Батюшка Дон кн. 3 гл. 17

В повседневной армейской жизни под станцией Капище, которую безуспешно штурмовали красноармейцы, давно сложился убийственный ритм. Ночью в тыл подходило свежее воинское пополнение. Когда пятьсот, часто тысяча, иногда две тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то измождённые блокадники, переправляемые по замёрзшему Ладожскому озеру.
- Какие из них вояки? - посмотрев на слабых солдат, определил военный доктор Алексей Ваулин. - Все погибнут в первом же бою!
На рассвете они с Сергеем Косиковым вышли покурить на воздух из землянки и мрачно смотрели на монолитную колонну смертников.
- Утром, после редкой артподготовки, они пойдут в атаку и останутся лежать перед железнодорожной насыпью, - тихо произнёс военврач.
- К гадалке не ходить… - охотно откликнулся Сергей.
Красноармейцы двигались черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншеи, сил было мало, особенно у ленинградцев.
- Обиделось на людей небо крепко, снег идёт, не переставая который месяц! - сказал лейтенант, глядя на хмурое небо. - Есть за что…
Убитые солдаты не падали, а застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы.
- На покури, - лейтенант протянул Косикову трофейную пачку.
- Я не курю…
- Кури, быть может эта папироса последняя в твоей жизни...
- Крепкие! - закашлялся рядовой после пары затяжек.
- Ерунда немецкая! - врач, выбросив окурок, вернулся в землянку.
Там кроме них никого не было, и они могли спокойно поговорить.
- Давай выпьем! - предложил хмурый Алексей.
- Мне нужно возвращаться…
- Не спеши отправиться в ад? - врач достал котелок со спиртом. - Без нас не начнут. Водка - наш враг... Но кто сказал, что мы боимся врагов?!
Сергей рассмеялся и обречённо подставил мятую жестяную кружку. 
- В начале войны немецкие армии вошли на нашу территорию, как раскалённый нож в масло, - выпив залпом, рассуждал Ваулин. - Чтобы затормозить их движение не нашлось другого средства, как залить кровью лезвие ножа… Постепенно он начал ржаветь и двигался медленней. А кровь лилась и лилась. Так сгорело ленинградское ополчение. Двести тысяч.
- Кто-то же остался?
- Я вот выжил, но не в том дело… - горячился врач. - Главное, что нож остановился. Однако он ещё прочен, назад его подвинуть трудно. 
- Подвинем! - уверенно пробасил Сергей.
- Какой ценой? - громко закричал лейтенант.
Военврач прошёлся по землянке, где жил и принимал больных.
- Ты не думай, я патриот страны, - нормальным голосом сказал Алексей, - но не могу смотреть на это… Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия в обрез, боеприпасов и того меньше. Опытных командиров - наперечёт. В бой идут необученные новобранцы…
- Я сам таким был!
- Вот-вот, - кивнул раскрасневшийся лейтенант. - Встаёт сотня красноармейцев, и бредёт по глубокому снегу под перекрёстные трассы немецких пулемётов… А немцы в тёплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, всё предусмотрели, рассчитали, пристреляли и бьют, бьют, как в тире… 
Пока Ваулин нервно перемещался по ограниченному пространству, Косиков с удовольствием поглощал закуску.
- Я бываю в штабе дивизии и однажды увидел оперативную карту района Капищ. - Алексей удивлённо поднял брови. - Она усыпана номерами частей, а солдат в них нет. Одни штабы в тылах и трусливые командиры.
- Не все же командиры подлецы! - лениво возразил Сергей.
- Происходит своеобразный естественный отбор, - рассуждал врач. - Слабонервные не выживают. Остаются жестокие личности, способные воевать в таких условиях. Им известен один способ войны, давить массой.
- Кто-нибудь да убьёт немца…
- И всегда одна плата - кровь. - Ваулин сжал кулаки. - Иваны идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии гонит их… Удивительно различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто наблюдает за атакой - когда самому не надо умирать, всё кажется просто: вперёд и вперёд!
Сергей молчал, тщательно пережёвывая предложенный офицером бутерброд с маслом, и запивал земляничным чаем.
- Почемумы идём на смерть, хотя понимаем её неизбежность? - задал вопрос лейтенант. - Идём, страшась смерти, охваченные ужасом, но идём! 
- Встаём, потому что надо! - рядовой отправил в рот собранные крошки.
- Вот именно, - загорелся Ваулин. - Вовсе не воодушевленные какими-то идеями или лозунгами, а потому что надо!.. Так, видимо, ходили умирать и предки наши на Куликовом поле либо под Бородино. 
Снаружи была слышна густая матерная брань мужиков из пополнения, которое проходили мимо землянки санчасти и чем ближе они подходили к передовой, тем быстрее мат переходил в хриплый вой пока пули и осколки не затыкали орущие глотки.
… Однажды февральской ночью Косикову поручали замещать раненого телефониста у штабного аппарата. Связь была примитивная и разговоры по всем линиям слышались во всех точках. Сергей услышал, как разговаривал командующий армии с командирами дивизий:
- Вашу мать! Вперёд! Не продвинешься - расстреляю!.. Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!
Утром полк обречённо штурмовал полустанок, теряя множество людей. Пополнения шли беспрерывно, в бойцах дефицита не было. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым был нужен постельный режим и усиленное питание на три недели, а не бой.   
- Вперёд! - услышал Сергей визгливый голос комполка. - В атаку!
Он вышел из землянки командного пункта и со смаком закурил после ночной смены у телефона. Дородный подполковник Метёлкин распекал грустного командира батальона. Рядом стоял лейтенант Ваулин, который, видя это вопиющее безобразие, воскликнул:
- Нельзя же так гробить людей!.. Там же кругом пулемёты! 
- Что за разговоры при подчинённых? - сразу же подключился политрук.
- Когда мы научимся ценить русского солдата? - простонал он и попытался пошутить: - Мозг не видно, но когда его не хватает, заметно...
- Лейтенант, - с угрозой сказал особист, - за такие слова под трибунал пойти можно…
- Лучше под трибунал, чем видеть такое!
Чекист хищно оскалился. Оскал обнажил редкие, порченые зубы. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, засвидетельствовал:
- Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе.
Штабной писарь заполнил бланк, куда надо вписать фамилию, и готово:
- За проявление трусости лейтенант Ваулин направляется в штрафную роту сроком на три месяца!
Атаки на Капище продолжались. Окрестный лес напоминал сломанную гребёнку. Неровно торчали острые зубья разбитых снарядами стволов.
- Когда земля-матушка отойдёт от войны? - задумчиво глядя на погибший лес, спросил ротный старшина. - А отойдёт ли?
Свежий снег успевал за день почернеть от разрывов. Тыловики оделись в новенькие беленькие полушубки, снятые с сибиряков из пополнения, полегших не достигнув передовой, от прицельного обстрела.
- Чего добру пропадать! - одобряли подобные действия солдаты.
- Мёртвым греться не надо…
Трофейные команды из старичков без устали ползали ночью по местам боёв, подбирая оружие, которое чистили, чинили и отдавали прибывшим.
- Всё должно идти как по конвейеру, - уточнил заматеревший Сергей.
- На то она и война! - согласился старшина.
Заколдованное Капище славяне взяли. Сперва разрушенную станцию, а потом деревню, вернее место, где она когда-то была. Пришла свежая дивизия вятских мужичков, низкорослых, кривоногих, жилистых и скуластых.
- Эх, мать вашу!.. Была, не была! - полезли они на немецкие дзоты, выкурили «фрицев», всё повзрывали и продвинулись метров на пятьсот.
По их остывшим телам в прорыв бросили полнокровный стрелковый корпус. Следом запустили в брешь артиллерийский дивизион Косикова. Шесть неуклюжих пушек, которые везли трактора. Больше побоялись, в случае окружения вытащить тяжёлую технику невозможно.
- Давай посмотрим, - предложил Косиков, - за что тут был сыр-бор!
- Было бы что смотреть! - пробурчал старшина, но трактор остановил.
Железнодорожная насыпь ещё подвергалась обстрелу, теперь не из пулемётов, а издали, артиллерией. Переезд надо было преодолевать торопливо, бегом. Только сейчас Сергей полностью оценил жуткую жатву, которую собрала ненасытная смерть.
- Раньше мне это место виделось в «лягушачьей перспективе». - Косиков сделал очевидный вывод. - Проползая мимо, я не отрывал носа от земли и видел только ближайшего мертвеца.
- Вот теперь порадуешься… - ухмыльнулся он.
Встав на ноги, как подобает царю природы, Сергей ужаснулся содеянному на жалком клочке болотистой земли страшному злодейству:
- Хорошо поработала смертушка!
- Сколько же народа здесь наваляли? - оглянулся удивлённый старшина. - Трупами забит не только переезд, они валяются повсюду.
Лежали груды тел, были душераздирающие дикие сцены. Моряк из морской пехоты был убит осколком в момент броска гранаты и замёрз, как памятник, возвышаясь со вскинутой рукой над заснеженным полем.
- Как живой стоит! - заметил Косиков. - Даже медные пуговицы на чёрном бушлате сверкают в лучах солнца… 
Рядом пехотинец перевязывал себе ногу и застыл навсегда, сражённый новой пулей. Бинт в его руках трепетал на ветру, как спущенный флаг.
- Тут, наверное, настоящий слоёный пирог из мертвяков! - присвистнул старшина. - Только не съедобный…
 Они стояли на краю огромной воронки. Взрывом авиационной бомбы как ножом отрезало один из завалов мертвецов. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании, в гимнастёрках и ботинках. За прошедшее время они изрядно разложились. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких чёрных «клёшах».
- Чего они все такие заросшие? - нервно удивился старшина.
- После смерти ногти и волосы продолжают расти! - вспомнил Косиков.
Моряки обильно обросли не только волосами, и казалось, их сантиметровые грязные ногти на скрюченных пальцах хотели выкопать, наконец, могилу для хозяина.
- А кто выше лежит? - напарник ковырнул сапогом. - Не помнишь?
- Сибирское пополнение…
Сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе лежали плотно, как летние опята на поляне.
- О глянь, политические! - воскликнул замызганный красноармеец.
Выше громоздились труппы политбойцов в ватниках и тряпичных шапках, которые выдавались в голодном блокадном Ленинграде.
- Большинство из них даже стрелять не умело…
- Пушечному мясу стрелять не обязательно! - буркнул старшина.
На блокадниках валялись неузнаваемые тела в шинелях, маскхалатах, с касками на головах и без них. Здесь смешались трупы солдат многих дивизий, тщетно атаковавших железнодорожное полотно в течение года.
- Земля вам пухом! - сказал Сергей и побежал догонять пыхтящие трактора с дивизионными пушками.
На следующий день его легко ранило в плечо пулей на излёте, и он больше никогда не вернулся в залитое кровью сатанинское Капище.

***
Одним ничем не примечательным днём в конце холодного октября 1942 года седой старик Серов осторожно пробрался к соседке по развалинам Дарье Ушаковой.
- Пустит ли она меня в гости… - сомневался он.
Бытовые заботы волновали женщину. После нескольких месяцев беспрерывных боёв люди почти вернулись в каменный век. Воду приходилось собирать дождевую, в большую бочку, стоящую во дворе, а потом кипятить. Река текла рядом, но вода в ней очень быстро стала чрезвычайно грязной.
- Добраться до Волги нелегко, - вздохнул осторожный дедушка. - Пока донесёшь ведро воды, почти всё выплескаешь или погибнешь.
- К тому же для питания она не годится...
Мылись дождевой водой, или в реке, но чаще всего последнее было слишком опасно.
- Бойцы Красной Армии тоже стреляют в нас, - согласилась Ушакова и предположила: - Может быть, они думают, что мы набираем воду для немцев.
- Для меня они нынче все враги! - признался жестянщик.
Для отправления естественных надобностей использовали любой клочок земли или развалин недалеко от дома...
- Загадили всё вокруг, кучек больше чем мин! - возмутился чистоплотный старик.
- Нашли о чём поговорить… - смутилась Дарья.
Город был разделён на сообщества по районам. На улице где жила Ушакова организовали патрулирование и дозоры, чтобы следить за перемещением солдат.
- Постоянно кто-то должен следил за улицей... - определили жители на сходке.
- Если кто будет двигаться в нашу сторону нужно подать сигнал тревоги.
- Точно!
Подходы к кварталу блокировали обломки зданий, остовы сгоревших танков, брошенные машины и трупы. Если нужно было куда-то идти, ходили только ночью.
- Никогда не ходи одна, - учил её старик Серов, - но и не передвигайся слишком большой группой.
- Почему?
- По группе сразу откроют огонь...
Все жители подвалов и землянок перемещались очень быстро, скрываясь в тени, пересекая открытое пространство по руинам домов, никогда вдоль по улице. Попадались многочисленные банды мародёров, но много было и нормальных людей, которые убивали и грабили ради прокорма своих семей.
- Нет больше разделения на «хороших» и «плохих»… - постепенно поняла Дарья. - Основная часть существуют где-то посередине, готовые к самому худшему.
Поэтому женщина была рада пришедшему в гости старику Серову, который размеренно попивая чай из соцветий сушёной липы, делился последними новостями:
- Говорят немцы, скоро возьмут город.
- Да что Вы!
- От Армии Чуйкова остался пшик…
- А с нами что будет?
- Когда небо упало нам на голову - мы взяли, что могли и выжили! - пожал сутулыми плечами жестянщик. - Сможем жить и дальше…
В это время с улицы раздался предупредительный свист. Наблюдатель подал сигнал тревоги, кто-то из солдат подходил к улице.
- Пойду я от греха подальше, - проворно вскочил старик, - к тебе видать гости прутся.
- Кого там чёрт несёт?
Хитрый визитёр испарился, а в жилище Ушаковой ввалились трое крепко выпивших красноармейцев. С ними впервые пришёл суровый темнобровый сержант с обильной сединой в коротко стриженых волосах.
- Едва тебя нашли! - хохотнул кривоногий солдат и протянул ей буханку солдатского хлеба.
- Нам нельзя сильно светиться, - смутилась хозяйка и расстегнула верхнюю пуговицу на кофточке, - мало ли какие люди придут…
- Или вообще немцы! - засмеялся худой мужчина и поставил на стол бутылку самогона.
- Что ж вы так сразу, - смутилась Дарья и кивнула в угол, - мне малыша уложить нужно.
Пока она возилась за перегородкой, мужчины разлили и выпили. Горбоносый залпом выпил свою порцию и хмуро сказал:
- Зазря мы сюда припёрлись.
- Не торопись Шелехов! - худой красноармеец Хацкевич развалился на табуретке и подмигнул товарищам. - Мужики говорили, что хозяйка такие вещи вытворяет…
- Нашли время!
- Пантелеевич ты не прав! - вступил в спор второй красноармеец. - Нам товарищ комбат за добытого с тобой «языка» увольнительную до утра дал?
- Дал.
- Значит, можем гулять, где хотим и как хотим.
- Но не с бабой же…
- А чо, - ухмыльнулся худой, - зараз самое то!
- Ишо подцепите, какую болезнь.
- Ну, насмешил, мы каждую минуту могём смерть подцепить!
- Сегодни живы, а завтра сдохнем! - зло выкрикнул кривоногий. - Водки хочу, бабу хочу…
- Ладно вам, - пошёл на попятную сержант, - делайте што хотите. Только мальца не разбудите…
Вернулась весёлая хозяйка и гулянка завертелась. Гости пили самогон и закусывали скромными продуктами, принесёнными с собой. Когда Дарья порядком захмелела, она по очереди отлучилась в дальний конец подвала сначала с худым солдатом и потом с кривоногим.
- Развели ****ство! - Шелехов сидел за столом и корил себя за то, что оставил сына воевать одного. - Там люди умирают, а здеся такое...
- Ты на бабу волну не гони! - посоветовал ему Хацкевич.
- Благодарить её што ль?
- Можно и поблагодарить, - с довольным видом сказал он. - Русские бабы сердцем чуют… и дают от доброты душевной.
Солдатики, наконец, угомонились и завалились спать «валетом» на хозяйскую лежанку. Дарья поправила волосы и присела рядом с мрачным гостем:
- Осуждаешь?
- А как ты думаешь? - он обвёл рукой прокуренное помещение. - Развела бордель…
Дарья посмотрела с иронией на симпатичного сержанта.
- Тебя как звать злюка?
- А тебе зачем?
- Хочу объяснить кое-что…
- Григорий.
Женщина медленно сжевала кусок хлеба и протянула стакан:
- Плесни.
- Стыд в водке не утопишь… - уточнил Шелехов.
- А мне стыдиться нечего!
- Вона как…
- Кругом ты Гришенька не прав.
- Отчего же?
Дарья подпёрла руками подбородок и, улыбаясь, сказала:
- А то, что я только здесь жить по-настоящему начала. Стыдно даже признаться, люди стонут и мрут, а я радуюсь… Я ведь раньше мужчин совсем не знала.
- Чего так?
- Как видишь не шибко красивая, вот они мною и не интересовались… А когда немец на меня автоматик наставил и практически ссильничал я вкус бабской доли и распробовала…
- Так к тебе и немцы ходят?
- Заходят, Гришенька, заходят! - хохотнула Ушакова и добавила: - Я теперь никому не отказываю, мне мальчонку поднимать нужно.
Шелехов, молча, достал кисет, свернул из кусочка газеты папиросу и жадно закурил.
- Чёрт знает энтих баб, - думал он, пуская к низкому потолку кудрявые облачка, - послушаешь такую дуру и жалко становится...
Хозяйка с усмешкой наблюдала за размышлениями бывалого мужчины.
- Хочешь, и тебя приласкаю? - смело предложила она. - У меня этого добра навалом.
- Нет уж, - вскинулся брезгливый Григорий, - как-нибудь обойдусь…
- Смотри, завтра может не быть!
- А я давно живу без будущего!
Они ещё немного поговорили, и сержант стал будить храпевших товарищей. Пока не рассвело, нужно было возвращаться на свои позиции. Собираясь на надоевшую войну, Шелехов подумал:
- А может она и права. У каждого своя правда… И солдатикам дарит минуты мирной жизни, и сама выживает.
Поднимаясь по короткой железной лестнице, ведущей в ад ни на секунду не засыпающего города, он оглянулся на хлопочущую по хозяйству женщину.
- И всё-таки она курва!
В самом страшном сне Григорий не мог представить себе, что разбитная бабёнка, которую он так легко осудил, спасла и выхаживает его единственного внука Колю…   

***
В самом начале битвы за Туапсе 383-й стрелковой «шахтёрской» дивизии, где служил Пётр Шелехов, чрезвычайно повезло. Их оставили во втором эшелоне обороны, и они до поры не участвовали в жарких боевых действиях. Дошло даже до того, что комиссар дивизии Гильман появился на позициях их батальона с элегантной женой Верой - высокой русской красавицей, благоухавшей тонкими духами.
- Головатюк, проведи мою половину туда, - кивнул на передний край Гильман. - Покажи ей настоящего немца!
- Ничего себе, - подумал опешивший командир роты, - а если обстрел? Снайпер может запросто влепить пулю в хорошенький лобик…
Он осторожно повёл красавицу по ходу сообщения к дальнему дзоту, прикрытому дёрном и с бойницами для пулемётной стрельбы.
- Осторожно! - старлей целомудренно поддерживал жену начальника за локоток.
Когда они вошли внутрь дзота, Петя и Шахов просто рты разинули:
- Молодая красавица, с большими серыми глазами.
Заведи им немца, меньше было бы эффекта. От общества женщин давно отвыкли.
- Показывай «фрицев», товарищ! - подмигнул командир Шелехову, который зарделся от изумления. 
- Вот, смотрите в амбразуру!.. Видите, - Петя понял хитрость Головатюка, - немцы обустраивают огневую точку.
- Где?
- Во-он у того леска!
- Вижу, - выдохнула Вера и колыхнула объёмной грудью.
- Это «фрицы».
- У-ух, сволочи! - выругалась прелестная гостья от всей души.
Это были соседи пулемётчики, долбящие новый ход сообщения. Гильману он доложил об этом вояже. Тот тоже всё понял, улыбнулся.
- Молодец старлей!
Они вскоре уехали в сторону города, а командир роты закурил и задумчиво сказал Шелехову:
- На мой взгляд, рисковать такой женщиной может только сумасшедший!
- Это точно! - присвистнул Генка.
Разговор случайно подслушал особист части Пиманов. Он хотел пришить им дело за «сомнения в окончательной победе».
- Назвали комиссара сумасшедшим!
Однако начавшееся наступление немцев приостановило начавший раскручиваться маховик. В конце сентября, после того как немцы оказались в тридцати километрах от Туапсе в бой вступила «шахтёрская» дивизия. 
- Держись Петро! - серьёзно сказал Шахов.
- Достанется нам сегодня Генка, - согласился друг и вжал голову в плечи.
К ним подбежал потный от волнения командир роты Головатюк и строго приказал:
- Готовьтесь к бою с тыла!
- Почему?
- Немцы обошли нас справа…
- Ничего себе!
- Позиции придётся защищать, - побледневший старший лейтенант суетливо застегнул непослушный воротничок гимнастёрки. - Получен по телефону приказ командира полка.
- В таком случае, - вздохнул опытный Слюсаренко, - нам надо готовиться к худшему.
Их отделение спешно заняло окопы, и бойцы приготовились к бою. Нервный старший лейтенант, политрук батальона прибежал в штаб и крикнул срывающимся тенорком:
- Никому не покидать позиций или немедленно отдам труса под трибунал!
- Этот маньяк на самом деле сказал «под трибунал»? - спросил юморной Шахов.
- А ты думал, за отступление он тебя в санаторий отправит?
- Нет, просто, зачем нас пугать, - пожал плечами Генка. - По всему видать нам и так сейчас достанется.
Пока солдаты взвода привыкали к тому, что теперь повёрнуты лицом в недавний тыл, далеко внизу показались редкие колонны гитлеровцев.
- Интересно, - не унимался Генка. - Даже если бы сильно захотеть, куда здесь можно отступать?.. Впереди немцы, позади немцы…
Воздух вдруг стал буквально плотным от заполнивших его, пролетавших со свистом пуль и гранат. Бой начался резко, без всякой раскачки. Фигурки немцев неумолимо надвигались, словно штормовая волна.
- Головы поднять нельзя! - прошипел Шахов в сторону напарника.
- Пуляют без перерыва… - согласился Пётр Шелехов.
Наступающие навалились на их позицию, и огнём из всех стволов буквально не давали обороняющимся высунуться из укрытий.
- Под прикрытием такого плотного огня они могут подойти на расстояние броска гранаты! - встревожено сказал Петя.
- Только гранатами можно отразить массированную атаку, - предложил Геннадий, - когда её невозможно отбить огнём стрелкового оружия.
Он, не высовываясь из-за бруствера, начал бросать «ручную артиллерию» так, чтобы заряды скатывались по склону и разрывались под ногами противника. Дружные взрывы гранат ошарашили гитлеровцев, плотность их выстрелов мгновенно спала.
- Держись Петруха, - подбодрил своего второго номера пулемётного расчёта Шахов. - Счас я им всыплю гороха...
- Было бы за что держаться!
Петя, поймав в прицел ближайшего к нему солдата противника, и дал длинную очередь из автомата. Получив приличную дозу огня, немцы попадали кто куда, не прекращая, впрочем, стрелять из винтовок.
- Странно, - размышлял Шелехов. - Не первый раз участвую в бою, но никак не привыкну…
Шахов пристроился к пулемёту и резанул врагов прицельной очередью свинца. Петя аккуратно придерживал матерчатую ленту с патронами, которую «Максим» заглатывал с жадностью не евшего неделю человека.
- Лишь бы не перекосило патрон! - молил он бездушную железяку. - Тогда «фрицы» вновь поднимутся.
Чувства и ощущения его обострились до предела. Ему казалось, будто было слышно, как пули ударяются в человеческие тела, но не возникало сознание, что убиваешь, уничтожаешь человеческие жизни. Напротив, это даже возбуждало.
- Я всегда думал, что убивать будет труднее... - удивлялся он, ловко вставляя в патронник новую ленту.
Вдруг бойцы обнаружили, что попали под огонь противника с фланга.
- Чёрт, немцы заняли холм с правого бока! - выругался Черных.
- Что будем делать?
- Нужно отходить.
- Без приказа нельзя.
 Геннадий развернул пулемёт и открыл огонь вниз по склону. Притихшие было «гансы» в низине начали короткими перебежками двигаться в их сторону.
- Готово! - крикнул Шелехов, закончив подготовку к стрельбе.
- Аааааа! - завопил Генка и с силой вжал гашетку пулемёта.
Он стрелять по пологим холмам, но находившиеся там солдаты противника искусно прятались. Затем пулемёт всё же заклинило.
- Твою мать! - второй номер расчёта откинул кожух и вытащил ленту.
- Что там у тебя?
Он заставил себя уверенными движениями пальцев вытащить из ленты заклинивший патрон и вставить обратно.
- Пронесло! - выдохнул Петя облегчённо. - Значит, будем жить.
- Не говори гоп…
Последовал оглушающий взрыв осколочного снаряда, и ствол дерева обломился, словно спичка. Один из русских автоматчиков перебегавший рядом согнулся пополам и с всхлипом упал лицом в землю. Осколок рикошетом просвистел возле каски Петьки, чиркнув по железу.
- Отвоевались. - Шахов вскочил и пнул ногой бесполезный пулемёт. - Проклятую железку окончательно заклинило.
- Что с ним?
- Видно шальной осколок попал внутрь...
Он спешно последовал за перебегавшими зигзагами товарищами. Пётр побежал вслед с ним, оставаться рядом со сломанным пулемётом не имело смысла. Так продолжалось весь день, только к вечеру немцы успокоились. Оставшиеся в живых красноармейцы собрались для ужина.
- О смотрите белка! - закричал впечатлительный Черных.
- Тьфу ты! - сплюнул Слюсаренко. - Чего орёшь?
- Белка - это хорошо!
- Не всегда, - возразил Шахов. - У моих соседей с ней вышла беда. Мы тогда жили рядом с лесом. Утром соседка Галина, как водится, пошла на работу. По дороге она нашла замёрзшую белку. Может, решив использовать её на воротник, Галина отнесла находку домой, а сама уехала на работу. Сын в школе, а муж из командировки возвращался. Через пару часов заглядывает в отдел начальник и говорит, что звонит Галкин муж с какими-то странными вопросами, мол, всё ли с его женой в порядке и просит срочно отправить её домой. Белка отогрелась и решила, что она тут хозяйка. А Галя с утра блинов напекла и записку мужу оставила. Белка те блины по всей квартире на просушку и развесила. Особенно расстаралась в коридоре на лосиных рогах. Ну, а когда дверь в квартиру стала открываться, спряталась. А теперь представьте состояние мужа: дома неделю не был, заходит, а там везде развешаны блины и записка: «Дорогой, это для тебя!»
- Он подумал, что у его жены крышу снесло… - засмеялся Петя.
- Хорошо, что быстро разобрались, - закончил историю Шахов, - а белка та семейной любимицей стала.
 
 
 
продолжение http://www.proza.ru/2012/10/11/20