Париж. 1993 мерзкие тайны коломбины - с ними пора

               

        Они лежали, обнявшись, в её огромной и такой прежде одинокой кровати, и разговаривали. И тут она, честная дура, брякнула, что в какой-то момент любила Алекса. Да, был момент – на Гоа, например. В тот вечер, когда они зачали своего сына. Зачем, зачем она это сказала?
        Он едва заметно вздрогнул. И в его черных ассирийских глазах появилось выражение пустоты, боли, и детской обиды. За все прошедшие годы он так и не вырос - остался в душе романтичным подростком.
        - Сейчас я тебе скажу то, что говорить не собирался.
        Аня тревожно взглянула на него.
        - Я был женат на твоей сестре.
        - На Ларе? – изумлению её не было границ. С родиной её связывали только письма сестры, из которых она узнала о смерти мамы, о том, что сама Лара счастливо замужем и имеет двоих детей –  мальчиков 5 и 2 лет.
        - Нет!
        - А на какой же сестре? Кроме Ларисы у меня сестер, вроде, нету.
        - Вот именно – вроде. – Жестко сказал Сандро. - Есть, моя прелесть, есть!
        - Сандро, кроме Ларисы у меня нет сестер!
        - А фотографию ту помнишь?  Девушка, которую я принял за тебя, веселящаяся в обществе джигитов?
        Еще бы ей не помнить! Именно эта фотография сломала ей жизнь.
        - Да, ты сказала тогда в свадебной машине правду – на фотографии, действительно, была не ты. Это была совершенно другая девушка. И я на ней женился… Будь она проклята!
        Он замолчал, вспоминая свой брак.
        - Этого не может быть! – Твердо выговорила Аня. – Откуда она может взяться эта мифическая новая сестра?  Из сто двадцать восьмой серии мексиканского сериала?
        - Твоя мать родила девочек-близняшек. Тебя и её. Вас было двое…
        Аня молчала, уже чувствуя, что Сандро не сочиняет. Она с детства чувствовала себя одинокой девочкой и часто приходила к ней недетская тоска о ком-то с кем она была неразрывно-связана. Смутная память о той, что была рядом с ней, о той, что вышла первой в мир, проложив ей дорогу.   
        - В тот момент и, правда, в её жизни был отчаянный момент – ваш отец погиб. Она осталась одна с тремя детьми на руках. В общем, сочла, что ей накладно воспитывать всю эту команду и отдала лишнюю девочку первым встречным. Прапору, нахапавшему во время войны много добра, и его бесплодной жене…
        - Не смей так отзываться о моей матери!
        - Я констатирую лишь факт, Голубка моя. Твоя мать, родила двойню, муж погиб,  сама она осталась безо всяких средств к существованию! Да еще и старшая дочь имелась. Легко понять её отчаяние. Возвращаясь в Москву, удачно познакомилась с бездетной семьей военного, они-то и купили у неё одного ребенка.
        - Моя мама не могла этого сделать, - бесцветным голосом произнесла Аня, сразу почувствовав что слова Сандро – правда. Вот откуда у мамы это жемчужное колье и сама госпожа Вечности – её нежный цветок фиалка. – Она никогда бы не отдала своего ребенка чужим людям! Она слишком любила нас с Ларой. Она всю свою жизнь нам посвятила, не устроив собственной судьбы. Моя мама – самая любящая, самая лучшая мама… В конце концов, откуда ты это узнал?
        - На свадьбе Кучерова - того типа, что мне передал «роковую», я говорю на полном серьезе, фотографию, я познакомился с подругой его невесты. Это была Марина…
        - Её зовут Мариной?
        - Твоя мать рассказала мне, когда они с отцом обсуждали, как назовут ребеночка, то решили, что если родится девочка, назвать её красивым и редким именем Марианна.
        - Символом Франции, - усмехнулась Аня.
        - Но родились две девочки и чтобы выполнить последнюю волю вашего отца, Таисия разделила это имя на два – Марину и Анну. – Сандро потемнел лицом, вспоминая то время. - Я, был совершенно потерян, Голубка моя. Я метался, я искал тебя повсюду. И неожиданно нашел! Она была так неправдоподобно похожа на тебя внешне и я, сама понимаешь, на свадьбе был довольно не трезв, мне пригрезилось, что это вернулась ты. Всё было твое лицо – твои глаза, твой нос, твои губы. Даже голос… Только волосы были вытравлены перекисью водорода. Бело-желтые, неживые.
        Я в тот же вечер оказался в её кровати. И только утром понял, что ошибся. Она была не ты! И что-то предупредило меня, что девушка эта опасна. Но я не прислушался к голосу интуиции и пропал. Когда она молчала, я смотрел на неё и думал, что моя Голубка сжалилась и вернулась ко мне. Я не мог понять, как это два совершенно разных человека могут быть так невероятно похожи друг на друга. – Он тяжело вздохнул. - Однако она предъявила мне доказательства того, что между вами нет никакого родства.
         Свидетельство о рождении в городе Саранске. В год Тигра, под созвездием Скорпиона. Я своими глазами видел фотографии из её детства – с младенчества и до двенадцатилетнего возраста, в обществе её родителей. Она даже была чем-то похожа на них. Особенно на остроносенькую жену прапора. Поверить этому было просто. Никакой связи между тобой и этой девушкой не просматривалось. Кроме идентичной внешности и года рождения.
        Самое смешное, Коломбина и сейчас не знает, что она не дочь прапорщику и его женушке. Наивный Сандро ошибался! Коломбина знала это. Более того она приложила руки к смерти своей биологической матери. Она ничего не прощала и за все мстила. Но Сандро еще этого не знал.
        - Почему – Коломбина?- Нахмурилась Аня. - Из театра масок?
        - Потому что красивая, но бездушная кукла. Абсолютная бездуховность!
        - Поверить в твою сказку я не могу. – Пискнула Аня, сопротивляясь из последних сил. Светлый образ её жертвенной, преданной и любящей матери рушился на глазах.
        - А придется. – Ехидно сказал Сандро. - Не успел я оглянуться, как твоя сестричка заползла в мою семью и начала свою разрушительную работу. Первым делом эта сколопендра очаровала, нет, буквально околдовала моего папашу.
        - Почему она оказалась в детском доме?
        - Прапор с женой погибли, когда ей было двенадцать, близких родственников у них не было или  никто не пожелал взять подростка в свою семью. Девочку отправили в детский дом, причем в голодной провинции. Сама понимаешь, какую школу жизни она там прошла.  Став хитрой, лживой, любящей и ценящей только физические удовольствия. Кроме стихов Эдварда  Касадова она ничего не читала. Но их она мне комментировала с циничной ухмылкой. Будучи совсем неглупой от природы, цену сентиментальным стишкам она отлично знала! – Он задумался. -  Нет, ошибаюсь, клевещу на твою сестрицу. Она регулярно просматривала модные журналы. Всякие там рюшечки-оборки. И еще она очень любила, разглядывая себя в зеркало, говорить: - «Какая я красивая! Правда, я очень красивая?»
        «Красивая, красивая, - подтверждал я, мысленно говоря. – Пошла бы ты к чертовой бабушке со своей красотой».
        Если не любишь человека, то в нем все раздражает, даже внешняя красивость. Довольно быстро я устал от секса с ней. Но было поздно, она успела меня на себе женить.
        Как ты думаешь, кто виноват, что я такой дурак? –  Задал Сандро риторический вопрос.
        Аня промолчала, совершенно потрясенная его рассказом. И все равно, её душа отказывалась поверить Сандро.
        - И наступил один чудный момент – я застал её в объятиях моего отца…
        - Сандро, -  тихо сказала Аня, - эта женщина  не  моя сестра.  Моя сестра не может быть настолько аморальна!
        - А я не знаю, драгоценная моя Голубка,  моя дочь мне дочь или сестра?
        Аня молчала. Она вспомнила рассказ мамы, который она услышала подростком.

        Деревня, где родилась и выросла её мать, через три месяца после начала войны попала в оккупацию. И женщины, мужья которых отправились воевать, стали совершать чудовищные поступки. Многие бабы в деревне были беременны. И у большинства из них уже были дети, у кого по двое, а то и по трое! И несколько женщин убили своих новорожденных детей. Они сделали это из милосердия к этим детям, потому что шансов выжить у них не было никаких. Из милосердия к своим уже любимым старшим деткам. Из милосердия к себе – чтобы не мучиться, видя, как ребенок, к которому ты испытываешь материнскую жалость, мучается и умирает на твоих глазах от голода, потому что в твоих грудях нет молока. И взять его неоткуда. Вот такое страшное решение принимали некоторые женщины.
        - Но это же сделали не все? Кто-то же нашел в себе мужество спасти ребенка? И неужели никто из новорожденных не выжил?
        - Мне известны три из них. Каждая понесла потом страшное наказание.- Сказала мать тогда тоном полным скрытого страдания и глаза её наполнились слезами. – Две были уже многодетными. А третья недавно вышла замуж и ждала первенца. Могла бы и не убивать его, у того ребенка было много шансов выжить.
        - Мама, не плачь, - сама едва не плача, пролепетала Лара, - ты же не виновата в этом!       
        Мать бросила тогда на своих дочерей вопрошающий, ищущий, удививший тогда безмерно Аню взгляд.
        - Мама, что случилось с теми женщинами-детоубийцами?
        - Одна сгорела в избе. Вторая умерла уже после войны родами, оставив сиротами троих детей. А третьей счастье подвалило – вернулся с войны её муж живым, невредимым, сделал карьеру. И забрал её в Москву. Зависти у наших баб не было конца – он всю войну провозил большого начальника. И спас ему жизнь однажды. Тот не забыл услуги и отблагодарил – помог закончить институт, пробил квартиру, устроил на теплое хлебное местечко. В общем, устроилась она в жизни самым лучшим образом – в мужниной любви и достатке.
        - А почему такая несправедливость? Одни расплатились своей жизнью за совершенное злодеяние, а та, что совершила самое худшее из них, осталась жить и процветать. – Спросила Аня.
        - Кто знает ответ, девочка моя?  Только Он! – И мать подняла вверх указательный палец.
        - Какая несправедливость! Женщины погибли, но они совершили это страшное, чудовищное преступление от отчаянья, а та, третья, из эгоистических соображений, чтобы самой легче жить! И вот те понесли кару, а эта процветает. – Возмутилась Аня.
        - Ей была уготована самая мучительная участь. По грехам и воздаяние! – И Таисия стала рассказывать далее. – Я встретила её в Филатовской больнице, там, где лежала ты, Ларочка с двухсторонним воспалением легких. Я её хорошо помнила с детства – молодая, пышная, здоровая баба, румянец во всю щеку. И встретив в больнице,  не узнала. Она сама подошла ко мне – высохшая желтая мумия.
        - Она заболела, у неё рак был? – Перебила мать Аня. – Но почему она оказалась в детской больнице? Филатовская, ведь, детская?
        - Хуже, чем рак. – Горько сказала Таисия. - Она потом долго не могла родить. Жила с мужем в любви, почитании, и как сыр в масле каталась. Но родить не могла, лет пять или семь лечилась. И вот, наконец, появился у них долгожданный ребенок  - девочка.
        - А тот ребенок, которого она убила, кто был?
        - Девочка, и очень хорошая, как рассказала мне Анфиса. Она так измучилась от своей вины, что мне исповедовалась. Исповедоваться в церкви, каяться в грехе, нет у нас привычки. Мы с ней тогда пошли в ресторан «Пекин» и крепко там выпили. Алкоголь окончательно развязал ей язык.    
        Она мне рассказала, как убивала ребенка. Родила она девочку уже поздней осенью, к концу ноября. И были у неё колебания – оставить ребенка.  Тем более что девочка родилась такая хорошенькая – крупная, здоровенькая, смотрела на мать блестящими глазками. «Но я, падла, - как сказала Анфиса, - вдруг подумала, что мужик мой может и не вернуться с войны, сгинуть, погибнуть. А как же я? Поняла, что война будет долгой, неизвестно кто победит. Немцы были страшной силой, их пересилить, казалось, было невозможно! Взяла я ребенка и голого вынесла в сенцы, на холод. Вышла через час посмотреть, угас ли ребенок, но девочка сучила лиловыми ножками, смотрела на меня серьезными мученическими глазами. Я схватила её и бросилась в хату. Стала отогревать на своем теле. Поздно! Девочка в туже ночь умерла. – Таисия, подумав о чем-то своём, поднялась и, подойдя к буфету, вынула бутылку водки, налила себе большую стопку и, не закусывая, вылила её себе в рот.
        - Мама, не переживай ты так. – Аня погладила Таисию по волосам. – Не ты же убивала ребенка.
        Таисия метнула в неё странный взгляд.
        - Мам, а что с той, второй девочкой случилось?
        - Вот тут-то её и ждала расплата. Долгожданная девочка родилась с не излечимой болезнью сердца. И врачи объявили Анфисе с мужем, что надежды нет - она умрет, не достигнув и возраста девушки – 17-18 лет.
        - И не оставили ей не малейшей надежды?
        - Кому?  Анфисе или её дочери?
        - Анфисе!   
        - Надо же, теперь тебе её жалко, а ещё недавно полыхала праведным гневом, что та, уничтожив своего ребенка, живет в холе и неге. Не суди и судима не будешь!
        - Мне и несчастную эту девочку жалко. Она-то в чем виновна?
        - Так устроен мир.
        - Несправедливо. Жестоко.
        - Всё справедливо.
        - Мама, наверное, нет в мире ничего мучительнее, чем смотреть, как страдает и умирает твой ребенок.
       
        Так сказала тогда Аня. Она не знала, что ей самой предстоит пережить. Смерть ребенка, своего долгожданного ребенка, и только потому, что Алекс грубо просчитался – привез её в дом своей матери! Обреченность на одиночество. Жизнь без надежды и любви. Зато в роскоши и комфорте.   
        Таисия отдала своего ребенка чужим людям. Совершила грех  предательства собственной плоти, и погибла. Того, кто  избил мать и фактически убил, не нашли. Следы убийцы смыл дождь, шедший двое суток, и затоптали зеваки, слетевшиеся как стервятники к месту, где лежит труп.
        Она рассчиталась за свой грех.
        Только вскрытие показало, что умерла-то Таисия не от незначительных гематом – следов побоев, а от сердечного приступа… Её, действительно, кто-то избил, но люди со здоровым сердцем от такого не умирают.

        Кто-то ещё не простил, и Голубка еще долго будет платить по чужим счетам.