Уездный город Н

В начале восьмидесятых пригласил меня мой свояк Алик съездить с ним на его родину в один из райцентров, что вблизи славного города Барановичи. По известным причинам, о которых я расскажу ниже, дабы не смущать живущих и, надеюсь, ныне здравствующих участников тех событий, не таких уж далёких дней, РАЙцентр,  назовем просто и со вкусом, - город “H”.   

Я хоть человек и авантюрного склада, но прежде чем ввязываться в неизвестные приключения, слегка притормаживаю и думаю о предстоящих последствиях. Посему я сразу отказался от поездки. Но этот “жулик”, зная меня хорошо (наши жёны родные сёстры), надавил на мои болевые точки. Он просто описал свою любимую реку детства Щару. Зов рыбака и жажда приключений пересилили моё благоразумие, так далеко на рыбалку я ещё ни разу не забирался.

Поездку спланировали на пятницу после обеда. У Алика была неделя впереди для сборов. С пустыми руками в гости не поедешь, а в то славное время плановой экономики, в магазинах в основном были “тавары штодзённага попыту”: соль, водка (по талонам), лавровый лист и керосин. Конечно, на руках у каждого были талоны на разные продукты и промтовары, но реализовать их мог далеко не каждый.

Алик в городе был человек известный. По выходным “правил бал” на свадьбах тамадой, а на основной работе, художественно руководил  разными творческими коллективами в одном из дворцов культуры города. Так что, когда Алик устремлялся в магазин за дефицитами, это надо было лицезреть. Как натура творческая и целеустремлённая, к этому нелёгкому делу у него был разработан стратегический план ещё с детства, который сбоев практически не давал.

В ту юную пору, лет около девяти, по летней поре, проснувшись, когда солнце подбиралось ближе к зениту и все были на работе, натянув сатиновые шаровары, Алик отправлялся на завтрак. Но не за обеденный стол на кухне, а туда,  куда позовёт его внутренний голос и обоняние. Надо сказать, что за эти походы по деревне он получал от матери сполна, но в ту пору это его не останавливало.

Итак, натянув штаны, наш юный сорванец отправлялся на промысел по  деревне. Подойдя к хате, от которой как ему казалось, пахло вкуснее всего, громко стучал в дверь, и когда ему открывали, старый либо малый, остальные все на работе, он здоровался и официально представлялся:
- Здравствуйте, я сын председателя колхоза, Стаканенко Алик. А что у вас у печи?

Не знать сына председателя на селе конечно никто не мог. Но как водится, из уважения к его родителям и наглой смелости юнца очередная старуха, всплёскивая руками, причитала:
– А дзетачка, хадзi ж я цябе пакармлю.
На что Алик отвечал:
- Не надо, я сам.

Самое вкусное обычно было на сковороде. Алик брал чепель на длинной ручке в углу возле печи, отодвигал задвижку, с трудом по причине своего малолетства доставал сковороду и спокойно трапезничал. Конечно, словоохотливые соседки посудачат да и передадут матери, что её Алик заходил в “гости”, и ему это с рук не сойдёт, но это будет потом, а пока он самый главный в этой хате, почти что председатель.

По нынешним временам ЭТО происходило  примерно так. Прилично одетый, при галстуке, Алик подходил к молоденькой продавщице, и льстиво улыбаясь, поздоровавшись, спрашивал, не знает ли она его. Естественно получив в большинстве случаев отрицательный ответ, он солидно представлялся, как художественный руководитель очень крупного учреждения культуры, а также он может организовать и провести ей свадьбу, если она не замужем.

И после такого монолога вручал, обычно смущённой продавщице, бесплатный пригласительный билет на танцы, либо контрамарку на концерт заезжих артистов. Далее следовал отточенный наклон через прилавок, чуть ли не к самому уху продавца, и нежным тихим (чтобы не услышали другие покупатели) голосом задавался заветный вопрос:
- А что у вас есть под прилавком для меня? – и, конечно, что-нибудь да находилось. Таким вот макаром Алик отоварился за неделю до “бровей”, так что мои рыбацкие снасти пришлось поурезать, а оставшиеся разложить что куда.

Ну а у меня всех сборов - рот закрыл да поехал. Итак, мы катили по олимпийской трассе Москва - Брест почти на новеньком “Запорожце”, но недолго, часа полтора в этот жаркий августовский день. Машина начала чихать, дергаться, а вскоре и вовсе замерла без признаков жизни. Я с тоской подумал, ну всё приехали.

Однако неунывающий свояк сказал:
– Момент - и полез под крышку туда, где у нормальных машин находится багажник.  Меня очень заинтриговало, что же будет делать этот крупный специалист от культуры, в моторном отсеке нашего Боливара.

Он извлек из какого-то закутка тряпочку и спросил у меня:
- а не осталось ли у нас минералки.
Естественно я его разочаровал, но как оказалось, не смутил. Он отвернулся за машину ближе к обочине, что-то там поколдовал, после чего набросил мокрую, но странно пахнущую тряпочку на какую-то круглую штуковину.

Как потом выяснилось, это оказался мембранный бензонасос, который нужно было охладить, чтобы зазоры приняли свои эксплуатационные размеры. И, о чудо, через пять минут мы снова поехали. Правда, эту процедуру с тряпочкой пришлось повторить ещё дважды до конца поездки.

В почти одноэтажный городишко въехали на закате. С трудом обогнув ватагу мальчишек, гонявших на прутиках обруч от велосипедного колеса, мы подъехали к дому Андрея, брату Алика.  Возле калитки своего дома Андрей, за два метра ростом, косая сажень в плечах, встречал нас широкой улыбкой вместе с красавицей дочкой, стройной девочкой, подростком лет десяти. 

Неоднократно приняв на грудь,  эмоциональная беседа перевалила за полночь. Утром нужно было вставать на рыбалку затемно. Андрей развёл нас по маленьким уютным комнатушкам, где мы и успокоились на коротких три часа.

...После того, как я достал все снасти из машины, Алик, даже не взглянув на всё это великолепие,  твёрдым, сценически поставленным голосом  заявил: - «Пока я не проснусь, меня не будить».

Меня такой расклад только порадовал, никто не будет дёргать. И мы занялись каждый своим делом. Часов в одиннадцать, Алик выполз из машины, весь мокрый от жары. К этому времени я с большим трудом собрал килограмма полтора мелочи на уху. Никак не мог приспособиться к местным условиям, быстрое течение и трава на дне.

Посовещавшись,  мы решили - вечером идем в ресторан и поехали обратно. По дороге мы заскочили в кабак забронировать место на вечер, где Алик администратору и шеф-повару наплёл бочку арестантов. Он им сказал, что является художественным руководителем очень известной в республике самодеятельной вокальной группы «Бычки», которая исполняет нашу белорусскую фольклорную песню (что отчасти справедливо), и они якобы только что вернулись с концертного тура по Германии.

И с ним приехал немецкий профессор фольклорист изучать нашу самобытную культуру. И в этом плане хотелось бы показать зарубежному гостю, учёному, нашу национальную кухню, наше гостеприимство. А свои слова подкрепил двумя баночками кока-колы, чем произвёл феерическое впечатление на чувствительных дам и заставил поверить их в достоверность своих слов.

На эмоциональной волне они его заверили, что всё будет по высшему разряду. Шеф-повар обещала приготовит классную белорусскую мочанку, у неё дома ещё осталась свеженина, и она её принесет. А администратор, в тон товарке уверила, что у неё  дома есть пиво с названием «Белорусское». Тогда это было самое классное и дорогое пиво в республике, по цене пятьдесят две копейки, за пол-литровую бутылку.

Для создания образа иностранного профессора Алик надел мне на нос тёмные очки от солнца, а моя натуральная борода от уха до уха, успешно довершила задуманный образ.

Втиснувшись впятером в “Запорожец”, (только Андрей и я превышали допустимую нагрузку) мы с натужно надрывным,  громким лопотанием, помчались в клубах дыма и пыли на соседнею улицу к ресторану. Если бы пошли прямо через дворы, пришлось бы топать метров пятьдесят, а на машине мы проехали  метров триста. 

Зато с шиком, подкатив к ресторану, мы с большим трудом выкарабкались из машины. У парадной двери стоял милиционер, молоденький сержант, которого ехавши  с рыбалки, не было видно. Ну, подумал я, приплыли, сердце то колотилось в бешеном ритме, то падало ниже колен, ноги стали ватными, и очень хотелось пить.

Однако на Алика милиционер оказал совершенно другое действие, как красная тряпка на быка. Алик мгновенно подскочил к юному сержанту, и вручил ему две жвачки, приведя юнца в невиданный восторг.

К этому времени, и все мы подтянулись ко входу. Сержант распахнул двери в ресторан и в упор уставясь на меня, одними губами прошептал:
– Мерси. 
Я в ответ склонил голову и негромко ответил:
– Данке шён. - Ну, думаю, встретились два  “рус фанэр фашиста”.

Войдя в банкетный зал, мы были слегка шокированы. Огромный зал был абсолютно пуст, и это, несмотря на субботу. Я так понимаю, администрация ресторана, по согласованию с дежурным райисполкома (суббота), решили ограничить интерес заезжего немецкого профессора к местному фольклору, несмотря на явные экономические потери. Идеология в начале восьмидесятых прошлого века главенствовала над экономикой.

Посреди зала ближе к окну, под белыми скатертями стоял заставленный  яствами спаренный стол. Слева от входа, возле стены, противоположной от окон, рядом со входом на кухню выстроились в ряд две официантки, три повара, включая их шефа, и в метре от них, ближе к столу с меню в руках стояла администратор. Официантки были одеты в фирменные платья с кокетливыми передничками и белой полоской на голове с белорусским орнаментом, повара, словно белые лебеди, сверкали в свете люстр  ослепительной, крахмальной белизной.

Стройная, симпатичная администратор в длинном вечернем платье, вызывала впечатление конферансье, который сейчас объявит о начале представления. После того, как мы подошли ближе, она представила нам обслуживающую бригаду и пригласила за стол. Я был в полном ауте, мне хотелось Алика ну просто пошинковать. По жизни я устал быть центром внимания, из-за своей колоритной внешности (120кг.). Хотелось куда-то нырнуть, спрятаться, побыть самим собой, а не пугалом на всеобщем обозрении.    

Но случилось, то, что случилось. Меня усадили спиной к окну в торец стола, сделав всеобщим центром внимания. Это был звёздный час моего свояка. Организовать такое представление для своих родственников, в провинциальном уездном городишке, где от скуки даже собаки не воют, это просто шик. Алик непрерывно что-то шептался с официантами, кивая на меня. Череда блюд мелькала с такой скоростью, что я не успевал всё попробовать, не то чтобы насладиться. И когда я услышал очередную просьбу Алика принести пива, тут я не удержался и вальяжным тоном, вспомнив ещё одно слово, вставил свой немецкий пятак:
- Битте цвай, цвай бир.

Счастливая и окрылённая, от того, что поняла без переводчика немецкого профессора, официантка галопом умчалась исполнять иностранный заказ. Иногда нас оставляли на несколько минут без официального внимания, но и это не давало возможности расслабиться, поскольку с обеих сторон ширмы, напротив входа на кухню, постоянно, с нескрываемым любопытством подсматривали работники кухни.

Стол был шикарный, родственники Алика были в отпаде, Алик в ударе и на седьмом небе, я держался из последних сил, но был счастлив, что не испортил праздник остальным.
Через два с половиной часа, расплатившись, мы вышли на улицу. Возле входа в ресторан сержант с большим трудом удерживал негодующую группу местных аборигенов, которая при нашем выходе откатила назад, и молча уставилась на нас. Вручив очередную жвачку сержанту, Алик поблагодарил его за службу, как будто это он поставил его на пост. Втиснувшись в “Запорожец”, мы отъехали от объекта возможного моего позора.

Ну что тут скажешь, была и такая рыбалка в моей жизни. За то по утру, дорога домой была легка и приятна. По приезду, жёны нас встречали как героев, им уже всё доложили по телефону, пока мы ехали, и дома нас ждал новый, накрытый семейный стол, куча вопросов, веселья и смех.    

                2006 г.            Н. Топаллер

Фото города где происходили описанные события, из интернета.