Кукла

Георгия вынула свой зазвонивший мобильник из сумки и услышала знакомый, чуть приторный голос мамы:
- Кукла! Ты чего не берёшь телефон? Я сижу в  конторе организации  свадеб и выбираю тебе письмо для приглашения гостей. Я остановилась на серой рисовой бумаге с золотыми буквами. Четыреста приглашений с конвертами и марками - это будет стоить около тысячи евро - я думаю, что тебе понравится. А чем ты занята? Ты выбрала платье? Я тебе переслала пять каталогов. Мне нравится кружевное, чуть старинного типа платье, копия со свадьбы Грейс Келли с принцем Альбертом - помнишь, я тебе показывала его?
Георгия не помнила ни платья, ни кто такая эта Грейс Келли с неизвестным принцем Альбертом. Она была студенткой университета в солнечной и далёкой Калифорнии, того знаменитого университета, где уже более пятидесяти лет Фейнман и его последователи пытались понять тайны элементарных частиц. Теперь же Георгия решила выйти замуж за своего знакомого физика-американца, работающего в одной с ней лаборатории ускорения элементарных частиц, из которых состоит весь наш мир.
Он был на три года старше Георгии, которая только приехала из Церна, где она проходила стажировку на европейском ускорителе.
Его звали Джордж, он был высок, носил толстые очки, и они часами обсуждали Фейнмановские диаграммы, так и не принятые Бором в пятидесятых прошлого века.
Георгия сейчас находилась дома, на своём маленьком острове около Африки, на Крите. Она была настоящей критянкой, или жительницей этого острова с древней историей, восходившей ещё к самому Зевсу, которого выкормила коза по имени Амалфея в глубокой пещере Крита, куда его спрятали от хищных зубов грозного, но плохо-видящего папаши Хроноса его родная мама с тётками.
Георгия была несколько раз в этой пещере, привлекающей на полый внутри Крит тысячи любопытных туристов, в основном из Германии и Англии, но в последнее время и из всеверующей России, падкой на сказки и чудеса.
Георгия приехала домой, на Крит, за неделю до прибытия Джорджа, чтобы приготовить его к действу - Критской свадьбе - обязательного ритуала, требуемого её матерью, Катериной,  - с участием четырёхсот свадебных гостей со всего острова, ракией - местной чачей, жареной козлятиной, массой сладостей и безлимитной греческой Ретзиной - местного кислого вина, настоянного на хвое. Так уж полагалось традицией,  и не Георгии было её нарушать.
Теперь она сидела в маленьком кафе Ираклиона, спрятавшись от палящего полуденного критского солнца, и потягивала холодное нест-кофе, взбитое с сахаром в пену и с ледяными кубиками. Холодное нест-кофе держало жителей этого опалённого лучами африканского солнца острова в активном состоянии бодрствования в тяжкие часы полуденного зноя.
Георгия была долговяза, худа, бледна и казалась старше своего двадцати трёхлетнего возраста. Глаза ее были серо-голубыми, а светло-каштановые волосы чуть ниже плеч вились кольцами. Нос был греческий, и взгляд - решительным. Ей лично была эта свадьба, которая будет стоить родителям десятилетнего долга в банке - совсем не нужна, но обидеть родителей отказом  она не могла. Джордж ещё не понимал размаха этого действа, являющегося кульминацией и целью многих греческих родителей: без свадьбы - дорогой, пышной и пьяной - они не представляли свою миссию родителей -  завершенной.
Мать Георгии, Катерина, была не местной, не критикой, а из  Салоников. Она считала себя лучше местных критинов, хотя и не могла сказать, чем же они хуже её, но полюбила этот выжженный солнцем остров, где она провела двадцать пять лет из своих пятидесяти.
Она вышла замуж за профессора-грека в Нью-Йорке, где училась в том же университете, где и ее муж, отец Георгии, который был старше Катерины на целое поколение.
Он был красив, словно сошедший с древних греческих ваз, имел длинные греческие усы и курил бесконечные сигареты - одну за другой. Вскоре после свадьбы мужу Катерины предложили место на родном острове, где был неплохой университет, и они перебрались из Штатов на Крит. Через год у них родилась Георгия, и вся жизнь стала крутиться вокруг этой куклы, как называла по-гречески свою дочь Катерина.
Ей нанимались лучшие учителя музыки и танцев, её учили плавать чемпионы олимпийских игр, она принимала участие в детской олимпиаде, и ей пророчили свадьбу с принцем крови, короче, она была избалована, как только можно.
Георгия любила своих родителей, но жить с ними она не могла - месячных каникул с ними ей хватало на целый год без их ежеминутной опеки. Она допила  свой холодный кофе и стала звонить своей школьной подруге, которая должна будет стоять рядом с алтарём в день свадьбы.
Со стороны Джорджа должны были приехать его мама с мужем из Иллинойса, брат из Нью-Йорка и  лучший друг из калифорнийского университета. За всех их, согласно той же незыблемой традиции критских свадеб, семья Георгии платила две недели каникул на Крите в лучшей пятизвездной гостинице “Кандия Марис” на берегу моря.
Для свадьбы -  после двухчасового ритуала в ортодоксальной греческой церкви с аналоем, Исаия ликуй, серебряными венцами над головами молодых, заказанными у местных ювелиров и  подарками для всех пришедших на свадьбу, раздаваемых при выходе из церкви (подарками были традиционные миндальные орешки в лучшем шоколаде и серебряные украшения - для женщин - сережки, для мужчин - клипсы для денег) - был выбран традиционный горный ресторан с танцорами, музыкой из тягучей бузуки и прекрасным видом на ночной Ираклион.
Вся свадьба обходилась Екатерине и ее мужу в пятьдесят тысяч евро при четырехстах гостях, пирующих три дня за счёт семьи.
Но честь была дороже всего, и в грязь ударить их семья не могла перед лицом всего острова.
Екатерина знала, что после свадьбы придётся затянуть пояс и долго-долго расплачиваться с долгами. Одно подвенечное платье обходилось в три тысячи евро, но зато “Георгия запомнит этот день навсегда”, - так думала Катерина.
Сама же Катерина давно перестала думать о себе, курила, пила ракию каждый вечер и ела на завтрак пирожные с кофе, отчего её фигура приняла форму совершенно неправильного параллелепипеда - она была ещё и  плоскогрудой, а на руках и ногах у неё выросли чёрные колючие волосы, которые  она перестала сбривать - да и зачем? Кто на неё будет смотреть? Лицо ее заплыло, а тело пропахло табаком и алкоголем.
Она уже давно не спала вместе со своим постаревшим мужем, который жил отдельно от неё в подвале их трёхэтажного дома, около гаража и все свободное время что-то мастерил - то дом для курочек-несушек, то ограждение для огородика, а спал он, бывший профессор, рядом со своими любимыми овчарками, охранявшими его большой дом в эти беспокойные годы недовольства и волнений.
А недовольство в Греции росло каждый месяц - страна привыкла к скрытой экономике запанибратства, когда налоги платились только в безвыходном случае, поэтому и вся экономика, держащаяся на туризме, солнце и помощи из всегда выручающей всех Германии, была эфемерным созданием, готовым умереть каждую минуту. И греки протестовали - не выходя на работу, не достраивая домов   - за недостроенный дом налог не взимался, поджигали горные леса, так как только после пожара можно было сажать оливковые деревья, приносящие неплохой доход.
Греческая экономика была сращена и с вездесущей в Европе итальянской мафией, закупающей у греков их отличные маслины и оливковое масло, выращенное из незарегистрированных никем оливковых деревьев, и перепродающей эти первоклассные продукты дальше, как свои, итальянские, при этом получая дотации из общего рынка, которые финансировала всё та же добрая и наивная старушка-Германия.
Георгия догадывалась о греческих махинациях, но в подробности не вникала, сосредотачиваясь больше на свойствах этих странных элементарных частиц, которые то появлялись, как налоги и дополнительные платежи, то исчезали без следа, как греческое оливковое масло.

Мир Георгии был заключен в лаборатории элементарных частиц в кал-техе, в её Джордже и в уходе за своими длинными, красивыми, густыми, в мелких кудряшках волосами, которыми она очень гордилась.
Американской жизни она тоже не понимала, хотя знала, что Калифорнией управляет Арнольд Шварцнегер и управляет неплохо - нищих на улицах не было видно, так же как и бандитов в ночи. Было мирно, сыто, солнечно и американизировано - с магазинами 7-24, с одинаковыми стандартизированными старбук кафе, с гостиницами под красными крышами и с американцами, верящими больше в ААА  - американскую автомобильную ассоциацию, чем в президента, которого ругали и показывали в мапет шоу.
Джордж должен был приехать назавтра, и она, Георгия, наслаждалась последними часами своей незамужней жизни.
Мать её наивно считала, что при таком размахе свадьбы развод был просто невозможен, хотя Георгия оставляла вероятность такого события ненулевой, как всякий физик.
Отношения с Богом были у Георгии чисто потребительские - её вырастили в ортодоксальной вере в то, что если ты не перекрестишься три раза, когда звучит колокол - а на Крите было множество церквей и монастырей и колокол звучал довольно часто - то случится несчастье. Её вера скорее была фатальной, больше смахивающей на шаманскую, или, как говорили люди, - паганскую, идолопоклонническую, выражающуюся в том, что люди заказывали миниатюру больной части тела, вылитую из серебра, а иногда и из золота -  и вешали её в церквях на иконах, чтобы Бог не перепутал, чего и кому лечить - а просьб об излечении было всегда много, очень много.
Георгия поднялась со стойки кафе и пошла к выходу. Её подруга работала до вечера, и у Георгии было ещё три-четыре часа до их встречи, а ужинали на Крите поздно, после захода горячего солнца - ближе к полуночи. Она подумала немного и решила отправиться на пляж. Море встретило её свежестью, но было бурным и холодным. Крит лежал около разлома земной коры, и глубина воды уже около берега была очень большой.
Легенды ходили, что именно около Крита ушла под воду знаменитая Атлантида, а спасшиеся критяне являются прямыми потомками атлантов - полулюдей-полубогов, пришедших с неба. Георгии нравилась эта мысль, что она - потомок атлантов, хотя и наполовину  - мать её была из Салоников. Это придавало Георгии больше романтизма, и её совсем не волновало - было ли это правдой или - нет.
Она села на берег и стала смотреть на волны. Ветер, редко утихающий на побережье, играл её курчавыми от природы волосами, и ей казалось, что он шептал ей в ухо: ”Атланточка! Кукла! Ты - самая красивая! Я тебя люблю!”
Но Георгия знала, что ей это только кажется. Тут её телефон опять зазвонил в сумке. Высветился номер мамы.
- Кукла! Ты где? Платье уже прислали! Встречаемся через полчаса в магазине! Ты будешь самой красивой невестой Крита!
- Хорошо, мама, я уже иду, - сказала покорно, но без охоты Георгия. Она поднялась, отряхнула от камней и песка свои модные джинсы, одела солнечные очки марки Рай Бен  и пошла в сторону знакомого ей с детства города, чтобы там скоро стать главной участницей свадьбы - этого древнего ритуала перехода в новое качество - быть женой, мамой, куклой.

Белла Лира, 05.10.12 21.23