Миррор 4

4.

Кир упросил отца сделать Ромеса своим личным телохранителем, и отец не сумел отказать наследнику в просьбе. Ведь Кир не был обычным ребёнком. Он всегда знал причины и следствия и всегда знал, чего просит. Отныне всегда и повсюду Ромес был обязан ни на шаг не отходить от своего маленького хозяина, чему был рад. Если бы ему и предложили выбирать себе хозяина, чтоб его охранять, он, подобно большому сильному псу, инстинктивно становящемуся на сторону самого маленького и слабого в семье, выбрал бы Кира. К тому же остальные члены королевской семьи никакого чувства, хотя бы отдалённо напоминающего симпатию, у Ромеса не вызывали.

…И вот уже целую неделю Ромес жил у Кира. Он спал в комнате Кира у двери, и никто не мог войти незамеченным. Он ел то же, что и Кир, и пил те же напитки. Как и Кир, он не очень-то любил гувернантку, которая знала гораздо меньше, чем он, и в этом отношении для Кира он был просто незаменим. А когда они гуляли в парке и им навстречу попадались принцессы и принцы, бродящие по аллеям целым выводком, обе стороны делали безразличный вид и с показным невниманием быстро проходили мимо. Сеон старался внушить королю, что новый телохранитель тлетворно влияет на наследника престола, но король на это лишь пожимал плечами: Кир стал чаще улыбаться, да и вид у него казался не таким несчастным и больным. Общество телохранителя явно шло ему на пользу, и Сеону это было не по душе. Это немного не соответствовало его плану. Но не всё ещё потеряно.

Ромес смутно догадывался, что мысли Сеона преимущественно чёрного цвета, но фаворит короля был слишком осторожен, и Ромес не мог ничего предугадать.

Ромес находился на службе у короля и поэтому должен был выполнять все приказы его величества. И вот однажды король отдал несколько странное указание, которое Ромесу почему-то сильно не понравилось. Дело в том, что ему передали через Сеона приказ стоять у ворот королевской стены с символическим мечом стражника в руках и дежурить всю ночь, не смыкая глаз. Объяснили это тем, что будто бы в городе готовится заговор против короля, а поэтому надо охранять ворота и окрестности дворца всем слугам мужского пола. Ничего более глупого Ромесу не поручали. Но приказ короля есть приказ короля, и его надо исполнять.

Ромес прислонился к полупрозрачным воротам. Закат сегодня был страшный, красный, и небо на западе всё словно кровью залили. Сеон утром как бы невзначай толкнул Ромеса, Ромес сильно ударился обо что-то твёрдое и вспомнил Петопар, закашлявшись кровью. Не смертельно, конечно, а всё же неприятно. Всё сегодня было нехорошо, странно. Больше всего Ромес сейчас хотел бы быть рядом с Киром, но отсюда нельзя было уходить. Солнце село.

На улице, наверно, уже появился чёрный лёд, и чистильщики скоро выйдут на работу. Потом взойдёт солнце, ослепительно заиграет в хрустальных гранях дворца огненными бликами, и начнётся новый день…

Наверху послышался какой-то звук, и Ромес быстро поднял голову. По стене пробиралась маленькая чёрная тень, за которой кралась другая, побольше.

- Кто здесь? – шёпотом, чтоб не испугать ночных гостей, спросил Ромес. Маленькая тень заметно вздрогнула, большая метнулась к ней; маленькая оглянулась, тихо вскрикнула, а большая столкнула её со стены и спрыгнула следом, растворившись во тьме. Ромес бросился к неподвижной фигурке, и тут откуда ни возьмись с торжествующим видом появился Сеон с королевскими стражниками.

- Ага! - завопил он злорадно. – Держите государственного преступника!

Стражники только того и ждали: бросились к Ромесу и, скрутив ему руки за спиной, потащили куда-то. Ромес не сопротивлялся, но хотел узнать, что происходит. Фигуры стражников заслонили от него лежащее на земле тело, и Ромес так и не увидел упавшего со стены.

Они долго ждали в тёмной комнатке перед тронным залом. Тонкий лучик света резал Ромесу зрачок, и он видел, как в зал вышел сонный король, и Сеон угодливо склонился перед ним и что-то быстро зашептал. На лице короля сменилось несколько выражений, начиная от недоверия, но Сеон так горячо настаивал на чём-то, приняв горестный вид, что король, наконец, поверил. Он побледнел и без сил опустился в кресло трона. Сеон щёлкнул пальцами, и стражники выволокли Ромеса пред грозные очи короля.

- Он, - сказал Сеон. Король, как при замедленной съёмке, не спеша поднял правую руку и, сжав пальцы в кулак, большим пальцем указал вниз. В давние времена это означало бы смерть, но что обозначает этот жест в современном мире, Ромес узнал немного позже. Кто-то ударил его сзади по голове чем-то тяжёлым, и он временно тихо растворился в небытии.

…Где-то что-то негромко трещало. Ромес открыл глаза. Он лежал на спине в четырёхугольной металлической камере, одну стену которой заменяла прочная массивная решётка. Ромесу вновь припомнился Петопар, а особенно – Забой. За решёткой можно было видеть часть коридора, начало и конец которого скрадывала кромешная тьма. На каменной стене напротив решётки коптил факел, пламя которого потрескивало и то почти гасло, то вспыхивало с новой силой, озаряя часть коридора неровным светом. «Настоящее подземелье», - подумал Ромес.

В коридоре послышались шаги; Ромес чисто инстинктивно забился в самый тёмный угол камеры. Из темноты вынырнул Сеон.

- Ага, вот и мой юный друг, – с сарказмом ухмыльнулся он, останавливаясь у камеры Ромеса и заслоняя спиной мерцающий свет факела. В руке Сеон небрежно подбрасывал небольшой чёрный блестящий предмет, и Ромес не мог уже смотреть ни на что другое.

- Что, - нагибаясь к прутьям решётки, произнёс Сеон, - хорошенькое местечко для такой птички, как ты? Надо же – государственный преступник собственной персоной! Надо было тебе пошевелить мозгами, прежде чем вступать со мной в беседу в бытность твою чистильщиком. Но работа чистильщика – рай по сравнению с тем, что ты будешь делать теперь. Я никогда ничего не забываю, и пусть все это запомнят раз и навсегда! – Сеон заметил взгляд Ромеса, устремлённый на вещицу, которую он подбрасывал в руке.

- А, тебя интересует эта штучка? – загадочно протянул он. – Маленькая чёрная кошечка из странного материала… Ведь это ты подарил её щенку Кицарро, не так ли? Что ж, смею уверить: его высочеству эта игрушечка уже не понадобится. Именно она оказала мне неоценимую услугу… Хочешь знать, как дело было? Кир потерял эту штучку на королевской стене, куда ежедневно ходил гулять со своим личным телохранителем. Ночью он хватился пропажи и решил пойти поискать её. Когда он шёл по стене, его подкараулил его собственный телохранитель, состоящий в преступном сговоре с лицами, замыслившими покушение на короля, в результате чего Кицарро сорвался со стены и получил удар мечом прямо в сердце. Прибежали королевские стражники во главе с верноподданным его величества Сеоном, но было уже поздно… Бедного малыша заколол его собственный телохранитель. По счастью, преступнику не удалось улизнуть, он был схвачен на месте преступления, но наследника престола уже не воскресить… Вот тебе официальная версия. Улавливаешь? Вот потому ты здесь.

- Ты смог убить ребёнка?! – прошептал Ромес. – Маленького Кира, никому не причинившего зла?

- Кому до этого есть дело? Все уверены, что это сделал ты своим мечом, и тебе уже ничто не поможет. Правда, из-за тебя у меня тоже возникли неприятности… Из-за этой самой твоей киски… Её по случайности нашёл принц, которого я хотел сделать в будущем королём… Способный, умный и послушный мальчик… Но старшая сестричка моего избранника захотела посмотреть кошку, а принц не давал ей. Она взяла да и толкнула его, он упал и случайно ударился виском об угол пьедестала статуи в парке и сразу же отдал концы… Во дворце большое горе, но это пусть тебя не волнует, задумайся лучше над своей дальнейшей судьбой. Мы с тобой часто будем видеться, а впрочем, это зависит от тебя! Пока! – Сеон сунул чёрную кошечку в карман и скрылся во мраке коридора. Шаги его затихли вдали.

- Эй, сосед, ты меня слышишь? – услышал вдруг Ромес негромкий голос. – Моя клетка находится слева от тебя. Меня зовут Таар, а ты кто?

- Привет, Таар. Я – Ромес.

- Ром! Я так и предполагал. После того, как тебя взяли во дворец, меня и ещё нескольких чистильщиков, работавших недалеко от нас, схватили и приволокли сюда. Кажется, нас ожидает незавидная участь…

- А где мы?

- В Подземельях Зазеркалий.

- Чем это грозит?

- Мы с тобой – гладиаторы. Гладиаторские бои и всё такое… Сегодня, наверно, и начнутся. Кстати, что сейчас – день, утро, ночь или вечер?

- Уж этого я не знаю.

Подземелья Зазеркалий… Что-то про них говорил Рэли, и по его рассказам видно, что отсюда вытекает мало приятных последствий. А вообще-то, как говорится, поживём – увидим.

- Как дела, Ром? – спросил Таар.

- Неважно. Кира убили…

- Что?! Наследника престола?! У них что – вообще мозг усох?! Теперь такое начнётся… А что ещё?

- Меня обвинили в его убийстве.

Таар присвистнул:

- Вот как ты здесь оказался! Говорил я тебе – не связывайся с Сеоном! А, да прошлого не вернуть… Постарайся выжить, Ром.

- И тебе того же желаю.

Ромесом почему-то овладела странная апатия ко всему происходящему. Как-то лень стало отвечать на вопросы Таара, в результате чего Таар замолчал. И когда через некоторое время вернулся Сеон с двумя сопровождающими, это обстоятельство не вызвало никаких эмоций. Ромеса собрались куда-то вести и решили связать на всякий случай. Но Ромес возразил:

- Я даю слово, что не сбегу.

Сеон не поверил, и Ромес с достоинством произнёс:

- Я знаю, что я хуже всех, что я всегда неправ и что такой уж у меня невыносимый характер, но в одном грехе меня нельзя обвинить: я никогда не нарушаю данного слова.

Сеон пожал плечами, и его сопровождающие не стали связывать Ромеса. Ромес совершенно равнодушно последовал за ними. Куда-либо бежать у него и в мыслях не было. Он чувствовал: где-то рядом притаилось нечто далёкое от реальности, не такое, как всё вокруг. Оно было совсем близко, но чтоб поймать его, требовалось абсолютное спокойствие. Нормальные люди ничего не замечали, и лишь в Ромесе какая-то струна реагировала на это и взаимоуничтожала разные чувства, чтоб всё было готово к восприятию чего-то нового, незнакомого, как белый лист готов принять чёрные строки мыслей, выраженных в словах. К новому Ромес уже был готов, и если бы его не заставляли куда-то идти, совершать кажущиеся ненужными движения, произносить какие-то слова, он понял бы причину такого своего состояния. Когда его особенно сильно толкнули в спину, и он пролетел несколько шагов, он вдруг понял, что где-то рядом находится то, чего не хватало ему всю жизнь – его личный мир. Но как войти в него, если рядом чужие?..

Впереди была ярко освещённая арена, окружённая стеной непробиваемого стекла, а за ней царил полумрак, из которого оказалось очень удобно наблюдать за ареной – небольшим кругом, посыпанным белым песком. За стеклом вокруг арены расположились какие-то люди. В их руках шелестели интеры.

- Делайте свои ставки, дамы и господа, делайте ставки! – нежным козлиным голоском пропел Сеон.

 А здесь действительно присутствовали причудливо размалёванные дамы, пересчитывающие интеры. И никаких тебе диямов!

На арену откуда-то вытолкнули молодого парня с деревянным колом в руках, а с другой стороны – чёрную косматую тварь с налитыми кровью глубоко посаженными глазами. Появление этой пары вызвало оживление в рядах зрителей; впрочем, шум быстро утих. Тварь бросилась на парня, тот отскочил и ударил её колом, но это ничуть животному не повредило, а лишь разъярило его. Тварь с удвоенной силой бросилась на парня.

Ромес понял, что под этой схваткой подразумевается гладиаторский бой. Парня было жалко: он казался слишком хилым для гладиатора, но и тварь не вызывала отвращения. Дикие животные не особенно жалуют человека и обычно стараются уклониться от встречи с ним, но если что-то вынудило их вступить в борьбу с человеком, они бьются до последнего.

Кто-то ставил на парня, а кто-то – на чёрную тварь. Ромес же вообще хотел, чтоб в этой схватке не было ни победителя, ни побежденного, и все тихо и мирно разошлись.

Вдруг ни с того ни с сего парень и зверь прекратили схватку и испуганно уставились в сторону Ромеса, хотя видеть его, безусловно, никак не могли, равно как и всех зрителей, сидящих в темноте вне освещенной арены. Зрители начали что-то возмущённо кричать, а некоторые дамочки даже принялись стучать кулаками по стеклу, отделяющему «зрительный зал» от арены.

Парень и тварь вели себя уж слишком странно: они прижались друг к другу, парень даже обнял чёрного зверя, и они немигающими, полными страха глазами смотрели в одну точку. Выглядели они как существа, увидевшие наяву воплощение своих ночных кошмаров, жуткое настолько, что оно заставляло забыть всё на свете, даже смертельную вражду. Ни о каком поединке уже не могло быть и речи. Кто-то понял это, и парня и чудовище убрали с арены, с трудом растащив. Затем на арене появилась следующая пара бойцов – на этот раз два парня. Но Ромес не хотел и этой схватки, и она почему-то не состоялась. Эта парочка так сцепилась, что её пришлось выдворять в неразделённом виде.

- Что там происходит?! – заорал разгневанный Сеон, но никто не знал причины срыва зрелища.

- Чего они боятся? – продолжал недоумевать Сеон. – Может быть, меня?

Ну да, он же находился рядом с Ромесом и вполне мог подумать, что участники гладиаторских боёв с неподдельным ужасом взирают именно на него. К нему уже несколько раз подходили взбудораженные зрители, обманутые в своих лучших ожиданиях, и громко возмущались.

- Успокойтесь, успокойтесь, дамы и господа, - растерянно отвечал Сеон. – Мы постараемся всё исправить…

- Пришёл твой черёд, - прошептал он на ухо Ромесу. – Мне нужно как-то спасти положение. Твоим противником будет Мегера – самый лучший наш боец. Ты уж постарайся подольше растянуть зрелище – всё равно ведь умирать, так уж лучше умирать красиво. Понял?

Ромес демонстративно отвернулся.

И вот уже он очутился на арене. В его руке был деревянный кол. Яркий свет резал глаза. Тут же, на арене, присутствовало ещё одно живое существо – чёрное, громадное, мускулистое, косматое, с бешеными глазами и влажными загнутыми жёлтыми клыками, ожесточённо хлещущее себя по бокам длинным гибким хвостом с кисточкой на конце. Первое время оно, как и Ромес, щурилось от яркого света, но притом слишком уж очевидно ощущало себя хозяином положения. Но вот глаза его привыкли к освещению, оно тряхнуло тяжёлой головой, и взгляд его остановился на Ромесе. Оно сжалось в комок мускулов, словно собираясь прыгнуть. Ромес переложил кол из одной руки в другую. Мегера (по-видимому, это была именно она), действительно прыгнула, но вовсе не на Ромеса, как можно было ожидать, а совсем в другую сторону, прижалась к стеклянной стене и так застыла, совсем как маленький испуганный котёнок, настороженно поблёскивая вертикальными зрачками. Ромес шагнул к животному, и оно с жалобным воем метнулось от него в сторону. Ромес не без злорадства представил себе лицо Сеона, наблюдающего за так называемым гладиаторским боем. Он протянул руку к Мегере, та прижала уши и низко пригнула к песку голову, не сводя глаз с этой руки. Ромес подошёл совсем близко к зверю и легко опустил ладонь на его голову. Мегера замерла, мелко дрожа. Ромес погладил её, успокаивая. Глаза Мегеры встретились с глазами Ромеса, Мегера встала, втянув ядовитые когти, и потёрлась боком о Ромеса. Животное оказалось Ромесу по пояс.

В стене открылась маленькая дверь; Ромес услышал бурные аплодисменты в свой адрес. Мегеру прислужники Сеона попытались вытащить с арены, но животинушка вновь превратилась в злобное сильное хищное чудовище. С большим трудом, да и то не без применения петли, накинутой на шею Мегеры, животное увели. Ромес остался на арене один, но скучать пришлось недолго: на арену впихнули отчаянно сопротивляющегося гладиатора, а им оказался Таар, хотя из-за разбитой распухшей губы узнать его было крайне сложно.

- Гады! – орал Таар, колотя своим деревянным колом в непроницаемую прозрачную ограду. – Всё равно я выйду победителем, а уж тогда задам вам хорошую трёпку!

Распалённый обидой, он резко повернулся к Ромесу, готовясь нанести удар своему противнику- гладиатору первым. Но весь его боевой пыл сразу исчез, когда он увидел, кто является его противником.

- Ты?.. – удивлённо и растерянно протянул он. – Мы должны сражаться… Они сказали…

- Они только сказали, не правда ли? – прервал его Ромес. – Есть ситуации, когда слова ничего не значат. Мы должны сражаться, да? Но боя не будет.

- Как так?

- Можно сделать так, чтоб его не было. Просто шарахайся от меня в ужасе, как только я начну к тебе приближаться. И тогда боя не будет.

- Но они сказали, что только победитель имеет право на жизнь…

- А если его не будет? Сейчас всё в моих руках, ты делай то, что я говорю, и всё будет хорошо.

- Правда?

- Правда.

Таар поразмыслил немного. С некоторых пор Ромес был его лучшим другом, так что не верить ему не было оснований. Таар никогда не помышлял стать артистом, но роль, которая ему досталась, была им сыграна великолепно. Он изобразил на лице такой неподдельный ужас, что это испугало бы любого постороннего зрителя. К тому же Таар так пронзительно завизжал, обхватив голову руками, что Ромес вынужден был, чтоб не оглохнуть, попросить дружка уменьшить громкость в два раза, а если можно, то и в три. Тогда Таар сделал вид, что напуган до онемения и вообще замолчал, жалостливо царапая пальцами по стене.

- Первоклассно, – незаметно похвалил его Ромес.

- Естественно, - так же незаметно отозвался Таар. От скромности умереть ему не грозило.

- Ну что, что тут случилось? – плачущим голосом вопрошал Сеон, врываясь на арену. Ромес с многозначительным видом пожал плечами.

- Надо, наверное, арену осмотреть, - сам себе сказал Сеон. – Может, кто-то подбросил галлюцинатор… Но я-то ничего не чувствую…

Он враждебно посмотрел на Ромеса.

- Впрочем, бойцы у нас здесь давно работают. Возможно, переутомились. Вот что! Вы, мои дорогие, пойдёте на охоту. Отныне вы – охотники, и пойдёте вы – хе-хе! – без оружия!

Таар обречённо вздохнул.