Крик души

„Социальная работа – это когда человек обращается к нам за помощью, потому что ему нечего есть, а мы ему говорим: „Не волнуйся, сейчас тебя отведут к психиатру – и ты больше не захочешь этого делать”. Вот это и есть социальная работа”.

(Коллега из  „детского” отдела).

   

           Я хочу говорить об этом. Более того – я хочу кричать, делиться с каждым заинтересованным человеком – доказывать, спорить, дискутировать, и приходить к согласию.
Неэтично? Бессмысленно? Глупо?
           Глупо не говорить. Осмысление и обсуждение должно касаться любого момента нашей деятельности, будь то постыдной дискриминацией по национальному признаку или завораживающей своей стремительностью кризисной интервенции*. Боже, это же настолько важно. Важно проанализировать и восполнить любые пробелы, приводящие к алогичным, просто-таки нелепым поступкам супер-образованного специалиста; важно вовремя заметить и удалить искусственно созданные „наросты” на теле развивающейся (как стране – „развивающейся”) латвийской социальной системы в виде излишнего бюрократизма и ложной терпимости к недостаткам взятых под контроль подопечных. Важно не потерять вдохновение, помогая отчаявшимся, „выкинутым” жизнью так называемым „pab;rniem**”… а иногда - наоборот, возвысившимся до безобразия, „богатеньким” людям, и при этом разрешить собственные проблемы.
           Я буду циничной, но циничной только по той причине, что это необходимо для дальнейшего разъяснения неприятной действительности. Я хочу напомнить - на каждого клиента социальной службы уходит очень много ресурсов. Под ресурсами я подразумеваю затрачиваемое специалистом время, силы (невообразимо-дикие для  постороннего человека!), выделяемые государственными структурами деньги (в том числе на рекламу для неимущих, учебные и рабочие материалы, аренду помещений и пр.), продолжительные реабилитационные программы, трудовые кампании или общественно полезную деятельность, технологии (компьютеры, транспортное сообщение, связь), институции. Порой разница между затраченными ресурсами и полученным [положительным] результатом настолько велика, что у социального работника возникает резонный вопрос – а для чего же все это вообще нужно?
           Очень часто точкой преткновения между подопечным и специалистом является вопрос о том, кто виноват в существующем положении вещей. Клиент утверждает, что его бросило государство, общество, семья, коллеги. Работник с пеной у рта пытается доказать, что все возникшие проблемы являются делом рук самого непутевого визитера. И оба ни на дюйм не отступают от собственного (такого субъективного) мнения. Это – тупик, блокировка, порочный круг или безысходность, - что угодно, но только не сотрудничество ради достижения совместно обозначенной цели. Это признание в непрофессионализме, несостоятельности, зацикленности, упертости, - в общем,  совершенной неспособности создать крепкий рабочий альянс. Я понимаю, что посетителей, этих „заторможенных, ни к чему не годных, пассивных и тупых” людишек (или что мы там обычно говорим в сердцах в конце рабочего дня) слишком много на оставшихся среднестатистических (по уму), или адекватных (мотивированных) клиентов. Но это – ошибка. Конечно, ошибка от усталости, ежедневных чрезмерных переживаний, даже травм. Я понимаю. В какой-то степени эти факторы являются оправданием допускаемых „косяков”, неверных решений и агрессии. Но все равно это ошибка.
            Подумайте вот о чем. Смысл создания социальной службы – в оказании помощи попавшим в кризисную ситуацию подопечным. В том, чтобы защищать подверженных разнообразным рискам лиц, информировать их о возможности улучшить свой уровень жизни и вносить изменения в общий экономический фон страны. И осуществляют эти функции специально обученные, дипломированные люди. То есть мы. Мы знаем особенности социальной сферы, прекрасно разбираемся в предоставляемых услугах и имеем доступ к физическим данным любого [обращающегося за помощью] жителя Латвии – и потому можем оценивать его материальное положение, и делать соответствующие выводы - как для работы, так и для самообразования в принципе.
            Но этого всего не знает клиент. Он замкнут в своем „мирке”, вовлеченный в круг подчас неразрешимых проблем, и сравнивает размер присужденного ему пособия (или назначенные по договору обязательства) с соседом, другом или родственником. Он замечает, что пьяница из шестой квартиры, получив на свой банковский счет определенную сумму денег, „шикует” уже третий день, а ему, трезвому, никогда не нарушающим общественные нормы человеку, надо отчитаться службе за приобретенные товары посредством предоставления чеков строгой отчетности. Где справедливость? Начинается конфликт, перерастающий в откровенный антагонизм и ненависть и в лучшем случае оканчивающийся жалобой и угрозами, а в худшем – судом и/или полицией. О каком же сотрудничестве здесь может идти речь? Сейчас расскажу.
            Работая в социальной сфере продолжительное время, человек начинает страдать от различных так называемых “побочных эффектов”.  В какой-то степени у него деформируется мышление, и он смотрит на окружающий его мир однобоко – с позиций, общепринятых для его профессии. Это вредный (и, кстати сказать, неизбежный) процесс – если только специалист не осознает его, и не борется с ограниченностью собственного разума.
            Так, мы упускаем из виду, что клиент и социальный работник – не противники (и никогда ими не были). Они работают вместе над ликвидацией одной – или нескольких – проблем. Об этом сложно помнить, постоянно сталкиваясь с озлобленностью и пассивностью подопечного… когда в сердцах хочется просто сказать: “А зачем ты вообще приходишь-то?” Однако такое вот забытье - опасно, ибо тогда любые действия обеих сторон направлены на самозащиту и взаимные обвинения, а идея помощи [т.е.оказания социальных услуг] отходит на задний план.
            Как бы то ни было, ни одно из существующих обстоятельств не исключает взаимодействия, как уже свершившегося факта. Хотя бы потому, что иначе бы клиент не приходил в социальную службу, а мы бы не посещали его на дому. Другое дело – качество этого взаимодействия. Для решения заявленной клиентом проблемы мы можем задействовать всенаивозможнейшие организации, подключать сильнейшие, дорогостоящие ресурсы, выкладываться, так сказать, на “полную катушку”, а отдача будет незначительной или нулевой. Почему так происходит? Не значит ли это, что мы делаем что-то не так, неверно воспринимаем или интерпретируем ситуацию, смещаем акценты с главного на второстепенное? Может, все дело в чрезмерной узости существующих понятий?
           Для меня ресурсы – это нечто большее, чем просто потенциальные возможности или условия для выполнения какой-либо деятельности. Для меня ресурсы должны обладать положительным зарядом. Тем, что способно расшевелить и поднять человека на принципиально новый уровень существования (как в материальном, так и в эмоциональном плане) – а также привлечь в жизнь не возникновение новых, но разрешение старых, запущенных и затянувшихся задач. Если клиент воспринимает назначенного ему психолога как наказание за совершенный проступок, то это – никакой не ресурс. Формально, может, он и пройдет курс консультаций, но фактически это не изменит его поведения, а может, даже и навредит – озлобит еще сильнее… Потраченные средства (время и силы работника, оплата труда, аренда помещения) выброшены на ветер. Глупо.
           Я расскажу о „бесплатном”, но очень мощном (может быть, даже мощнейшем) ресурсе, который способен создать сам специалист. Который оставлен практически без внимания, ибо он слишком очевиден, и потому – скрыт от уже „замыленного” глаза вовлеченного в ежедневную суматоху социального работника.
           Честно сказать, его осознание для меня стало своего рода инсайтом. Я проснулась посреди ночи с идеей – идеей, еще неоформленной в слова, но уже потрясающей воображение силой и ее возможностью применения. Она проста, красива и эффективна. Клиент! Как я раньше не догадывалась?! Главный ресурс – сам клиент. Со всеми бедами, изъянами и осложнениями. И пусть мы жалуемся на его негативизм, наглость (у меня до сих пор периодически возникает ощущение, будто служба некогда одолжила у подопечного сумму денег и теперь обязана возвращать ее – в виде пособия), или кажущуюся инертность – это не имеет никакого значения. Меня всегда удивляло – почему, рисуя [на бумаге] круг возможных “спасателей” (врач, психолог, родители), мы забываем упомянуть самого подопечного. Однако же мы вписываем его имя в центр листа – где, по идее, должна быть формулировка заявленных клиентом проблем/вопросов – как будто бы он (клиент, т.е.) и есть одна большая проблема!
           Стоп, стоп! Я уже слышу ироничные смешки коллег, что я цепляюсь к словам, что заполняемый бланк – лишь пустая формальность, а замещение проблемы именем подопечного делается ради упрощения ситуации. Любимые мои… Это не так. Вернее, не совсем так. В таких сознательных „описках” проявляется настоящее отношение работника к объекту помощи. Я не сторонница З.Фрейда – просто налицо явное искажение логического вывода.
Клиент может служить источником проблем, но может и стать их “разрешителем”. Он сам – спасатель и социальный работник. И даже лучший, чем мы с вами. Предубеждение заключается в том, что мы не хотим этого признавать, ведь тогда наше образование - и другие профессиональные достижения - потеряют всякую ценность.
            Зачем тогда мы? Чтобы разбудить в нем этого самого спасателя. Чтобы поддержать его в те моменты, когда у него иссякнут силы. Чтобы обучить способам разрешения сложных задач и подготовить к выходу в самостоятельную жизнь. Как детей.
Сразу оговорюсь – для привлечения этого мощного ресурса работник затрачивает еще один – себя (свои силы). Но выгода от его действий превосходит все ожидания. Судите сами - любой тревожащий клиента фактор из проблемы превращается в цель (достижение) – ну или, хотя бы, в способствующее разрешению ситуации обстоятельство.
В современной науке есть такое направление – называется “позитивная психотерапия”.  Используемые в нем методы базируются на принципе самопомощи и ориентировки на будущее. Клиенту отводится активная роль, а все возникающие в ходе интервенции проблемы приписываются воображению лечащей стороны. Это весьма любопытно, поскольку позволяет не „погрязнуть” в пучине заявленных (или возникающих в процессе консультирования) тем.  О чем это я?
Стандартная консультация подразумевает, что подопечный сидит перед социальным работником на стуле и отвечает на заданные вопросы. Это, естественно пассивная позиция, выгодная тем, что она экономична (во времени) и без особых осложнений позволяет достичь нужного результата. Загвоздка заключается в том, что этот результат нужен специалисту, но никак не клиенту, пришедшего со вполне определенной целью. Конечно, при первом знакомстве (а, вернее, интервью) этого шаблона не избежать. Но в дальнейшем, для эффективного взаимодействия и оказания помощи в кратчайшие сроки, он превращается в помеху и даже фактор, усугубляющий и без того не простые проблемы.
Что мы можем сделать? Ответ – поменяться местами с клиентом. Не в физическом смысле, конечно (хотя и это иногда полезно – осознать, как видит и что слышит в кабинете посетитель). Нам нужно занять пассивную позицию, и, подобно “адвокату дьявола”, отрицать способность помочь (деньгами, моральной поддержкой, непосредственным участием) и настаивать на ценности и необходимости возникших у клиента затруднений. Перефразируя знаменитые слова Кевина Ломакса, мы, как социальные работники, советуем держаться от нас подальше. Приведу пример.
Некий индивид с криминальным прошлым делится со специалистом своими переживаниями.
- Ну а как вы думаете?.. Не успел я выйти из подъезда, как этот Косой уже был рядом и набросился на меня. Я орал, что у меня сейчас нет “травы”, и что я отдам должок на следующей неделе, - так он и слушать ничего не хотел! Рассек лицо, вот, до сих пор шрам остался. – Он показывает на свое лицо. – Я и вытащил нож. Любой нормальный человек бы сделал на моем месте то же самое. Скажите, может, мне стоит подать на аппеляцию?
  Социальный работник делает “страшное” лицо и энергично отвечает:
-  Конечно, Вы правы! Да! [пауза] …Погодите. Нет… С другой стороны… [улыбается, как будто бы нашел решение]. Знаете, я подумаю и скажу Вам… Уже через два года я смогу ответить точно.
Или еще:
Клиент, устав от бесконечных интервенций, отказывается выполнять пункты договора и, таким образом, улучшить свою социальную ситуацию:
- Как я могу сделать то, что вы просите?!.. Вы игнорируете меня и не помогаете совсем!
Консультант, полный раздумий:
- Да? Почему же вы так думаете? Назовите три причины! [Он начинает загибать пальцы].
Это своего рода провокация, ирония. Но кто сказал, что она запрещена? Да, конечно, есть такие ситуации, где ее применение является совершенной бестактностью и глупостью - смерть близкого человека, утрата работоспособности (инвалидность), насилие. И в некоторых случаях нам следует действовать незамедлительно, а не ждать, когда же, наконец, клиент осознает создаваемый его действиями (или бездействием) вред и «исправится» (или попытается как-то компенсировать собственную несостоятельность). В данном случае интересы общества ставятся во главу угла, и это, как бы хотелось или не хотелось клиенту, не обсуждается. Однако даже здесь есть свои плюсы, при правильном подходе которые можно донести до сознания подопечного.
          Так, выселение из квартиры – это снижение/погашение долга, свобода (больше не надо “бегать” по судам). Возможность улучшить жилищные  условия, сменить местоположение, начать все с начала.
          Пьянство близкого человека – вызов (справиться с ситуацией); яркий пример, что “пить нехорошо”.
          Созависимость – чрезмерная любовь. Это прекрасно, что человек умеет отдавать себя всего без остатка… Главное – научиться сохранять границы между собой и партнером.
          Нищета – неприхотливость к жилищным условиям, способность делать многие вещи самостоятельно, умение выживать, бороться. 
           Безработица – свободное время для самореализации, размышлений, конструктивных решений проблем. Попытка осознать свои слабые стороны, “почему меня не принимают таким, каков я есть”, восполнение пробелов в образовании.
И так далее.
  Осознание и разъяснение таких вот “плюсов”, а также отказ принять перекладываемую клиентом на плечи социального работника ответственность приводит-таки к повышению мотивации подопечного, что, в свою очередь, влияет на разрешение запущенной, подчас неразрешимой проблемы.
  До сих пор помню, какой восторг я испытала, когда удалось договориться о сотрудничестве с одной психически больной женщиной. Она пришла ко мне, когда я меньше всего этого ожидала, уселась на стул и, не слушая возражений, стала тупо бубнить о том, что ей негде жить. Я знала, что клиентка жила в просторной трехкомнатной квартире со всеми удобствами, и потому никак не могла взять в толк, что ей нужно. Я пришла к выводу, что каких-либо проблем, в разрешении которых по закону могла помочь служба, не существовало. Поэтому, когда клиентка стала настаивать на заключении договора, я, поразмыслив, решила сформулировать цель интервенции следующим образом: “Научиться самостоятельно справляться с субъективно переживаемыми личными, интерперсональными и социальными проблемами”. Можно сказать, я хотела “отвязаться” от нее посредством оказания психологической поддержки на кратких – не более 25 минут каждая – консультаций.
         Трудно описать то возмущение, которое возникло на лице моей подопечной, когда я протянула ей подготовленный договор о предоставляемых услугах, и детально разъяснила ее обязательства для достижения упомянутой цели.
         - Я хочу вашей помощи в поиске квартиры. – заявила она. – А вы мне пихаете какой-то лист, с условиями, подходящими для ребенка, но никак не для меня.
И она была права. Чтобы осознать реальную (а не заявленную ею) проблему (и, соответственно, цель), клиентке было необходимо дать время. На обдумывание, борьбу с собой, и, наконец, признание реального положения вещей.
           Тогда, на консультации, я вдруг осознала, насколько это важно, - позволить подопечному (если он только не направлен к нам судом или полицией) самому определять проблему, цель и  метод интервенции. Мы можем предложить что-то сделать, но не настаивать. И, тем более, не делать этого за него.
           Клиент хочет получать пособие, но повышать свои доходы – работать, запрашивать алименты - не намеревается (так как с позиций затраты энергии это невыгодно). “Оставьте меня в покое!” – заявляет он, когда мы даем ему список вакансий или записываем на прием к юристу. Если мы будем достаточно умны и найдем общую точку соприкосновения, то ответим: “Ты хочешь избавиться от нас? Что ж, чтобы это сделать, ты должен посещать наши консультации определенное количество времени…” Как бы это ни было нелепо, в данном случае цель звучит: “Отказаться от услуг социальной службы”.
           В продолжение истории - когда я, осознав свою ошибку, попросила клиентку сформулировать желаемый результат собственными словами, странная вспышка раздражения подопечной тотчас же сошла на нет, и в дальнейшем я смогла провести „мягкую” и, по сравнению с другими случаями из практики, краткосрочную интервенцию.
           Я часто сравниваю проблемы подопечных с некой сетью – сетью, сотканной из практически невидимой, но очень липкой паутины. Наткнувшись на нее, мы будем чертыхаться, что она попала нам на лицо, грудь, руки, и не отпускает нас. Мы также не способны ее распутать – она настолько сложна и тонка, что просто-напросто порвется. Но с этим легко справится даже самый маленький паучок, ибо он обладает всеми необходимыми знаниями и навыками. Он никогда им не обучался – они заложены в него самой природой. 
           Также способен действовать и клиент. Он сам создал проблемы, и сам же может их разрешить. Все остальное не имеет значения.
           Для меня это одно из самых потрясающих открытий. Я очень надеюсь, что оно не последнее.


*Интервенция (в социальной работе) – профессиональные действия, направленные на решение задач по улучшению социальной ситуации клиента.
**Pab;rni (лат.) – в соц. работе – „выродки”, находящиеся за гранью существования лица, „асоциалы” (прим. автора).