Белые карлики

Эпиграф: «Белые карлики» - это маленькие звезды, гораздо меньше Солнца, и почти не дающие света – так доступно сформулировали мне, плотно забывшей школьный курс астрономии, ответ на интересующий меня вопрос.

Юность пронеслась в сиреневом угаре. Невозможно иначе определить то количество встреч, интересных занятий и молодых людей, потрясающих душу разговоров до рассвета, которые сваливаются на бедную голову в благословенный период между пятнадцатью и двадцатью пятью годами. Все остальное отходит на задний план – получение аттестата, диплома и приобретение профессии, первые неуверенные шаги на профессиональном поприще, первый трудовой коллектив. Ты не отдал бы одной-единственной ночной прогулки за все премии мира, особенно если видишь луну с вершины заброшенной вышки посреди дикого леса. Глупо отдаваться поливу родительских грядок в огороде, если можно пробежаться по холмам, полным тайн и зрелой клубники. И никакого впечатления не производит сиротливая табличка «Охраняется государством» на побитых временем стенах крошечной грязноватой крепости, если она, эта крепость, представляется тебе живым свидетельством существования великих цивилизаций прачеловеческой истории. А переписанные в тетрадку стихи молодого, но уже талантливого! А гитара ночь-полночь на прокуренной кухне! А обледенелые на тридцатиградусном морозе пальцы, согреваемые любимым дыханием в сумерках уснувшего подъезда! А еще…а еще…а еще.

Виктория стукнула по клавишам в последний раз и, закинув за голову усталые руки, растеклась всем телом в объятиях роскошного кожаного кресла. Вот и еще один день прожит, будем надеяться, прожит не напрасно. Она только что оторвалась от переписки с назойливым поклонником ее последнего сборника. Кокетничать не тянуло, поскольку все мысли вертелись вокруг очередного литературного конкурса, объявленного в столице, и она уже посоветовалась с парой-тройкой доверенных лиц, хотя в глубине души понимала, что решит все сама. Надо будет еще раз основательно почистить последнюю повестушку, на это уйдет пара дней, как пить дать, а сроки поджимали.

Виктория впервые в жизни ощутила неуверенность. Запинаясь о стопки газет, прошла к окну, и, раздернув богатые занавеси, окунулась в прелести наступающей зимы. Выпавший накануне снег деградировал в грязные лужи, фонарь перед домом светился ненатурально-белым, задний двор магазина продолжал жить своей, особенной жизнью. Не отпустило. Виктория прошла в кухню, на ощупь разыскала чистую чашку, набулькала растворимого кофе и только тут обнаружила, что кончился сахар. «Надо бы помыть» - подумала, содрогаясь от прикосновения к липким, захватанным бокам сахарницы. Тут же по ассоциации переключилась на воспоминания о последней поездке в Клуб возвышенной поэзии, и в который раз постановила себе – больше на эту «провинцию» времени не терять. Но, как говорится в том анекдоте, «завтра опять пойду». Они так потешно восторгались, а ведь всего-то одно стихотворение прочитала, и то – не из последних.

Пришлось снова вернуться к Интернету. Забыла глянуть, пришел ли ответ из редакции. Пока грузился, подумала, что надо еще в два адреса предложение сбросить. В одном издают реалистику, в другом – фэнтэзийный уклон, а у нее и то, и другое есть.

Как же много приходится работать,- мысль пробежала ленивой мышкой, когда по дороге в ванную сознание зафиксировало два часа ночи на светящемся циферблате.

«Тупая, тупая, тупая!» - Виктория лупила кулаками по щекам и даже не замечала боли. Это надо же так обмишуриться, а все потому, что ей, творческой личности, влом было перевести часы на зимнее время. Можешь поцеловать теперь стандартную табличку с уведомлением, что прием конкурсных работ завершен и «Вам обязательно повезет в следующий раз». А она так старалась! Два дня, как проклятая, сидела над повестью, не подымая головы и даже пожрать забывая! И вот, прилегла на часок, когда голова уже плыла и кружилась, отказываясь воспринимать написанное, и даже будильник завела…Все напрасно. Весь труд, вдохновение, налетавшее порывами, безответно звонивший телефон – наверняка мать, с новостями про Машку и глупыми упреками, - коту под хвост! Виктория, задыхаясь, рванула раму, распахнула настежь окно и глотнула свежего ветра, наплевав на клочки прошлогодней ваты. Танька Самойленко наверняка послала свой опус, дура, корова толстая. Будет теперь выеживаться – мол, погасла «звезда Интернета», исписалась Вика, даже на конкурс выставить нечего.

Виктория рухнула в кресло и попыталась взять себя в руки. Прикладывая к лицу смоченное холодной водой полотенце, – не хватало еще, чтобы синяки выступили! – просчитывала, как выгоднее поступить. Хорошо, она как-то обмолвилась, что с этой коровой Самойленко не желает иметь ничего общего ни как автор, ни как человек. Вооружившись этой мыслью, Виктория кинула пальцы на клавиатуру и мгновенно нашла знакомый «адрес». Пробежала глазами последние высказывания на форуме и вздохнула с облегчением – да, вот оно. Дэн спрашивает, как, по мнению окружающих, отреагирует Виктория Токмакова на объявленный конкурс и на то, что в нем собирается участвовать Самойленко. Настало время виртуозной игры. Виктория обнародовала свое мнение на форуме. Она, дескать, не отказывается от ранее сказанных слов. Дэн, голубчик, если Самойленко посылает на конкурс свои нетленные произведения – в огне не горят и в воде не тонут! – то ей, Виктории, там делать нечего, не тот масштаб, как-то мельчают подобные мероприятия в последнее время. Отписалась, и сразу стало легче. Главное в этих делах – не пережимать, соблюдать видимость правдоподобия. Пускай себе голову поломают, попускают слюну ядовитую.

Илья появился спустя несколько дней. У Виктории закончились деньги, она прикончила последний «бич-пакет» и подобрала даже все засохшие остатки хлеба из холодильника, но муж был, как всегда, пунктуален, и появился ровно пятнадцатого числа, вместе с крепким снегом и наглыми сороками на перилах балкона. Виктории было не до него. Как раз в этот момент она мучительно соображала, как избавиться от лишнего героя, застрявшего в сюжете, как кость в горле. Илья прошел на кухню, молча зашуршал пакетами, тяжело вздохнул, открыв и захлопнув дверцу холодильника, - Виктория усмехнулась, - и появился в комнате. Сел напротив, бросил пачку купюр на стол, закурил, - Виктория поморщилась, она не переносила запаха табачного дыма, - и стал внимательно разглядывать пейзаж за окном, как будто видел его впервые.
- Ты дочку давно навещала?
- М-м-м?
- Давно, спрашиваю, Машку навещала?
- Давно…нет, недавно…не помню.
Виктория с трудом оторвалась от экрана и сердито уставилась на мужнину переносицу. Чего он от нее хочет? Не может же она полностью раствориться в семье! Настиралась пеленок, хватит. А как они поначалу в общаге жили на шести метрах втроем, забыл?
- Ты знаешь, мне кажется, мы веселее в общаге жили. Помнишь, как все время гости приходили, дверь не закрывалась, ты еще удивлялась, как Машка терпит? А как Новый Год у нас встречали…Целое представление закатили, вахтера Змеем Горынычем нарядили, поили встречных-поперечных шампанским…Машке годик исполнился накануне.

Илья говорил «в никуда», монотонно, отрешенно глядя в окно, словно прикипев близорукими глазами к серым спинкам синичек на белом снегу. Эта его манера страшно злила Викторию. Ей казалось насквозь ненатуральным, когда взрослый, сложившийся, успешный, в общем, мужик начинает с надрывом вспоминать годы, о которых она предпочла бы напрочь забыть. Вечная неустроенность, нехватка денег, нелегкий выбор между помадой и буханкой хлеба, спанье возле Машки по очереди, сессии, зачеты, сессии, унижения от преподавателей - если бы не ребенок, давно бы вылетела! А ведь она никогда дурой не была, и попой брать не шибко приходилось, были у нее и знания, и способности.

Виктория сглотнула непрошенный комок, заворчала на Илью, чтобы потушил сигарету. Он виновато встрепенулся, ушел на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Виктория посидела еще, глядя в монитор, потом плюнула и пошла за мужем. Все равно, настрой уже испорчен, а в таком состоянии много не напишешь. Ничего, вот он уйдет, она сядет и перечитает то, что написала до этого, и снова войдет «в нерв».
- Кофе будешь? – Виктория сполоснула чашку и бросила в нее ложку растворимого.
- Вика, - Илья смотрел так, словно видел ее впервые, и это было новым и неудобным для нее ощущением. – Я ухожу от тебя. Я встретил другую женщину.
Виктория тупо стояла, приоткрыв рот, силясь понять, действительно ли важно то, что он сейчас сообщил. А Илья вдруг судорожно, порывисто обнял ее, притянув к себе. Виктории было неудобно, она задыхалась, уткнутая носом в колючий мужнин свитер, но освободиться решительно не было сил.
- Вика, не суди меня строго. Так больше жить нельзя. Мы три года с тобой отдельно – вроде как отдыхаем друг от друга, но ведь это вранье. Машке как трудно, ты не представляешь. Нужна какая-то определенность...
- Ты не беспокойся, я вас не брошу, - продолжал Илья, слегка отодвинув Викторию и давая ей вздохнуть, - в смысле, материально. У меня дела сейчас в порядке. Я на Машку буду твоей маме давать, а тебе буду приносить, как приносил – пятнадцатого…так что, в сущности, ничего не изменилось, - добавил он, и его лицо вдруг стало каким-то пронзительно-просящим, и у Вики глухо и невпопад стукнуло сердце. Но момент прошел, объясняться больше было не о чем, встреча явно затягивалась, и Вика поймала себя на том, что прощается с отныне бывшим мужем с изрядной долей облегчения, и даже в щечку его поцеловала неуклюже – вот отвыкла! – на прощание. Уже стоя в дверях, Илья обернулся, улыбнулся озорно и сказал:
- А помнишь, я стихи писал? Меня наша старенькая деканша «университетским гением» называла. Жаль, теперь времени нет, бизнес как «Боливар» – «не вынесет двоих».

Виктория позвонила матери. Выслушав неизменный поток жалоб на ее, Викторину, необязательность и пропустив добрую половину оного мимо ушей, она благодушно поинтересовалась, как там мамино здоровье и как Машка, и скоро они уже болтали тепло и доверительно, как в детстве. Мама смеялась, слушая про конкурс и Викин ляп со временем, а Вика обещала, что вот завтра обязательно, всенепременно зайдет наконец к Машке, и вообще они будут видеться каждый день, и все у них будет славно. На том и порешили.

Чуть позже, сидя за правкой повести, Виктория с досадой сообразила, что именно завтра начинается городская конференция писателей-фантастов, и ее уже пригласили, так что встреча с дочерью откладывалась на некоторое неопределенное время. Оставалось надеяться, что Машка простит, а мама не успеет скопить достаточно «громов небесных» на ее бедную голову. «Позвоню завтра, - малодушно подумала Виктория, - вечером».

Еще попозже, устав от неподатливого абзаца, Виктория ощутила вдруг приступ легкой ностальгии по прошлому и кинулась рыть ящики, в которых, она точно знала, должны были храниться их с Ильей тетрадки с записями лекций. Она таким добром не разбрасывалась! Найдя свою тетрадь за второй курс, Виктория тщательно пролистала ее, про себя радуясь – ну что за молодец, сохранила, не выбросила, несмотря на все мамины уговоры и даже угрозы сделать это самолично. И вот, нашла – где-то в промежутках между лекциями, а то и на полях, почерком Ильи записанные стихи. У них как раз в это время разворачивался роман, и Вика вспомнила, как они пересмеивались, склонившись над тетрадями, куда писали друг другу забавные стишата и не менее забавные ответы на них. Она жадно вглядывалась в выцветшие строчки, фыркая от досады, что почерк Ильи всегда оставлял желать лучшего, ведь стихи и впрямь были блестящи – теперь она это ясно видела. Они были легки и искрометны, а не то неожиданно теплы и мягки, «как фланель» - почему-то именно это сравнение пришло ей на ум, и еще она поняла, что они ее заводят, и ее вдруг прорвало – как будто раздернулась завеса, и она поняла, прямо на вкус ощутила, о чем будет ее следующая повесть. Не выдержав, Виктория сбегала на кухню, плеснула себе кофе и уселась за компьютер, предвкушая и не торопясь впечатать первую строку в чистый, белый «вордовский» шаблон. Завтра будет завтра, а сегодня она – королева, Королева еще ненаписанных строк.

2010 г.