Острые клыки овец глава 5 Боевое крещение Энрико

Боевое крещение Энрико

Энрико плавал с корсарами и не мог понять, почему его держат на корабле. Вроде бы его не продают в рабство, но свободным назвать его трудно. На берег с освобождёнными жертвами инквизиции его не отпустили. И работать на судне не заставляют, и домой не отпускают. В Алжире была сформирована новая команда фрегата, захваченного в Малаге. Шимон решил сделать захваченное судно своим флагманом и хотел, чтобы все члены экипажа хорошо усвоили правила управления таким судном.  На испанских боевых галерах гребцами были либо осуждённые преступники, либо захваченные в бою пленные магометане. Из захваченных в плен  жителей Малаги и пленённых солдат охраны сформировали отряд гребцов, взамен освобождённых от гребной неволи магометан и испанских уголовников. К гребцам приставили надсмотрщиков, задача которых была зорко следить, чтобы ни один из гребцов не отлынивал от работы. Команда судна была составлена из добровольцев, по разным причинам выбравших эту профессию и желающих плавать под флагом Шимона. Они получали свою долю от добычи. Соломон стал штурманом судна. Его специальность заключалась в том, чтобы направлять курс корабля. По своей роли на этом судне Соломон был помощником Шимона, в отсутствие Шимона он принимал на себя функцию капитана. Он принимал участие в битвах наравне с воинами и получал свою долю добычи, но его основная задача состояла в управлении судном. Он был знатоком Средиземного моря и кораблевождения, хорошо усвоившим навигационные приборы. За это его очень ценили.  Молодой Соломон с ранней юности плавал на пиратских суднах и изучил морское дело досконально. Он умел определять курс по солнцу и по звёздам, хорошо освоил карты, камель и астролябию. Знал морские течения в разных местах моря и умел по различным приметам предсказать надвигающийся шторм.

Соломон относился к Энрико по-дружески. В свободное от вахты время он беседовал с Энрико,  рассказывая ему о навигации в открытом море, о картах, об управлении судном. Энрико многое узнал о правилах определения местонахождения судна на карте и управления парусами в различных ситуациях. Энрико был талантливым учеником и быстро усваивал непростые правила обращения с навигационными приборами. Соломону нравился Энрико и иногда он вёл с ним задушевные разговоры.
- Я происхожу из семьи потомственных моряков, - однажды рассказал Соломон. – Мой дед плавал под кастильским флагом почти всю жизнь. Его ценили как опытного навигатора. Но вот пришёл девяносто второй год и моего деда безжалостно выгнали из страны. Дед и бабушка со стороны моей матери были схвачены в Кордобе и казнены на площади. Мой отец, отправив нас с матерью в Алжир, сам не успел убежать. Он попался в руки христиан и был сожжён на костре. Моя мать завещала мне никогда не забывать об отце и отомстить за него и её родителей. Когда я подрос, мать послала меня служить Шимону. Шимон заменил мне отца и учителей. Он научил меня науке мореплавания и искусству владения оружием.
- И ты участвовал в грабежах и убийствах?
- Ты называешь это грабежом? А как ты называешь присвоение головорезами адмирала Дориа груза кораблей принадлежащих купцам-магометанам?  Они это называют добычей. Так заведено с древних времён. Груз захваченного вражеского корабля является военной добычей. Испанские суда  принадлежат нашим врагам, с которыми у нас беспощадная война. Когда  испанская инквизиция конфискует имущество подданных испанского короля – это настоящий грабёж. Мы с риском для жизни добываем у христиан то, что их король награбил у нас. Священная Книга учит нас: «око за око». Вот так.
- Но при этом много невинных людей страдает! – воскликнул Энрико.
- Ты считаешь своего христианского приятеля невинным? Мне рассказал Шимон, что этот надменный идальго радовался, что со смертью дона Хосе он сможет не отдавать занятые у картографа деньги. Он так же виновен, как и великий инквизитор! Они все погромщики и убийцы. У меня нет к ним жалости.
Энрико задумался. Ему тоже тогда не понравилась радость дона Хулио, но делает ли это его соучастником преступлений церкви?  Сам дон Энрико был дальним родственником картографа дона Хосе. Его предки крестились ещё в 1487 году, когда Малага пала в руки испанцев. Хотя Энрико был представителем третьего поколения конверсос, он хорошо знал, что его предки исповедовали иудаизм. Он знал, что его родители не относятся к «старым» христианам и в любой момент могут быть подвергнуты проверке на верность христианской вере. Проверка ничего хорошего не предвещала. Она, как в случае с доном Хосе, вела прямой дорогой к костру. Но, неужели все христиане такие жестокие? Не все же с молоком матери впитали ненависть к иудеям.
- Я не верю, что все католики виновны в погромах, - твёрдо сказал Энрико. – Среди моих приятелей было много порядочных людей.
- Наивный ягнёнок! – ответил Соломон. – Нет среди подданных испанской короны невинных! Они все жаждут гибели нашего народа. Подумай сам, не бежали ли они на центральную площадь с одной только целью: насладиться мучительной смертью дона Хосе? Им приносит радость мучить и убивать наших людей, а мне радостно хватать их и продавать в рабство. Я бы твоего друга отдал бы работорговцам, если бы не распоряжение нашего султана извлекать наибольшую выгоду из пленников. За него на базаре более одного золотого дуката не дадут, а его родители заплатят нам тысячи дукатов.

На этом разговор в этот раз закончился. Энрико ходил по взлетающей вверх и так же стремительно опускающейся палубе, не чувствуя качки. Он мучительно обдумывал слова Соломона. А между тем галера упорно двигалась в северном направлении.  За флагманом следовали четыре галиота. Это была флотилия Шимона, двигавшаяся на сближение с генуэзскими судами. На мачте каждого корабля развивался зелёный флаг с большой белой шестиконечной звездой. Корабли продвигались не спеша, соблюдая дистанцию.  Попутный ветер облегчал задачу гребцов. Хотя ветер был не сильный, и море было спокойным, корабли заметно качало.
Энрико надоело бездельничать, и он напросился, чтобы его перевели на галиот. Соломон согласился. Энрико был очень удивлён, когда на галиоте, куда его направили, он обнаружил Родриго Манрикоса. Молодой человек был не менее удивлён, увидев Энрико. Друзья радостно обняли друг друга.
- Как я рад тому, что ты жив и здоров, - восторженно воскликнул Родриго. – Я не знал, что и ты решил стать еврейским корсаром.
- Я попал в плен тогда, когда Шимон освобождал дона Хосе.  По какой-то причине Шимон решил, что я не враг, и он меня держал здесь в неизвестном статусе – то ли друг, то ли пленник. Я напросился на галиот.
- А кем ты чувствуешь себя здесь? Врагом или другом?
- Сначала я чувствовал себя врагом, хотя желания вредить у меня не было. Тут один еврей по имени Соломон убедил меня, что они не пираты, а мстители за страдания еврейского народа. Они стремятся нанести урон испанской короне. Мне эта идея показалась справедливой. Если церковь и корона стремятся уничтожить нас, то почему бы нам не стремиться к их уничтожению? Сейчас я им друг.
-  Я решил стать пиратом ещё в Малаге, - сказал Родриго. –  Это единственная возможность бороться против инквизиторов и их хозяев. Смерть Габсбургам!
- Ты понимаешь риск? Католическая церковь могущественна и мстительна.
- Риск не более того чем в случае отказа от борьбы. Наибольший риск был бы, если бы я остался бы в Малаге. Я убил палача крепости Хибралфаро. Этого мне бы не простили.
- Это ты его убил? Почему?
- Он виновен в смерти моего дяди. Я должен был отомстить!
- Евреи не занимаются местью, - пылко заявил Энрико.
- А чем занимается наша флотилия? Мы мстим тем, кто изгнал евреев из Иберийского полуострова. Месть, а не добыча движет нами. Добыча только помогает нам мстить.

К молодым людям подошёл Дауд тот самый мавр, который сдавал жильё Родриго в Шершеле. Его борода, усы, чёрные как смоль нависающие на глаза брови создавали впечатление страшилища, которым молодых людей пугали в детстве. Он улыбнулся Родриго как старому знакомому, и сказал на ладино:
- Моё имя Дауд. Шимон назначил меня начальником десанта. Вы будете под моей командой, – обратившись к Энрико, он добавил - Ты хоть умеешь владеть оружием?
- Я владею шпагой, - сказал Энрико.
- Шпага – это игрушка, - ухмыльнулся Дауд. - Мы дадим тебе хорошую саблю. У меня нет времени учить. Через пару дней мы столкнёмся с врагом. Придётся тебе учиться в бою.
- Я буду стрелять из мушкета, - гордо сказал Родриго.
- Это так. Тебе нужен помощник. Мы поищем тебе помощника.
- Я согласен быть у Родриго помощником, - сказал Энрико.
- Нет, - ответил Дауд, - тебя приказано учить на навигатора. Ты человек образованный, а нам требуются грамотные навигаторы. Тебя будет учить Соломон.
- Я не возражаю, - согласился Энрико.

Энрико был доволен. Неизвестность положения его угнетала. Теперь же он знал, что он не пленник, а воин на этом судне. Вся обстановка флотилии, где каждый матрос доброволец, вдохнула в него желание присоединиться к корсарам. Он ненавидел инквизицию и хотел внести свой вклад  в борьбу против католичества и испанской короны. В конечном итоге Соломон прав: око за око, зуб за зуб.
Энрико немного смущало то, что оставшиеся в Андалузии знакомые и друзья будут считать его разбойником. Он поделился своими сомнениями с Родриго. Друг посмеялся над сомнениями Энрико. Он пояснил, что взгляд зависит от того на чьей стороне человек. Например, в Алжире считают моряков генуэзского адмирала Андреа Дориа кровожадными морскими разбойниками, а своих мореплавателей-корсаров защитниками от католической экспансии. 
- Кто нас считает разбойниками? – спросил Родриго. – Испанцы, которые бегут, как пчела на мёд, смотреть на казнь конверсос? Твои приятели, оставшиеся в Малаге? Они тебе не друзья. Грех считать другом человека,  который равнодушен к бесчеловечным пыткам невинных  конверсос. Это враг. А мнение врага не может иметь значения. Те же, кто волнуются за судьбы потомков иудеев, поймут и не осудят нас, даже если мы убьём или захватим в плен много врагов.
Следующий день прошёл в хлопотах. Шимон приказал готовиться к встрече с караваном генуэзских судов. Энрике получил короткую саблю и длинный кинжал. Дауд показал ему пару приёмов владения этим оружием. Он же объяснил, какой важный психологический эффект создаёт крик во время нападения на ничего не подозревающего врага. Для обмана врага на корабле поменяли флаг и некоторым солдатам выдали форму, отобранную у испанских солдат конвоя. Остальным велели не показываться до получения приказа об атаке.

Шимона недаром называли волшебником. Только он мог так точно рассчитать место и время встречи с генуэзским караваном. Флагманское судно его флотилии было выдвинуто вперёд, а быстроходные галиоты следовали за ним на расстоянии. Когда показался генуэзский караван, корабль Шимона, просигналив слова привета, пошёл на сближение с головным военным судном. Когда до генуэзского флагмана осталось такое расстояние, что пушки фрегата могли открыть огонь, была дана команда ускорить сближение. Генуэзец не мог понять, зачем дружественное испанское судно приближается так близко. С борта генуэзца начали сигналить. Но было уже поздно. Фрегат открыл огонь из всех пушек. Отряд мушкетёров, выстроившийся на верхней палубе, произвёл прицельные выстрелы в моряков генуэзского судна, мирно стоявших на своей палубе. Корабли сошлись и с фрегата на борт генуэзца как горох из мешка со страшным криком посыпались воины Шимона. Галиот, на котором плыли Энрико и Родриго подплыл  к генуэзскому судну с другой стороны. Десант с галиота с криками бросился на палубу генуэзца. Среди нападающих были Энрико и Родриго. Родриго, оставив мушкет на помощника, присоединился к десанту. Молодые люди прорвались на верхнюю палубу генуэзца. Там было несколько офицеров, отчаянно отбивавших атаки. Родриго выхватил кинжал и умело метнул его в лицо офицера. Тот невольно накрыл левой рукой раненую щеку.  Этого было достаточно, чтобы острая сабля Энрико достигла офицера. Кровь несчастного залила испанский мундир Энрико. Молодой человек оторопело смотрел на упавшего к его ногам офицера, почувствовав, как к его горлу подступает тошнота. Это был первый человек, которого он убил.  Полные ужаса и отчаяния глаза убитого давили на душу Энрико. Он продолжал стоять над убитым. Дауд лёгким ударом в спину привёл в чувство Энрико.
- Не отставай и будь внимателен. Закон битвы прост: если ты не убьёшь, то убьют тебя.
Родриго же в отличие от Энрико проявлял хладнокровие. Он быстро нагнулся и, подняв свой кинжал, присоединился к группе, рвавшейся к капитану. Капитан отчаянно отбивался один против троих. Преимущество было на стороне нападавших. Капитана зарубил кривой саблей мавр с окрашенной хной в рыжий цвет бородой в подражание  Барбароссе.   

Галиоты, прибавив ход, атаковали практически одновременно и купеческое судно с грузом и второй военный корабль. Все произошло так быстро и неожиданно, что никакого серьёзного сопротивления не было оказано.  За час битва была окончена. Потери флотилии Шимона составили пять убитых и десяток раненых. Потери генуэзцев были более значительны. На каждом военном судне погибло не менее двадцати солдат. Погиб практически весь командный состав обоих военных судов, так как Шимон поставил задачу в первую очередь охотиться за офицерами, чтобы деморализовать оборону.  Надо отдать должное генуэзским офицерам – они бились до конца, но перевес в численности нападавших составлял примерно пять к одному, и никаких шансов на спасение у генуэзцев не было.
Энрико и Родриго вернулись на своё судно. Они не участвовали в работе по обезоруживанию пленных и их заточении в трюм. Они даже не стали смотреть, как двух пленных священников и монаха беспощадно бросили в море с привязанными к ногам ядрами.
Флагманское судно придвинулось к купеческому  кораблю и на него начали переносить извлечённый из его трюмов купца товар. Оказалось, что основным товаром были ящики с новенькими серебряными реалами. На каждой монете был высечен профиль ненавистного императора с неестественно выпяченной нижней губой. Всего было две дюжины тяжеленых ящиков. Другим товаром были мешки с сахаром.  Улов был богатым. Шимон распорядился разбить один ящик и раздать монеты из него поровну всем, кто принимал участие в экспедиции, включая  гребцов-невольников его флагманского судна. Остальной товар снесли в трюм. Из него будет выделена доля бейлербея, а то, что останется, будет разделено по справедливости между моряками.

Вечером Энрико пожаловался товарищу на то, что его преследует образ убитого им человека. Родриго на это ответил:
- Сегодня я тоже убил  человека, но он меня не преследует. Я, убедившись, что первый генуэзец мёртв, переключился на другого, который при виде покрытого кровью лезвия моей сабли бросил свою. Я не стал убивать безоружного. Я просто потеснил его к борту и велел сесть на палубу. Там один из наших связал ему руки и присоединил к остальным пленникам.
Энрико посмотрел на друга и ничего не сказал. Ему было неудобно рассказывать, как тяжело ему дался этот первый убитый. Да что и говорить: Родриго его не поймёт. За год, проведенный на кораблях Шимона, Родриго привык к битвам и к смерти врагов.  Энрико было стыдно за свою слабость. Вот все спокойно отдыхают с чувством выполненного долга, а он один переживает.
К молодым подошёл Соломон. Оглянув Энрико, он сразу понял душевные переживания молодого человека.
- Я тебя понимаю, Энрико. Я тоже долго не мог прийти в себя после первой битвы. Мы же не инквизиторы и не палачи. Нам тяжело убивать людей. К этому трудно привыкнуть чувствительной душе. Но в битве необходимо сражаться и убивать, если хочешь выжить. Сейчас, чтобы отвлечься от плохих дум займись делом. Идём, я покажу тебе, как пользоваться компасом.
Вся эскадра развернулась и поплыла на юго-запад. Везде царило радостное настроение. Поход был удачным.