Свет, отразившийся в Сунже

… Наверное, у каждого, кто любит этот город так же, как и я, есть в нем свое, особое, «самое-самое» место. Среди множества его площадей, парков, фонтанов, улиц есть один «свой» фонтан, есть какая-нибудь одна аллея или улица… короче, та частичка Грозного, которую мы храним, бережем только для себя, и куда мы приходим в горе и радости, приходим поделиться успехом, забыть обиду или получить прощение…

Это сегодня здесь радует глаз архитектурными изысками красавица-мечеть, взметнулись ввысь  новые «многоэтажки», а по одетой в гранит набережной гуляют горожане. Но так было не всегда. Наша память хранит и другое… пепельно-серые лица возвращающихся в родные дома (точнее, руины) грозненцев…улицы, идя по которым  мы приглушали шаги, стараясь ступать тише – потому, что этому городу было всё еще больно…и темные, ничего не отражающие воды притихшей от горя реки…
…Тем вечером мне совершенно не хотелось ни о чем думать – ни о хорошем, ни тем более о плохом. На какое-то краткое время были забыты все мои отложенные дела и неотложные проблемы, всё то, чем я жила в последние дни. Потому что в тот вечер – я возвращалась…
Я шла сюда, на набережную Сунжи, потому что именно здесь, на ее заросшей сорной травой берегу, был мой «кусочек» Грозного. Я возвращалась так, как возвращаются на свое место – до мелочей помня его вид, состояние, отмечая произошедшие перемены, фрагментарно удерживая памятью его выхваченные из бытия образы.
… Вот – разогретая за день теплым июльским солнцем чугунная ножка, которая одна только и осталась от старой, еще «довоенной», деревянной скамейки. Наверное, никто, кроме меня не знал, что этот, даже не вкопанный, а скорее, вросший уже в землю фигурный кусок металла до сих пор хранит на себе выбоину от упавшего совсем близко снаряда.
… Вот зеленый кустик, каждое лето расцветающий яркими желтыми солнышками – цветами. Сорвав как-то раз одно из этих маленьких «солнышек», помню, я сразу об этом пожалела, а потом вложила цветок в книгу – как в детстве, когда среди книжных страниц мы засушивали гербарии для школьных уроков ботаники…
А еще в моей памяти хранилось то, что осталось от…фонарей. Когда-то они освещали здешнюю набережную, заливая всё вокруг ярким светом. Теперь же, после войны, в этих торчащих из земли почерневших остовах-трубах уже невозможно было узнать прежних красавцев… Обезглавленные, насквозь прошитые осколками, они выглядели заброшенными и никому не нужными, такими же, как тысячи их «собратьев» по всему Грозному.
… «Горит пустынный электропламень на прежнем месте…» - каждый раз, бывая здесь, я вспоминала рубцовские строки, и мне становилось жаль этих фонарей – безмолвных свидетелей тупой, нечеловеческой злобы и жестокости. Да, я жалела их – принявших когда-то на себя страшные огненные жала, принявших и – не впустивших их в чье-то сердце…
Может быть, поэтому бывая на «своем» месте, я каждый раз подходила к останкам фонарей и, прикасаясь рукой к продырявленным, точно изгрызенным в бессильной ярости чугунным остовам, как заклинение, повторяла: «Потерпите немного, всё будет хорошо» - повторяла, сама себе не веря, потому что «хорошо» не было еще и в помине.
А пропахшие мазутом воды Сунжи, как всегда, были безысходно-мрачны в предвечернем полумраке, и, как всегда, ничего не отражали – даже восходящего на темном небе желтого диска полной луны.
… И вот сегодня вечером я снова возвращалась сюда, в свои «владения». Возвращалась, предвкушая встречу со старыми чугунными «знакомыми», грустно стоявшими посреди заросшей бурьяном набережной. Но еще на подходе мне стало ясно – кто-то побывал уже здесь до меня. Истерзанные столбы были аккуратно спилены, а чуть дальше, за деревьями, за их густой листвой, я увидела…желтый, ослепивший вблизи, шар фонаря. И этот огненный шар горел сейчас ярким, веселым, точно взывающим ко всему доброму в душе, жизнерадостным светом. Горел, размыкая сомкнутый, казалось, уже навечно, мрак заброшенной – пока еще заброшенной! – набережной. И этот свет отражался в маслянисто-темных водах реки, которая точно играла размытым желтым бликом, то увлекая его на какой-то миг своим течением, то снова возвращая его обратно.
… А я ведь и вправду думала, что эти воды уже никогда не отразят света…