Когда моя душа меня не любила

Хочу рассказать все. Сначала.

Когда моя душа не любила меня, я нашел свой плюшевый ад, сплетенный из тонких прутиков, сломанной надежды.

Голоса в моей голове все усиливаются. Вчера я даже сел писать предсмертную записку, потому что думал, что не выдержу еще одну ночь в их присутствии. Руки мерзнут, будто в этом июле меня нашел февраль и заковал в свои ледяные оковы. Боли в районе груди, и ментальная слабость.

Иногда я просто падаю, когда двигаюсь на кухню за чашкой горячего чая. Падаю и долго не могу подняться, ибо ноги никак не хотят слушать законного хозяина, то бишь меня, мои конечности слушают Их. Невидимых призраков, поселившихся в моей голове. Они отдают приказы, они настаивают на своем и оспаривают мои решения. Они почти захватили власть надо мной, а я, как полнейший слабак, не могу ничего сделать…

Полгода назад моя жена приводила домой странного мужчину с большим чемоданом. Он представился Юрием Владимировичем и долго расспрашивал меня о Них. Я все скрыл. Мне запретили рассказывать. Строго настрого запретили. В тот вечер она собрала вещи и молча, ушла, оставив на тумбочке ключ. Ее можно понять: она не смогла со мной справиться. Я сам порой не могу справиться с Ними.

Меня одолевают головные боли, заставляющие громко кричать и впиваться в свои запястья зубами. Я пытаюсь не падать духом. Пью аспирин каждое утро, совершаю «парадное шествие» по квартире. Иногда плачу, иногда истошно смеюсь.

Мне давно отключили воду, газ и электричество. По разговорам за стеной я понял, что меня грозятся выселить в счет долгов. Будем ждать…

Я перешел на сухое питание. Когда все сделанные моей женой запасы иссякли, я начал есть комнатные растения. Это не так гадко, как может показаться на первый взгляд. Особенно мне пришлась по вкусу фиалка… Они сказали, что это даже полезно, вот так вот жить. Никаких ядовитых жиров, никакой химии.

О том, какой нынче месяц, я узнал от соседей. Случайно. Это был четверг, и я впервые за несколько недель открыл шторы, чтобы проветрить помещение. На душе было, как никогда легко, а в голове подозрительно тихо. Я легкой поступью, чтобы никто не заметил, пробрался к окну и распахнул его. Только тогда мой мозг посетила мысль о том, что на улице необычайно тепло. Мне захотелось выйти наружу. Мне захотелось очутиться там, среди обычных людей, мне захотелось быть таким же, как они… И я сделал это. Я даже не успел подумать, как все произошло. Как мое тело буквально выпорхнуло в окно, больно оцарапав локоть о разбитое бутылочное стекло. Я долго сидел на асфальте и рассматривал коричневатый осколок, как ко мне подошла тетя Клава. Соседка сверху, проживающая на втором этаже в  77 квартире. Сначала долго охала, сказав, что думала, будто я куда-то уехал, а затем как-то странно отреагировала на мой вопрос о том, какой  сегодня месяц. Небрежно бросила «июль» и удалилась восвояси. Очевидно, кошки заждались…
Я хотел прогуляться по почти забытым улицам, хотел посмотреть всем этим счастливым людям в лицо, но Они нашли меня. Они запретили мне это делать.

- Ты должен вернуться домой. Должен слушать, - переходящее в тихий шепот.

- Я не хочу слушать, не хочу! – кричал я им, но Они, кажется, меня уже не слышали.

Я прекрасно знал, что бывает за непослушание. Они наказывают меня за это. По-разному, порой проявляя невиданный креатив, а местами опускаясь до простых банальностей. Головные боли, ночной шепот, посторонние мысли – их наказания бывают очень жестокими. И я повиновался, и я больше никогда не смел выходить туда, где меня не ждут. Они сказали, что заботятся обо мне, ибо этого кроме них не может сделать никто. Я верю.

Мне так хочется знать, кто же Они. Я пытаюсь понять это, пытаюсь как-то выманить эту информацию, но тщетно. Они слишком умны, чтобы купиться на мои дешевые провокации, для Них нет преград. Даже Вселенная.

Мне стали сниться странные сны… Они говорят, что это от аспирина, но я не верю в это. Знаю, что это все подстроено. Но мою волю не сломить. Они боятся… Они догадываются, что я не брошу пить таблетки, и тогда Им придется уйти навсегда. А я – слишком ценная добыча. Крупный улов, случайно попавшийся на крючок. Они никогда не отпустят меня…

А вчера я писал записку. Да. В ней было все. Абсолютно. И то, как я любил жену и то, как я не хотел отпускать ее. Кажется, и не отпустил… Она осталась со мной. Она должна была остаться со мной. Даже холодная и накрытая полиэтиленом. В ванную я больше не захожу, боюсь потревожить. Она уже так долго спит… Они сказали, что это от того, что я плохо себя веду, и когда смогу улучшить положение дел, она проснется. Моя Мариночка…

Еще я написал о своем дне рождения. 19 марта. Любимый день в году. Мы с Мариной всегда приглашали много гостей, всем было весело, а потом жена подолгу мыла посуду, отправляя меня спать. В те дни все и началось.

Однажды, вечером, в день после моего тридцатилетия, к нам заглянула Наташа – лучшая подруга моей жены. Она хотела поздравить меня, потому что «только утром вернулась из Европы». Принесла в качестве подарка дурацкого плюшевого медведя и бутылку дорогого вина. Долго рассказывала о Европе, а затем осталась ночевать.

Разбудила она меня, тогда еще вполне молодого и привлекательного парня, на рассвете и жестом показала всю срочность моего раннего пробуждения. Увлекла меня за собой на кухню и шепотом, показывая пальцем куда-то в темноту зеркала, стала говорить:

- Видишь? Видишь?! Они все видят! От них не уйти. Они даже в Европе меня нашли, даже в
Европе!

Я, списал состояние Наташи на алкогольное опьянение, и отвел ее обратно в спальню.

Мы никогда не говорили об этом инциденте.

Но каждый новый раз, проходя мимо того самого зеркала, я задумывался над ее словами. Через месяц мои мысли перешли в словесное озвучивание. Марина сначала смеялась, думала, что шучу, а затем начала пугаться, просить закончить с этим. Но я не мог. Моя навязчивая идея приобрела плоть. Я начал Их слышать. Я понял, о чем говорила Наташа, ибо и сам не смог от них убежать. А я пытался…

Я прятался от Них в шкафах, в городских скверах и парках. Я пытался бороться с ними, я пытался не обращать на них внимания, но все впустую. Они были, Они нашли и меня.

С каждым днем мне становилось лишь хуже, Марина больше не хотела этого терпеть. Она пыталась водить меня по врачам, но я отказывался, а, если и соглашался, то упорно молчал и отказывался принимать прописанные ими таблетки. Моя жена сдалась.

Майским утром, она собрала вещи и сообщила о том, что уходит, а я не согласился с этим… И тогда она заснула.

Но теперь я придумал, как убежать от них. Мне нужно лишь добраться до кухни… Это трудно, это порой невыполнимо.

Я шел не меньше четырех часов, останавливаясь на то, чтобы подумать, тянул время, вслушивался в тишину, преисполненную пустотой. Они затаились, Они ждали…

Я пробрался на кухню, словно партизан, я одним прыжком преодолел расстояние от двери до шкафов. Я взял в руки что-то холодное и тяжелое. Отцовский револьвер.

Я всегда знал, где он лежит. Даже в детстве. Иногда, когда отец уходил на работу, я доставал его, хвастался перед соседским Вовкой. Ему было завидно.

Я и теперь не забыл. Я крепко сжал его рукоять, в висках забилось Их истошное «не надо!». Боятся. Я убью Их, не себя. Только Их…

Я подошел к тому самому зеркалу, я долго всматривался в отражение, пытаясь отыскать там кого-то постороннего, на долю секунды мне даже показалось, что сей процесс, увенчался успехом, но это лишь кажется.

Я поднес револьвер к виску…