Юзик

         Как-то осенним вечером, во вторую смену, не успели толком разработаться, мелкая морось постепенно перешла в стабильный дождь. Пришлось резко собрать инструмент, выбросить раствор под стены, ноги в руки и бегом в бытовку. Трестовского автобуса ждать ещё полсмены, поэтому мужики, не переодеваясь, сразу засели за карты, не забыв послать гонца за плодововыгодным.

Барышням трепать “кормилицы” недосуг и они стали переодеваться, не дожидаясь автобуса, решив пробежаться километр пешком под дождём до остановки и по домам. Не прошло и пяти минут, как по бытовке пронёсся дикий вой членораздельной ненормативной лексики. Это Фаина задыхалась от ярости и бешенства.

Мы сразу не въехали, перед сменой Фаина долго не переодевалась, всё крутилась в новом пальто, красовалась, чтобы все смогли оценить обновку, а тут дикий вой. Наконец всё прояснилось, когда Фаина выставила свою пятерню через полу пальто. Пока мы работали, мыши добрались до семечек, которые были в кармане пальто, начисто отгрызли карман и часть прилегающей полы.

Мужиков распирало от смеха, но, зная Фаину, все втихую давились про себя, дабы не стать объектом разрядки. Вторая такелажница – Лёка, внешне полная противоположность Фаине, пышная симпампуля Бальзаковского возраста, кровь с молоком, добрейшей души человек пытаясь успокоить товарку, только подливала масла в огонь.

Когда огонь потух и дым рассеялся, все наконец то занялись своим делом. Мужская половина бригады шумно шлёпала кормилицами об стол, гоняя мелочь с одного края стола на другой, которая в конце игры полюбому перекочевывала в общак на бимпер, дабы догнаться после работы.

Оставшиеся барышни точили лясы о своем, о женском, в тепле возле сушилки, на которой парили мокрые телогрейки. Ну, а мы с Юзиком, как не пьющие вели богословские беседы в прямом смысле. Юзик был уникальный человек, как внешне, так и внутренне. Круглолицый, весь в веснушках, с рыжей волнистой, непослушной шевелюрой, редкими зубами и милой улыбкой, не сходящей с его лица во время общения с кем-либо.

Он был на два года старше меня, и уже два года подряд пытался получить разрешение от Совмина на учёбу в одной из прибалтийских семинарий. По ту пору у нас в Республике не было духовных учебных заведений. Юзик очень хотел получить духовное образование и стать ксендзом. Он был и, надеюсь, есть глубоко верующим католиком.

Недавно пару лет тому, по ящику видел телерепортаж из Гродненской области с какого-то детского фестиваля, организованного католическим приходом, которым руководил, представьте себе наш Юзик, внешне совершенно не изменившейся. Добился-таки своего, чёрт рыжий. Тьфу, тьфу, тьфу конечно не чёрт, скорее ангел.

Пше бардзо прошу прабаченне за лирическое отступление, так вот Юзик всё пытался меня приобщить к истинной вере. Я лениво отбивался, как мог, чтобы не обидеть хорошего человека, ссылаясь на то, что я православный. Меня поражала сила духа этого в общем-то щупленького паренька, я в сравнении с ним был просто гигант.

Его никогда не надо было просить о помощи, он всегда предлагал её сам. Когда уже все вымотаны в конце смены и никакие от усталости, он всегда помогал выработать весь раствор до конца, у кого оставалось больше всего. Прощупывая меня, как опытный психолог он выяснил, что я люблю не только литературу и поэзию, а также и музыку.

И вот однажды он предложил мне в один из выходных дней, на какой-то религиозный праздник (я уж не помню какой) съездить с ним в Вильнюс, послушать орган в костёле. Я хоть при теле, но на подъём лёгкий, да и виз тогда не нужно было никаких и в оба конца на дорогу всего шесть рублей на поезде, два часа и там.

Холодным морозным утром, Вильнюс встретил нас туманом. Огромный костёл находился недалеко от вокзала, мне пришлось попотеть, догоняя стремительного Юзика. Подойдя к костёлу, он троекратно перекрестился, чтобы не выделяться, я как обезьяна повторил за ним эту процедуру.

Справа перед входной дверью был установлен барельеф распятого Христа. Подойдя к двери, Юзик бухнул на колени и поцеловал распятие. Я не смог себя заставить сделать то же. Шапки сняли ещё на пороге. Огромное пространство храма было ярко освещено невероятных размеров люстрой, было тепло и непривычно пахло ладаном.

К моему удивлению в костёле не было скамеек, мы успели к началу заутренней службы, но пришли одними из последних и поэтому стояли в самом конце, недалеко от входной двери. Постепенно вновь прибывшие нас сместили вправо. Слева и справа от входной двери вдоль стены по всей длине стояли две скамьи с узкой столешницей, на которых сидели немощные старцы и старухи.

Служба шла на польском языке, я стоял как баран, ничего не понимая, взорясь слева на амвон, возвышающейся над молящимися с которого ксендз в микрофон произносил молитву. Я устал от двухчасового стояния, под шипящие согласные польского языка и никакого органа, а только оргазм от одуряющего запаха ладана. При каждой не произвольной попытке опереться о столешницу непременно получал колючий тычёк в спину от какой-то старухи костлявой рукой, сидевшей по сзади нас, пока мне Юзик не шепнул, что опираться о столешницу нельзя.

Наконец-таки заиграла музыка, исполнялась какая-то месса, я впервые слышал орган вживую, впечатляющие  эмоции компенсировали все мои мучения и наполнили меня благостным созерцанием, как бы со стороны. Мажорная музыка постепенно угасла, с амвона что-то пропшекали, и все находящиеся в костёле кроме сидящих старцев, упали на колени, и Юзик в том числе.

Один я остался торчать на весь храм как бельмо в глазу, оставаясь ещё под впечатлением от музыки. Сразу не понял почему меня бросило в дрожь, спина покрылась холодным потом, а ноги сами стали подкашиваться. Меня жгли и расстреливали насмерть холодные злые глаза, особенно молодых лабусов.

Я и не заметил, как оказался на коленях, втянув голову в плечи, мысленно изничтожив Юзика за создавшеюся ситуацию. Еле достояв заутреннею до двенадцати часов, во время перерыва, до отхода поезда я сбежал от Юзика в город, и по моему он этому был не против, поскольку я своим нетактичным поведением только лажал его в глазах братьев по вере.

После этой поездки отношение ко мне со стороны Юзика не изменилось, но пропагандистский натиск значительно ослаб, и я как-то больше стал уделять внимание вину и картам, чему коллеги по бригаде были нещадно рады.   


                2008           Н.Топаллер

Фото из интернета.