На родине Сергея Есенина-2

 На родине Есенина я бываю ежегодно.
Обычно это конец сентября или начало октября,
но не дни рождения поэта. Суета не располагает к созерцанию.

Одна из поездок особенная. Начало 70-х годов прошлого века.
Февраль. Метель и мороз.
 В Константиново едем с коллегами.
 Нас четверо: трое - из Ленинграда, Омска, Новосибирска.
Они приехали в Рязань с комплексной министерской проверкой.
Все книголюбы, жаждущие побывать на родине Есенина.

 В дороге мы замерзли и сразу пошли  в "дом с голубыми ставнями".
В домике тепло, натоплены печи. Две скучающие девчушки и больше ни души.
По такой погоде собаку из дома не выгнать, а уж туристов тем более.

 Девушкам скучно - а тут посетители, да еще из Ленинграда и Сибири.
Нас угостили горячим чаем.
У нас нашелся коньячок и приличная закусь.
Разогрелись, разговорились, начитались стихов.

 Девушки повели нас в музей, рассказывали, показывали экспонаты даже те,
что хранились в запаснике.

 Среди них - посмертная маска... 
Какое лицо!  Как удар в сердце!

Я невольно вскрикнула....
- Что с Вами?
Я еще не сообразила что к чему, пробормотала:
- Убили!... Его убили!..

Я уверена - убили те, кого он знал, кому верил.

 Постепенно пришла в себя, извинившись, объяснила:

- Мне так показалось.
Но я твердо знала - убили!

Маска поразила сложной гаммой чувств, мыслей, оставшихся посмертными.

 В Ленинграде, в музее Пушкина я невольно сравнила эти две маски.
У Пушкина умиротворение- окончена Голгофа - мир - покой...

 У Есенина - буря: гнев, обида, боль, стыд, горечь и еще столько всего...
Нечто недоступное живым, но не умиротворение...

Эти впечатления сложились в такие строчки:

По музейному комнаты светлые -
в распорядке и тишине,
а в запаснике - маска посмертная.
Точно обухом по голове!

Нет, не маска - лицо поэта,
да такое... Смотреть нет сил,
а уж жить с ним... Видать поэтому
столько их он при жизни носил.

Боль, обида и горечь такие,
не осмыслить и не объять.
В нем все беды, все муки России,
те, что были и что предстоят.

В складке губ, в горбинке носа,
в переносия борозде
отголоски сомнений, вопросов
к неуемной своей судьбе.

Жуткий отблеск той ночи давней,
словно Каинова Печать,
никогда не откроет тайны -
каково ему ЗАМОЛЧАТЬ.

     1974 г.