Разностная машина сэра Чарльза Бэббиджа

               
Ча;рлз Бэ;ббидж (англ. Charles Babbage; 26 декабря 1791, Лондон, Англия — 18 октября 1871, там же) — английский математик, изобретатель первой аналитической вычислительной машины. Аналитическая маши;на Чарльза Бэббиджа — механический аппарат, изобретённый английским математиком, предназначенный для автоматизации вычислений путём аппроксимации функций многочленами и вычисления конечных разностей.

                I.
Огромная луна сквозь тяжёлые портьеры освещала спальную залу, бросая матовый серебряный свет на стены, мебель, слегка высвечивая прекрасный облик спящей женщины, рассыпаясь по волнам огромной перины. Чарльз, который залюбовался, этой таинственной ночной красотой своей супруги, наклонился к ней так близко, что даже ощутил её тихое дыхание, напоминающее дуновение тёплого ветерка в знойный летний день. Глядя в её нежное, красивое лицо, он заметил, что ресницы Джорджи слегка подрагивали, и от этого возникало впечатление, что она вот-вот проснётся. Заметив это, он невольно отпрянул от широкого ложа, чтобы не потревожить её сон.
Его же, в последнее время, мучила бессонница. Нет, это не было болезнью, или неким сильным душевным расстройством, скорее, это были муки творчества, которые, уже более двух недель, терзали его воображение. Он думал, как же закончить эту свою механическую машину, которая позволяла упростить эти рутинные и однообразные дурацкие расчёты. Именно «дурацкие» - он так и называл их. Что только не приходилось обсчитывать, и как только не приходилось упорядочивать эти расчёты. Заказы в университет шли из всей Англии, из Академии наук и даже из Правительства её Величества.
Он вышел из спальни, и, пройдя в гостиную, рядом с камином аккуратно опустился в большое кресло-качалку. В его голове, в определённых случаях, звучали разные слова, он всегда привязывал слова к каким-то действиям, особенно к движению. Это было своеобразной игрой ещё с далёкого детства, когда он болел и был вынужден долго лежать в постели. И вот, в такт движению кресла - качалки, в его голове совершенно спонтанно сформировалось: «Порядок... Упорядочить... Распределить... Порядок... Упорядочить... Распределить...». Чуть навязчиво, некой странной песней, вились эти однообразные слова под тихие, монотонные поскрипывания. Глаза его были закрыты, губы плотно сжаты. На этом ритмическом фоне, где-то в самой глубине сознания, протекала мысленная работа в виде проявления неких образов и воспоминаний детства, в виде выстраивания пространственных математических полей, скопления цифр и формул. Хотя, уже через несколько минут кресло - качалка медленно остановилась. Чарльз крепко спал.
Утром, Уинстон уже стоял в гостиной. Поднос с индийским кофейником и чашечкой стоял на столе. Это было давней традицией Бэббиджей - подавать утром кофе по-Девонширски, с обязательными сливками в сливочнике, булочкой и кусочком ирландского сыра. Увидев, что сэр Чарльз Бэббидж просыпается Уинстон Мэрдок, произнёс:
- Доброе утро, сэр.
- Доброе утро Уинстон – сказал, потягиваясь, Чарльз - А я ещё бы поспал... Но, меня ждёт много работы.
Он встал с кресла-качалки, скинул халат и бодро пошёл в умывальную. Уинстон последовал за ним, чтобы помочь умыться, прихватив брошенный халат.
Чарльз принял утренний туалет, оделся. Затем, сев за большой стол, с удовольствием выпил кофе с булочкой и сыром. Уинстон, безукоризненно подал завтрак. Его руки в белых перчатках очень ловко выдали салфетки, налили кофе в изящную кофейную чашечку и нарезали ровно столько кусочков сыра, сколько и съел сэр Бэббидж - ни меньше, ни больше.
- Благодарю тебя, Уинстон - сказал сэр Чарльз, вытирая уголки рта краешком салфетки из мягкой ткани.
- Будьте здоровы, сэр - ответил старый слуга, наклонив низко голову так, что большие молочного цвета бакенбарды почти закрыли плечи.
Через полчаса Чарльз, привычно захватив свой большой зонт и портфель, уже ехал в кэбе в университет.
                II.

- А что Уинстон, часы, что в гостевой зале, так и не запускаются? - спросил Томас Вудворт.
- Да, Томас, не запускаются. Сэр Чарльз после того, как там что-то посмотрели, так они и перестали ходить. Вы же знаете, Томас, они любят механизмы смотреть, чтобы затем в своей машине использовать.
- А-а-а. это для этого они вызывают сэра Эндрю Ронгтона из Пейленда, чтобы он посмотрел эти часы и машину?
- Я полагаю именно для этого - лаконично ответил Уинстон, пытаясь закончить затянувшийся диалог.
- Наверное, после возвращения сэра Чарльза он и прибудет? - настойчиво продолжал спрашивать Томас.
- Да, скорее всего. Поэтому надо дополнительно ещё зайти в мастерскую и посмотреть всё ли в порядке - сказал Уинстон и пошёл в направлении отдельной двери во внутреннем дворе дома.
Мэрдоки служили у Беббиджей давно, так давно, что ни Уинстон Мэрдок, ни Чарльз Бэббидж не вспомнили бы с каких пор, спроси их об этом. За многие поколения эта служба превратилась в почти родственный союз и, сложилось так, что там, где сэр позволял себе некоторые вольности или отступления, бдительный глаз опытного слуги вносил необходимую корректировку. Причём это происходило очень тонко, с соблюдением субординации и этикета.
Уинстон осмотрел мастерскую. В центре стояло большое необычное сооружение примерно около девяти футов длиной, около четырёх высотой и в ширину пять футов. Он уже настолько освоил работу помощника на этой машине, помогая сэру Бэббиджу, что тот прикажет: переключать в определённой последовательности рычаги или крутить определённые ручки. Сегодня, когда прибудет сэр Эндрю Ронгтон из Пейленда, надо чтоб всё в мастерской было безукоризненно, как - никак это один из лучших часовщиков Старого Света. Уинстон смахнул салфеткой пыль со стола рядом с машиной, проверил масло в лампах и удовлетворённый осмотром, вышел из мастерской.
 
                III.

Джорджи проснулась, когда солнце уже ярко светило, заглядывая через приоткрытые портьеры и ярко освещая белоснежную перину. Она была рада этому нестерпимо яркому, согревающему свету и она ещё немного позволила себе поваляться, откинув одеяло прямо под лучами солнца.
В последнее время, она была несколько неуравновешенна, даже нервна. Она чувствовала, что Чарльз, взявший на себя обязательства по изготовлению этой сложной и необычной машины, испытывает большие трудности в реализации своих замыслов. Это так скверно сказывалось на их супружеских отношениях. Они стали так далеки друг от друга. Она так желала ласки, любви...
Джорджи поднялась с постели, дёрнула несколько раз у изголовья кровати за шнур, вызывая прислугу. На сегодняшний день у неё были серьёзные планы. Она решила, что так долго продолжаться не может, и она будет настаивать, чтобы, наконец, их отношения как-то разрешились в лучшую сторону, иначе она... Иначе она не знала что будет. Но будет что-то нехорошее. Она подумала, что может ей предложить помогать Чарльзу в изготовлении этой Машины? В конце концов, она получила хорошее образование в частной школе и вполне даже может разобраться и в математике, и в механике. Об этом, в своё время позаботился её отец сэр Витмур. Может общее дело сблизит их?
После завтрака, миссис Бэббидж пошла в мастерскую мужа. Она давно уже не заходила к нему и решила посмотреть, как машина сейчас выглядит.
В полуосвещённом помещении, мастерская выглядела очень таинственно. Вокруг располагалось множество столиков, стеллажей, которые были заполнены инструментами, приборчиками, химической посудой. На стеллажах было множество книг, рукописей. Но среди всего этого рабочего беспорядка особым образом выглядела Машина. Она стояла почти в центре зала большая как гора. Сверху на ней была накинута тонкая ткань и поэтому, падающий из небольшого окна солнечный свет создавал ощущение, что это горный пейзаж виден вдалеке.
Джорджи обошла вокруг неё и решила снять ткань и посмотреть что же в ней такое особое. Что может так привлекать и отнимать больше времени, чем она, Джорджи, у её любимого мужа?
Потянув за край ткани, она стянула её. Вид машины был необычен. Ей даже трудно было с чем-нибудь сравнить. Правильные, чёткие формы, ровные стальные прутья, какие-то ячейки... С правой стороны был виден сложный механизм из множества шестеренок, пружин, рычажков. Машина выглядела массивной, как будто сделанной из золота. Джорджи прикоснулась к холодному металлу, проведя нежной рукой по холодному латунному корпусу. «И что в ней такого? - подумала она - Почему он так увлечён этой механической игрушкой? Я всё равно сделаю по-своему. Я не позволю ему так... так бросать меня». У Джорджи навернулись слёзки, и она выбежала от этой Машины на свежий воздух, к солнцу.
                IV.

Сэр Эндрю Ронгтон из Пейленда прибыл в Лондон точно в оговорённое время. Ещё более две недели назад он получил приглашение от сэра Чарльза Бэббиджа на «…оказание помощи в изготовлении разностной машины, одобренной и оплаченных расходах на данный проект Правительством Великобритании». Сумма в тысяча пятьсот фунтов, за изготовление механизма, подобного часовому, очень заинтересовала сэра Ронгтона, хотя он был несколько насторожён. «Знаю я этих чудаков - ученых... - рассуждал часовщик - За эти полторы тысячи, они потребуют им Perpetuum Mobile изготовить... Нет уж, не нужны мне ваши деньги...». Одно утешало, если даже они не договорятся об изготовлении или цене, то его дорогу всё равно оплачивает сэр Бэббидж.
Сэр Эндрю Ронгтон вышел из кэба у дома сэра Бэббиджа по Гарден - стрит. Извозчик, привязав лошадей, понёс за ним два больших чемодана.
- Эндрю Ронгтон, сэр?
- Да. Я вижу, Вы меня ждали, уважаемый сэр Чарльз?
- Да-да. Я Вас с нетерпением жду. У меня есть очень интересное предложение для Вас, Эндрю. Вы, не возражаете, если мы будем на «ты»?
- Конечно - улыбнулся Ронгтон - ему была по душе и тёплая встреча, и простое обращение.
- Что ж я рад. Давай пройдём в дом, ты, Эндрю, с дороги точно устал. Покушаешь, отдохнёшь. А уж потом я покажу тебе мою машину, я её зову «разностной».
- Я не возражаю, Чарльз.
Примерно через полтора часа, когда гость отдохнул и хорошо откушал, Чарльз Бэббидж повёл его в свою мастерскую. Они зашли и за ними последовал Уинстон. Он был важен, аккуратно одет и очень предупредителен, как говорят: весь при исполнении.
- Это дело моей жизни, Эндрю. Я давно мечтал сделать такую машину, чтобы можно было рассчитывать многие таблицы: и астрономические, и статистические, и логарифмические...
- Да, я, знаете ли... - смущённо заулыбался Эндрю. - Я, в общем, то механик. Я не математик. Я могу сделать или отремонтировать механизм, только и всего.
- Да, прости меня Эндрю. Я совсем потерял чувство такта.
- Да что ты, Чарльз, я прекрасно тебя понимаю. Я сам страшно увлекаюсь и забываю обо всём на свете, когда делаю новые часы.
- Так вот, в настоящее время, конструктивно вычислительный блок разностей машины представляет собой три ряда вертикально расположенных осей с зубчатыми колесами и установочными пальцами. Первый ряд составляют оси со счётными колесами регистров, второй ряд - оси с зубчатыми колесами для суммирования и третий ряд - оси с установочными пальцами для подготовки к работе колес второго ряда...
Беббидж и Ронгтон с головой окунулись в механический мир и стали обсуждать устройство машины. Они, то переходили в жаркий спор, то рисовали что-то на бумаге, то вдруг затихали - сидели, обдумывая что-то важное, трудноразрешимое.
Их работа началась в понедельник и продлилась всю неделю. Чарльз Беббидж по утрам посещал университет или Королевское астрономическое общество. Ронгтон трудился весь день над механизмом машины.
Уинстон терпеливо ждал своего часа. В дискуссиях он само собой не участвовал, но всегда был полезен и нужен, когда нужно было подрезать перо, принести воды или даже вина, а то и аккуратно дать знать, что пора уважаемым господам отдохнуть.

                V.
Джорджи не находила себе места. Она совершенно не интересовала своего мужа. Ему было просто не до неё. В те редкие минуты, когда они виделись в доме или за столом, они, соблюдая семейный этикет, даже улыбались друг другу, но это ещё сильнее раздражало её. К концу недели, когда приехал этот странный часовщик, Джорджи была готова ударить или исцарапать «этого чёрствого, гадкого, отвратительного Бэббиджа», и она не знала, что же ей делать.
В начале недели она предлагала свою помощь Чарльзу, она хотела быть рядом с ним и быть может, это позволило им вновь обрести прежние чувства, но он ей отказал. Отказал уверенно, бесстрастно, апеллируя ей, что это вовсе не женское дело, строить машину. Джорджи была возмущена и обижена. Она почти ненавидела Чарльза. Она решила, что обойдётся и без него, что будет посещать магазины и лавки, займётся музыкой и даже подумала уехать к родителям в Кембридж.
К концу недели, когда её чувства к Чарльзу уже стали совсем охладевать, ей на ум вдруг пришла простая, но, на её взгляд, мудрая мысль. «Если Чарльз любит другую, то тогда я должна бороться за своё счастье. Я не должна сдаваться, и, следовательно... мне надо бороться не с Чарльзом, а с НЕЙ» - подумала Джорджи. «Какая же я дура, что не поняла это сразу! Однако - продолжала рассуждать Джорджи, - если я сломаю машину, и он об этом узнает, то тогда вообще конец нашим отношениям. Надо сделать это очень и очень аккуратно, чтобы не просто сломать машину, а чтобы просто она не смогла в принципе работать!».
Джорджи обрела надежду. Она начала интенсивно продумывать план действий. Как отвратить Чарльза от своей «соперницы», как разочаровать его в ней.

                VI.
- Ну что ж, Эндрю. Я крайне благодарен тебе за огромную работу, которую ты проделал, я думаю, что через неделю, я смогу окончательно делать первичные расчёты полиномов шестой степени. Для этого тобой подготовлена а-атличная база. Спасибо тебе, друг - говорил на прощание Чарльз, обняв Эндрю Ронгтона. - Я пред тобой в долгу.
- Да что ты, Чарльз, я с интересом поработал. Признаюсь, мне не приходилось делать ничего подобного. Это было так интересно. Я с удовольствием приеду ещё, если будет необходимость.
- Спасибо, Эндрю. До свидания.
Сэр Ронгтон сел в кэб, и помахал шляпой на прощание, когда повозка уже резко пошла.
Чарльз вздохнул и пошёл в мастерскую. Он решил по горячим следам, делать машину дальше. Был сделан отличный шаг - сделаны все зубчатые оси. Оставалось только сделать систему рычагов и готово! Можно пробовать делать расчёты. Он так давно ждал этого момента, тем более, было крайне неудобно перед комиссией Правительства, что выделила для построения машины уже более трёх тысяч фунтов, и он обязался построить машину за три года.
Чарльз трудился допоздна. Он точил, вырезал, выковывал, обжигал и что только не делал, изготавливая своё детище. Иногда он даже засыпал в мастерской и тогда Уинстон будил по утрам его там, и даже подавал кофе.
Джорджи стала на удивление спокойна и уравновешена. С Чарльзом учтива и вежлива. Отдаваясь весь работе, он даже не заметил этих перемен в Джорджи, он их просто принимал как должное, как выражение супружеской любви.
А у Джорджи появилось дело. Новое дело, которое захватило её всю без остатка, она была полностью мобилизована для него. В этом кажущемся спокойствии, если присмотреться внимательнее, была видна одержимость и бескомпромиссность - черты характера Витмуров, когда они были сильно разгневаны или обижены.

                VII.
- Сэр, это всё из-за материалов. Вы же видите, металл мягок и деформируется - позволил заметить Уинстон, видя, какие мучения вызывают неудачи с расчётами на машине у Бэббиджа.
- Да нет Уинстон, это вкрался неверный расчёт с осями регистров, скорее всего. Надо всё переделать. А это такой труд! Мне просто не выполнить это, ни в какие сроки!
- Сэр, я вам готов помочь, приказывайте.
- Спасибо тебе Уинстон. - Слабо улыбнулся Бэббидж. - Я думаю, в данном случае придётся только мне делать всё заново. Ведь уже прошло более двух недель, как уехал Эндрю Ронгтон, а дела так и не сдвинулись с места. Погрешность в расчётах недопустимо большая. Да-а-а. Это уже начинает жутко утомлять.
- Ещё бы сэр, вы столько сил отдаёте этой машине.
- Послушай, Уинстон, а не принесёшь ли ты бутылочку шотландского, ту, что покрепче? - кисло улыбаясь, спросил Чарльз.
- Как прикажете, сэр - тут же пошёл в винный подвальчик Уинстон.
Бэббидж освободил столик, скинув с него какой-то инструмент и шестерёнки, и стал ждать Уинстона, размышляя об отвратительных металлах, поставляемых из лондонских мастерских, плохих мастерах, которые не могут сделать качественно большие шестерни и вообще, весь мир в глазах Чарльза был мерзким и отвратительным. Его самолюбие очень сильно страдало, ведь он был совершенно уверен в своей победе над Машиной.
Уинстон принёс корзинку с бутылкой шотландского крепкого вина, ломоть хлеба, сыра и ветчины. Аккуратно постелив салфетки, он выставил тарелочки и аккуратно сервировал их. В конце сервировки стола он открыл бутылку и налил ровно треть большого фужера.
- Уинстон.
- Да, сэр.
- Возьми-ка стакан и налей себе вина.
- Это удобно, сэр?
- Налей - налей.
- Как прикажете, сэр.
Уинстон взял с соседнего стола стакан из-под воды и налил немного вина.
- Пей, Уинстон.
- Как прикажете, сэр.
Молча выпив вина, они аккуратно закусили. Бэббидж был задумчив, а Уинстон деликатно молчал.
После второго бокала Бэббидж мрачновато сказал:
- Я не знаю, что будет дальше с этой машиной, но я готов провалиться от стыда.
- На всё воля Господа, сэр.
- Не думаю в данном случае. Это просто "Прогнило что-то в Датском королевстве".
- Да, сэр...
Они просидели довольно долго. Уже сильно стемнело, когда Чарльз решил идти спать в дом. Рядом с ним шёл Уинстон, неся горящую лампу и освещая дорогу. Неожиданно для них обоих, у парадной двери они увидели фигуру в белом. Подойдя ближе, они увидели, что это Джорджи Бэббидж стояла у двери. Её больше красивые глаза поблескивали при свете лампы.
- Джорджи, милая, а ты почему не спишь? - странно любезным тоном спросил Чарльз.
- Я жду тебя, Чарльз. - Тихо ответила Джорджи. - Я беспокоилась о тебе, ты так много работаешь.
- Хи-хи - пьяно засмеялся Чарльз, - я уже отработался надолго. Сейчас мне придётся заняться чем-то другим.
- Уинстон, Вы можете идти к себе, я провожу сэра Чарльза.
- Хорошо, миссис Бэббидж, я пошёл с вашего разрешения.
Когда Уинстон удалился, Чарльз посмотрел на Джорджи. Её глаза были влажными, алые губы были чуть приоткрыты. Она смотрела на измученное небритое лицо Чарльза и за многие месяцы и, пожалуй, годы, и у неё возникло чувство жалости и чувство той далёкой первой любви, когда успешный энергичный Чарльз Бэббидж пригласил ей на прогулку по набережной реки Кем - любимое место всех влюблённых студентов и молодых людей.
- Чарльз, ты помнишь нашу первую встречу? Помнишь, как ты мне подарил розы, прекрасные розы?
- Да, я прекрасно помню. Я помню всё... - Чарльз опустил голову, он испытывал неловкость.
- Я помню твои руки: нежные, ласковые. Когда ты меня целовал и гладил... Впервые...
- Да-да. - Он ещё больше стушевался, потом новь посмотрел в глаза Джорджи. «Они были такими же, как тогда. Она говорила и становилась той Джорджи, той, которую он совсем забыл. Он забыл. Он, Чарльз Бэббидж. Неудачный механик и математик, неудачный человек» - такие мысли вдруг возникли у Чарльза. Он подошёл вплотную, и обнял жену. Она трепетала как девушка. Она была горячей, её взгляд блестел. Его руки ощутили сквозь тонкую ткань платья очень нежное тело.
- Прости меня, Джорджи. Прости меня милая Джорджи. Я так виноват, что совсем забыл тебя.
На его глазах от избытка чувств навернулись слезы. Джорджи аккуратно вытерла рукой краешки глаз Чарльза и, приподнявшись на носки, поцеловала его в губы. Поцелуй из скромного касания губ, перерос в сильное соприкосновение и губ и даже языков. Он перерос в настоящий поцелуй влюблённых.
 
                VIII.
Это утро было особенным. Во-первых, супруги Бэббиджи встали очень поздно, ближе к полудню. Во-вторых, светило яркое солнце и было светло и радостно во всём доме, Ну, а в-третьих, миссис Джорджи Бэббидж была вынуждена попросить служанку Элизабет, приложить мазь к... ягодице. Ранка была неглубокой, но всё-таки могла испачкать бельё. Джорджи была счастлива. Она давно не была так счастлива. К Чарльзу вновь вернулись чувства. Чувства любви и уважения к ней. Он охладел к Машине, но зато вернулся к ней. Джорджи правильно всё поняла. Она поняла этих мужчин, таких непостоянных в своих чувствах, таких... требующих внимания и утешения.
Джорджи была полностью расслаблена: ей было очень хорошо и легко. Только ранка мешала, там... Ведь он был так пылок этой ночью, а шестерёнку из Машины, которую она заменила вчера, когда спал Чарльз, на такую же, но сделанную по её заказу, так и не выбросила. И та, была спрятана под платье, а затем, кода он её схватил, скатилась в постель прямо под неё...
«Я лучше Машины, - думала радостно Джорджи за завтраком, глядя на Чарльза, - я умнее её».
- Чарльз, а все-таки человек, лучше машины.
- Конечно, Джорджи. Машины нас могут превратить в такие же механизмы. Мы сами виноваты, когда чрезмерно увлечены машинами.
- Да, Чарльз, но когда мы чрезмерно увлечены друг другом, это только приносит нам счастье. - Сказала Джорджи, тихонько почесав сзади заживающую ранку.