Я расскажу об этом только один раз...

Я расскажу об этом только один раз...
Потому что - до сих пор больно.
Несмотря на восемнадцать лет, прошедших с того дня.

Если вы не любите читать о неприятностях, а тем более, о трагедиях в чьей-то жизни,
то лучше прямо сейчас закройте эту страницу...

В то время я была не просто счастливой мамой трех детей - я ждала четвертого
ребенка.
Мужчина, в которого я была влюблена, сделал мне предложение, несмотря на мою ораву,
к которой он не имел никакого отношения.
У меня был свой магазин сувенирной продукции в центре города, который приносил
хороший доход.
Я продала квартиру, потому что нашла другую, соответствующую моему
стремительно прибавляющемуся семейству.

А самое главное - я была не просто счастлива,- я была счастлива так, как никто в мире.
Я обожала своих детей - самых красивых, самых замечательных. Я любила свою работу
и бессовестно получала деньги за то, что была готова делать даром. Рядом со мной
был мужчина, о котором можно было только мечтать.
Каждый мой день был наполнен таким огромным счастьем, что, наверно, нам позавидовали
даже боги...

Все рухнуло в один момент... В тот миг, когда они разбились.
Мне сообщили, что Андрюша еще жив, что он в больнице...
До утра я ждала в коридоре, собрав все нервы в кулак и не проронив не слезинки.
Но вот врачи вышли, отворачиваясь и пряча взгляды.
Передо мной остановилась медсестра и сказала эти страшные слова.
У меня хватило сил на деревянных ногах выйти молча во двор и дойти до середины.
До детской площадки.
И там я вдруг наконец поняла, что уже - ни-ког-да, никогда-никогда я не услышу его
смех и его "мамочка", не увижу ясные серые глаза, он никогда не принесет мне тапочки,
не потребует мой крепкий чай,- почему-то ему не нравился тот, что наливала им,
детям...
Я упала, обняв какую-то качельку - и взвыла, как волчица,- самым первобытным
образом, впервые в жизни - от страшной боли, от осознания, что уже ничего от меня
не зависит, и ничего теперь не изменить.
Мой третий ребенок, мой самый спокойный в мире, улыбчивый и ясноглазый, не дожил
ровно полтора месяца до своих двух лет...

... Саша с Наташей стояли рядом все это время и иногда тихо гладили меня...
Я не знаю, сколько прошло часов.
Саша сказал:
- Мам...пошли домой...

И я стала зомби.
Я что-то делала, брала какие-то справки, куда-то зачем-то ходила... Потом лежала
на кровати и плакала. Или нет, не плакала - слезы сами текли бесконечной рекой по
моему застывшему в маске лицу...
Мой кот лежал сначала на моем животе. Потом лежал на сердце. Потом стал ложиться
на голову... Шли дни, но боль не уходила, она становилась только сильнее - ведь все
эти дни были уже со знаком минус - и они падали в копилку новой жизни, которая теперь
не имела смысла...
Иногда приходили врачи, мне ставили какие-то уколы...Я уже не могла и не хотела есть.
И только камень на сердце давил все сильнее и сильнее... И мне хотелось вынуть его
и кинуть в свою собственную могилу, как ту горсть земли...

И тут взбунтовался ребенок, что был во мне. Тот, о котором я еще никому не
рассказывала - только ему, самому младшему своему сыну.
Я хотела одного - скорее умереть. Мозг отказывался думать, он весь был как
отсиженная нога - по онемевшей пустоте бегали мурашки.
Но жизнь во мне стала настойчиво бить в живот изнутри, бунтуя и требуя своего выхода
в свет. Она имела на это право.
И впервые за этот страшный месяц я разлепила губы и сказала:
- Мам, вызови скорую...

Это был всего лишь микроинфаркт. Но из больницы я вышла уже только после появления
на свет девочки, которая меня спасла. По сути, она спасла всех нас.
И разве я могла дать ей какое-нибудь другое имя?

Маленькая куколка по имени Мария тянулась ко мне всем своим существом, поворачиваясь
на мой запах и вытягивая губки в первобытном поиске еды...

Так мы остались жить.
Марию нужно было постоянно возить к врачам - она судорожно запрокидывала головку назад
и хватала воздух, как рыбка, выброшенная на берег - последствия пережитого со
мной вместе.
Больницы, пеленки, кормление - больше ничего не существовало.
Был робот внутри меня, который двигал моими конечностями.
 
Мой магазин практически перестал существовать: одна из моих, теперь уже бывших подруг,
которая вызвалась замещать меня, предоставила мне через несколько месяцев
пустое помещение, сказав, что продавать товар пришлось в убыток...
Да бог ей судья...

Я жила еще в трехкомнатной квартире, которую снимала до предполагаемой покупки
новой. Но купить ничего так и не смогла.

Дефолт мы с Машей встретили в больнице. Из моих потерь эта была не самая страшная.
И я тогда просто не понимала, какие серьезные последствия будут у моего безразличия
и бездействия.

В то время я попробовала писать - и не смогла. Рука выплескивала на холст мою боль -
а такие полотна просто не имели права существовать. И я перестала брать в руки кисть.

С тех пор все дни словно пошли в черную воронку, которая затягивала мою семью все
больше и больше.

Сначала мой мозг пытался прокручивать ситуации с вариантами "а вот если бы": я
мысленно смотрела кадры того дня, меняя события - вот они задержались и тот
грузовик просто врезался в ограждение, а не в машину. Или мы бы не стали забирать
Андрюшу от бабушки в тот день... Но все они не приносили облегчения.

Чтоб хоть как-то заполнить пустоту, я стала читать детективы. Я их просто проглатывала
в огромном количестве, доводя мозг до отключки, которая заменяла теперь сон...

В таком состоянии я существовала несколько лет, двигаясь только при помощи того
робота, который был во мне...
Новые и новые беды били меня о края воронки, в которой меня кружило, но
какая-то неведомая сила все же удерживала меня на плаву.