О детях и об органах

Ювенальные Законы, регулирующие  изъятие детей (ИЗ СЕМЬИ!), нужно исключить из практики НЕМЕДЛЕННО, потому что они противоречат природе человека и живой природе вообще. Кто бы мог представить, что семидневного жеребенка можно отогнать от кобылицы и не дать ему  материнского молока? Это же САДИЗМ. Мир бы на уши встал, узнав о таком злодеянии! Общество защиты животных  ощетинилось бы —  кто посмел!


Теперь скажите, кем нужно быть, чтобы отнять семидневного грудничка у матери и запретить ей кормить его  грудью? У роженицы через три часа грудь разорвет молоком от прилива.   Какой такое вред может она принести молоком? Кто посмел встать между  матерью и младенцем, кто приказал? Тот, кто никогда не был матерью. Нет в мире другой такой силы. Материнство  сильнее  инстинкта самосохранения. Мать отдаст жизнь, но никогда не уступит собственного ребенка.


Человека делает  человеком способность сопереживать. Эмоции. Они плохо контролируются. Они от бога. И слава ему за то, что он подарил человечеству этот дар. Высшим проявление человеческой сути была и остается любовь мужчины и женщины. Но есть чувство сильнее любви. Возвышеннее. Любовь к собственному ребенку, Виной тому  инстинкт продолжения рода. Рода! Род, это от родителей. Это та  мать, которая родила, а не та, которую назначили на должность матери.

Теперь о главном; в мире высоких технологий и медицинских стандартов сотни тысяч детей нуждаются в пересадке органов. Их жизни висят на волоске. Годами. Для отцов и матерей обреченных детей неважно, откуда появятся органы. Детские. Они готовы их оплатить, отдать последнее.

Есть бизнес, который не интересуют чужие дети, но интересуют детские органы. Здоровые. Разного возраста. Анонимные. Это очень хорошие деньги. Органы не умеют разговаривать и не могут рассказать, чьи они. Детские органы  не рождаются в пробирке.  Они принадлежат ребенку. Они его часть.


Есть генетическая близость. Она имеет решающее значение для  биологического организма, который ждет трансплантации. Интерес европейцев к русским детям неслучаен. Он не определяется цветом глаз, светлой кожей или волосами цвета льна. Когда русская женщина прибывает в страну чтобы жить, ее ребенок проходит всестороннее медицинское обследование. Информация о нем как об уникальном объекте сохраняется  в базе данных. В компьютере.  Все о матери и о ребенке. Такая информация открыта. Она важна, когда приходит беда.


Но есть другая информация, конфиденциальная. Бумажная анкета. Опрос.


В ней есть графа: согласны ли вы, на использование органов вашего ребенка в случае его смерти. Далее: дата и подпись матери. Ни одна нормальная мать такого согласия не даст. А вот приемную мать согласиться обяжут  законом —  из соображений гуманности.  За это семье заплатят, и будут платить не один год. И за то, что она до поры до времени будет опекать  ребенка, тоже будут платить. Системе безразлично, как приемная семья будет его воспитывать: развивать или не развивать, что он хочет и что  его страшит. Как только в анкете появится подпись и ответ «согласна», ребенок для системы уже не ребенок. Он донор.


Никто   не заинтересован в его внеплановой смерти.  Но ужас в том, что органы изымаются в специально оборудованных клиниках, живыми и по плану, когда ожидающий операции пациент готов их принять. В противном случае органы для трансплантации непригодны. Так появились медицинские клиники (живодерни), где режут живых по живому. По плану.

Не секрет, что дети, которых тысячами  усыновляли в российских детских домах приемные родители и вывозили за рубеж, были больны. Истории об их исцелении там, далеко, в семьях Европы и Америки, известны. Но таких семей  единицы. Вокруг их доброй воли и возникла некая аура российской благодарности. Немногие знают, что в тех же странах дети стали пропадать. Массово. 


Почему до сих пор никто не задался вопросом, зачем зарубежной семье больной ребенок? Зачем вообще понадобилось так много больных детей? После отъезда информация о них  удалялась, и дети пропадали из поля зрения органов опеки.


Почему?


Бизнес есть бизнес. Алчность его не знает границ. Зачем тратиться на больных, когда в страну возят так много здоровых и умных  детей? А если  их просто изъять из семьи, отдать приемной, а дальше...  несчастный случай, например, или медицина оказалась бессильной, а? Тайна усыновления надежнее банковской, ювенальная юстиция это знает.


В том виде, в котором она сложилась сейчас, ювенальная юстиция  может все. Ее появление хронологически совпало  с началом перестройки, обнищанием страны, беспризорностью, массовым отказом от малышей в роддомах и вывозом их за рубеж в приемные семьи.  Именно тогда бизнес начал внедрять ювеналку в государственные органы охраны детства и материнства.  Тогда она  казалась спасением. Сейчас мы  поняли:  у этой медали есть другая сторона.  Зловещая.

Что будем делать?