2. 4. Посетители

  Начало повести http://www.proza.ru/2012/09/21/897

Михаила накачали обезболивающим и снотворным, и он проспал почти до обеда следующего дня.
Когда проснулся, без особого удивления обнаружил Соню, сидящую на стуле возле его кровати. Она напряженно ждала его пробуждения, но, когда он ей улыбнулся, она расслабилась и настороженность в её глазах исчезла.
- Привет. Не ожидал? - она наклонилась и поцеловала в щеку.
- Ожидал. Как увидел твоего, так сразу же и решил, что и тебя ждать надо.
- Знаю. Тебя трудно удивить, - она грустно улыбнулась.
- Что меня больше всего злило, так это то, что ты всегда все знал наперёд, и как не крути, как не верти, всё равно всегда выходило по твоему.
- А тебе так хотелось, что бы я оказался не прав. А я и был не прав. Бесполезно  что-либо предсказывать. Люди всё равно сдела¬ют по своему, а потом тебя же и обвинят. В колдовстве, сглазе, злом умысле, диверсии - найдут в чём. Ну, что делать, что было, то было.
- А ты так и не женился?
- Нет. Но собираюсь.
- А кто она? Я её знаю? - с лёгкой ревностью спросила Соня.
- Не знаешь. Не будем об этом, а то сглазишь. Вот женюсь, тогда и узнаешь. Ты лучше помоги мне. Во-первых, попроси своего, что бы побыстрее меня отсюда выписал. Во-вторых, одежду какую-нибудь, хоть на время, а то моя в клочья. В-третьих, позвони Главному, расскажи, где я и что, пусть заедет.
Они ещё поговорили о детях, она выложила на стул немного яблок и груш, попрощалась и ушла. В палату заглянул Сенька.
- Дядя Миша, а меня отпускают, - руки его были перепачканы зелёнкой.
- Тебе повезло. А меня ещё нет.
В палату вошел молоденький милиционер, халат скрывал его погоны.
- Это Вы вчера в аварию попали? Мне поручение составить протокол дорожно-транспортного происшествия. Я должен Вас допросить.
- Давайте, - улыбнулся Михаил.
Они проговорили долго. Милиционер записывал или просто слушал, покачивая головой. В конце разговора он оказал:
- Да... Вы знаете, Вы, наверное, сделали единственное, что могло вас спасти, - помолчал немного и добавил. - Но я бы не смог так выпрыгнуть.
Он пожал Михаилу руку и ушел. На следующий день во время врачебного осмотра Михаил поинтересовался, когда его отпустят.
- Э-э, дорогой. Куда спешишь? Голова дело хитрое: сейчас нормально, а через полчаса, может быть, трепанацию придется делать. Как минимум ещё дня два полежишь. Если не будет осложнений, тогда отпустим. Лежи, не дергайся, десантник, - с усмешкой ответил доктор.
После обеда приехал Николай. Он был в форме и, сверкая пуговицами, звездами и шевронами, вошел в палату. Следом зашла медсестра и протянула ему халат. Он накинул его на плечи, от чего стал казаться ещё более официальным, улыбнулся и пожал руку.
- Ну что, философ, как это тебя угораздило.
- И на старуху бывает проруха.
- Мне твоя бывшая вчера позвонила, говорит, а я сразу не поверил. Сильно тебя?
- Да не очень. Можно б и сейчас уйти, да боятся за голову, вдруг осложнение пойдет. Но всё равно послезавтра отсюда сбегу. Слушай, Николай, нужна машина и шофер. Сам я сейчас с такой головой побоюсь водить, и машины мои поломаны. Придумай, пожалуйста, что-нибудь.
Они дружили давно. Когда в двадцать четыре года Михаил разочаровался в городской жизни и начал мечтать о лесе, он приехал к тетке, сестре отца и пошёл в лесничество. Там в служебной квартире при лесничестве он познакомился с тридцатипятилетним Николаем, только что назначенным Главным Лесничим лесокомбината.
Они выпили понемногу коньяка, и Михаил рассказал о своей мечте уйти жить в лес.
- А ты что, сектант? От людей бежишь?
- Романтик. И не от людей, а от суеты.
 Они проговорили до позднего вечера, так началась их дружба. Михаил учился, работал и потихоньку продвигался по служебной лестнице. Лесник, мастер леса, помощник лесничего, лесничий.
Они часто встречались и помногу разговаривали. Николаю нравилось, как он раскладывал проблемы по полочкам и находил оригинальные решения. За это он прозвал Михаила "Философом".
Михаил и пострадал в междоусобной войне директора и главного.
Директор лесокомбината добивался монопольного права на лесосеку и решил поставить своего человека, а для этого надо снять работающего.
Михаил организовал при лесничестве один из первых кооперативов, и оперативный штаб противника решил: раз кооператив, значит химичат. Раз химичат, можно посадить, а если сядет лесничий, лучший друг Главного, то и Главный слетит.
И Михаил попал под перекрестный огонь ОБХСС, народного контроля, который только что наделили особыми правами, и партийной организации. «Блицкрига» не получилось. Война стала позиционной и затянулась на два года. Директор и сам был не рад, что затеял её.
В результате её Михаил закрыл кооператив, вышел из партии и уволился с работы, а лесная охрана вообще вышла из состава лесокомбината, и тот стал простым лесозаготовительным предприятием.
Михаилу объявили товарищеским судом общественное порицание за превышение служебных полномочий и дело закрыли.
Но тут начались семейные неурядицы, скандалы с женой и детьми, которые намного острее восприняли падение Михаила, чем он сам, и семья развалилась. Он снова оказался там, откуда начинал пятнад¬цать лет назад, но один, умудренный опытом и обиженный на весь мир.
С тех пор Николай часто предлагал ему вернуться, сокрушаясь, что такие опытные кадры пропадают без дела. Михаил разговаривал с ним, помогал анализировать проблемы, но ни в какое ярмо впрягать¬ся не хотел и ловко уходил от всех предложений.
Он, сидя зимними вечерами у потрескивающей печки, разрабатывал свою философскую систему, и, когда закончил, поразился её стройности и простоте. Он ответил себе на все поставленные вопросы, успокоился, понял свои ошибки и всех простил. Устроился поудобнее, и стал с мудростью старого ворона со стороны наблюдать за суетой людей, их мелкими и наивными желаниями и бесконечными ошибками, не осуждая их, но и не собираясь следовать им.
Вокруг шел лесной бум. Новые русские ворочали уже миллиардами, а он работал лишь для того, что бы прокормить себя. Но, даже рабо¬тая не спеша, он зарабатывал больше, чем тратил.
- Ну что, Николай, поможешь с машиной?
- Ладно, Миш, что-нибудь придумаем.
Николай очень просто решил проблему с машиной. Он заехал к ближайшему лесничему и сказал:
- Слушай, философу нужно помочь. Он в больнице, разбился. Слышал?
- Слышал.
- Просит машину и шофера. Сможешь помочь?
- Да я его сам, куда надо свожу.
Среди лесничих Михаил считался "мучеником за веру" и был напоминанием того, что и их могло ожидать самих. Каждый помнил, что от тюрьмы да от сумы никто не застрахован, и каждый относился к нему, так, как хотел, что бы относились к нему самому, очутись он в таком же положении. Поэтому и не числясь официально, Михаил продолжал оставаться негласным членом этого "Великого Братства Лесничих".
Он почти ничего не просил, не беспокоил никого и вызывал удивление образом жизни, который вел. Все лесничие искренне радовались, встречая его, и с интересом расспрашивали о жизни.

           Продолжение http://www.proza.ru/2012/10/05/496