Стихотворение Б. Ф. Леонова Эскиз как исповедь...

С.Г. Сизов (г. Омск)


Стихотворение Б.Ф. Леонова «Эскиз» (1922) как исповедь разочарованного большевика

История жизни Бориса Фёдоровича Леонова (1900 – 1977) по-своему необычна, но в то же время и характерна. Сын сельского священника, выпускник Первого Орловского духовного училища, недоучившийся семинарист. Октябрьская революция привела его в партию большевиков и Красную Армию. После гражданской войны Леонов пробовал свои силы на политико-просветительской и культурно-просветительской работе в Орле. Одновременно учился в Орловском пролетарском университете.

Во второй половине 1920-х гг. работал в Москве, направлялся на пропагандистскую работу в деревню. Позднее работал в Новосибирске, Ленинске-Кузнецком. С 1932 г. Борис Фёдорович трудился в Омске в образовательных учреждениях, издательстве, в «Омской правде». В 1937 г. был исключён из партии за «антипартийные разговоры» Позднее работал в должности заведующего литчастью театра. Дважды за свою жизнь (в 1944 и 1958 годах) Б.Ф. Леонов был осуждён по политической статье (58-10). После второго срока вернулся в Омск (1965 г.) парализованным инвалидом. Был реабилитирован ещё в 1965 г. и до последних дней продолжал писать статьи и заметки.

В 1920-х гг. Борис Леонов пишет ряд художественных произведений. Мне удалось найти опубликованное стихотворение Леонова «Эскиз» в сборнике поэтов и писателей Орловской губернии «Зелёный шум», вышедшем в 1922 г.  Характерно, что среди авторов сборника – многие близкие знакомые молодого поэта по Тургеневскому обществу: А. Барышев, А. Герман, И. Лукашин, Е. Сокол, С. Горовой. Возможно, Борис участвовал ещё в каких-то стихотворных альманахах и сборниках, но обнаружить их пока не удалось.

Стихотворение «Эскиз» носит исповедальный характер. Автор в ресторане остро переживает одиночество, потерю некогда любимых идеалов. Привожу эти стихи в том виде, как они были напечатаны (сохранены орфография и пунктуация оригинала).


Был шум и блеск. Аккордами прелюдий.
Звенел оркестр, дрожали зеркала,
Ночных огней издёрганные люди
Теснились у игорного стола.

И юркою толпой официанты.
С улыбкою подкупленных рабов
Небесных вин, тащили прейс-куранты
Калифам расточительных часов.

А я больной и вечно одинокий,
Растроганный печалью канцоннет,
Искал в груди потерянные строки,
Искал давно забытый амулет.

Не находил. А сердце зябло, ныло...
Тогда, призвав на выручку абсент,
Я грел его с надеждою постылой
Лоскутьями заштопанных легенд.

Но кто-то говорил: стихи твои разбиты,
Они в обложке прейс-куранта вин,
Твоя душа – могила Маргариты,
Сраженный на дуэли Валентин.

Зачем пошёл ты к этим истуканам?
Скажи теперь, я был тогда неправ?
Но я молчал над сумрачным стаканом
И засыпал в свинцовости отрав.

И мне приснилися в атласе облаченья
Молитвенной зари над синим трупом дня
Просторы тихих сел, и с болью искупленья
Я шёл один к заросшим пустырям.

Далекая изба родным казалась домом,
Как нищий целовал я придорожный куст.
Как узник рвался я над другом незнакомым
Певучий отслужить Сорокоуст,

В просёлочной пыли на сбитые колени
Я падал, как во всём раскаявшийся вор,
И сердце, чёрное от угля прегрешений,
Бросал в купель серебряных озёр.

И вытирал его родимой повеликой,
Пучками тонкими душистой лебеды,
И снова затеплил с смирением великим
От самой ранней, набожной звезды.

А в сонный час у тройки запоздалой,
В ея бубенчиках печальных и глухих,
Как с милых женских губ, застенчиво усталых,
Поймал я бережно забытый стих.

Прими ж, седая Русь, цветочек от поэта,
Страдальческих полей безграмотный наказ.
Я злобно прокричу в огнях кордебалета,
Твоей тоски гусляр и богомаз,
––––––––
Открыл глаза. И снова всё, как было.
Звенел оркестр, дрожали зеркала,
Скабрезностями нежились кутилы,
И лишь во мне цвели колокола.

Я вышел в ночь. Хрипели проститутки:
«Мущинка, папироску одолжи».
Была метель. Но с радостию жуткой
Я знал конец протоптанной межи.


Это – одно из самых заметных стихотворений Бориса Леонова, и оно даёт нам некоторые ключи для понимания этой довольно сложной личности. В этом произведении есть всё самое главное, что он испытывал в начале 1920-х гг. И поневоле удивишься: сколько тяжёлых раздумий для столь ещё молодого человека. Ведь Борису всего двадцать два года. Но переживания в его строчках не придуманы, не дань какой-то поэтической моде. В стихах чувствуется настоящее страдание. И вновь звучит явная утрата смысла существования.



Но кто-то говорил: стихи твои разбиты,
Они в обложке прейс-куранта вин,
Твоя душа – могила Маргариты,
Сраженный на дуэли Валентин.

Если первые две строчки не очень понятны, то последние напомнят нам о «Фаусте». Маргарита и её брат Валентин – герои трагедии «Фауста» И. Гёте (и одноимённой оперы Ш. Гуно). Борис очень ценил эту поэму, любил эти образы. Валентин гибнет на дуэли, пытаясь спасти честь сестры. Маргарита сходит с ума и погибает, когда влюбляется в Фауста, которому помогает сам дьявол. Лишь перед самой кончиной искренне покаявшись в детоубийстве, смиренно готовясь к смерти, Маргарита получает с небес прощение грехов.

Чувствовал ли Леонов себя жестоко обманутым? Судя по всему, да. В ранней юности он был большим жизнелюбом. И это ясно по первым его стихам. А после гражданской войны всё больше тяготел к трагедийному ощущению жизни. И, возможно, перенесённое психическое заболевание (осложнение после тифа) особенно обострило его эмоции. Поэт предельно остро переживает свою душевную пустоту в ресторане, где люди пьют и веселятся. Он «больной и вечно одинокий» не может вписаться в существующую жизнь.

Внутренний голос задаёт ему вопрос: «Зачем пошёл ты к этим истуканам?» Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить, что речь идёт не о каких-то конкретных знакомых поэта. Контекст поэмы заставляет отвергнуть такое предположение. Вероятнее всего, речь идёт здесь о большевиках. Может быть даже тех, кого раньше он называл «красными витязями». И в ответ на поставленный вопрос поэт молчит. Да, и куда ему было идти тогда, в 1918 г.? Сторону «белых» в гражданской войне ему принять, конечно, было невозможно. Остаться в стороне он, в силу своего характера и воспитания, не захотел. Недавний семинарист, ставший большевиком, стремился служить идее справедливости, строительству «нового мира». Именно к этому готовили юных интеллигентов целые поколения русских революционеров, и многие видные литераторы. У меня нет сомнений, что Борис отправился в Красную Армию в первую очередь по идейным соображениям. По всей видимости, двигали им также романтика и тщеславие, но эти мотивы были на втором плане. После гражданской войны он чувствовал себя обманутым, но, как говориться, и сам когда-то был рад обманываться. Правильнее говорить о несбывшихся надеждах. Он понимал это, отсюда и такая тоска в стихотворении.

Разочарование в строительстве «нового мира» и в руководителях этого строительства пришло к романтику Леонову уже в начале 1920-х. И поэтому на поставленный вопрос об «истуканах» поэт ответить может лишь «свинцовостью отрав» алкоголя. Исправить уже ничего невозможно. И всё же он пытается найти опору своей жизни, и видит её в возвращении к родным корням. Здесь очень сильно звучит тема покаяния и «боль искупленья».


В просёлочной пыли на сбитые колени
Я падал, как во всём раскаявшийся вор,
И сердце, чёрное от угля прегрешений,
Бросал в купель серебряных озёр.


Осознание ужасов гражданской войны, признание своей вины приходят к Леонову не сразу. Только сейчас, немного возмужав, он смог с высоты прожитых лет оценить всё, что произошло с ним и со страной. Оценки эти его не очень радуют. Слишком много боли и сомнений. Он раскаивается в том, что жил неправильно. Но остаётся и более насущный вопрос: как жить дальше?

Поэт пытается обрести силу от прикосновения к дорогим сердцу воспоминаниям. Мне кажется, это попытка пусть и не осознанная до конца вернуться к потерянной русской православной традиции, с которой он вырос с детства. Отсюда столь много религиозных мотивов, образов, ассоциаций в этом стихотворении. Одновременно предпринимается попытка обрести вновь почву и в традиционной народной культуре.

Кажется, Борис ищет и подлинную, глубокую веру. Не находит, но уже то, что он к этому стремится, свидетельствует о значительных переменах в его душе. Автор «Эскиза» не может повернуть вспять ничего, но хочет прокричать свой протест, свою боль уже как «наказ» от имени всей Руси. Что же это за наказ, кому он предназначен – остаётся неясным. Возможно, Леонов просто не мог напечатать то, что думал. Но если следовать общему контексту, то можно предположить, что суть этого наказа в том, что нельзя продавать свою душу, нельзя отрекаться от своих корней.

Кому предназначается этот «злобный крик», его «наказ»? Большевикам, народу, своей собственной совести? Вероятно, всё же власти. Поэт числит за собой право на этот крик, поскольку именно он – «твоей тоски гусляр и богомаз» . И, выходя из ресторана, чувствует себя совсем иначе по сравнению с началом этого тяжёлого вечера.

Была метель. Но с радостию жуткой
Я знал конец протоптанной межи.


Что это за понятая поэтом «радость жуткая» конца? Сказано об этом неопределённо и нам опять остаётся лишь догадываться. Вряд ли это выражение дань лишь поэтической красивости. Ясно одно: то, что узрел поэт в своём, подогретым вином болезненном сознании его одновременно обрадовало и испугало. Открылось ли герою стихотворения (а это, без сомнения, сам Борис) в какой-то миг вся трагедия его будущей жизни? Или, быть может, он принял какое-то важное для себя решение, которое должно было изменить его жизнь, дать новые силы душе? Это остаётся тайным, недосказанным… Может быть, специально, чтобы читатель сам мог подумать над возможным развитием событий. Но, скорее всего, молодой поэт, не боявшийся радикальных поворотов своей судьбы, не исключал досрочного печального финала своей жизни… В любом случае, трагическое ощущение, которое остаётся у читателя после прочтения стихотворения, гармонирует с историей второй половины жизни Бориса Леонова.

Опубликовано:

"Эскиз" цитируется по :
Леонов Б. Эскиз // Зеленый шум: Сборник произведений поэтов и писателей Орловской губернии. – Орёл, 1922. – С. 22 – 23.