Вечность. Часть I. Глава 3. Дом отдыха

Продолжение. Вторая глава: http://www.proza.ru/2012/10/03/328

Глава 3
Дом отдыха. Я ненавижу вас, люди!


Наверно, я задремала, потому что не сразу поняла, что происходит. Что-то тяжелое навалилось на меня и придавило меня к земле. Конечно, я задремала, потому что не сразу начала сопротивляться, когда чьи-то потные руки начали шарить по моему телу, а отвратительные слюнявые губы впились в мою шею. Я лежала и медленно соображала: наяву это происходит или во сне? Наконец сознание полностью вернулось ко мне, и я поняла, что это не сон. Кто-то пытался овладеть мной и делал это грубо и неуклюже. Мне удалось слегка повернуть голову. Краем глаза я увидела рыжую прядь волос. Все ясно! Молодой идиот воспользовался случаем! Значит, мне не показалось, что вслед за мной кто-то вышел на крыльцо. Он и вышел, а потом шел за мной, крался по кустам. Выследил меня и напал! Значит, он видел, как я рыдаю посреди поляны, уткнувшись носом в землю. Значит, он… Внезапно меня охватила такая ярость, что я даже задохнулась на мгновение. А потом я озверела. Одним движением я сбросила мальчишку с себя и мгновенно вскочила на ноги. Он опешил и даже не пытался встать – лежал на боку и смотрел на меня снизу вверх, глупо ухмыляясь. Эта ухмылка совсем меня взбесила. Я схватила его за рыжие волосы, несколько раз пнула по ребрам, а затем начала с силой тыкать его лицом в траву. В траву и голубые незабудки. В траву, где мы с Илюшей любили друг друга, в траву, которую он осквернил своим появлением.
Я проделывала все это с удивительной для себя ловкостью и проворством. Глядя со стороны, можно было подумать, что я всю жизнь только и занималась избиением пятнадцатилетних болванов.
Мальчишка не сопротивлялся, и, как ни странно, именно это меня и отрезвило. Я уверена, что стоило ему оказать хоть малейшее сопротивление, я озверела бы еще больше. Но он лежал тихо и только испуганно поскуливал, как нашкодивший щенок.
Я разжала пальцы, вытерла руки о траву, повернулась к мальчишке спиной и, не оглядываясь, пошла в Дом Отдыха. Пройдя порядочное расстояние, я все-таки не вытерпела и оглянулась. Мальчишка уже поднялся. Он стоял посреди поляны и, как мне показалось, пребывал в полной растерянности. Однако, стоило мне обратить на него внимание, как его растерянность исчезла. Он погрозил мне кулаком и крикнул:
– Ты еще пожалеешь об этом!
Дальше последовала нецензурная брань, от которой меня передернуло. Я смотрела на его перекошенное от злости лицо, слушала его визгливый голос, выкрикивавший все новые и новые ругательства, и… мне было все равно. Приступ ярости прошел, я успокоилась, и в душе, кроме отвращения, не было ничего.
Я ничего не ответила мальчишке. Я просто повернулась к нему спиной и пошла через заросли к Дому, который должен был стать для меня спасением… Должен был стать… Но не стал…
Больше я не оглядывалась. На душе было пусто и тоскливо. И как-то тревожно. Что со мной? Конечно, я никогда не была слишком доброй, но ударить человека, а тем более пинать его и тыкать лицом в землю, я не смогла бы ни за что. А вот сегодня смогла. И даже почувствовала злорадное удовлетворение. Сознайся, Лерка, тебе было приятно тыкать этого юнца мордой в траву. Да, приятно, что скрывать. И тебе совсем не обязательно было пинать его по ребрам. Да, не обязательно, но я пинала. Почему? Потому что вышла из себя. Значит, Лерочка, если ты еще больше выйдешь из себя, ты убьешь человека? И тебе будет приятно? А это значит, что Илюша ошибся? Да, Лера, ошибся?
– Нет! – закричала я. – Нет! Нет! Я никого никогда не смогу убить! Никогда! Никого!
– Даже в мыслях? – донесся откуда-то издалека тихий ехидный голос.
Я прислонилась к стволу дерева и закрыла глаза. Это уже слишком. Надо срочно идти к психиатру. У меня съехала крыша…


В комнате, к счастью, было пусто. Марья Алексеевна, наверно, гуляла в лесу. Я села на кровать и закрыла лицо руками. Как жить дальше? Что делать? Я не могу больше все это выносить!
Вдруг кто-то громко постучал. Я встала и подошла к двери. Мне совсем не нужны были гости. Я никого не хотела видеть. Но это были не гости. За дверью стояли родители юного идиота. И настроены они были отнюдь не дружелюбно. «Уже нажаловался!» – как-то равнодушно подумала я.
Первой, как ни странно, начала мать, Валентина. Она шагнула за порог и сразу же закричала визгливым нервозным голосом:
– Ты зачем сюда приехала, шлюха?! Молодых неопытных мальчиков развращать?! Хорошо хоть наш Юрочка оказался не из таких! Не поддался тебе!
Виктор отодвинул жену рукой и вплотную придвинулся ко мне:
– Короче, сын все рассказал. Все! И как ты его соблазняла, и как силой пыталась склонить к разврату, и как ты его, – Виктор сделал многозначительную паузу, – когда он тебя отверг, избила.
– Он весь в синяках! – заверещала прямо мне в лицо Валентина. – Ты что же думаешь, если тебя оправдали, так можно за старое приниматься?
– Вот, вот, – поддержал жену Виктор. – Лично для меня твое оправдание ничего не значит. Подкупить в наше время можно кого угодно. Убийца ты, убийца, вот ты кто. Думала тебя здесь никто не узнает? Врешь! Тебя в лицо любой младенец знает. Никуда тебе не скрыться…
– От своей совести не убежишь! – снова заверещала Валентина. – Да есть ли у тебя совесть? Напасть на беззащитного ребенка, избить его…
– Убирайтесь вон! – тихо прошептала я и сделала шаг по направлению к ним.
Они моментально «убрались», захлопнув за собой дверь. В коридоре раздались их гневные голоса, к ним присоединились еще голоса… Все! Теперь мне нет спасения и здесь… Я молча прислонилась лицом к холодной стене. Слез не было. Все, кончились слезы. Там на полянке с голубыми незабудками… Вместо слез появилась ненависть. Я приехала сюда отдохнуть от всего, но мне не дают. Не давали там, в городе, не дают и здесь. Будьте же вы все прокляты! Я ненавижу вас, люди!
В тишине раздался тихий голос:
– Значит, ты можешь убить? Хотя бы в мыслях? Убить тех, кто мешает тебе жить? Убить тех, кого ты ненавидишь?
– Нет! – закричала я. – Нет! Я не могу! И не хочу!


В столовую я не пошла. Не хотела ощущать на себе косые взгляды отдыхающих. Да и Юрочку с его ненормальными родителями не хотелось видеть. До вечера я просидела в комнате одна. Марья Алексеевна не появлялась. Наверно, не хочет находиться в одной комнате с «безжалостным убийцей», с «женщиной-маньяком» и так далее и тому подобное…
Вернулась моя соседка только вечером. Она села напротив меня на кровать и тихо сказала:
– Ты, Лерочка, злобы в душе ни на кого не копи. Не надо. Ненависть, она душу губит. Много плохих людей на свете, много страдания на твою долю выпало, а жить все-таки надо. И без злобы жить. Хороших-то людей, девочка, больше. Иначе и быть не может. Иначе весь мир рухнет. Так-то вот.
Я ничего не ответила, но на душе у меня стало легче.


Ночью я спала на редкость спокойно. Без сновидений и кошмаров. Мне кажется, я проспала бы таким крепким очищающим сном до самого обеда или даже до вечера… Но ранним утром меня разбудил громкий крик, доносившийся из-за закрытой двери. Я еще толком не проснулась, а в дверь кто-то начал громко стучать. Мы с Марьей Алексеевной вскочили и, накинув халаты, выскочили в коридор. По ярко освещенному коридору металась женщина. Ее волосы растрепались, лицо было искажено от ужаса и душевной боли. С трудом я узнала в этой обезумевшей женщине мать Юрки. Вдруг Валентина увидела меня и бросилась ко мне с душераздирающим криком:
– Это она! Она! Убийца! Что ты сделала с моим сыном?!
Она вцепилась в мой халат и начала трясти меня, повторяя одно и то же:
– Убийца! Убийца! Куда ты дела моего сына?! Что ты с ним сделала?!
Я не сопротивлялась, ошеломленная и подавленная этим внезапным нападением. Тем временем коридор наполнялся отдыхающими, разбуженными криком Валентины. Со всех сторон нас окружали плотным кольцом заспанные, перепуганные, ничего не понимающие люди. Они молча смотрели, переводя взгляды с меня на Валентину и обратно.
Первой опомнилась Марья Алексеевна. Она взяла обезумевшую женщину за руки и отвела от меня, тихо и спокойно приговаривая:
– Ты успокойся, успокойся, Валюша. Лерочка тут ни при чем. Мы с ней спали. Мы же в одной комнате с ней. Я сплю чутко, сон у меня старческий, в пол-уха, в полглаза. Я бы услышала, если бы Лера встала. Нет, не вставала она, спала. Ты, Валя, успокойся и расскажи нам, что случилось. Может, мы чем поможем.
– Точно, Валька, – присоединилась к ней Юркина тетка. – Ты истерику-то кончай. Пойдемте в столовую, – обратилась она ко всем. – Валька вам ничего толком не расскажет, она в беспамятстве сейчас. Но я в курсе событий, я расскажу. И потом обмозгуем все вместе, что делать.
Валентина затихла и послушно направилась вместе со всеми в столовую. Как только все расселись по местам, Тамара начала свой рассказ.
– Мы с Валентиной – это сестра моя – живем в одной комнате. А Юрка – племянник, который пропал, – живет, вернее, жил в комнате с отцом, с Виктором, значит. Вечером мы к ним в комнату заглянули, проведали. Все было в полном порядке. Папаша и сын уже легли, убегать никуда не собирались. Ну, мы успокоились и пошли спать. Ночью все было спокойно. И вдруг рано утром, только-только начало светать, Валентина услышала Юркин крик. Она вскочила и тоже заорала. Я, конечно, проснулась. «Ты чего?» – говорю. А ее уже и след простыл. Я тоже выскочила из комнаты. А комната, где Юрка с отцом жил, как раз напротив нашей. Да вы видели, наверно. И вот, вижу я, что дверь в ту самую комнату открыта настежь, Валентина стоит в дверях столбом, а Юрка кричит. Я бросилась туда. Только сунулась в дверь и вижу… Господи, я просто не верю, что такое случилось. Такой ужас, просто не знаю, как и рассказать вам, – Тамара помолчала, опустив голову. – Ну, вот. Стою я, значит, в дверях, а напротив – окно. А возле окна стоит Юрка и орет благим матом. Я сама чуть не заорала, когда увидела то, что за окном, – Тамара снова замолчала. Все терпеливо и напряженно ждали. – А за окном были глаза… Огромные такие, во все окно и сверкающие… Жуткие такие глаза, злющие-презлющие! Я, так же как и Валька, впала в прострацию. А Юрка кричит все громче и к окну все ближе придвигается, словно его глаза эти притягивают. Потом вдруг кричать перестал, потянулся к окну обеими руками. Я к нему кинулась, кричу: «Юрка, стой!». А он…
Тамара обвела взглядом всех сидящих в столовой. Потом села, закрыла лицо руками. Никто не решался ее поторопить. Наконец Тамара опустила руки, встала и, дико озираясь, шепотом продолжила:
– Он, Юрка-то, превратился в туман, в белый такой, шевелящийся… Затуманился, значит, и просочился сквозь окно. Вот такие, значит, пироги… Вот тут-то Валька из прострации выпала и бросилась в коридор. А я за ней. Вот и все, господа-товарищи дорогие…
Тамара вздохнула и тяжело опустилась на стул. Молчание затянулось. Никто не решался высказаться первым. Скажу прямо, я не очень-то поверила в эту фантастическую историю. Даже я не могла поверить в то, о чем рассказала нам Тамара! Что же говорить об остальных. Конечно, никто не поверил, но прямо сказать об этом боялись. Люди молча переглядывались, а Валентина тем временем снова начала поглядывать в мою сторону. Я поняла, что с минуты на минуту она опять бросится на меня. Я решила предотвратить нападение.
– Давайте пройдем в комнату и посмотрим своими глазами, – направляясь к выходу, предложила я.
– А чего мы там увидим? – проворчала Тамара, но все-таки поднялась и пошла за мной.
Следом за нами потянулись остальные. Последней из столовой вышла Валентина в сопровождении Марьи Алексеевна.


В комнате было тихо. Одна кровать пустовала, а на другой мирно посапывал отец рыжего дылды. Здорово! Вот это сон! Ни крики, ни яркий свет, ни всякие фантастические глаза и туман не смогли разбудить «заботливого» папашу! Внезапный крик нарушил тишину, и вперед, проталкиваясь сквозь толпу, вырвалась Валентина. Она, как коршун, налетела на спящего мужа. Удары посыпались на него со всех сторон. Виктор проснулся, но, конечно же, не мог ничего понять и поэтому почти не сопротивлялся, только закрывал голову руками. Женщины, стоящие вокруг меня, закричали и бросились на помощь Виктору. Они пытались оттащить разъяренную Валентину, а она кричала истошным голосом и лупила мужа без остановки. Вокруг меня все кружилось и шумело, а я стояла, не шевелясь, и молча наблюдала за происходящим. Избиение Виктора, честно говоря, доставляло мне некоторое удовольствие.
Наконец взбесившуюся Валентину удалось остановить. Тамара в нескольких словах объяснила Виктору, в чем дело. Он молча смотрел на нее, казалось, он ничего не понял. Мне надоело наблюдать за его тупой рожей. Я потихоньку выбралась из толпы и отошла к окну, чтобы осмотреть его. Окно было плотно закрыто, замкнуто на все имеющиеся на нем запоры, стекло было кристально чистым и совершенно прозрачным, без всяких изъянов. Не похоже было, что окно открывали. Но и поверить в эту мистическую чепуху было трудно. Чепуха? Разве? А то, что произошло с тобой, как это назвать? Тоже мистической чепухой? Я осторожно прикоснулась к стеклу. Чего я ожидала? Что меня пронзит небесная молния? Или я на глазах у всех превращусь в туман и просочусь сквозь стекло? Если я чего-то и ожидала, то зря. Со мной не произошло ничего особенного. И не особенного тоже. Со мной не произошло абсолютно ничего. Я стояла и размышляла. Скорей всего сестрам-психопаткам со страху или еще по какой причине померещилось что-то в окне. А дальше они просто сочинили фантастическую историю и сами поверили в нее. Странно только то, что они обе видели одно и то же. Почему обе? Рассказывала-то Тамара, а Валентина только кричала, как сумасшедшая. Видела ли она эти глаза и таинственное исчезновение сына? Мы даже не спросили ее об этом. А теперь уже поздно. Тамара успела убедить сестру в достоверности случившегося. Что же произошло на самом деле?
Мои дальнейшие размышления были прерваны самым неожиданным образом. Мощный удар по голове отбросил меня от окна. Я едва удержалась на ногах. Но ненадолго. Второй удар свалил меня на пол.
– Где мой сын? – зарычал, наклонившись надо мной, отец прыщавого Юрки. – Что ты с ним сделала?!
О, Боже! Это уже было! Не надо повторения! Я не хочу… Еще удар. Теперь уже ногой. Еще… Я не успеваю подняться. Я даже не успеваю защититься от ударов. Теперь они бьют меня уже вдвоем. Я считаю удары (зачем?!), потом теряю им счет. Люди! Где же вы?! Ведь только что вы дружно бросились спасать Виктора от его жены, а что же сейчас вы стоите в стороне?! Почему же вы не спасаете меня? Потому что я вам не нравлюсь? За что? Люди! Я вас ненавижу…
Я начала проваливаться в спасительную темноту. Последнее, что я видела и запомнила, – это лицо Марьи Алексеевны и ее гневный крик. И еще я мельком увидела кого-то, кто закрывал меня от ударов. Кажется, это была Тамара… А потом стало темно и…


Я летела, стремительно приближаясь к свету. Чем ближе я подлетала, тем больше меня охватывал восторг. Свет не ослеплял меня, но освещал со всех сторон. Я неслась по этому голубоватому сверкающему тоннелю и не хотела останавливаться. Что было впереди? Вечность. Я это знала. Я это чувствовала. И я хотела войти в нее и остаться навсегда.
Вдруг в сияющей голубизне показался человек. Он стремительно приближался ко мне. Вот он совсем рядом. Он протягивает ко мне руки. Теплые, ласковые. Его руки ложатся мне на голову. Я не вижу лица, его скрывает сияние. Но мне и не надо видеть, я и так знаю, кто это.
Нежные губы слегка касаются моих широко открытых глаз, потом губ.
– Я сделаю тебя счастливой, – тихо шепчет Он. – Теперь я уже могу это сделать…


Я открыла глаза. Надо мной склонились Марья Алексеевна и Тамара.
– Ну  как? Получше? Отошла? – услышала я далекий голос Тамары. – Вот козел этот Витька! Да и Валька не лучше, хоть и сестра! А остальные-то, вот скоты! Стояли и смотрели, как человека избивают! Я просто в бешенство впала, глядя на них.
– Тише, тише, Тамара, – остановила ее Марья Алексеевна. – Видишь, Лерочка еще не совсем очнулась.
Голоса доносились до меня, как сквозь толстый слой ваты. Я никак не могла сосредоточиться, к тому же перед глазами все расплывалось, кружилось, и я не могла остановить это кружение, вызывающее у меня тошноту. А в моей затуманенной голове поселился какой-то бешеный птенец, и он с остервенением долбил клювом по моим мозгам, а иногда и по черепной коробке. Я попыталась поднять руку, но не смогла. Рука оказалась такой тяжелой, словно ее подменили. Я приподняла голову и… О, Боже! Лучше бы я этого не делала! Бешеная карусель завертелась еще быстрее, а птенец совсем взбесился. Я со стоном откинулась на подушку и закрыла глаза.
– Доктора надо, – сквозь туман донеслись до меня слова Марьи Алексеевны.
– Нееет, – простонала я.
– Не хочет, – прошептала Тамара. – Может, и правда не надо. Зачем лишний шум поднимать. Валька, хоть и дура, а все же сестра. Жалко ее. Витька и ее, бывает, бьет, но заботится о ней. Деньги всегда есть, вещи, тряпки всякие, пожрать чего. Он ей ни в чем не отказывает. Она, Валька-то, беспомощная совсем. Как же ей одной-то…
Тамара еще что-то говорила, Марья Алексеевна поддакивала ей, а я постепенно все глубже и глубже погружалась в темноту…