На пороге ночи. Глава 56

Ззия не смогла бы описать их, вряд ли это вообще было возможно.
Долгие часы проводила она в этом таинственном месте, пытаясь понять, что изображают вырезанные из камня или минералов изваяния.
Иногда ей казалось, что она близка к разгадке; иногда, всматриваясь в одно из изваяний, она была уверена, что поняла, но стоило — не то что уйти, а просто на миг отвернуться, как уверенность таяла. "Нет… нет — не то… это… это же…"

Они были подобны облакам, чьи изменчивые очертания могут напомнить обо всём, что когда-то видел, и даже о том, чего не видел никогда. Если бы Ззие понадобилось рассказать о них, она не стала бы и пытаться описать их; она могла рассказать только о своих чувствах.

Не сразу, но Ззия поняла, что могло стать причиной, по которой столь вдохновенные, невероятно прекрасные творения оказались в заточении.

Это не декоративные статуи, не просто украшения, которые можно расставить по местам и забыть — они были требовательны, они взывали к чувствам, будили мысли.

Возможно, некоторая неопределённость, которая была им свойственна, заставляла каждого зрителя остановиться, попытаться понять — что же перед ним, что это — такое прекрасное, но неуловимое?.. Каждая из них словно ловила обращённый на неё взгляд и удерживала его, заставляя заглянуть внутрь себя и — пересечь границу собственного "я", чтобы встретиться с… иным.

Иным — взглядом? миром? восприятием и чувствами? Даже для Ззии это было своего рода испытанием, хотя она вероятно по самому своему складу, по "устройству" души и образу мыслей подходила для "контакта" с этими творениями неведомого гения как никто другой в замке.

Перед одними статуями она проводила часы, не в силах отвести глаз, других, можно сказать, избегала. Не потому, что в них было что-то плохое, просто воплощённые в них чувства и мысли слишком далеки от неё — почти недоступны.

Постепенно принцесса поняла, что статуи изображают не какие-то предметы вещественного мира, хотя они и приближаются к ним, словно легко касаются сразу множества вещей и явлений, они — воплощают чувства, настроения, мысли. Конечно, в какой-то мере это делает любое произведение искусства. В какой-то, но не в такой…

Когда-то Ззия привела сюда Узфу — только ей она могла полностью доверить свою тайну. Няня поняла и восторг, и трепет, и жгучий интерес своей воспитанницы к этим загадочным изваяниям, но больше никогда сюда не возвращалась — для немолодой женщины такое обилие совершенно новых впечатлений оказалось чрезмерным и её немного тревожила привязанность Ззии к застывшим в камне и в то же время удивительно живым фигурам.

Однако одна статуя так понравилась Узфе, что Ззия подарила её бывшей няне, когда та покидала замок. Королева не возражала и вообще отнеслась к этому без интереса.

Статуя из зеленоватого минерала казалась лёгкой, как пушинка. В каждом жиззеа она пробуждала то забытое чувство свободы, полёта и счастья, которое осталось в недостижимом детстве, усики сами собой загибались вверх, а в глазах появлялась печальная радость, сладкая тоска по небу — и не только по тому небу, что над головой.

Сейчас Ззия вспомнила, как заинтересовался той статуей Кенур, как пристально смотрела на неё Лора во время визита к тётушке Узфе.
Они чувствуют… они тоже что-то чувствуют… — подумала принцесса, вслушиваясь в напряжённую тишину коридора.

Напряжённую?.. Да, ей почудилось напряжение и тревога в живом молчании таинственных изваяний, даже в их линиях, в изгибах — то крутых, то плавных.

Высоко подняв фонарь принцесса медленно шла по галерее и ей казалось, что каждая статуя смотрит на неё, хотя у них и глаз-то не было. Это чувство появлялось и прежде, но тогда оно было иным, тогда… каждое изваяние смотрело на неё по-своему, каждое звало — в какой-то особый мир, дорогу в который могло открыть только оно.
А теперь все взгляды казались ей одинаковыми. Все они хотели что-то сказать ей и все — одно и то же.

Медленно и осторожно, словно боясь разбудить спящих, ступала принцесса по пыльному полу. Когда-то она сама мыла его, но с тех пор миновало достаточно времени, чтобы пыль снова устлала пол, однако сами статуи, как и прежде, блестели в свете фонаря — пыль не приставала к ним.

Не выдержав, Ззия стремительно шагнула к ближайшей статуе, всматриваясь в её линии, пытаясь услышать молчаливый голос, принцесса дышала тяжело и взволнованно, свет фонаря отражался от алмазов на её груди под распахнувшимся плащом, блики плясали на гладкой поверхности камня.
Если бы жиззеа могли плакать, то слёзы выступили бы на глазах принцессы.

— Что? — спросила она тихо. — Что вы хотите мне сказать? Что мне делать?

То ли голос её немного возвысился на последнем слове, то ли в силу каких-то иных причин, но последнее это слово слабым, но явственным и многоголосым эхом пролетело по галерее.

— Делать… делать… делать… — словно статуи повторяли его одна за другой.

Ззия вздрогнула. Ещё несколько минут сосредоточенно и напряжённо всматривалась она в изваяние, потом нерешительно коснулась его рукой и, опустив глаза, пошла дальше, более твёрдым и быстрым шагом, чем раньше.

Ей вдруг вспомнились слова Узфы, когда та впервые вступила в этот необыкновенный пантеон.

— Жиззеа не могли этого сделать! — вырвалось тогда у неё.

В то время они ещё не знали о других мирах, населённых разумными существами, и в словах Узфы не было даже намёка на какие-то предположения или догадки в этом направлении.
Она просто сказала первое, что пришло ей в голову, и в дальнейшем осталась верна своему прозрению, не пытаясь гадать об ответе на вопрос, который она не желала даже и ставить.

— Жиззеа не могли этого сделать, — тихонько повторила Ззия, словно пробуя слова на вкус.
Только теперь она впервые совместила два факта, до сих пор живших в её сознании по отдельности: существование изваяний и существование иных рас, многие из которых вышли к звёздам ещё до того, как в общественных насекомых Жиззеаужжа пробудилась первая искра разума.

Она вдруг ясно поняла, что создать эти изваяния мог только тот, чей опыт далеко превосходил всё, что мог испытать за целую жизнь любой из её соплеменников. Узфа, прожившая долгую и насыщенную жизнь, инстинктивно ощутила это в первые же мгновения.

Плотно задвинув панель, закрывающую проход в забытую галерею, хранящую древние тайны, которые вряд ли удастся когда-нибудь разгадать, Ззия решительно подняла голову.
Сейчас не время размышлять о статуях и их неведомых создателях. Они уже помогли ей — помогли отбросить колебания и принять окончательное решение.

Даже пустившись в этот ночной поход, Ззия продолжала сомневаться, успокаивая себя тем, что можно ещё отступиться, повернуть назад. Сама мысль о тайном проникновении в Королевский Архив, о том, что она действует как… как какая-нибудь воровка… за спиной своей королевы и сестры… как предательница! — одна мысль об этом приводила её в ужас и внушала отвращение.

Она вступила на этот путь ещё на Феате, но до сих пор терзалась сомнениями и чувством вины, до сих пор не могла понять, как решилась на это.
Вероятно, картины другой жизни, вид и речи иных существ, которые казались такими счастливыми и свободными, подтолкнули её. А может быть, это влияние статуй?

Можно ли лгать, чтобы отыскать правду? Допустимо ли пускаться на хитрости, чтобы помочь? Следует ли в борьбе с интриганами и лжецами пользоваться их же оружием?

С того момента, как был образован "Тайный Союз", Ззию неотступно мучили эти вопросы. И вот теперь, стоило ей пройти по заброшенной галерее под "взглядами" загадочных изваяний, как сомнения оставили её. Она словно услышала чей-то уверенный голос.

Если бы это касалось только тебя, младшая принцесса Ззия из Королевского Дома Аззы, ты могла бы отказаться от любых методов и путей, которые показались бы тебе неблаговидными, и это было бы правильно и благородно.
Но речь идёт не о тебе, не о твоём благополучии или жизни — это касается народа, который в незапамятные времена вверил свою судьбу твоему роду.

Каждая из вас с детства слышит, что принадлежность к Королевскому Дому — в первую очередь долг и лишь во вторую — честь. Ради этого долга, ради народа, который вверился вам, ты пойдёшь на всё — будешь лгать, хитрить, изворачиваться, будешь шпионить и воровать, если потребуется!

На твоей груди эмблема Королевского Дома — того Дома, который основан Первой Королевой, едва не погубившей всё своё королевство.
Возможно, это происходит снова, ведь простые жиззеа не виноваты в разрыве отношений с Островным Королевством, не виноваты и в том, что королева слишком доверяет Главному Ботанику.
Излу не беспокоит ничего, кроме своей красоты, удовольствий и положения; а Азафа изнемогает под непосильной ношей, которую она не желает разделить ни с кем, вероятно полагая, что таков её долг.

Что ж, у неё, Ззии, свои представления о долге, и она будет так же упорна в его исполнении, как её сестра-королева.
Повелительница знает, что она предпочла бы сама сажать цветы от восхода и до заката, как Первая Королева, чем пробираться тайком, лгать и отправлять Зифа пить вместе с Азуром!

Но она будет делать всё это и сделает больше, если потребуется, потому что на её груди горит огнём эмблема Королевского Дома, потому что она — жиззеа и это её народ, её земля, потому что…. она просто не может поступить иначе.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/10/06/1427