Купало

         Наконец окончились мои мучительные ожидания, и наступило лето. Каникулы! Окончен четвёртый класс, а это значит прощай начальная школа, с первого сентября в пятый класс, детство закончилось, впереди практически взрослая жизнь. Мыслями я давно уже там, где упоительный воздух от разнотравья и тёплого запаха коровьих лепёшек, наполнен чарующими звуками сельской жизни и бесконечностью окружающих полей и пастбищ.

         Мама собрала мне в деревню сменку, купила конфет для племянников,  килограмм хамсы для взрослых и два батона ещё свежих и тёплых, в деревне магазина небыло. Проводив до автовокзала, усадила меня в старенький автобус  Орша – Горки, вручила мне рубль на карманные расходы и детский билет за тридцать копеек до Савы. Поцеловала, напутствовала, чтобы слушался бабушку и тётю Надю, и предупредила, что ждёт меня обратно недели через две. В деревне с мамой бывал много раз, и даже ездил один пару раз, дорога была мне хорошо знакома, и мама за меня сильно не волновалась. Ну, наконец - то лето, каникулы и свобода.

         Выбравшись из пыльного и пропахшего бензином Львовского автобуса, я уверенно зашагал по улицам Совы до дороги, ведущей к нашей деревне – Харьковка.  Где жила бабушка  с невесткой, тётей Надей и внуками, моими двоюродными братом и сёстрами, к сожалению, дядя Петя к тому времени покинул нас, уйдя в другой мир, от скоропостижной болезни. Мне всегда очень нравилось шагать босиком по этой пыльной дороге три километра, между лугом и небольшой, тихой речушкой Проня с левой стороны,  и уходящими за горизонт засеянными хлебами  полями с справой стороны дороги.  Вот и знакомая околица.  Врубив пятую передачу, аллюром  помчался по неприметной тропке, напрямую по лугу за дворами к родной и милой бабушкиной хате, прохладной в жару и тёплой, уютной в зимнею стужу.  Во дворе бабушка кормила кур, положила в корытце каких-то парёнок и посыпала двор  крупой. Завидя городского внука всплеснула руками и поспешила обнять меня и поцеловала в макушку. Пораспрашивав юного торопыгу, бесполезно пытаясь накормить, отпустила меня к ребятам на реку.

         Дни мелькали чередой, мы не только купались, гоняли на великах и играли в футбол  на выгоне за деревней, но ещё приходилось помогать по хозяйству. Тётя от зари до зари работала на ферме дояркой, на которой из механизации и автоматики были только вилы, а бабушке шёл восьмой десяток, вот и приходилось между играми натягать воды, поколоть дров, привести корову, порубить ботву для парёнок, а когда подойдёт очередь и побегать день с кнутом за стадом.  Но всё это делалось весело и не в тягость. Электричества  по ту пору в деревне небыло и соседи собирались вечером пообщаться на улице, примостившись у кого нибудь на бревнах, лежащих под забором. Посиделки проходили весело с семечками шутками-прибаутками и трёхэтажным матом до поздних сумерек. Естественно мы крутились стайкой, где-то рядом отбиваясь от полчищ комаров. Потом шли вечерять под керосиновую лампу и тарелку радиоточки. Мы с братом и кошкой спали на кожухах на полу, а иногда на полку между внутренней стеной и печкой, на котором стоял мешок соли и деревянная бочка с брагой, от которой вкусно пахло хлебом и соседом дядей Иваном.

          Приближалось Купало или как говорили в деревне – Духа. Деревенская ребятня не могла пройти мимо такого события. Был созван большой сбор в саду возле клуба, чтобы разработать тактику и стратегию купаловской ночи.  Компания была пёстрая от пяти до восемнадцати. Верховодил всеми Прокопов Витя по кличке Юб. Настоящий богатырь, с телом Геракла и открытой славянской душой, весельчак и юморист.  Дед Прокоп отец Вити был известный плотник и столяр на всю округу. И вот под руководством этого озорного красавца, по которому вздыхали все невесты близ лежащих деревень, проходило тайное вече. Хлопцы постарше покрякивали и хрустели зелёными кислыми яблоками после стакана самогона, ну а мы шалопаи помладше попыхивали козьими ножками набитыми мхом, добытым между брёвен клубного сруба, поскольку самогона было мало, а нас сопливых было много.  В первую очередь было решено прикатить с хоз-двора две большие старые шины от белоруса на луг к речке, для костра. Это поручили хлопцам постарше, уж больно тяжёлые шины, а катить их до места гуляний, с километр, не меньше. Нам, которые помельче, было приказано натягать дров к костру. И самое главное, было решено устроить публичную экзекуцию деду Баржую.  Почему Баржую а не Буржую, я в ту пору такими вопросами не заморачивался. Звали деда Иваном, а за глаза вся деревня говорила Баржуй. Наверное, из-за того, что у него всегда всё было, и дом крепкий и скотина породистая и огород ухоженный, а главное великолепный сад с аболденно крупными и красивыми яблоками и не менее красивущими грушами так манящими к себе. Но забраться в этот сад ни кто из мальчишек не мог. В саду за забором постоянно находился огромный злой пёс. И самое главное, дед вёл трезвый образ жизни. Постоянно в трудах и заботах  о хозяйстве и своей больной хозяйке, что в общем-то, не вписывалось в деревенский стиль жизни.

          В начале лета, дед Баржуй построил новый туалет за хатой возле тропинки между усадьбами, которая вела вниз на луг к речке, по которой мы много раз за день летали купаться. И конечно мы не могли не заметить этот аккуратный домик с вырезанным сердечком на двери. Хитроумный план мести, за поруганную молодость, юность и детство созрел коллегиально и как-то сразу. Было решено сброситься по пять копеек и купить в Сове большую пачку дрожжей, развести их и влить в новенький туалет. Ну и остальное по мелочи, разобрать пару куч брёвен, подпереть кое-кому двери и наведаться в пару тройку садов за клубникой.  На том и порешили. 

          Я, в общем-то, не представлял себе, что сделают дрожжи с туалетом дедушки моего друга ровесника Лёни, по кличке Бомба, Леня в детстве был слегка полноват из-за проблем с сердцем. Бомба жил через улицу, напротив деда, также был участником тех событий, и, как и я воспринимал это как безобидную шутку. По большому счёту дед Иван мне нравился своей обстоятельностью, добротностью. Он неоднократно заговаривал со мной, когда я уставший бежал с речки, зазывал в хату, угощал яблоками и мёдом. Его сильно располневшая жена из-за болезни, также любила поговорить со мной о городской жизни, и мне это сильно льстило, что такие уважаемые «бобры» со вниманием слушают сопливого грака.

          Субботний день прошёл в суете и подготовке. Наступал вечер Х.  Собравшаяся на лугу молодёжь разложила костёр, девчата пели песни и играли в разные игры. Хлопцы постарше   для смелости нагружались самогоном. Мелкие сновали туда-сюда, что бы всё увидеть и всё услышать, взрослых практически небыло, сидели по огородам и садам, охраняя своё добро от нас шалопаев.   Осмелевшие хлопцы поскакав как козлики через костёр, наконец-таки влились в хоровод к девчатам. Уже далеко за полночь разожгли припасённые шины, оставив девчат, подались осуществлять свой коварный план, разработанный на кануне. Долго ещё по деревне слышались песни, хохот, и лай собак.

           Утром, проспав до обеда, наскоро перекусив, мы с братом помчались на улицу, узнать реакцию на наши ночные похождения. На улице в этот тихий, жаркий день дышать было невозможно, пахло, нет, воняло дерьмом так, что хотелось срочно избавиться не только от завтрака. Возле хаты Баржуя стоял жёлто синий милицейский мотоцикл участкового из Горок. Нам с братом стало всё ясно. И тут я вспомнил, что две недели уже прошли. Попрощавшись с бабушкой, уговорил брата Генку подвести меня до Савы на автобус.

           Снова в деревню приехал через полтора месяца, отбыв вторую смену в пионерским лагере. Мне нетерпелось узнать,  что же  произошло в то воскресное утро. Ну во-первых я от бабушки получил по полной за участие в этом безобразии, а уж во вторых прояснил полную картину произошедшего.  Было примерно так. Утром, выйдя на двор по нужде, дед Иван не обнаружил туалет, домик с сердцем лежал на боку ниже метров в пяти от своего места, на плывущей жёлтой пене, залившей картошку полосой метров пять и вниз до конца огорода аж до самого луга. И чем солнце становилось выше, тем зловонней становился воздух в деревне. Видя такую картину, дед на велосипед и мигом в сельсовет с заявлением, находящийся в Сове. Оттуда звонок в Горки в милицию. Через полчаса примчался участковый, произвёл осмотр проишедствия и обошёл по хатам с опросом. Составил протокол, дал указание запахать “сгоревшую” бульбу, а сам укатил в Горки. Через неделю многим участникам тех событий почтальонка принесла исполнительный лист – оплатить штраф в размере десяти рублей. А пенсия в деревне тогда была от восьми до двенадцати рублей.  Нам с братом сильно повезло, почтальон прошёл мимо нашей хаты.

                2009                Н.Топаллер

      
Фото из интернета.