Осенние дожди

  Лифт, нудно подвывая, остановился на самом последнем этаже - пятом. Двери услужливо распахнулись - за ними мрак.
  - Господи! И когда на нашей площадке появятся мужики?! - вполголоса, досадливо и с горечью, выдавила из себя женщина лет пятидесяти.
  И правда, на площадке жили одни женщины - старые, разведённые и вдовые, как она.
 Шагнув в темень, она,  вытащив сотку, скача на одной ноге, подсвечивая и держа сумку на колене, шарила в ней.
  - Да, где же вы?
  Как и положено, ключи нашлись в самом дальнем и неудобном углу. Квартира тоже встретила тьмой и холодом. Щёлкнув выключателем, Светлана Павловна сварливо вновь запричитала:
  - Октябрь на улице, а отопление ни как не включат. Вечно у них поломки.
  Стряхнув от дождя плащ, она повесила его на дверь,  пусть сохнет. Пушистые шлёпанцы приятно согревали. Энергично потирая мокрые, закоченевшие руки, направилась на кухню.
  - Чай-ку-у-у-у и телевизо-о-ор!  Нет, уж лучше кофе, всё равно не усну.
  Кофе приятно взбодрило. Тело и душа, согреваясь,отходили от холода. Закутавшись в материнскую шаль, с ногами забралась в кресло.
  - У-у-у-ф-ф-ф-ф, как тепло!  - по телу прошёл противный озноб.
  - Сериалы не хочу-у-у! Дом - 2, не хочу-у-у-у, надоело!
  На экране, шлёпая населеконенными губами, кривлялась очередная "звезда" шоу бизнеса, или как его там - Сергей Волков. Недалеко от него, светясь, раздавал автографы - ещё одна "звезда" - Борис Сечкин.
  - Боже! Ну куда - ж, мужики - то нормальные подевались?! Срамота какая! Где их искать - то? Наркоманы, пьянь и вот эти! Голубые!
  Светлана Павловна вновь щёлкнула пультом - показывали животный мир.
  - Это и то лучше, чем эта мерзость в штанах, у них такого безобразия нет.
  Американские фильмы, как и песни, она последнее время не переносила органически. Разврат, сплошная фальшь, отвратительная игра актёров - раздражала, зато старые фильмы смотрела запоем, по несколько  раз. И всегда открывала что - то новое.
  Вырубив телевизор, немного подумав, включила магнитолу. В последнее время стала тяготеть и к старым песням. Совсем по - другому они звучали в исполнении Валентины Толкуновой и Анны Герман, словно кто - то снял замшелую пелену с глаз и ушей.
  Вот и сейчас, убавив на нет громкость, растворялась в голосе Анны Герман - "Эхо любви"
За окном, глухо стуча, заливая окно, шуршал дождь.
  Задумалась. Машинально пошарив рукой по полке, достала первый попавшиеся фотоальбом.
  - Надо - же, свадебный! - мелькнуло в голове.
  - Вот они - молодожёны с Вадимом на первой странице, до неприличия красивые и счастливые! Стройные! Как хорошо им было первое время - надышаться не могли друг на друга. Казалось, этой идиллии, как и песни, не будет конца. Для них была уготована вечность. Счастливая вечность.
  - Постой?! Где же сломался Вадим, вернее когда?
  - Точно. После рождения Наталки.
  Пелёнки, сранки, беготня по квартирам, и вечная нехватка денег. Он как  - то сразу, да - да именно сразу, сник. Первое время ходил, как потерянный, обескураженно и виновато улыбаясь. А тут как на зло, исчезло молоко, добавилась ещё одна проблема - детское питание и детская кухня.
  Это сейчас, памперсы и всё, что хочешь,  лишь бы деньги были. А их, как сейчас, так и тогда, не было. Вечно грязные подгузники и постирушки, хорошо хоть он первое время помогал. Просил, чтобы случайно не проболталась.
  Женщина улыбнулась.
  - Глупый! Вот глупый был - то, этим как раз гордиться нужно было! И выгладит ведь, аккуратно сложит.
  Видно было, что ей приятны были воспоминания, ведь теперь у них была настоящая семья - трое. Зато, когда забеременела вторым,  сразу окрысился и в штыки:
  - Аборт! Иначе брошу! Хватит нищету плодить!
  Вот тогда она впервые увидела его таким, затравленно - раздавленным. 
  Вот и зятёк сейчас такой - же:  детей ни в какую,  категорически.
  Затем, впервые задержавшись на работе,  притащился в умат пьяным. Как он утром болел! Полоскало так,  думала вывернет на изнанку. Обошлось!
  Женщина перелистнула ещё один лист и потуже завернулась в платок.
  - А вот здесь, он уже пил,  правда, ещё не по - чёрному,  совесть ещё не совсем пропил. После каждого загула клялся завязать и начать новую жизнь, но дальше слов дела не шли, Наташка только в школу пошла.
  В этот раз на аборт уже пошла сама, не сказав ничего, да и пофиг ему уже было. Вадим чувствовал, что семью содержать не может, да и не хочет. Теперь он уже пил, не стесняясь, как с цепи сорвался. Пил не просыхая, ничего и слышать не хотел.
  Лишь однажды, одуревший от очерёдного перепоя сказал:
  - Всё Свет! Баста! Развожусь, и уезжаю к матери в деревню! Не могу я видеть, как мучаю тебя с дочкой. Отпусти! Стыдно мне!
  Развелись. Уехал. Много лет от него ни слуху, ни духу.
  Светлана Павловна не меняя положения, перекрестилась.
  - Царство Небесное! А какой парень был! Как красиво говорил. О чём мы только по младости не мечтали. Не виню я его. Просто, просто он слабым оказался...
  За окном, стуча ветками деревьев, стенал  дождь, нагоняя безысходную тоску.
  - Лишь когда дочь выросла, узнала, что его  уже год как нет. Вначале, до смерти довёл мать.  Славная была женщина, необыкновенной души человек. Но не выдержало материнское сердце позора и боли за него. Да и Вадим  ненадолго задержался на этом свете,  быстро убрался, горемычный.
  Выключив свет, женщина нырнула под тёплое, верблюжье одеяло с головой. Скрутившись калачиком,  по - детски обхватив колени руками, тихо заскулила, оплакивая никчемную жизнь.
  А за окном, не переставая, лил холодный дождь, словно намереваясь затопить весь белый свет.
  Светало. Дождь так и не угомонился. После вчерашнего срыва голова была тяжёлой - хандра не отпускала.
  - Хватит скулить, распустила нюни! Соберись!
  Женщина, по недавно заведённой привычке, нехотя, высунула руку из под одеяла - батарея была тёплой, не горячей, но всё - же...
  - Ура-а-а! Живём!
  Потянувшись дальше, вновь включила магнитофон. Сиси Кетч  ритмично и призывно тянула из постели. Размахивая руками и вертя тазом в разные стороны, в такт музыке:
  - Так, что у нас сегодня? Воскресенье,  - ответила сама себе. Значит, к восьми тридцати в церковь - раз.  Приготовить завтрак - два.
  Ну, и само собой, душ - это три, вернее, всё наоборот.
  Ушла на пенсию, а это уже месяц с хвостиком, и вдруг на неё свалилось уйма свободного времени. Она буквально захлёбывалась, тонула в нём. Вначале, как и положено - добросовестно отсыпалась. Длилось это с неделю. Потом  стала преследовать убийственная пустота,  ничего не хотелось делать. Пробовала вязать, как некоторые немногие подруги - монотонность убивала!
  И тогда поняла, что так дальше не пойдёт!
  - Хватит!
  С этого дня решила заранее  всё планировать. Зарядка и холодный душ утром и вечером - святое, хоть кровь из носу.
  Скинув махровый халатик, нерешительно стояла перед упругими и такими холодными струйками воды. Разгорячённое тело бунтовало, не хотело подвергаться холодной экзекуции. Протянула нерешительно, подставляя под водопад пальцы правой ноги - затем левой.
  - Бр-р-р-р! Как холодно!
  Затем, отключив где - то далеко внутри тумблер жалости к себе,  шагнула под ледяной душ. Перехватило дыхание, будто сотни иголок одновременно вонзились в ещё тёплую плоть. Но в следующее мгновенье тело, взбодрившись, радостно просыпалось.
  Светлана скосила глаза на запотевшее снизу большое зеркало. На неё смотрела совсем ещё не старая женщина, с хорошо сохранившиеся фигурой, по которой, набухая, змеясь,  ползая по хрупким плечам и не обвисшей груди, словно  живые, шевелились,  истекая водой, её гордость - волосы.
  Их она начала отращивать где - то около двух лет назад. Росли они необычайно быстро и пышно - такого не было даже в молодости - постоянно секлись. Вот и сейчас, извиваясь по мокрому телу, они шарили у самой, круто обозначенной пояснице.
  - А что?! Совсем нечего! - довольно засмеявшись, но потом, словно уличённая в подсматривании в замочную скважину,  смущённо брызнула водой на зеркало.
  Слегка постукивая от холода зубами, кутаясь в халат, помчалась на кухню.
  - Сейчас опробую новый рецепт. Ну, может, и не совсем новый, но всё же там есть эффект новизны. Разбив пару свежих яиц, плеснув туда  же молока, не забыв про соль, сыпанула из пачки сухого молока. Обильно взбила миксером, и в последний момент, кинула тонко наструганной моркови и самую малость  - чесночку.
  - Всё-о-о-о! По моему ничего не забыла.
  Скоро вся эта гремучая смесь, пыхтя, разбухая и ёжась, шкворчала на сковородке. В последний момент круто поперчила, вначале красным, затем, для красоты чёрным перцем. Свой кулинарный шедевр она украсила мелко нарезанным укропчиком и зелёным лучком.
 - А чё-о-о-о! Нормально. Пальчики оближешь - главное быстро. Спасибо маме  за подсказку. И впрямь, вкусно.
  Завершив завтрак крепким кофе, она долго крутилась возле зеркала, решая, что одеть в церковь.
  - Яркое не пойдёт.  Волосы тоже надо прибрать, наверное, в "ракушку" , длина позволяет.
  - Та-а-ак! Краситься нельзя.
  Чуть подумав,  слегка тронула тушью ресницы, оживив размытые, некогда очень чёткие и выразительные, серые, с зелёной искоркой глаза. Вместо плаща решила одеть серое, красиво и узко облегающее в плечах, расклешенное к низу,  пальто.
  Ноги уютно нежились в невысоких, со средним каблучком, сапожках.
  - А какой шарфик одеть?
  Выбрала длинный, дымчатого цвета, хорошо гармонировавший с пальто, сапожками и зонтом, воздушный шарф, который укрыв голову, был столь  же красиво перекинут через плечо.
  Стрельнув на окно, по - прежнему залитому дождём, взяла зонт и по - девичьи крутанувшись напоследок возле зеркала, довольная шагнула за дверь.
  Дождь, хоть и меньше, но всё ещё довольно бодро стучал по упругому зонту. Ветра не было. Церковь находилась в двух кварталах.
  - Время есть. Пройдусь пешком.
  Осень, особенно раннюю,  любила, всегда сравнивала её с увядающим человеком.
Низко опадают плечи, круто горбится спина и надолго исчезает улыбка с лица пожилого человека, вдруг, неожиданно для себя осознавшего, что он стар и столь  же уверенно катит к своему концу!
  Так и природа, ещё вчера разморенная жаром летних дней, сегодня  при первых, несколько робких проявлениях осени,  растерянно сникает, почувствовав на себе пока ещё приятную прохладу удлинившихся ночей. Летнее марево и миражи, по утрам, выпадают холодной и очень обильной росой, которая не спешит иссыхать на не столь уже жарких лучах солнца.
  Первой, как и во все времена года, чувствует перемены великая модница - белокожая, с кучерявой, пышной причёской, стройная берёзка. Вот и сейчас она спешит. В погрузневшей кроне рыжей меди мелькает первая седина. Затем, устыдившись, теряет её  соскользнувшим жёлтым листом.
  Травы  рыжеют, переговариваясь друг с другом и с  протянувшимися, вспенивающимися на солнце, серебряными нитями проводов.
  - О чём они говорят? Может, о тех вольготных днях - сочной и зелёной юности лета?
  Небушко очистилось от так портящей цвет голубого лица  пыли, стало глубже и бездонно - прохладным. Всё чаще наползают наползают на него, словно тяжкие мысли, с каждым днём всё более тёмные грузные, осерчавшие на весь,  мир - тучи.
  Если раньше, в жаркие дни лета, они и роняли скупую слезу, которая прямо падая  сильно истончалась. А если и долетала до придорожной пыли,  врезавшись в неё,  подняв небольшой фонтанчик,  испарялась без следа.
  Сейчас  их слёзы гораздо обильней и крупней. Летят они не спеша, косо. Пыль теперь, тяжко осевшая, безропотно принимает осеннюю дань,  надолго превращаясь в липкую кашицу. Да и по стёклам окон они не звучат столь звонко и гулко, а нудно шелестят,  липко размазываясь по нему, затягивая надолго мокрой, стирающей все черты плёнкой.
  Лилии и кувшинки, вместе с другими водорослями, прячась, осели, ища покой и тишину в сумрачной глубине, от чего вода стала намного чище и словно подсиненная, подобно родниковой, источает холодную чистоту, изредка нарушаемую суетливыми мальками.
  Во всём мире чувствуются, день ото дня грядущие перемены. Теперь деревья, торопясь, избавляются  от непривычного цвета наряда, а дожди, войдя во вкус, нещадно хлещут их по голым веткам, умывая перед сном.
  Нет - нет, изредка матушка -  природа, достав из дальних уголков своего невидимого сундука саван из снега , примеряет его, чтобы однажды, закутавшись в него,  уснуть мёртвым сном до следующего, такого далёкого, вновь став желанным, лета.
  Светлана Павловна улыбнулась своему сравнению.
  - Только вот природа весной воспрянет от зимней спячки, а человек... от смертного сна?! Хотя батюшка постоянно говорит, что смерти как таковой нет. Это ей нравилось  и вселяло некую надежду.
  В церковь, она стала ходить недавно,  с выходом на пенсию, да и то благодаря дочери. Давно,  узнав о смерти мужа, зашла в храм помолиться и поставить свечу за упокой мужа, хоть и бывшего, отца её дочери. Что сделала не так, до сих пор не знает. Подлетела ветхая старушка, шелестя тёмными юбками и сверкая очами, злобно напустилась на неё.  Светлана, ошарашенная выскочила от туда,  забыв зачем пришла. Зареклась: в храм ни ногой!
 Лишь через много лет, когда она рассказала об этом дочери, Наташа, долго смеялась:
  - Ну ты, мам, даёшь! На тебя это не похоже!
  Мать краснея, воспламенялась  запоздалым праведным гневом:
  - А что они так! Я ведь впервые зашла. Подумаешь, профессора!
  Дочь вновь заливаясь смехом:
  - А ты, знаешь, что сделай, когда следующий раз зайдёшь:
  - Да не пойду я больше, Наташ! Хватит, как оплёванная выскочила!
  Теперь дочь говорила серьёзно, без смеха:
  - Есть такое, мама, сколько они людей отваживают от церкви своим поведением и нравоучениями. А с другой стороны, они всё, до последней копейки отдадут и нет никакой силы, чтобы их сломили, когда они объединятся. Сама видела,  когда часть церковной территории хотели забрать. Мужики отступили, а ни стеной - ни на шаг! Под трактор ложились!
  - Ну и что надо сделать? - напомнила мать.
  Дочь улыбнулась:
  - А ты, бабульку, когда она подойдёт, возьми и спроси: - А батюшка разрешил вам в храме проповедовать? Посмотришь, что будет?!
  И впрямь, когда после долгих уговоров, Светлана Павловна пришла в церковь, первая же бабулька - проповедница, после атаки на неё  бесследно исчезла, издали уважительно поглядывая.
  В церкви ей нравилось, сразу становилось на душе покойнее, да и молитвы с каждым разом становились понятнее, как и сами службы.
  Вот и теперь, ноги сами собой зачистили, услышав призывной перезвон колоколов.
  Несмотря на непогоду, народу в храме было много. Многих уже знала  благодаря дочери, которая ходит в церковь порядка десяти лет.
  - Вот тебе и детки! Как тяжело выветривается из нас атеистическая шелуха. И как  много ещё в нас противоречий и неприятия того, что раньше так сильно было гонимо, осмеяно и осквернено. Души, подобно людям, выздоравливали, словно после эпидемии чумы, только гораздо медленнее, чем тело.
  ... Возле подсвечника стоит старая бабка. Все  давно считают её блаженной, и к её чудачествам приход давно привык. Батюшка лишь грозно посмотрит на неё, когда она фальцетом перекрывает стройный хор певчих.
  Почти рядом с ней ещё один такой - же! Не знаю, что он натворил. Беспрестанно шепча молитвы, он вскрикивает и падает на колени, закатывая глаза протягивая руки вверх, продолжая молится.
  А вот довольно красивый усатый мужчина, тоже никогда не пропускает служб. Стоит, как свеча - прямо, не шелохнётся, как  бы входная дверь не скрипела и чтоб не случилось - не вздрогнет и не повернётся. Крестится широко, не спеша, обстоятельно.
  Здесь  же, возвышаясь над всеми, стоит мужчина с короткой упрямой стрижкой. Ему тоже пятьдесят пять,  недавно в трапезной отмечали эту дату.  Валерий Михайлович - называют уважительно все. Он негласный приходской доктор,  полковник, работает в госпитале. Кстати, вдовец: жена, лет пять назад погибла в автокатастрофе.
  Дочь рассказывала, что все "холостячки" прихода стали его усердно обхаживать. А что-о... - жених видный. При погонах с большими звёздами,   генералом будет. Опять  же - квартира, джип, дача. Да и денежки водятся,  хорошо жертвует на нужды храма. Вот женщины,  ничего от них не утаишь. Выстоял воин против прессинга вдов и разведёнок.
  И сейчас, опустив крутые, покатые плечи, молится.
  - Наверное, скорбит по жене.
  Рядом с нами, стояли две сестрёнки - Галя и Наташа. Обе довольно молодые,  лет по сорок. У Галины, шарф почти такой, как мой. Но что - то не сложилось и у них - обе без мужей.
  - Господи, как много нас таких на Руси! Что  же такое творится с нами и мужиками нашими?!
  Постепенно служба подошла к концу. Хор слаженно допевал молитвы. По окончании проповеди, когда женщина с дочерью прикладывалась к кресту,  батюшка, заглянув в глаза:
  - Светлана Павловна! Я попрошу Вас  после службы задержаться. Хорошо?
  Женщина, недоумевая, согласно кивнула в ответ.
  После того, как приход мал помалу рассеялся, подошёл батюшка.
  - Видите  ли, Светлана Павловна, я с первых дней наблюдаю за Вами. Честно скажу, Вы меня приятно удивили. Редко сейчас увидишь, с какой любовью и пониманием, Вы, общаетесь с детьми. Вы с ними не сюсюкайтесь, чтобы  понравиться. Как  бы правильно сказать! Вы-ы! Вы, понимаете безошибочно их  характеры и души. Это им нравится, и они тянутся к Вам. Это я заметил сразу.
  - Понимаете, у нас при храме есть воскресная школа, и нам очень нужен преподаватель. Приходили к нам из школы, но увы, у них совсем другой, консервативный подход. А это всё портит. Вы ведь на пенсии? - священник вопросительно  вновь заглянул в глаза. Ну как?
  Женщина от неожиданности растерялась и неуверенно пожимала плечами.
  - Право! Это так неожиданно! А вдруг не получится?
 Батюшка по - доброму улыбнулся:
  - Непременно получится! - Вот увидите!  Значит, согласны?
  Ошалевшая женщина, молча кивнула.
  - Вот и ладненько! Давайте, я Вас благословлю!
   ... Улыбаясь, не замечая, что дождь закончился, Светлана Павловна шла по зеркальным лужам. Ей был приятен этот неожиданный поворот в жизни. Она наполнялась каким - то смыслом и не казалась уже скучной и законченной.
  - Извините?!
  Женщина от неожиданности споткнулась.
  - Извините, великодушно! Вас ведь, Светланой  Павловной величают?
  В который раз, удивлённо за это день, посмотрела на этого басовитого, высокого мужчину.
  - Да-а-а! Это я-а-а! И что? - немой вопрос застыл в её глазах.
  - Видите  ли... - начал Валерий Михайлович. - я, года два назад, как бы правильно сказать... - мужчина стушевался, самую малость, и это женщине понравилось.
  - Обратил внимание... Я Вас, конечно, видел и раньше. Извините, на Вас нельзя не обратить внимания! - мужчина покраснел - и это вновь понравилось Светлане Павловне.
  - Наши дома соседи. Более того, мои окна напротив Ваших.
  - Не подумайте! Я не слежу за вами! Ей Богу! Так уж выходит: что, Вас, каждый день вижу. Вот и вчера, Вы пришли домой довольно поздно и, как мне показалось, были не в духе!
  - Простите, если что не так! У меня и в мыслях нет Вас обидеть! Но в любом случае, нам с Вами по пути и я Вас провожу?! Если, Вы, конечно не против?
  Мужчина и женщина, не спеша, часто искоса поглядывая друг на друга,  шли по городу, неспешно ведя беседу. Судя по блуждающим на их лицах улыбкам - это им нравилось. Они не замечали, что холодного дождя давно нет. Держа в руках ненужные зонты,  словно отгораживались от любопытных глаз.
  Луч солнца, с трудом пробившись сквозь плотную завесу туч, усердно моргая, напоминал об улучшении погоды. Но они не видели этого - весь окружающий мир, поразительно сузился до быстро высыхающего на солнце тротуара и беспредметной беседы...

       30 сентября 2012 г.
       с. Чапаево