Дикий мёд

  На фото та самая медовая гора в Каменномосте.




"Возьми на радость из моих ладоней
   Немного солнца и немного меда,
   как нам велели пчелы Персефоны…" –
                (Осип Мандельштам)

           И снова цепочка памяти унесла меня в минувшее, на мою милую Родину, в мой далекий аул,где над рекой высится высокая отвесная скала - Бал-къая (медовая гора).
Не знаю, есть ли теперь там мед, но раньше, если хорошо присмотреться, на сером фоне, в надломах и трещинах горы можно было увидеть гнезда диких пчел.
А когда от жаркого летнего солнца плавились соты, по зубчатым скалам стекал янтарный мед и в воздухе стоял неповторимый аромат .

   Лето моих последних школьных каникул выдалось особенно жарким и сухим. Вечерами мы с бабушкой спускались на берег Кубани, и сидя на огромном валуне, смотрели на реку. Я надеялась, что аромат меда и свежесть горной реки помогут бабушке легче переносить удушье, которое мучило ее в последние годы жизни.
-А кому-нибудь удавалось собрать мед с горы? - спросила я бабушку, прищуренным взглядом всматриваясь вдаль, пытаясь разглядеть там источник этого чудесного аромата.
- Бывали отчаянные смельчаки,- оживилась бабушка, -Вкус этого меда несравним ни с чем.
-А иногда приходилось слышать даже рев раздосадованного медведя, который, чуял аромат меда, но не мог до него добраться, -бабушка тихо улыбнулась своим мыслям.
«Вкус этого меда несравним ни с чем»- из уст моей аскетичной бабушки, услышать эту фразу, было все равно, если бы кто-то другой сказал: «Как же хочется его еще раз попробовать этот чудесный мед».
В моей голове родился план, и весь следующий день я вынашивала его, забившись тихо в уголке веранды и  делая вид, что очень занята рисованием.
А за ужином, как будто невзначай, я вернулась к теме меда и пчел. Это тогда я думала, что провела бабушку. Спустя годы, осознавая ее мудрость и прозорливый ум, я понимаю, что она легко меня раскусила, и потому мне было так ценно то, что она рассказывала.
Оказалось, что горные пчелы мельче обычных, и намного миролюбивее, что меня несказанно радовало.
-Чтобы собрать мед люди спускались к сотам, пользуясь специальными приспособлениями – рассказывала бабушка.
Я ликовала – приспособления эти, ой как мне знакомы, и я даже знаю, где их раздобыть!
-В расщелинах скал, мед может храниться в течение нескольких десятков и даже сотен лет, и ,чтобы не навредить пчелам, нужно срезать соты острым ножом.
-Ну, нож найдется в арсенале любого уважающего себя скалолаза, -думала я со знанием дела.
Утром я помчалась к учителю физкультуры, по совместительству, руководителю школьного турклуба, Борису Константиновичу или просто к Баркасу. Он оказался в огороде. В резиновых сапогах, с подкатанными брючинами, Баркас полол картошку. Я замялась у калитки.
-Хочешь помочь? Тяпка в сарае,- улыбнулся учитель.
-Нет, дело есть, - ответила я с серьезным видом. Мы присели на недорубленные чурбачки, лежащие за домом.
-Ну?- Баркас строго посмотрел на меня, доставая сигарету из помятой пачки «Прима».
- Хочу «взять» Медовую гору, - выпалила я на одном дыхании.
-Даже не думай, - так же быстро ответил учитель. - Что за дерзкие мысли приходят в твою кудрявую голову?, Даже не думай, - повторил он - Нарвешься на пчелиный рой , мало не покажется, да и без страховки опасно, не думай!
Он бросил недокуренную сигарету и пошел в сторону огорода.
Я не собиралась отступать, потому пошла в сарай за тяпкой. Мы молча пололи грядку за грядкой.
Время от времени Баркас искоса поглядывал на меня и качал головой. Грядки закончились. Баркас помыл руки в большом чане, стоящем на углу дома, под водосточной трубой и пошел в дом.
Я присела на чурбачок. Через минуту он вышел босиком, неся связку ключей, и кинул:
-На, одна не ходи . Я поймала связку .
-Только не говорите бабушке, пожалуйста,- я попыталась изобразить умоляющий взгляд.
Баркас в очередной раз покачал головой и скрылся в доме.
Я шла вверх по центральной улице, в сторону школы. В голове крутились слова учителя «Одна не ходи».
«Нет, уважаемый Борис Константинович, я пойду одна. Я не собираюсь делить эту славу ни с кем. Это будет моя победа над Медовой горой».
Не знаю, что больше мной двигало в тот момент - желание хот чем-то порадовать любимую бабушку или жажда самоутверждения, присущее юности. Вот уж воистину «как молоды мы были, как верили в себя».
Могу поклясться, что никогда в жизни, ни к чему я не готовилась так тщательно, как к этому походу. Я сидела на полу в пыльной коморке Баркаса, перебирая нехитрое снаряжение, подолгу отбирая крюки и веревки.
«Веревка – два на тридцать, рейпшнур – три метра, крючья – десять штук, молоток – две штуки, карабины - восемь» - бормотала я себе под нос, складывая всё это в старый рюкзак.
Ночью я долго не могла уснуть, а когда уснула, мне приснился сон: я уговаривала главную пчелу отдать мне мед, а пчелы кружились вокруг меня и пели какую-то странную песню, но оказалось, что странную песню пел будильник, и я оторвала голову от подушки.
   Я даже не рассчитывала встать раньше бабушки, это было бы из области фантастики, мне нужно было поймать момент, когда она совершает утренний намаз . От намаза она не отвлеклась бы, если даже обрушилась та самая Медовая гора. И мой план удался. Прихватив со стола кусок пирога с картошкой и, закинув за плечо увесистый рюкзак, я выскользнула из дома.
Довольно быстро добравшись до подножья горы, я мысленно прочитала все молитвы, которые помнила и вбила первый крюк.
  Я шла медленно, выполняя многократно отработанные движения: крюк, карабин, щелчок, подъем. Крюк, карабин, щелчок , подъем. Мне казалось, что я иду уже очень долго, но никаких следов меда и пчел не было.
Вниз я старалась не смотреть. И уже, когда совсем отчаялась, в метрах пяти правее я увидела заветные соты. Они как кисти винограда свисали с небольшого углубления в скале. Вдохнув дурманящий аромат меда, я стала медленно перемещаться вправо. Я решила вбить крюк над этим самым углублением, чтобы удобней было собирать мед , но после первого удара молотка я поняла свою ошибку. Откуда-то из недр скалы вылетел огромный пчелиный рой и окружил меня со всех сторон. Я замерла, крепко зажмурив глаза и ,о чудо, минуты через две пчелы исчезли, так же внезапно, как и появились. Я постаралась закрепить крюк в расщелине, не пользуясь молотком. Попробовав его на прочность, перекинула карабин. Закрепив рюкзак на поясе, я аккуратно складывала в него срезанные со скалы соты. С полным рюкзаком за спиной и с чувством исполненного долга я собралась на спуск. И вот тут я нарушила первое правила скалолаза: не двигаться пока перекидываешь карабин. И наказание не заставило себя ждать. Я наступила на скользкий воск и двумя ногами сорвалась со скалы. Я тщетно цеплялась руками за острые уступы, они тоже были скользкими, и я уверенно полетела вниз….
  Говорят, что в такие минуты перед глазами проплывает вся жизнь. Может потому что, жизнь у меня к тому времени была уж очень короткой, а может по какой-то другой причине, но единственной посетившей меня мыслью было: «Этого не может быть!» И в тот же самый момент я повисла в воздухе.
Я,  не веря своему счастью, медленно подняла голову.  Надо мной , на страховочном канате висел Баркас, крепко держа меня за пояс, а на голове у него была видавшая виды шляпа пасечника Халита.
   Но самый большой сюрприз ожидал меня внизу. На продолговатом плоском камне сидела моя бабушка, опершись о свою трость. Поодаль от нее стоял дядя Халит, рядом с ним его внук Энвер, который учился со мной в параллельном классе, и довершала всю честную компанию тетушка Марьям, больше известная в народе под кличкой Хочу-всё-знать.
Такого подвоха я от Баркаса не ожидала. В воздухе повисло молчание.
    Разрядил обстановку дядя Халит, сказав:
-Оллахи, этот ребенок девять месяцев в утробе матери был мальчиком, и один Аллах знает, почему родилась девочка. Все громко рассмеялись и двинулись в сторону дома.
Вечером, у нас во дворе, собрались почти все соседи, бабушка велела зарезать жертвенного ягненка.
   А в ауле еще долго жила байка, о том, как Амина за медом ходила, обрастая все новыми и новыми подробностями, которых не знала даже я.