Записки с Того Света. Путь из Мрака

Время субстанция вечная, не имеющая ни начала, ни конца, и не имея внешних признаков, пробегает сквозь нас не заметно, оставляя лишь следы своего пребывания в виде шрамов, морщин, седины и мешков под глазами.
В алкогольном забвении даже смена поры года остаётся практически незамеченной. Сознание конечно фиксирует то жёлтый лист, то зелень и, вдруг, цветы, то снег и холод, но лишь на короткое время, и всё это исчезает из памяти, как и галерея опухших лиц. И так не год, и не два, и стёрлось из памяти начало запоя, и не видно его конца.

Время было лихое, и меня несколько раз убивали, но везло. Правда, последний раз я подошёл слишком близко к краю, и если бы удар пришёлся под другим углом - совсем чуть-чуть, то гематомой в височной области я бы не отделался. А били на убой. Всё что было до этого: и сломанная челюсть, и лезвие ножа в ладони, и отравление клафелином, всё это были мелочи. А здесь, в старом заброшенном парке, у такой же заброшенной и грязной речки, я снова прошёлся по самому краю.

Сколько же ещё?

Везение штука лимитированная, и похоже, свой лимит я уже выбрал, и возможно даже, что давно живу в кредит.

Собственно, жизнь ли это?

Я отчётливо вижу пропасть под ногами, и твердь качается подо мной, организм на стадии полного истощения. Нет, я, конечно, бодр, в состоянии выполнять возложенные природой на меня функции, но… но, лишь после того как вгоню в себя изрядную дозу отравы. Что, в конечном итоге, приведёт туда куда приведёт.

Смысл? – Ни-ка-ко-го.

Как ещё психика держит?

Это действительно странно, но я сохраняю ясность мыслей, глюки не посещают, присутствует лишь «собачья» фобия, когда любой мопсик приводит в ужас, да ещё страх наступающего «утра». И, ещё мысли. Мысли о бессмысленности существования в роли безвольной амёбы в частности, и жизни вообще, о путях Господних, и путях выхода из этого лабиринта на свет, о превратности человеческого бытия, и неизбежности смерти; мысли часто путались и сталкивались, порой сплетаясь в густой клубок противоречий, и тогда я включал «говорящую голову», стараясь переключить сознание на происходящее за экраном.

Сегодня особенно тяжело. Усталость организма достигла своего апогея, и тело не реагирует ни на неудобную позу, ни на ноющую боль в районе печени, ни на холод; как и психика, которая провалилась в бездну, что говорит о полном её истощении. К тому же, я, вдруг, осознал, что не чувствую прежних страхов, и это не долгожданный покой, но апатия на фоне, вдруг, открывшихся перспектив.

В моей голове созрело какое-то решение, и чтобы разобраться со всем этим сумбуром, что в ней творился, я, осторожно поднявшись, переместил тело на кухню, на которой по случаю весны окно не закрывалось.

Влетев на курсах валют на бабло, нам пришлось сталинскую двушку поменять на однокомнатную в таком партизанском районе о существовании которого не все государственные службы знали в принципе, что имело свой положительный аспект. И помимо прочего места здесь были сказочные, с соловьиными трелями в сезон, но сейчас я красот не замечал.

Тошно, муторно, тревожно. Нужно менять всё когда ничего менять не возможно. Так и не разобравшись что же во мне рождалось, какое решение проклюнулось сквозь скорлупу безысходности, я лёг спать в надежде на извечный авось – кривая вывезет и на этот раз. Так мне казалось.

Потное «утро» началось как всегда со смутного очертания происходящего, и… созревшей решимостью поставить крест… на всём… или-или.

На работу, которая у нас таки появилась, я отправил жену, собственно на ней всё и держалось, отправил подальше от глаз, ибо решил сыграть в «русскую рулетку» с судьбой, где секунданты и прочие свидетели не предусмотрены, да и не желательны. Я решил «завязать» сразу и вдруг, а это был взведённый револьвер, где все шансы были не у меня. Но, выбора не было, как и смысла дальнейшего существования в образе алчущего алкоголя существа – всё едино скоро «крякну» опившись паршивым пойлом. А тут один шансик на миллион, но он есть – один единственный, маленький шансик. Это, как атака на пулемёты, вопреки всем прогнозам, предостережениям и запретам…

Ведь я и так живу вопреки, что изменит один бросок?

Или-или. И третьего не дано.

Поэтому я и отправил жену, что это моя личная война, и она не должна её видеть, и не должна вмешиваться; чтобы не видеть её глаза, и чтобы она не видела «если что», ибо я понимал, что «если что» имеет высокую вероятность, и весьма разнообразно по форме. Тут может отказать почки-печень и прочий ливер, может не выдержать сердце, и хуже всего психика. Так что лучше сам, а там будь что будет.

Приняв решения, и приступив к исполнению я стал на удивление спокоен. Моргнув на прощание глазами, и прошептав: «Прорвёмся…» я постарался уснуть, что, в прочем, не удалось, ибо когда захлопнулась дверь, липкий страх стал обволакивать тело, скользя по нему, словно масса мерзких улиток – я один. Оказалось что принять решение значительно легче, нежели его реализовать в одиночестве. Но это моя война, и моя дуэль.

Я подытожил своё положение – денег нет, телефона нет, сил нет, и рядом никого, итак пять к одному, а двадцать процентов уже не мало… и ничего. Сейчас я стоял на перепутье – к Свету, или в Вечность.

Уснуть не получается, меня кидает то в жар, то в холод, тошно, муторно, вода уже не лезет, ощущение приближающейся агонии не отпускает. Однако… пульс ровный, мотор работает в штатном, и всё это родилось лишь в моём воспалённом сознании… возможно, хоть сейчас что-то сказать с уверенностью не могу, ибо сейчас у меня сносило «крышу». С превеликим трудом удавалось сохранить ясность сознания, но малейшее неверное движение, звук, мысль и произойдёт срыв.

Неужели так умирают?

Стоп!

Мысли о смерти в сторону. Они табу. Жить! Только жить! Я не имею права…

Холодный душ иногда помогает в таком состоянии, и посему я направил своё тело в ванную, что оказалось совсем не просто. В пространстве ориентировался я уже «по приборам», перед глазами всё плыло и переливалось яркими цветами, я словно находился в некоей субстанции, в вязкой, замедляющей движения массе, и посему с трудом добравшись, понял что способен только на умыться.

Вода немного взбодрила, и на время в зеркале я увидел знакомого незнакомца – нечто человекообразное с отсутствующим взглядом.

Это было последнее что я запомнил…