!
— Признаться честно, я не сразу понял, — при чем тут смерть родственника и поиски работы? Но, позднее, все прояснилось. За описанным скорбным событием последовала цепь «случайных» совпадений, первым звеном которой были похороны.  
Ехать на «сорок дней» Николаю не хотелось. Устраивать «демонстрацию» тоже было бы неправильно. Николай помолился, чтобы Господь использовал ситуацию для Своей славы и поехал в краевой центр.
На этот раз обошлось без истерики и без причитаний. Гости чинно сидели за столом, спокойно обменивались свежими новостями, вспоминали мирный и покладистый характер Алексея. Когда время подошло к шести часам вечера, Кира — двоюродная сестра Николая, с мужем Владимиром засобирались домой.
— Коля, — Кира надевая туфли, окликнула его из коридора, — мы с Володей можем подвезти тебя до остановки автобуса. Ты поедешь?
— Я вам бесконечно благодарен, — Николай быстро вышел в коридор, — Всем привет! С Богом!
До остановки доехали быстро. Володя остановил машину на обочине дороги и Николай, взглянув на часы, отметил, что до прихода автобуса есть еще несколько минут.
— Кира, — Николай обернулся к сестре, сидевшей на заднем сиденье, — ну неужели вас совершено не занимает мысль, — а где сейчас Алексей? Где его душа? Ведь мы не произошли от обезьян, Кира! Ну, так не бывает, чтобы наша жизнь нам была нужна лишь для того, чтобы, проучившись десять — пятнадцать лет, затем с трудом зарабатывать себе на кусок хлеба. А потом, прожив как-то уйти в небытие, в никуда. 
Голос Николая окреп, он увлеченно рассказывал случаи из своей жизни, цитировал Библию, обращался к опыту своих братьев и сестер. Взглянув в очередной раз в окно, и увидев, что автобус, подмаргивая левым указателем поворота, отходит от остановки, Николай не стал прорывать рассказа. Когда еще придется встретиться с родственниками?   
— Кира, неужели ты готова обречь себя на прозябание в пропахшем тиной болоте и оттолкнуть от себя Небеса?! Иисус — это жизнь! Безбожие — смерть! Ты этого хочешь для своей семьи?
— Нет, конечно! — голос сестры был встревожен, — Нет, не хочу! 
Чтобы не утомлять своих слушателей, Николай решил, что беседу пора прекращать. Он и так сказал достаточно. Что-то из всего, сказанного, может быть, да и поняли его родственники?
Пожав руку Володе, Николай вышел из машины и пересек дорогу. До прихода автобуса еще оставалось время, и он ходил вдоль остановки, молился и, вспоминая детали разговора, благодарил Бога за эту встречу.
Вот и автобус. Николай огляделся, народа на остановке было немного — есть надежда, что места хватит всем. Разглядев, наконец, номер Николай недоуменно пожал плечами. Время подойти маршруту, следующему в его город, но на табличке красовались незнакомые цифры. Николай еще раз взглянул на часы и отступил в сторону, давая понять водителю, что садиться не будет. Водитель выключил сигнал правого поворота и повернул руль влево, изменив намерение остановиться. Николай, озадаченно глядел на трафарет у двери автобуса с надписью «Озеро — …орск» — что-то важное ускользало от его внимания. И лишь когда автобус океанским лайнером проплыл мимо остановки, Николай понял то, что должен был понять минуту назад. «Озеро — …орск» — автобус шел в его город. И он уже останавливался. Но ставшие, вдруг, незнакомыми цифры номера маршрута сделали свое «черное» дело. Николай отказался от посадки и теперь должен был ждать еще двадцать минут.
С трудом, протиснувшись в заднюю дверь следующего автобуса, Николай прислонился слегка к стойке поручня и приготовился коротать дорогу, стоя на ногах. То и дело он вспоминал свою досадную оплошность и покачивал головой, — надо же так опростоволоситься, не узнать названия своего города…. Но хорошо хоть так, не то пришлось бы ждать еще час.
У пропускного пункта Николай вышел, прошел через кабинку и вошел в автобус через переднюю дверь — сзади уже не было места.
Широчайшая улыбка Леонида распахнулась ему навстречу, едва он с трудом сделал несколько шагов по салону.
— Сколько лет…? — Леонид протянул руку и слегка привстал с сиденья.
— Триста, поди; люди столько не живут…, — Николай был искренне рад встрече с Леонидом.
Из последующего разговора Николай понял, что Леонид едет из краевого центра, где он был на собрании учредителей компании, в которой одно время работал. И еще он понял, что собрание было спонтанным, его дата была определена внепланово и неожиданно.
— Лень, — Николай с трудом преодолел смущение, — может, у тебя какая мысль есть? С работой у меня проблема. Седьмой месяц…, — Николай проглотил комок, перехвативший его горло, и замолчал.
— А нет проблемы, — Леонид, казалось, не заметил смущения Николая, — Во вторник приходи часикам к двум пополудни, все обговорим. Работенка пока не блеск, но это поначалу. Мы учреждаем новую фирму. Так что тебе всегда место найдется.
— Ты можешь себе представить? — Николай, словно впервые, пережи-вал событие, что произошло уже несколько лет назад, — столько совпадений, ты можешь себе представить?
Смерть родственника — раз.
Проговорили, пропустил автобус — два.
Не узнал своего города на табличке, пропустил еще один автобус — три.
Из последних сил «втолкнулся» в следующий автобус — четыре.
Вошел через переднюю дверь на КП — пять.
Встретил товарища, Леонида, а он работает зам. по кадрам фирмы — шесть.
Леонид едет с собрания, созванного случайно — семь.
Работа действительно была «не блеск». Приходилось за смену перелопачивать около четырех тонн сырья; мороз, пыль. И все это за мизерную зарплату. Но как же я был благодарен Богу за Его милосердие! Дочка, правда, полушуткой, полусерьезно восхищалась,
— Папа, как ты здорово выглядишь!
А у меня и в самом деле, трицепсы наросли, живот втянулся, плечи расправились. Такая зарядка каждую смену, подтянешься.
Но главное не в этом. Главное, что я вновь понял — я не оставлен. Господь меня не бросил. Он простил мои грехи и Он вновь преподает мне Свои уроки.
А потом эта фирма закончила свое существование. Но Богу было угодно заранее перевести меня на другую работу. Там и условия были получше, и зарплата повыше.
За прошедшее время я сменил еще три работы. Но где бы я ни был, везде ощущал заботу Своего Отца. Везде слышал Его подсказку, везде Он меня наставлял и поддерживал.
И поддерживает до сих пор. Вот такие чудеса. А говорят, что чудес не бывает. Да, их просто не видят! Чудеса в каждом дне, в каждой встрече…. Если мы действительно верующие

Николай взглянул на часы, и, поднимаясь с кресла, протянул мне руку.
 —  До встречи! Бог даст, увидимся.
Он уходил по улице, а я смотрел ему вслед и вновь удивлялся тем переменам, что происходят с людьми, доверившимися Господу.       
— И дам им сердце единое, и дух новый вложу в них, и возьму из плоти их сердце каменное, и дам им сердце плотяное, — слова Пророка Иезекииля внезапно пришли на память, и я улыбнулся вслед уходящему Николаю,
— Бог даст, увидимся.
— Ты можешь себе представить? — я вновь переживал события, что произошли с Николаем несколько лет назад, — Столько совпадений, ты можешь себе представить?
Смерть родственника — раз…
Восхищенные слова Николая вновь и вновь наполняли мой слух,
— Главное, что я вновь понял — я не оставлен. Господь меня не бросил. Он простил мои грехи и Он вновь преподает мне Свои уроки.

Продолжение следует…

"И это сделаем, если Бог позволит" (Евр.6:3) - замечательные слова!
А потому автор надеется, что "продолжение - следует"!
С Богом! И мир дому вашему!