Где летом холодно в пальто.. Глава 14

    Если у читателя есть воображение, то это легко представить. Зайдите в самую маленькую комнату в своей квартире, мысленно уберите оттуда всё. Обои на стенах замените так называемой «шубой»: это когда на стену наляпывается мелкая щебёнка, застывшая в цементе. Прикрутите к полу стол и две нары, в углу сделайте подобие туалета ,  вкрутите лампочку на 36 ватт. Вместо окна подряд несколько толстенных решёток, а в конце ещё и так называемый «намордник», который вообще перекрывает вход  в комнату солнечным лучам.
    Три раза в день в «кормушку» двери - баланда, через день «шмон» с побоями, как за здрасьте. Если разрешат, повесите календарь на стену, к примеру, 1996 года. И если вы не умрёте от болезней, не сойдёте с ума, вас не убьют на очередном «шмоне» пьяные контролёры, то когда вы будете прощаться с этой камерой,  на стене будет висеть календрь «С Новым Годом, 2012" На самом деле человек, никогда не сидевший в камере, не представит, какое это страшное испытание.

    Я ещё долго приходил в себя после произошедшего. Пришло понимание, что цена твоей жизни обесценивается с каждым новым событием. События, которые в очередной раз показали, что тебя давно вычеркнули из списка. Списка людей, у которых есть минимальные права на существование. У нас этих прав не было вообще, даже право на жизнь отобрали. Я прекрасно понимаю, что совершил преступление, но должен быть шанс на исправления, хотя бы мизерный. Почему Господь нам даёт шансы до последнего нашего издыхания?
    Да всё очень просто! Господь- это любовь. А мы люди, создания Божии, любимые чада Его, забыли, что такое любовь. Этим чувством можно лечить не хуже,  чем антибиотиками.
    Ведь,  по сути, в зоне об исправлении не может быть и речи. Исправление наступит только в том случае, если у тебя хватит мозгов, чтобы всё то, что происходит с тобой - переосмыслить и найти в себе мужества идти дальше уже  с новыми принципами по жизни. Но таких людей можно пересчитать по пальцам. 

    Система, в основном, ломает. Она и построена так, что бы убить тебя, как личность. Ты выходишь  с душой, разорваной на мелкие кусочки. Нет единого целого внутри тебя.Ведь Господь проповедывал, и это есть в Евангелии, что любое царство, разделившись надвое, не сможет существовать. И разрозненное государство легче будет завоевать сатане. А тут не надвое, а на десятки кусочков... Приходи и бери голыми руками, чем бесы успешно и пользуются.
    Нужна реабилитация, но её нет.  Строка из популярной среди осужденных песни:  «…а девочка моя не встретила, как прежде, и радости в глазах, хватило на три дня, лишь три забытых дня, и восемь лет надежды, остались навсегда, на сердце у меня…»     Очень ёмкое описание, в «десятку».

    Это проходят все, кто овобождается из мест лишения. Уходит эйфория встречи и начинаются обычные будни. И радость в глазах пропадает и у родных, и у освободившегося. Этого человека надо заново учить ходить и жить. А этим некому заниматься. Родным не до этого, а ему самому, который ждал и надеялся, что родные как-то помогут,  остаётся только плыть по течению, куда волной прибьёт.И обычно прибивает к воротам «зоны». И от осознания ситуации, что никому не нужен, становится бесмысленным учиться заново ходить: а зачем, для чего? На тебя смотрят, как на взрослого человека, справишься сам, не ребёнок.
    Ошибаетесь! как раз ребёнок. И ему, как в детстве, нужна помощь родных. Всё-таки исправление должно начинаться в зоне. А оно, если и начинается, только когда твоей больной души касается Господь.
    Но это касание правильно оценивают немногие. Господь   только приоткрывает тебе дверь, и ты видишь щёлочку света. Он же сделал нас свободными в принятии решений, мы не роботы запрограммированные, и мы сами должны выбрать, кому служить, и на какую сторону стать. 
    Но до этой двери надо дойти. Пройти огромную тёмную комнату, которая кишит змеями.  Которые мало того, что жалят, так ещё и на ухо нашёптывают неверные пути. Дабы к заветной двери ты шёл, как можно дольше. И чем ближе дверь, тем больше сомнений и соблазнов, лёгкость шага  сменяется шаркающей походкой старика.

    И вот уже раздражение охватывает тебя. Гораздо проще вернуться и потом только рассуждать о том, что Господь есть, и я верую. Ну а походив,  можно пока отложить, вот сейчас наберусь сил  и пойду. Лукавый в своём лучшем проявлении, он никогда не будет тебе нашёптывать, что Господь плохой, а я хороший.
    Нет, он просто будет отодвигать тебя всё дальше от света любыми способами. Сравнить это можно с источником влаги: ты отходишь от него, но постояно в голове у тебя есть мысль, что не беда, в любой момент вернёшься и напьёшься. И ты идёшь всё дальше и дальше. И уже жажда даёт о себе знать, пересыхает горло, но лукавый тут как тут.
   -Источник никуда не денется…а зато там, за поворотом, есть более привлекательные вещи, я же врать не буду!
    Он не отрицает Его существование, а рисует декорации, которые порой гораздо привлекательней выглядят, чем источник. Он просто ждёт тот час, когда поймёт, что ты обессилил. И тогда он бросает тебя. А без его сладких увещеваний и красочных декораций ты чётко начинаешь понимать - «да я же умру без живительной влаги! 

    Хочется бежать, но ушёл ты очень далеко, да и ноги под тяжестью налипшей на них дорожной грязи плохо слушаются.   И многие так и не доходят. Для многих освобождение из заключения присуще состоянию души, которая жаждет напиться, но зашла очень далеко. Лукавый сделал с душой, что хотел  и отошёл. Она ему больше не интересна. Реабилитация - это когда тебе помогут присесть, очистить ноги от греховной грязи и ты, медленно опираясь на руки близких, побредёшь к источнику, который был когда - то так близко, а ты и не заметил, как далеко ты от него отдалился.
    Да, возможно кто–то скажет - «да слабаки они, радоваться надо, освободился и наслаждайся жизнью» Не всё так просто, нужна настоящая реабилитация, которая зиждеться на Вере и Любви.Это фундамент.
    Конечно, есть среди освободившихся нелюди. Но большинство ещё не потерянны для общества, просто гораздо проще списать их со счетов. Зачем возиться, мало- ли, что от них ожидать можно. Но ведь одна из благодетелей - это посещение тюрем и больниц. Неспроста Господь это оставил нам  в завещание. Неспроста разбойник покаялся и вошёл с Господом в рай. Здесь очень чётко прослеживается учение Господа, когда Он говорил : «Не здоровые имеют нужду во враче, а больные…» Истерзанной душе путь к Господу сокращён в разы…

    Второй приход весны за этот месяц я встретил уже гораздо повзрослевшим. Лежа лицом в снегу, из меня улетучивались последние пары лживой тюремной романтики. Порой появлялось такое чувство, что мне не девятнадцать, а как минимум за тридцать. Я все чаще стал уходить в себя, замыкаться. 
    Я, наверное, как никто другой ощущал всю фальшивость барачных отношений, и больше всего напрягало осознание того, что с этим придеться мириться не один год. Гуляя вечером в локальном секторе  с уже ставшим постоянным собеседником - Лёхой, увидел, что в углу локального сектора сидела кампания Славы Афганца, и, скорее всего, выпивали, так как реплики и громкие разговоры явно указывали на это.                       
             
     В зоне как раз наступили времена, когда власть блатных достигла апогея. Большая часть заслуги в этом принадлежала Студенту. Боксёр уже второй месяц сидел на ПКТ и Студент полностью подмял зону под себя. Он нашел общий язык с заместителем начальника колонии майором Слуцким. 
     Иван Александрович, так звали майора. Если бы не милицейская форма, типичный криминальный авторитет. Настоящий русский богатырь, высоченный, под два метра. Уважал справедливость и не любил слабаков. Горе тому, кто прибегал к нему жаловаться. Мог выкинуть, как котенка из кабинета. 
     Не знаю, каким способом, но Студенту удалось выбить очень большие льготы для верхушки и их приближенных. Конечно, немаловажным фактором в этих отношениях были деньги.Слуцкий «тянул» двух дочерей, недавно отправил их учиться в университет. Каждый выживал, как мог. Но то, что происходило в зоне, не иначе как курортом не назовешь. 
     Доходило до того, что блатные передвигались по зоне в шортах и солнцезащитных очках. Но это не означало, что царствовал хаос. В шахматной партии майора и Студента каждый разыгрывал свою партию.  Это была игра компромиссов, построенная на взаимном уважении друг к другу.

     Вот и сейчас, нисколько не стеснявшись, ребята просто сидели и пили брагу в локальном секторе. Ко мне подошел один из хлебников Афгана по кличке Врач.
    -Слышь, зем! Пойдем потрем, как говориться,отскочим побормочем.
     Я подошел к веселой компании.
   -Садись Димон, проведи вечер с бродягами, -сказал мне Слава.
    Только сейчас я заметил, что в компании находился близкий соратник Студента, Серега Золотой. Седой мужчина за сорок, бывший спортсмен, большой любитель выпить. Мне налили кружку браги. Это тюремное пиво, по вкусу напоминающее квас, но по крепости  как сухое вино. Все присутствующие наполнили кружки, чокнулись и дружно выпили. Я выпил полкружки и больше стал налегать на еду.
   -Как зовут тебя, малой? - спросил Серебро.  А-а точно, Димон, мне же Славон говорил. Тут такая история, землячок. Босота тебя к себе хочет подтянуть, вроде говорят, парень-то ты свой. Не глупый, в «козы» не прыгнул, да и под мусоров не лег. Что скажешь?

    Не знаю почему, но как только Золотой произнес первые слова своей речи, я уже четко понимал, что первая страница в моей зоновской жизни сейчас будет перевернута. Это новый этап. Он интриговал и в то же самое время - пугал. Но я понимал, что другого шанса у меня не будет. Ответил  как-то невразумительно. То-ли от браги в голове зашумело, то-ли присутствие Золотого  меня как-то смутило. Но все восприняли мой ответ, как утвердительный. Другой ответ просто бы не поняли.
    Когда через час все пошли провожать Золотого, я подошел к Лехе. Он все понял без слов.
   -Ну, теперь зажрешься, наверное, и здороваться перестанешь.
    Я рассмеялся ему в ответ
   -Да брось ты, еще не известно чем этот все закончится».
   Леха явно расстроился. Он прекрасно понимал, что мы уже будем на разных ступенях и его огорчало, что, возможно, уже не будет такого тесного общения.

    Все закружилось, как в калейдоскопе. Первый месяц меня не покидало ощущение, что я как воспитанник детдома, который попал в приёмную семью. Первое, с чем я столкнулся - это с завистью моих же семейников. Им с каждым днем становилось понятно, что Слава будет делать ставку на меня. И он всем своим видом это показывал.
    Нас было шестеро: я, Афган, Врач, Моряк, Гарик, Косяк. Кроме меня, все наркоманы.
    Слава старался как можно больше за короткий срок вложить мне в голову зоновской мудрости. Он расжевывал мне все расклады. Без этих раскладов в той каше из блатных,  утонешь очень быстро. Надо было знать все, вплоть до мелочей. Целые цепочки событий порой предопределяли  людскую судьбу.
    Надо было знать, кто с кем дружит, кто кого ненавидит. Все очень просто. Враг моего врага мне друг, и наоборот. Если всего этого не знаешь, в разговоре  попасть в неприятность очень легко. А чтобы это все знать, надо быть в эпицентре событий,     Слава был в эпицентре.
Месяц я молча сносил все саркастические ухмылки и подколки своих хлебников в свой адрес. Я прекрасно понимал, что еще не время. В открытом бою я бы перебил их как котят, но в зоне так проблемы не решают. 

    Однажды, когда я не выдержал и уже был готов набить лицо Врачу, я нашёл на бараке Славу и заявил ему это. Он посмотрел на меня, улыбнулся и совершенно спокойным голосом ответил:
   -Иди, набей, чего ты паришься.
    С меня как воздух вышел. Я просто вернулся и не стал обращать внимания. Порой я не понимал, почему Слава улыбается вместе со всеми, когда надо мной подшучивают. Только потом до меня дошло, что если бы он стал вмешиватся, мне было бы еще хуже. С меня б тогда вообще не слезли. Он держал золотую середину, это было воспитание в стае, где, к сожалению, половина волков, помесь с шакалами.
    Садились кушать все вместе. Еда высыпалась в одну большую ёмкость и все приступали к еде. Это были основы зоновского братства. Первое время я вставал из-за стола голодным. Меня просто увлекали разговором и когда я заканчивал свой монолог, тарелка была пустая. Сначала не обращал внимания, а потом стал молчать за столом, тем самым, улучшая своё пищеварение.

    У меня состоялся разговор с начальником отряда. Он еще раз дал мне понять, что теперь никаких поблажек мне не будет. В середине лета, я неожиданно для себя на десять суток стал смотрящим за отрядом. Мои хлебники отмечали выход братана из другого барака, с ямы. Я тоже присутствовал на этой встрече. Но побыв там  с полчаса,  ушел на барак.
    С утра,когда проснулся, меня вызвал начальник отряда. Я зашел в кабинет, майор без разговоров протянул мне пустой стакан.
   -Дыши.
    Я  дыхнул.
   -Странно, ты что, действительно не пил?
   -Как видите, - ответил я.
   -Жаль, а то бы составил компанию своим братанам. Я бы с удовольствием ходатайствовал  о пятнадцати суток ШиЗо для тебя. Но ничего, я думаю, это мы скоро исправим.
    Я смотрел на него и не понимал, что он от меня хочет, ведь я не сделал ему ничего плохого. Но в нем видно жила обида, что я не послушался его отеческого совета.
   -Ты вроде как за старшего сейчас остался, смотри не накосячь, это уже не шутки. Ты хотел блатной жизни, иди рули….

     Выйдя из кабинета, я пошел организовывать сбор матрасов и всяких принадлежностей для того, чтобы передать все это на «яму». Благо у меня в распоряжении было четверо шнырей.
     Прошло уже больше трех месяцев, как я стал хлебником смотрящего за бараком. Но пока  шныри не видели  во мне авторитета.
     Оставшись один, мне не оставалось выбора, как расставлять все точки над i. Я собрал всех помощников у себя в купе и четко дал им понять, что с этого дня кто будет   валять дурака, буду разговаривать по другому. Кому не ясно, не стесняйтесь, говорите. Начнем прямо сейчас. Ни у кого из них такого желания не возникло.