2. В их глазах отразилась любовь

2. В их глазах отразилась любовь

По окончании экспедиции, возвращаясь в Ленинград, он решил по пути заехать в орловские земли, где находился его отец.
Путь Ивана от Урала до Почепа оказался непростым и долгим: две недели добирался он, то товарными составами, то попутными машинами, то пешком.
И вот, наконец, в августе месяце его радушно встретил отец, решивший по этому поводу организовать торжественную встречу, на которую пригласил дружески настроенных к нему людей.
Геолог Иван на этом домашнем вечере познакомился с девушкой Машей, дочерью одного из работников табачной плантации Емельяна Ивановича Сыроквашина.
Молодой человек настолько был очарован её красотой, что задержался в Почепе на два месяца, не в силах с ней расстаться.
Уже через месяц он решился рассказать отцу о своих страстных чувствах, а ещё через месяц попросил руки и сердца Машеньки.
К его удивлению она ему не отказала, и в Почепе была сыграна свадьба.
Вскоре вновь образовавшаяся семья стала собираться переезжать в Ленинград.
 В первый раз своей жизни Машенька, домашняя и неискушённая жизнью девочка, покидала родителей и очень беспокоилась и за себя и за них.
Плакали все, плакала и она от ждущей впереди неизвестности, замкнувшись в себе.
Муж успокаивал жену, говорил о своей любви к ней, о том, что он покажет любимой женщине самый лучший город на свете, где живёт и ждёт их приезда его мама Надежда Петровна.
И вот рано утром дом, превращённый в своеобразный улей, провожал Машу и Ивана. На улице было ещё темно, и в доме горели все лампы, отсвет которых излучался из окон. Все сновали по комнатам, сеням, погребам, собирая молодых в дальнюю дорогу.
Первое расставание с дочерью для родителей оказалось душевно тяжёлым. Мама Мавра Анисимовна, обнимая дочь, давала советы, как себя уберечь от неприятностей. Отец больше молчал, отворачиваясь и сжимая зубы, чтобы не заплакать.
 Прощались громко, так, что соседи проснулись, но вот молодые уселись на подводу, и запряжённая лошадь повезла их на железнодорожный вокзал.

Дорога на поезде от Почепа до Брянска пролетела быстро. Так показалось Маше, хотя путь занял почти три часа времени.
Она всё это время смотрела в окошко, видела мелькавшие деревья и среди них небольшие деревенские домики, низенькие, часто с соломенными крышами. Она привыкла к таким строениям, и печаль сама накатывалась на глаза.
Ей захотелось, чтобы её кто-то обнял и успокоил, как делала это  мама. Муж понял чувства жены и ласково положил свою руку ей на плечи. Она почувствовала его тепло, прижалась к нему и, словно в детской материнской постели, постепенно стала засыпать.
Проснулась, когда Иван, нежно поглаживая её за руку, сказал: «Машенька, просыпайся. Мы приехали в Брянск».
Путь из Брянска до самого Ленинграда больше её так уже не тревожил, она почувствовала полное доверие к мужу, хотя уснула уже под утро.
На вокзале в Ленинграде их встречала Надежда Петровна. Иван, глядя из окошка, заметил силуэт мамы тогда, когда поезд медленно приближался к вокзалу и, взяв Машу за руку, сказал:
- «Машенька, посмотри, нас встречает мама».
Маша, пока ехала в поезде, придумывала себе всякие варианты встречи с ней и, увидев за окошком женщину среднего роста в шляпке и пальто, уже готова была сказать заготовленные слова приветствия, среди которых на первом месте стояло слово «мама». Она  желала уважать и даже любить её.
Выйдя из вагона, сын обнял и поцеловал мать, потом представил свою жену:
- «Моя Машенька, люби её и оберегай, как меня в детстве».
- «Здравствуй, Машенька! С приездом тебя в Ленинград!»- сказала мама и притянула её к себе.
От этих тёплых слов у Маши на душе стало легче, ведь она так переживала за первую встречу со свекровью, помня слова своей мамы «Будь ласковой со свекровью, никогда не отвечай ей грубостью» и произнесла:
- «Здравствуйте, мама. Я очень рада встрече с вами».
Все вместе они вышли на привокзальную площадь, а затем, перейдя Невский проспект, прошли к остановке троллейбуса.
По пути первой вновь заговорила свекровь, засыпав Машу вопросами:
-«Машенька, хорошо ли вы доехали? Тепло ли было в поезде? Заботился ли о тебе в пути наш Ванечка?
На что Маша ответила просто и нежно одновременно:
- «Наш Ванечка, всегда такой заботливый и находчивый. Я люблю его больше жизни. Он мне так много о вас рассказывал»
После таких ответных слов свекровь взяла Машу под руку и больше не отпускала её от себя.
 Вскоре пришёл троллейбус, дверь открылась и все вошли в салон.
 Надежда Петровна села рядом с Машей, Иван, расположив багаж рядом с собой, сел отдельно.
Маша, никогда не видевшая троллейбусов, непосредственно сказала:
- «Ой, прямо дом на колёсах».
Потом смотрела в окно, не отрывая своего взгляда от больших каменных домов, мелькавших перед ней. 
-«Всё дома и дома, да такие большие и красивые, и совсем нет деревьев»,- сказала она.
 Надежда Петровна ответила:
-«Да, Машенька, такой город Ленинград, где дома, плотно прижавшись друг к другу, как и люди, живут в нём».
 Маша вновь смотрела в окно машины, удивляясь мелькавшим многочисленным большим зданиям.
 Иван не посмел отвлечь её от этого интереса до тех пор, пока они не доехали до последней остановки. Дальше от площади Труда до их дома на Театральной площади пришлось идти пешком.
 Вскоре все уже поднимались по лестнице в ленинградскую квартиру.
Маша восхищённо указывала на узоры лестничных маршей, на старинную резную дверь.
- «Красиво»!- восхитилась она.
Так началась её жизнь в новой семье, где Надежда Петровна умилялась детской чистоте и непосредственности  невестки, а невестка в свою очередь восхищалась манерами поведения свекрови, умением разговаривать по - ленинградски, с уважительным тактом  к её недостаткам в произношении слов.
Когда Маша смущённо употребляла слова с произношением на «Г» как растяжное «ГХ» Надежда Петровна мило улыбалась и говорила:
-«Машенька, «ГХ» оставим в поезде, а, ступив на ленинградскую землю, мы гордо скажем «КГ».
Муж был в восторге от таких их домашних бесед.
Для Маши Ленинград показался таким большим, что выйти самостоятельно из квартиры она не желала, боясь заблудиться и не найти дорогу домой.
В Почепе все дороги сходились вместе, а здесь, куда не посмотри, везде площади с устремлёнными к ним  улицами.
-«Заглядишься и потеряешься», - думала она.
Окна их квартиры выходили на высокую окрашенную в бирюзовый цвет колокольню, откуда каждый день слышался чистый перезвон колоколов. Рядом стоял собор, сияющие золотом купола которого особенно привлекали её внимание.
Первый раз они вошли в него втроём: Надежда Петровна, Иван и Машенька. Только что отзвучали колокола, и люди шли туда молча, больше женщины в платочках.
Девочке из провинции захотелось поближе увидеть эти лица и прочувствовать разливавшуюся по окрестностям звучащую красоту. Но Иван, остановив женщин перед собором, стал ещё рассказывать его историю. Маша слушала мужа отвлечённо, её увлекали золотые купола, нежно бирюзовый цвет его стен, белые  изящные колонны, невольно создававшие у неё в душе состояние праздника. И пусть она мало что запомнила из того, что ей говорил муж, главное, что она всей душой была расположена к нему и ко всему тому, что её окружало в эту минуту.
Затем Иван предложил войти в собор, но так как верхняя церковь была закрыта, пошли в нижнюю, Никольскую. Повеяло стариной. Людей было много. Они стояли перед алтарём, где только что началась вечерняя служба. Распевная молитва молодого батюшки, тёплые взгляды устремлённых на него людей, фрески по стенам и сводам, строгие очертания икон с доверчивыми глазами святых, горящие лампадки и запах ладана – всё сразу соединилось под купольным пространством церкви. Ей казалось, что эта духовная сила пронзила прихожан до глубины души, отчего все они  пребывали в состоянии молчаливого божественного порыва.

После окончания службы Иван подвёл Машу к чудотворной иконе святителя Николая. И хотя на них святой смотрел несколько отрешённым взглядом, она почувствовала доброту и любовь, исходящие от него. Прикоснувшись к его изображению рукой, а потом по очереди поцеловав икону, Иван и Мария посмотрели друг на друга. В их глазах отразилась любовь.
Почти два года Маша жила в Ленинграде, ставшем для неё родным. Муж заботился о ней, водил в театры и музеи, знакомил с дворцами и парками.
Всё здесь нравилось Маше, она перенимала эту культуру самозабвенно, не переча ни мужу, ни свекрови, а они в свою очередь искренне полюбили её.
Маша уже не произносила свои «ГХ», а в одежде полностью стала городской дамой, утончённой и скромной, вежливой и рассудительной. Научилась и самостоятельно выходить в город.
Но однажды она почувствовала себя плохо, у неё закружилась голова. Свекровь, увидев это, попросила не выходить из дома и сходить вместе с ней к врачу. Вскоре все поняли причину головокружения, она ждала ребёнка. Свекровь оказывала ей всяческое внимание и помощь. Все готовились к этому волнительному и радостному событию в их жизни.
 Но Маша загрустила. Вдалеке от родной мамы, намечаемые желанные перемены у неё стали сопровождаться тревогой, волнением, и даже смятением.
Это был страх перед неизвестностью и новым этапом своих отношений с мужем.
Это было беспокойство и за собственную безопасность и за состояние своего будущего ребенка.
Много странных вопросов задавала она себе в эти дни, наконец, не выдержав, попросила мужа отвезти её в Почеп.
 -«Свекровь, какая бы она не была хорошей и даже замечательной, всё равно не может быть лучше родной матери», - рассуждала про себя будущая мама.
 Сколько не уговаривали Машу родить ребёнка в Ленинграде, будущая мама твердила своё:
- «Я люблю вас, но боюсь. А вдруг, умру. Отвезите меня к маме».
Взяв короткий отпуск, Ивану пришлось везти Машу к родной матери.
Вскоре Маша родила своего первенца в доме родителей. Муж был счастлив и постоянно находился рядом с женой и ребёнком. Наступило время дать ему имя. За ним нужно было идти в церковь. Почеп - город небольшой, в основном деревянный, c центром, застроенным каменными купеческими домами. Родители Маши жили в деревянной его части на Покровщине, названной по небольшой деревянной церкви Покрова, стоявшей недалеко от дома на перекрёстке дорог. В этой церкви ребёнка крестили и дали ему имя.
Правда, с поиском имени произошла история, которую потом долго обсуждали в семье. Молодая мама и Мавра Анисимовна пошли в Покровскую церковь, где батюшка Тимофей, подбирая мальчику имя, долго листая церковную книгу со святыми именами, вдруг произнёс:
-«Что ж, имя мы ему определили и очень редкое, Лупа».
Ни мама, ни бабушка поначалу не поняли, что сказал батюшка и попросили повторить.
-«Лупа…, Лупа»,- съязвил батюшка.
Бабушка Мавра, которая тоже получила когда-то своё неудачное имя в церкви, сказала:
-«Боюсь, что это имя может не понравиться Емельяну Ивановичу, который в гневе может причинить большой вред и нам, и вам, батюшка».
Она понимала, о чём говорила. Ведь на Покровщине все друг друга знали, а Емельян Иванович с молодых лет был настоящим богатырём и иногда в подпитии своим грозным видом любил устанавливать справедливость. Его уважали и побаивались соседи, зная, что в этот момент лучше с ним не спорить, потому что бывали случаи, когда он пускал в ход свои кулаки, и под его тяжёлую руку попался однажды и батюшка Тимофей, затаивший на него злобу. Теперь выдался удачный случай расквитаться с ним. И хотя в этот день, женщины ушли из церкви ни с чем, уступать Мавра Анисимовна не собиралась. На следующий день они вновь, не сказав ни слова мужчинам, явились в церковь. Инициативу взяла на себя Мавра Анисимовна, которая встретив попа, сказала:
-«Батюшка, вы дали моему внуку имя Лупа, но Емельяну Ивановичу оно не понравилось. Он кричал и произносил угрожающие слова:
- «Я «отлупаю» этого батюшку завтра же, прошу не доводить до греха и сменить имя нашему внуку».
Батюшка, почувствовав недоброе, неожиданно ангельским голоском произнёс:
 - «Матушки мои, так это же я пошутил! Вот сейчас мы откроем святые книги и вместе подберём ему другое имя».
Он вновь достал ту же истрёпанную тетрадь, переписанную кем - то от руки, полистал её и сказал:
 -«Вот, смотрите, какое великое имя открылось нам, Сергей»,- и начал рассказывать женщинам о православном святом Сергии Радонежском, построившем со своим братом на берегу реки посреди глухого леса первую церковь во имя Святой Троицы, в которой долго и усердно молился.
Чем больше он говорил о нём, тем энергичнее и увлекательнее была его речь.
-«Вопли и мольбы его дошли до Господа, и Он, Милосердный, для спасения нашей земли воздвиг преподобного Сергия»,- говорил батюшка и долго повествовал женщинам о том, как тот спас Отечество от иноземного порабощения.
Мать и дочь слушали его внимательно, открывая в себе новую доселе неведомую страницу этой святой жизни.
Батюшка, увидев в глазах простых женщин заинтересованность, с новой энергией поведал им, как преподобный Сергий тихими и кроткими словами объединял всех людей вокруг себя, действуя на самые загрубелые и ожесточённые сердца, примирял враждующих между собой князей и своим нравственным влиянием и молитвой вдохнул в народ силу и веру.
Женщины искренне представляли себе, как к этому святому шли люди с разными скорбями и прошениями, и как его любвеобильное сердце отзывалось народному горю.
Отец Тимофей, показав образ с его изображением, заключил:
  -«Преподобный Сергий не умер, он только переселился от земли на Небо и там не забывает своих соотечественников», а потом в молчании перекрестился. Тоже сделали и женщины.
Он пояснил также и то, почему мальчику, родившемуся осенним днём первого октября, даётся такое имя, сказав, что православная церковь отмечает память рождения Сергия Радонежского в день восьмого октября, который является ближайшей датой ко дню рождения мальчика.
- «Согласны ли вы, чтобы имя в честь Величайшего святого земли русской преподобного Сергия Радонежского было у вашего сына»? - спросил он.
Как тут не согласиться. С этим именем и вернулись они домой, известив об этом Ивана и Емельяна Ивановича, которым тоже оно понравилось.
Вскоре Иван уехал в Ленинград, но через месяц, уладив дела на своей работе, он вновь приехал в Почеп. Ему предстояла двухмесячная командировка в центральные районы страны.
Каждые выходные дни он возвращался к своей семье, брал сына на руки, высоко поднимал его, приговаривая:
- «Мой высокочтимый наследник».
Жене это нравилось, но она добавляла:
-«Наш любимый сыночек».
Мария оказалась заботливой матерью, и ребёнок рос здоровым и весёлым. Муж всячески оберегал свою жену от излишних забот, находясь рядом с ней и сыном, и иногда наблюдал, как смачно всасывал он в себя губками  материнское молоко.
Всё шло хорошо, однако вновь подходило время отъезда мужа в Ленинград, заканчивалась его командировка.
Где жить ребёнку дальше, семья обсуждала в присутствии родителей Марии, Мавры Анисимовны и Емельяна Ивановича, и отца Ивана, Николая Петровича.
Все понимали, что перевозить трёхмесячного ребёнка в Ленинград было нежелательно, на чём настаивали бабушка Мавра и дедушка Емельян.
К этому же склонялась и Мария, да и дедушка Николай Петрович не возражал.
Решили, что по достижении ребёнку годовалого возраста, он пока останется в Почепе.
 -«Здесь на чистом воздухе в привычной для мамы обстановке он будет развиваться лучше», - подвела черту Мавра Анисимовна.
 С этим согласился и Иван, хотя свекровь Надежда Петровна очень хотела видеть своего внука в Ленинграде.
Наступило время отъезда Ивана. Вместе с ним решил ехать и Николай Петрович, который закончил все свои дела в Почепе.
Муж обещал часто писать и постараться поскорее вернуться обратно в семью.
К отъезду стали собираться с вечера. Бабушка Мавра из погреба принесла всяких овощей и фруктов, разложили соленья и варенья, компоты, домашние колбаски.
Приготовили подарки и для Надежды Петровны. Мавра Анисимовна отправила ей большой фарфоровый чайник, Емельян Иванович отправил ей большую банку мёда.
Маша связала большой вязаный пуховый платок с именной надписью «Моей маме, Надежде Петровне».
Всё запаковали в два больших чемодана, да ещё в две сумки.
На следующий день рано утром к дому подъехал на лошади, запряжённой в тележку, сосед Павел.
Расставание было трогательным. Маша смотрела на мужа ласково, давала наставления, чтобы он помогал своей маме, а сам одевался тепло, кушал горячее.
Напоследок, она прижалась к мужу и сквозь слёзы сказала:
-«Пиши чаще. Я буду очень скучать без тебя».
Провожать их из дому вышли Емельян Иванович и Мавра Анисимовна.
Николай Петрович низко поклонился им, поблагодарил хозяев «за хлеб и соль», а также попросил прощения за все причинённые неудобства. Сколько раз он уезжал от них в Ленинград, но никогда так трогательно не прощался.
Время без Ивана в Почепе тянулось медленно. Маша скучала и постоянно спрашивала почтальона о письмах к ней.  Молодая мама всё своё внимание уделяла ребёнку, гуляла с ним, по времени кормила, а потом оставляла спать на свежем воздухе. На ночь она укладывала его в подвешенную у своей кровати люльку, которая свободно раскачиваясь, успокаивая ребёнка. Люлька крепилась с таким расчётом, чтобы во сне можно было до неё дотянуться рукой.
Вскоре муж прислал первое и очень ожидаемое женой письмо. В нём извещалось, что доехали они с Николаем Петровичем благополучно, что на Московском вокзале их встретила мама Надежда Петровна, которая не видела мужа более полугода и очень по нему соскучилась. Тяжёлые чемоданы снести им помогли грузчики на вокзалах.
Иван особо отметил, что мама Надежда Петровна бережно сохранила убранство их комнаты и подробно расспрашивала о Машеньке.
Он подчеркнул слова Надежды Петровны о том, что она очень хочет увидеть маленького Серёженьку, по её выражению, «моего кнопоточка» и передавал приветы и поцелуи.
Особенно Маше понравились слова, с которых Иван начал своё письмо:
-«Здравствуй, мой светлячок, моя любимая и единственная на всю жизнь Машенька», а закончил: «Мамулька, моя дорогая, я целую твои губки и щёчки, и всю, всю тебя обнимаю. Твой Иван Шишков».
Она тут же присела к столику и стала отвечать ему такими же нежными и трогательными словами:
«Ванюшка, мой родной, ты, словно из сказки, явился на моё счастье. От твоих слов засветилось всё вокруг и отразилосотразилось на улыбке нашего сыночка. Он уже смеётся и тянется к тебе своими маленькими ручонками. Твоё письмо звучит у меня в ушах, как музыка, не понимаю, читаю я его или пою. Я запомнила его наизусть».
Далее она написала про погоду, о том, как они вместе с сыном соблюдают режимы сна, бодрствования и прогулок.
-«Помнишь за погребом, где малина густая растёт, где прошла наша первая встреча, где мы впервые поцеловались? Мы ходим туда с сыночком каждый день и вспоминаем самые лучшие минуты нашей с тобой жизни»,- писала она.
Письма приходили от мужа каждую неделю, она отвечала ему всё с такой же любовью и нежностью, отмечая, что их сыночек подрастает, уже отвечает на улыбку мамы, держит головку хорошо.
Так незаметно пролетел месяц, второй, третий…
По-прежнему от мужа приходили письма, по-прежнему на них отвечала жена, подробно извещая мужа обо всех изменениях в развитии сына.
 Иван, не выдержав разлуки, нежданно явился перед Машей. Он ехал в свою вторую геологическую командировку на Урал, и по пути захотел увидеть свою семью. Стоял уже май месяц.
Он привёз подарки для родителей, одежду для малыша, которую выбрала Надежда Петровна, и конечно подарки для Маши от свекрови и Николая Петровича.
Надежда Петровна подарила Маше прекрасное и модное манто, чтобы «Машенька утверждала себя столичной горожанкой».
В этой модной шубке Машенька была похожа на принцессу, отвести от неё взгляд было невозможно. Все соседские подружки были в восторге и очень завидовали Маше в её замужестве.
Муж тоже был в восторге от её красоты, весёлого нрава, хозяйственной сметливости, материнской ласки и заботы о нём.
Часто они выходили погулять все вместе на природу, подальше от дома.
В Почепе в мае уже хорошо пригревало солнышко, ведь весна здесь наступает почти на месяц раньше, чем в Ленинграде. Маше стало ещё теплее и радостнее от объятий Ивана. Так хотелось жить и радовать всех вокруг. От неё исходило такая любовь ко всем, она была весела, приветлива и необычайно красива.
Муж не отпускал её от себя, они брали своего сыночка и уходили наслаждаться первой травкой на пригорках, весенним солнцем.
Особенно им нравилось любоваться необычайно красивым видом с горы на широкую долину, посреди которой протекала река Судость. Там за рекой виднелись ещё довольно высокие валы, остатки старой крепости, которую построили по указанию Петра Первого, чтобы остановить наступавшие на Москву войска шведского короля Карла XII. Иван чувствовал себя здесь по-настоящему  счастливым отцом и мужем.
 Но быстро пролетели и эти счастливые дни, потому что ему нужно было отправляться в Москву, а затем на Урал.
Маша погрустнела и не хотела отпускать от себя мужа, предлагая ему сменить работу, не понимая его профессии. Он обещал подумать, но подвести ждущих его геологов не мог. Ему предстояла встреча с ними в Москве на первом Всесоюзном совещании геологов, куда в начале июня сорок первого года пригласили и его.
И вот вновь наступил день разлуки. Какими - то грустными глазами смотрели на отъезжающего Ивана родители Маши, а жена плакала, а при прощании она кинулась ему на шею и неожиданно прокричала:
-«Я буду молиться за тебя, и ждать, ждать, ждать. Пиши чаще. Теперь здесь нас двое. Ты наш навсегда. Не забывай нас».
 Он успокаивал её и говорил, что скоро приедет и заберёт их с сыном в Ленинград, и уехал с вечера, почти налегке, безо всяких чемоданов. Геологическая поклажа ждала его в Москве, куда он прибыл рано утром.
В то время по всей стране были широко развёрнуты геолого - разведывательные работы, необходимые для обеспечения «минеральным сырьем и топливно-энергетическими ресурсами высоких темпов индустриализации страны в условиях чрезвычайного международного положения».
По крайней мере, так было сказано в одной из брошюр, которую геологи получили на совещании.
Координация такой работы в стране была налажена недостаточно, поэтому перед участниками совещания поставили задачу информационного обеспечения и объединения результатов работы всех ведомств и организаций в области поисков, разведки, изучения месторождений полезных ископаемых.
С такими целями и ехали геологи, в том числе и Иван, в разные уральские города.
Путь Ивана из Москвы лежал в Челябинск, где ему предстояло познакомиться с работой геологических партий и организаций.
Он не представлял ещё, как и что он будет там делать. Но пока все молодые геологи ехали в одном поезде, было приятно обмениваться впечатлениями о жизни и будущей работе в неизвестном краю.