Чужие проблемы - Глава 9

Когда он еще ходил в школу, богатые люди не действовали ему на нервы. Тогда все были равны, все ходили на комсомольские собрания и дружно строили коммунизм. Ну, а то, что ососбо активные стоители светлого будущего получали определенные привилегии, казалось ему справедливым. Вот и у него – общественная работа, потом он комсорг в классе, на факультете.. Он верил не в коммунизм, а в то, что перспективы, открывающиеся активистам и общественникам, будут способствовать его личной карьере, и соответственно, росту его личного благосостояния. Как все было ясно и понятно!
Однако коммунизм не наступил, страна разваливалась, и в какой-то момент он растерялся, не сразу сориентировался. А пока он соображал, что же теперь делать со своей комсомольской юностью, как повести себя дальше и куда примкнуть, другие времени не теряли. Все эти сегодняшние магнаты, олигархи... Свое богатство унаследовали они не от умерших бабушек и дедушек, поколениями развивавших фамильные предприятия и накапливавших капиталы, а от их общей развалившейся системы. 
Чем они лучше его? Почему одним достались фабрики, заводы, нефтяные скважины, а другим – шиш с маслом? Почему они владеют миллионами, а его преследуют сплошные неудачи? Он ведь давно понял, что честным трудом, да даже и не очень честным, но все же трудом, капиталов не наживешь. Тут нужен совсем другой подход, другой взгляд на вещи. Это жизнь в другом измерении, с другой системой мер. А что выпало на его долю? Именно этот честный труд. Иногда не совсем честный, но все же труд. Он, конечно, смог кое-что накопить, машина у него была, и не одна, квартирка имелась... Иначе он бы просто презирал себя. Но разве его завоевания можно сравнить с завоеваниями всяких там дерипасок и абрамовичей, которые за одну минуту могли заработать больше, чем он за всю свою жизнь?
Его ненависть к состоятельным, богатым людям сидела глубоко. Она была такой сильной, что со временем превратилась в доминирующую черту его личности, стала определять его действия, подгонять, не давать покоя... Она была такой же сильной, как и его стремление исправить сложившуюся несправедливость. Нет, он не считал себя современным Робин Гудом. Это сравнение даже и не приходило ему в голову. Единственной справедливостью для него было его, личное обогащение, и желательно за счет этих паразитов...
К олигархам, которых он ненавидел больше всего, едва ли он смог бы подобраться. Они жили как будто на другой планете... А вот к менее зубастым акулам капитализма... Даже джип, который он нагло угнал из-под носа у какого-то богатенького лоха, приносил определенное удовлетворение. Что уж говорить о его ликовании, когда при переезде на новую квартиру – тоже, между прочим, завоевание, отсудил у весьма состоятельной дуры, которая так опрометчиво вышла за него замуж  - он обнаружил документы, о существовании которых почти забыл. Он сначала даже не придал этой находке большого значения. Так, вспомнилась молодость, бурные девяностые, из которых он вышел почти с пустыми руками, не то, что некоторые... Вот например, эти банковские документы. Судя по ним, один из его приятелей провел через его тограшнюю фирму парочку миллионов... Куда они ушли? Какая-то была там история с поставками, надо было срочно проплатить, чтобы людишки не умерли от голода... Что это была за сделка? Наверняка какая-то махинация? Он ведь и сам получил тогда неплохой навар, радовался, как дурак. Что же стало с тем его приятелем? Помогли ему эти денежки встать на ноги, или он тоже так остался бизнесменом средней руки? Надо бы навести справочки...
Однако об этих документах он удачно забыл на много лет. А потом опять – попались они ему в руки, и справочки были наведены: его дальний приятель, Семен Скороходов, олигархом, конечно, не стал, но все же кое-чего добился. Работал в приличном банке, занимал там выскокую должность, входил в правление...
А может, наплевать на деньги и просто испортить кое-кому карьеру? Пусть спустится с небес на землю... Но, взвесив все шансы, он решил, что испортить карьеру он всегда успеет. Для начала надо как следует потрясти этого зажравшегося придурка...
Ему казалось, что наконец-то он напал на стоящее дело. План был невероятно прост, тут даже думать особо не надо было. Разыскать участников сделки, найти обманутую сторону – а в том, что такая сторона есть, он не сомневался ни на минуту. А проведение такиех вот экономических расследований – не его ли специальность? Так что стоило попробовать - собрать недостающие документы, взять за них деньги. Этот придурок испугается, заплатит, не пикнув. И наконец-то у него самого будет достаточно средств!
Однако с самого начала все пошло наперекосяк. Эти богатенькие, всегда они мыслят не так, как нормальные люди! Сколько бы он ни придумывал всяких ходов, у них всегда наготове неожиданность. Вот спрашивается, почему тогда Скороходов не пришел сам на встречу, а прислал этого ... мнимого пьяного? Да ясно же почему – не принимает он его в серьез! Думал, с помощью приемчиков вольной борьбы тот его одолеет, отнимет бумаги да еще и прибьет напоследок. Только вышло все по-другому: не он, а этот самбист фигов лежит сейчас в морге. Он сам парень не промах, он тоже может преподносить сюрпризы... Вот взрыв, например...
 


***
Женя опять сидела на своем диване, напуганная... Ее мелко трясло и она никак не могла остановиться. Она всхлипывала, из глаз лились слезы, но и сквозь их пелену она видела, как Марк методично обыскивал ее квартиру, на этот раз вовсе не стесняясь нарушить порядок. Наконец, посбрасывав все книги на пол, вытащив все белье из шкафов, перевернув матрас, он решил сделать небольшой перерыв и подошел к Жене. Он закурил сигарету и выдохнул дым прямо ей в лицо.
- Ну, ты вспомнила, где мои документы?
Даже если бы Женя была сейчас в состоянии членораздельно говорить, едва ли она смогла бы ответить на вопрос Марка. Она понятия не имела, о каких документах он ее спрашивал.
- Ты что, отдала их в милицию? Вместе с моими ключами? Скажи же что-нибудь?
Раздражение в голосе Марка было очевидным, Жене даже показалось, что он сейчас как следует размахнется, чтобы ударить ее. Она еще сильнее вжалась в диван. Тело Марка, казавшееся ей раньше привлекательным, внушало ей теперь голый животный страх. Как она могла вообще себе представить, что этот молодой человек может быть нежным, ласковым? Что он знает, как обращаться с женщинами? Конечно, он знает... Знает, как можно женщину запугать, даже и не тронув пальцем. Что будет, если он, наверняка ведь сильный, ударит ее, что от нее останется? Много ли ей надо.. А он все больше распалялся, все больше выходил из себя.
- Вот блин, ты хоть что-то можешь сказать? Где мои документы, спрашиваю я?
Он схватил ее за плечи и начал трясти. Голова Жени моталась из стороны в сторону, она с трудом, преодолевая дрожь, выдавила из себя:
- Я не знаю, о каких документах ты говоришь...
- Не знает она.. Тоже мне, партизанка на допросе. – Марк с силой толкнул Женю обратно на диван и отошел от нее, поняв, очевидно, что угрозами он от нее ничего не добьется. Открыл окно, впустив в комнату струю свежего воздуха.
- Когда я у тебя ночевал, я оставил у тебя документы. Я положил их в стол, на самый низ вот этого ящика.
С этими словами Марк потряс вывороченным ящиком прямо перед Жениным лицом.
- Теперь этих документов там нет. Куда они подевались? Сами они не могли убежать...
- Я убиралась.. .- Женя сказала это так тихо, что Марк ее едва расслышал. Она поняла, что он ее не услышал, и повторила чуть громче:
- Я убиралась... В этот ящик я положила мои копии и тетради по английскому. А все, что там лежало раньше...
- Что? Выбросила? – в голосе Марка слышалась почти истерика.
- Нет.. Я сразу ничего не выбрасываю. Я все кладу на антресоли. А потом, когда есть время, я сортирую – что выбросить, а что оставить. – Теперь, когда Марк не бесчинствовал в ее квартире и стоял достаточно далеко от нее, она немного успокоилась и перестала всхлипывать.
- Где у тебя антресоли?
- На кухне...
Марк молча вышел из комнаты и решительно направился на кухную. Жене было только слышно, как на пол что-то падало. Наконец-то он вернулся, держа в руках несколько листочков бумаги. Выглядел он довольным.
- Так бы сразу и сказала, дурища! А то заладила – не знаю, не знаю! Признавайся, ты их читала?
- Нет..
Марк вдруг замолчал. Документы он положил на стол. Сам он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на Женю, криво улыбаясь. От этой кривой улыбочки Жене опять стало страшно. Почему он не уходит, ведь он нашел, что искал? Чего он ждет? Что он собирается с ней делать? И как она могла находить это чудовище привлекательным...
Марк молчал, нагнетая страх. Он достал сигарету и закурил. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
- Поговорить с тобой я хочу... О трупах. О милиции. О тебе. Что ты там им наговорила?
У Жени похолодело в груди. Какая же она дура! Все выгораживала Марка, и перед милицией, и перед Галей, а в первую очередь перед самой собой. Уверяла всех и себя, что Марк к трупу в собственной квартире никакого отношения иметь не может. И ведь никто не мог ее переубедить.
Марк замолчал и многозначительно посмотрел на Женю. Как будто задумался, как лучше провести разговор. Потом сказал:
- А что, если ты с ними сотрудничаешь? С милицией? Я, конечно, у тебя дома жучков не обнаружил, а может, у тебя на теле есть? Небольшой такой микрофончик? А милиция все слушает? Это надо проверить.
С этими словами Марк отделился от стены и не спеша следал несколько шагов в сторону Жени. Конечно, куда ему было спешить. И менты, и подруга тут уже побывали, вернутся они едва ли. В микрофоны, спрятанные под одеждой, он, конечно не верил, сказал, только чтобы повод был приблизиться к ней вплотную, стянуть с нее одежду. Так что девица в полном его распоряжении... И взгляд Марка не предвещал никаких положительных для Жени перспектив на весь вечер, а может, и на всю ночь.
Она смотела на него, как парализованная. В голове проносились обрывки мыслей, о когда-то прочитанной криминальной хронике, о том, что многие преступления совершаются именно на квартире у жертвы, и что преступников в большинстве случаев следует искать в кругу знакомых... Вспомнились ей также прочитанные статьи про сексуальных извращенцев – а что, если и Марк такой? Что он собирается с ней делать? Господи, неужели это все происходит именно с ней, неужели это на самом деле?
Марк наклонился к ней совсем близко, она почувствовала сладковатый запах его одеколона, от которого ее едва не затошнило. Как-то не вписывался этот модный запах в угрожающую ситуацию. Вот он взял ее за подбородок и хищно улыбнулся.
В этот момент в дверь позвонили. Марк моментально замер, отпустил ее и отодвинулся от своей жертвы.
- Ты кого-нибудь ждешь?
Женя сделала неопределенный жест головой, который мог обозначать и да, и нет.
Марк подошел к двери и посмотрел в глазок,
- Мужик какой-то, - сказал он, вернувшись в комнату.
- Это мой брат, - соврала Женя, как по какому-то наитию. Ей было все равно, что говорить, главное, что-нибудь такое, что бы смогло этого придурка остановить, заставило бы его уйти.
- У тебя есть брат? – удивился Марк.
- Да.. Но он живет в Питере.. а когда приезжает Москву, останавливается у меня.
- Понятно... А ключей у него нет?
- Нет... Но он же видел свет в окнах..
- Подумаешь, свет! Такая безалаберная девица, как ты, вполне могла просто забыть его выключить.
Женя подумала, что если бы у нее на самом деле был брат, он бы наверняка знал, что она никогда не оставляет свет включенным. Но брата у нее не было, приходилось выдумывать его на ходу.
- А если я не открою, он поедет к матери за ключами.
- Так пусть у нее и останется! Ты сейчас позвонишь матери, предупредишь, что не можешь принять родного братца...
- Он не останется! Они ... они поссорились, давно уже.
Марк выругался. И принесла нелегкая этого брата...

 ***
Если бы Эдик познакомился с Женей при других обстоятельствах, не связанных с его работой, он бы, может, даже и обидился на ее недружелюбный ответ по телефону. Занята она, видите ли. Тоже мне, важная особа. Он бы еще двадцать раз подумал, а стоит ли вооще перезванивать позже.
А так... Он до какой-то степени все еще воспринимал ее как информантку, и, может, поэтому заметил и напряженность в ее голосе, и какую-то неуверенность. Как будто шестое чувство подсказало ему, что что-то здесь не в порядке. Несколько раз пытался он ей потом позвонить, но трубку никто не снимал. Странно.. Ведь если бы она собиралась куда-нибудь уйти, она бы ему сказала?
Оставаться в своей пустой квартире ему не хотелось, идти было некуда, и он решил – не будет ничего дурного, если он проведает девушку, с которой он провел предыдущий вечер, да еще и пол-ночи.
Когда он подъехал к ее дому, он увидел, что в ее окнах горел свет, и посчитал это хорошим знаком. «Наверно, она просто отключила телефон», - подумал Эдик. «С чего бы это?» Он поднялся на третий этаж, позвонил... Ему никто не открыл, хотя к двери кто-то походил, и еще он слышал голоса. Значит, она не одна. Но почему не открыла дверь?
Эдику все это показалось более чем странным. Ну что ж. Делать ему все равно нечего, вот он и подождет тут, пока не ситуация не прояснится. В конце концов, уж в чем-чем, а в ожиданиях у него опыт был богатый.
Он пристроился на подоконнике, но не на третьем этаже, где жила Женя, а на четвертом. Отсюда было прекрасно слышно, как открываются и закрываются двери. А Жениным гостям незачем знать о его визите, да и вообще, о его существовании.
Ждать пришлось не так уж и долго: он услышал, как хлопнула входная дверь примерно минут через двадцать. Осторожно выглянул в пролет между перилами – и точно, это была дверь Жениной квартиры. Вышел какой-то парень. Кто бы это мог быть?
Эдика так и подмывало проследить за парнем, выяснить, кто это такой, но он ограничился тем, что заметил из окна подъезда, в какую тот сел машину. Даже номера запомнил. Если что, он с этим другом разберется. Ведь это мог быть и тот самый бегун.. Но, в конце концов, спохватился Эдик, - он здесь не на работе, а по своим личным делам. Работа в этом направлении его больше не касается.
А может, это действительно ее друг, подумал вдруг Эдик. Тот факт, что  они вместе ходили в клуб, вовсе не означает, что девушка свободна. Этим вполне может объясняться ее сдержанность... Каким же дураком он себя чуть не выставил... Пожалуй, нечего ему тут ловить. Он спустился на один пролет, посмотрел в сторону двери в Женину квартиру. И, словно подчиняясь какому-то порыву, подошел к двери и позвонил.
К его удивлению, дверь не открыли. Он прислушался – ни шагов, ни голосов.. Это ему показалось странным. Предположим, у Жени был сейчас ее друг. Он только что ушел, а теперь вот решил вернуться, может, он забыл что-то? А Женя почему-то не открывает. Поругались они, что ли? Эдик позвонил еще раз, потом еще и еще... Такой натиск едва ли кто выдержит, навреняка дверь откроют, хоть бы для того, чтобы как следует наорать на трезвонящего. Но ничего не произошло. Эдик ощутил беспокойство, и не разум, а инстинкт опять подсказывал ему, что не все тут чисто. 
Он еще немного подумал, оценивая, сможет ли он легко справиться с дверью. Вышибать ее не хотелось, а вот просто открыть... Хорошо, что у него с собой всегда имелось несколько отмычек, сыщик он или кто.
Дверь открыл он без труда. В квартире было темно, и Эдик даже было подумал, что Женя уже легла спать, хотя было еще рановато. Или она ушла с этим типом, а он не заметил? Но это маловероятно.
Он прошел в комнату и остановился как вкопанный: посреди комнаты, там, где раньше ничего не было, виднелась какая-то темная масса. Было непонятно, человек это или просто какая-то куча. Во всяком случае, оттуда не исходило ни звука.
Эдик нащупал выключатель, загорелся свет, и сразу стала видна неприглядная картина: посреди комнаты, на стуле, сидела Женя. Рот ее был заклеен клейкой лентой, руки и ноги туго привязаны к стулу, так туго, что она не могла даже шевельнуться. Но глаза, глаза ее были открыты и наполнены ужасом. У Эдика отлегло от сердца: Женя была жива...

Эдик освободил ее от веревок и положил на диван, укрыл пледом. Она все порывалась что-то ему расскать, но из-за всхлипываний не могла произнести ни одного связного предложения.
- Подожди, сначала успокойся. Я приготовлю тебе чаю, ты придешь в себя и все мне расскажешь.

Прошло немало времени, прежде чем Женя успокоилась. Чай ли подействовал, или это было присутствие Эдика... Конечно, она ему все рассазала, все с самого начала, на этот раз ничего не умалчивая про Марка. Когда она дошла до того места, как он ее привязывал к стулу, со словами, что все равно скоро придет брат и освободит ее, слезы опять полились из ее глаз...
- Подожди, какой брат? – удивился Эдик.
- Придуманный.. Кто-то звонил с дверь, ты, да? А я соврала, что это мой брат.
- Ну, считай, что я и есть твой брат, который пришел тебя выручать из беды.
Эдику хотелось еще побольше поспрашивать Женю про документы, но он подумал, что это не его дело. Он больше не занимается расследованием для Скороходова, а лично ему, Эдику, до лампочки, что за документы этот придурок прятал у Жени на квартире. Единственное, очень хотелось его поймать и набить ему как следует морду, чтобы отбить охоту так подло обращаться с девушками. Впрочем, зная номера его машины, нет причины отказывать себе в этом удовольствии.

О том, чтобы Эдик ушел домой и оставил Женю одну, не могло быть и речи. Едва ли у нее хватило бы нервов оставаться одной в квартире, после всех этих событий. Эдик подождал, пока Женя уляжется в свою постель; сам он решил провести ночь на диване в гостиной. Но Женя на это не согласилась: Ей было страшно оставаться в комнате, когда там никого не было. Эдик сначала пристроился на кресле в ее спальне, с иронией подумав о том, что и расставание со Скороходовым его спальных условий не улучшило. Только он нашел более менее удобную позу, как Женя, тихо и едва слышно, попросила его лечь рядом с ней. Он не стал долго размышлять над тем, чтобы это значило и стоит ли соглашаться. Он снял только свитер и носки, а джинсы оставил, как бы давая понять, что намерения у него самые благородные. Однако когда он лег рядом с ней, вздохнул запах ее волос, кожи.. От нее так приятно пахло детством, молоком..
Он просто обнял ее, чтобы покрепче прижать к себе, а она развернулась к нему лицом, и ее губы оказались совсем рядом с его губами, и этот запах.. Он, конечно, не сдержался и поцеловал ее. Она не отпрянула, она ответила на его поцелуй. Сначала робко, а потом уже и вовсе не робко, а по-настоящему, жарко и безрассудно... Его руки уже не просто прижимали ее к себе, они гладили ее, забираясь под ночную рубашку, подбираясь к самым горячим местам, заставляя ее негромко постанывать от его прикосновений. Она сама помогла ему снять джинсы, и дальше он уже совсем мало контролировал себя. То, что происходило между ними, было так неистово, и в то же время так нежно...