Бейрутские впечатления

Сегодня, когда полуразрушенный страшным взрывом Бейрут только-только приступает к залечиванию ран, я вспоминаю этот прекрасный город в ту пору, когда я провел в нем полгода в гостях у дочери и зятя.

1.Русские в Бейруте

Не такой уж он большой город - Бейрут, и русские туда летают сейчас каждую неделю, а вот встретить здесь соотечественника - большая редкость. Впрочем, дело скорее всего в том, что наш турист-коммерсант бродит не там, где я его ищу. Хотя, честно говоря, я его вовсе и не ищу. Потому, наверное, что я здесь временно и ностальгия меня не мучает.
И все же встречи случаются. То вдруг на приеме у врача, пока я ждал Татьяну, разговорились с армянином - бывшим «совьетиком»,  а то в Триполи, во время ловли каракатиц, услышали родное «Вон! Вон она!»: оказывается, русские летчики - привезли бизнесменов и коротают время в пансионате на берегу моря.

А так, в общем-то, русской речи не слышно. Ну, естественно, наша троица - моя дочь Татьяна, ее сын Джованька и я -  вносила посильное разнообразие в  арабо-англо-французский языковой фон. Особенно эффектно это получалось у Джованьки. В период развивающегося негативизма, когда на большую часть наших предложений он отвечал твердым «не надо!», что, впрочем, в полном соответствии с законом диалектики, не исключало последующего отрицания самого отрицания, - отправились мы с ним на прогулку в местный детский сад, удобно для нас расположенный неподалеку  от дома, на одной территории с теннисно-плавательным клубом. Мы подошли, как обычно, к застекленному входу в садик и увидели, что изнутри нам приветливо машет симпатичная воспитательница, занятая лишь с одним почему-то ребенком, при котором почему-то была еще и мама.

Я сказал Джованьке: «Посмотри, вон наша знакомая тетя, помаши ей рукой». Джованька помахал и довольно охотно прошлепал в приоткрытую воспитательницей дверь. Я увидел, как она сняла с него куртку и шапку, решил, что теперь у меня есть несколько свободных минут и быстренько пристроился на ступеньку у входа с книжкой хичкоковских ужастиков. Но не успел я еще толком угнездиться, как из-за стеклянной стены раздалось «не надо!» такой силы, что, услышь его Хичкок, он бы на одном этом возгласе построил сюжет, в основу которого положил бы историю о ребенке, попавшем случайно в клетку к тигру. Крик был такой силы, что я сразу вспомнил того мальчика из «Ералаша», у которого собачка неадекватно реагировала на команды.

Я взглянул на воспитательницу. Вид у нее был неважный, хотя ералашных последствий, к счастью, вроде не было. Джованька спокойно шел в мою сторону и, когда открылась дверь, ласково протянул ко мне руки и ангельским голоском сказал почему-то по-английски «Go!».
Нас отпустили с богом. По-моему, воспитательница поняла, что обращение с русским (пусть даже наполовину) ребенком требует каких-то специальных навыков.

В другой раз он поставил нас с Татьяной в несколько неловкое положение во время посещения супермаркета. Увидев на витрине шикарные окорока, Джованька вдруг ни с того ни с сего заорал что было мочи «Мясо!!!», изображая,  очевидно, взбунтовавшегося вегетарианца. Мы с Татьяной улыбнулись всполошившимся было продавцам, давая понять, что все в полном порядке.
 
*  *  *
 
2. Песнь о ямщике

Когда по приезде в Бейрут я впервые занялся убаюкиванием Джованьки, эта процедура, которой, говоря по правде, я авансом несколько побаивался, на деле оказалась до смешного простой. Совершалось все следующим незатейливым образом: розового после ванны улыбающегося ребенка помещали в кроватку, он немедленно оседлывал там большую мягкую собаку и выставлял кверху попу.

Оставалось только в течение минуты пропеть «Спи, моя радость, усни...», поглаживая ему при этом спинку, - и я слышал сладкое сопение. Финита ля комедия: можно отправляться ужинать.

Но вот зарядили дожди, прогулки в нашем любимом садике прекратились, Джованька томился дома, игрушки, - да и мы, очевидно, -  ему порядком надоели, и ритуал отхода ко сну несколько осложнился.

Теперь это происходило так: мы с Татьяной заманивали его в ванну, предварительно набросав туда всякой плавающей всячины, проводили с его активным участием морские баталии, следя за тем, чтобы он во время сражения поменьше проглотил забортной воды. Вытащить его из ванны тоже было делом непростым.  С надежной безотказностью, пожалуй, действовала лишь одна фраза: «Джованька, а пойдем, посмотрим ночь!»  После этого мокрый ребенок переносился под мышки в спальню и швырялся на предварительно расстеленную махровую простыню.

После вытирания  и одевания пижамы Татьяна кричала: «Деда!» - и поясняла Джованьке: «Сейчас деда покажет тебе ночь».
Я брал внука на руки, гасил в комнате свет, мы шли к большому окну спальни, и  начинали смотреть ночь. Джованька разглядывал полуосвещенную улицу, проезжающие автомобили, огни президентской виллы на горе, комментировал увиденное и задавал вопросы.
- Машина, машина!
- Да, - подтверждал я, - машина. Она спать поехала. Видишь, вон другие машины уже спят.
Поглядев на стоящие внизу машины с потушенными фарами, Джованька поднимал глаза на гору напротив и спрашивал:
- А президент?
- Президент не спит, - отвечал я, - он думает.
Мысль Джованьки, очевидно, путешествовала по впечатлениям дня, потому что он спросил:
- А черепаха?
- Черепаха спит.
- А улитка?
- Улитка давно спит.
- Солдаты, солдаты? - вдруг с беспокойством спрашивает Джованька, вспомнив о разместившихся возле нашего дома в палатках солдатах.
- Солдаты тоже спят. Солдат спит - служба идет.
- Миша?
- Миша спит в берлоге. Вот так: Хр-р-р-р! Хр-р-р-р-р!
- Мама?
- Мама тоже спит, - бессовестно вру я. - Пойдем и мы спать, Джованька!
- Не надо.
- Ну, хорошо, посмотрим еще ночь.
- Солдаты? - похоже, фантазия у него уже на исходе: начинает повторяться.
- Солдаты спят.
-А улитка?
Наконец, при очередном моем предложении идти спать он говорит «давай», я несу его в нашу спальню, опускаю в кровать, он укладывается животом на свою собаку и... через две секунды поднимается.
- Туда! - он показывает рукой на пол.
- Нет, Джованька, будем до-до, - это спать: несколько офранцуженное «бай-бай». - я тебе песенку спою.
Далее следует мое выступление «а капелла» в следующем репертуаре:
1. В лесу родилась елочка...
2. Спи, моя радость, усни...
3. Спят усталые игрушки...
4. Спят медведи и слоны...
5. Последний троллейбус по улице мчит...
6. Сережка с Малой Бронной...
7. Мама, мама, это я дежурный...
8. Эх, дороги...

В течение этого концерта Джованька периодически садится, задирает ноги кверху, пытается слегка подпевать, потом вдруг заявляет «не надо», затягивает потихоньку что-то свое и, наконец, засыпает. Впрочем, долго сказка сказывается, - вся эта самодеятельность от силы минут на пятнадцать. Иногда и того меньше.
Когда мы с Татьяной обменялись опытом усыпления младенца, выяснилось, что у меня самое безотказное - «Эх, дороги...», а у нее - «Степь да степь кругом..». Обоих нас несколько смутило, что главный герой  и в том, и в другом произведении уснул как бы несколько крепче, чем это положено в колыбельной, но цель в общем-то оправдывала средства.
Кроме того -  какое- никакое музыкальное образование бедного интернационального ребенка.
 
*  *  *
 
3. Эмир Хасан

Барабулька - царская рыба. И по вкусу, и просто по названию. Хочешь - называй ее барабулькой, хочешь - султанкой (опять же монаршее наименование),  а хочешь - царской рыбой - и все будет правильно.

- А барабулька-то у вас тут продается? - спросил я у Татьяны, когда она притащила пакет со свежими сардинами, только что купленными у рыбака на набережной.
Татьяна не знала.
- Так давай спросим у Антуана.

Антуан, он же мсье Антуан, он же Туан на джованькином языке, сидел за рулем фирменного автомобиля и никак не участвовал в разговоре, поскольку русского языка не знал.
- Да ты что, - возразила Татьяна, - откуда ему знать наши названия?
- А вот посмотрим, - сказал я и перешел на мой незамысловатый французский:
- Мсье Антуан, скажите, у вас есть рыба, которая называется «султан» или «барабуль»? (Окончания я для пущей ясности отбросил).
- Есть! - живо откликнулся Антуан, - она называется «СУЛТАН ИБРАГИМ».
Из совместных описаний выяснилось, что речь идет именно о барабульке.
Позднее, уже в Краснодаре за праздничным столом, я не преминул похвастаться своей лингвистической находчивостью:
- А знаете, - сказал я, - как там называется барабулька? «ЭМИР ХАСАН»!
- Ну надо же, как интересно, - удивилась Тамара. Валентина же скромно промолчала: она привыкла, что муж у нее немножко полиглот.
 
*  *  *
 
4. Скелетон

Татьяне потребовалась булдыжка.
В мясном отделе супермаркета она попробовала объяснить по-английски, что ей нужно: на витрине была только мякоть. На помощь подоспели еще три продавца.
- Кость, - сказала Татьяна уже по-французски.
- Ун пьес де скелетон (деталь скелета), -  добавил я, наивно полагая, что проясняю дело.
Продавцы стали совещаться. Потом один из них растеребил здоровенный кусок мяса и показал Татьяне микроскопическую косточку.

- Да, да, - обрадовалась Татьяна, - но побольше. После этого два продавца нырнули куда-то в служебное помещение и через минуту появились, держа в руках позвоночник хорошего телка в полном сборе.

- Вот тебе твой «скелетон», - мстительно сказала Татьяна, - забирай! - и решительно перешла на весьма туманный для меня английский.
В процессе последующих объяснений Татьяна два раза показывала продавцам свою ногу, что вызвало у них прилив, как мне показалось, отнюдь не гастрономического интереса, отвергла предложенный ей великолепный окорок и между делом выучила у них пяток арабских слов. Потом все заулыбались, достигнув, похоже, полного взаимопонимания, однако булдыжка на прилавке так и не появилась.

- Ну, что? - спросил я.
- Да ну их к черту, - сказала Татьяна. - Даже булдыжку не знают! Пойдем отсюда.
Мы вежливо попрощались по-английски и направились к выходу. Продавцы улыбались нам вслед.
 
*  *  *
 
5. Лобстеры

О лобстерах я читал, видел их на телеэкране, но встречаться не приходилось ни под водой, ни за дружеским обедом.

В рыбном отделе супермаркета недалеко от нашего дома в Бейруте установлен приличных размеров аквариум с идеально прозрачной водой, а на дне сидят лобстеры.
Это очень впечатляющая картина. Больше всего это похоже на камеру для особо опасных преступников, которым создали идеальные условия, считаясь, очевидно с их безусловным авторитетом в известных кругах, и вместе с тем изолировав их от общества весьма надежно.
Чувствуется, что взяли их всех вместе (очевидно, на сходняке) и врасплох. Паханы, - а там только паханы, - числом с дюжину - сидят по углам. Это явно качки с мощными торсами и гигантскими клешнями, на каждую из которых надета белоснежная резинка, чтобы исключить мордобой и членовредительство в камере.

Вид у них хотя и мрачный, но вполне самоуверенный: несмотря на смертный приговор, они даже и мысли не допускают, что братва их не выкупит или не устроит побег, прихлопнув пару продавцов, а если потребуется - то и директора супермаркета.
Купить и нести домой такого (я уж не говорю об варить) - конечно страшновато. Но в ресторане они - очень, очень.
 
*  *  *
 
 
6. Кое-что о филиппинках и попутно о собаках
 
Когда я еще до отъезда в Ливан узнал, что домработница у Татьяны филиппинка, то повеяло на меня сразу чем-то тамошним, ихним, колониальным: пробковыми шлемами, стеками, голыми спинами негров на плантации, танцующими девушками с венками на головах и реденькими поясочками из пахучих трав на золотистых бедрах. В общем, алоха-оэ, у девушки с острова Пасхи украли любовника тоже.

Короче говоря, я ждал встречи с филиппинкой если не с волнением, то с большим интересом. Служанка-филиппинка! Именно служанка во всех романах. Какая там домработница!

Глория оказалась крохотной, всего  раза в полтора больше Джованьки девушкой на вид - лет  пятнадцати, что, как потом выяснилось, было не совсем так в смысле возраста: Глории на самом деле было тридцать. Фигурка у нее была простецкая, нос - малюсенький и курносый. Она  вполне комфортно садилась на крохотный игрушечный мотороллер, и трехлетний Джованька катал ее по комнате.

Глория, по-видимому, вполне владела своим родным языком и еще - немного английским разговорным. Мое с ней общение чаще всего заключалось в том, что когда один из нас что-нибудь произносил, другой выпучивал глаза, и оба начинали хохотать. Ситуация была поправимой, если рядом была Татьяна. Если же нет - то поводов для веселья было достаточно. Глория называла меня «мистер», но к столу приглашала очень просто: показывала пальцем себе в рот и произносила «ит!» (есть).

Иногда она пыталась осваивать более удобный для меня французский, впрочем, без особого успеха, хотя однажды утром на мое приветствие сказала что-то вроде «бошара».

Джованька любил ее без памяти, и быстро нахватался у нее английских выражений с филиппинским акцентом. Когда ему надо было выбраться из кровати или спуститься с высокого стула, он требовал «годан!», что должно было означать «gou down», а если надо было что-нибудь открыть, он говорил «опин, опин!»

Что же касается упомянутых в заголовке собак, то, по словам Татьяны, Глория долго смеялась, увидев на улице в Генуе даму с собачкой. Татьяна никак не могла взять в толк: дама была как дама, собачка - как собачка.

- Чему ты смеешься, Глория? - спросила Татьяна.
- А вон, мадам, посмотрите! - Глория показывала именно на них.
- Ну и что?
- Так она же собаку ведет!
- И что же?
- Она ее есть будет?
- Почему есть?
- Так собак же едят!
- Где?
- У нас.
Все разъяснилось. Ну, на самом деле, мы, наверное, тоже бы веселились, если бы кто-то на наших глазах прогуливал по бульвару поросенка с бантиком.

7. Муха-цокотуха

Через месяц Джованьке будет два года. Мы читаем ему сказки и детские стихи. Целиком их он пока, конечно, не запоминает, но, как и все дети в этом возрасте, «хвосты» строчек в любимых стихах уже выдает, причем, что нас особенно радует, иногда придумывает свои варианты, а это уже можно расценивать как элемент стихотворчества.

Читаю ему в очередной раз «Муху-цокотуху».
Начало. Джованька бодро подсказывает мне чуковские рифмы в конце каждой строки: и «позолоченное брюхо», и «по полю пошла», и «самовар». Но когда мы продвинулись еще на несколько строк, пошла любопытная импровизация:
Я: - Приходили к мухе блошки,
       Приносили ей…
Джо: - Доски!
Ну, что же, тоже вариант: может быть, муха дачу строит. Продолжаем:
Я: -  А кузнечик, а кузнечик,
        Ну, совсем как…
Джо: - Огуречик!
Ладно, сойдет, хотя явно заимствовано из «палка, палка, огуречик».
Я: - Зубы острые в самое сердце вонзает,
      И кровь из нее…
Джо: (трагически) – Выползает!!!
Я: - Муха криком кричит… (жду «надрывается»)
Но Джованька, очевидно, войдя в ужасное мухино положение, скорчил страшную рожу и дико заорал – Ааааа!!!!, очень реалистично изобразив погибающую муху.

8. Репенс и телегенс

- Про мужика! – добрые две недели Джованька только так реагировал на наш вопрос, какую сказку ему почитать.

История про мужика и впрямь была забавной: у мужика журавли повадились клевать горох, он их подпоил вином с медом, привязал пьяных журавлей к телеге. Протрезвев, журавли уволокли на небо мужика вместе с телегой и лошадью, ну, и так далее.
Другой историей, - тоже про мужика, была известная сказка о хитром крестьянине, который, заставив медведя заниматься сельским хозяйством, потом обжуливал его при дележе урожая: сначала отдал ему «вершки» от репы, а потом корешки от ржи.
Сказка так понравилась Джо, что он решил показать ее Глории.
Глория, рассматривая нарисованные репы, сказала «carrots», поскольку про репы ничего не слыхала. Джованька, зная, что «carrots» - это морковки, поправил ее: - Репенс! – переделав репу для удобопонимания на английский манер.
А когда Глория стала разглядывать нарисованную телегу, Джо уже уверенно ей помог: - Телегенс!

                Бейрут,1998