Вечность начинается с детства

В будущем девочке жилось приятно-безмятежно . Плавалось привольно и бесконечно долго под тропическим добрым небом. В настоящем было много неприятного. Угрожали ужасные зеркальные осколки прошлого, которые старались уколоть в самый мозг. В них неотвратимо мелькали страдания и отчаяние. Но - не только. Часто из осколков брызгами доносились и звуки счастья. Однако облагороженное амальгамой, но битое стекло не стеснялось излучать одновременно душевную боль,  а острыми гранями норовило резать по живому.
Физическая боль в настоящем, слава Богу, не ощущалась.  Но она  уловками заманивала в прошлое, возобновляя его агонию. Страх возврата в прошлое склеивал куски стекла, отражающие былое, в пугающую мозаику. Девочка научилась не бояться.   Мгновенной мечтой уносилась в будущее , убегая от мозаичного прошлого и осколочного настоящего.  Периодически рассыпаясь,  острые зеркальные стекляшки , всё равно, вонзались в плоть.  Детство выручало. Оно превращало их в игрушки, собирало в кукольную сумочку и вешало на крючок.
 " Детство- моё спасение. Пребывать и играть в нём приятно. Но задерживаться надо ли? - решала девочка. - С него лишь неизбежно приходится начинать, чтобы в любые мечты поверить безусловно и раствориться в своей вере . Будущее - всегда в нескончаемой дали и , одновременно, рядом, в мыслях. Они волнами качаются в обволакивающей неге. Ныряешь в них с детского кораблика. И , наконец, ты сама - одна из них, гармонично встраиваешься в полифонию вечных вибраций".
  "Не хочу задерживаться в детстве. К чему  извиваться  ребячьим ручейком  без возможности впасть в море . Зачем играться  в  мелком русле , когда за каждым камушком подкарауливает  хитрый  осколок? То ли дело , будучи волной, заигрывать с быстрыми белоснежными лайнерами, которые проплывают мимо. Пусть , они ускользают. Зато потрясающе пьянит вольность".
"Однажды встречается попутный белый парусник, провожающий в вечность . Гармония взаимных устремлений усиливает энергию бытия многократно, провозглашая в безвременье расцвет существования".
" Когда-то я была совсем старенькой", - отвлеклась девочка от чувственного созерцания  назойливых, не известно откуда прилетевших чаек. Они вновь нагнали своими жёсткими крыльями размышления и картины из прошлого, уселись на корму парусника и стали наблюдать за ощущениями волны.Словно подглядывая.
Птицы поочерёдно невысоко взлетали и ныряли прямо в волну, углубляя поверхностные воспоминания. Ватных медуз или серебристых рыбок, похожих на те, что плетут не тяжёлые больные из использованных капельниц, чайки выдёргивали на поверхность, себе в награду.
"Это не неприятно, - признавалась мысленно сияющая на солнце волна. - Почему бы не покормить милых пташек? Я совсем не ощущаю уколов их острых клювов. Наверное, именно для них я есть бесчувственный поток. "
Холодный боковой ветер, подслушав волну, рассмеялся лукавыми вихорьками, вспугнул своих чаек и погнал их на рею. Клевать такелаж. " Вот, кто их господин, - догадалась, сбиваясь на холодную дисгармонию, волна. - Хитёр, как сквозняк в прошлое... Да.  Именно так. Немею . Зимы не бывает в тропиках. Не хочу в прошлое. Теперь чайки проклюют-таки до боли. Виноваты ли они? Их тоже принёс боковой ветер. Зачем он задул в паруса, меняя курс судна? Зачем посылает меня на муку?" .
Одно из полотнищ по таинственной команде опустилось на канатах люлькой за борт, и волна перестала быть вольной. Разогреваясь снова, она начинала плескаться, как подкрашенная цветной морской солью горячая вода в ванной. Запертая и обретшая отвратительную чувствительность к птичьим клювам.
" Как избавиться от наваждения, - подумала она - проверенным способом: не испугаться?"  Постаралась ясным взглядом посмотреть сквозь морскую воду на пожелтевшие с продольными толстыми рубцами ногти своих ног, потом на узловатые пальцы рук. Из глубины зеркальной вставки стенного кафеля на неё смотрело мокрое раскисшее от горячей воды лицо с обвисшей морщинистой кожей. Знакомое лицо.
Не испугаться своего собственного отражения  вполне получилось. Не получилось избежать боли. Поэтому возвращаться было легко. Перспектива застрять внутри нестерпимо болезненного видения из прошлого сразу, в два мощных спазма, возвратила старушку в ощущение детского настоящего , а следом - в безмятежное будущее. Нежелание чувствовать себя тоненькой журчащей косичкой, не способной быстро нырнуть в океан, сродни детской обиде. Она вновь поплыла полноводной волной , отдыхая и успокаиваясь.
Девочка радовалась, что детство не подвело, воображаемое будущее реально, а замшелое прошлое всё-таки управляемо. Над тем, как избежать бокового ветра , чтобы он не окунал её в прошлую старость , девочка задумалась всерьёз . Наконец поняла, что всему виной немощь белого парусника. Её милого вдохновителя, так и не сумевшего стать защитником. Только лайнеры не боятся ветров. Но их ей не догнать.
По большому счёту, пришла пора оставить скитания под не своими парусами. Поэтому она опустилась в ещё более философскую глубину , чтобы поискать свой вектор. Глубинное морское течение, которое её без вопросов подхватило, оказалось мощным и обещало защищённость.
У неё получилось красиво встроить свою волну в его покровительственный поток. Новый шквал ощущений побежал сквозь всё её существо. Необъятный , как океан. Уже не было воли. Но её это не огорчало. Потерялось время. Не волновал и этот факт. Только вечное тихое блаженство. " Ты - дома", - шептало бесстрастное течение новой волне , рождённой однажды и навсегда фантазиями маленькой девочки, растворившейся в них же своей вольной темой. На мгновение волна задумалась.
- К сожалению, в глубине мне будет не хватать старого парусника, белых кораблей, маленького детского кораблика. И чаек, - подумала с грустью волна. - Хорошо, что у меня остались о них воспоминания.
Секунду назад молчаливая медсестра выполнила две манипуляции. Одну привычную, другую не рядовую, но знакомую. Без какого-то ни было напоминания доктора, стоящего рядом. Сначала осторожно вынула иглу капельницы из начинающей холодеть руки старушки. Затем выдернула из розетки шнур прибора, на мониторе которого больше не вздрагивала уколами вверх зелёная кривая в унисон уставшему сердцу.
- Вы не могли бы позвать нашу девочку? Проститься с бабушкой, - дрожащим голосом попросила медсестру женщина, укладывая исколотую безжизненную руку матери под простынь. Медсестра хотела было высказать мнение : надо ли? Но увидев, что пожилой мужчина, сидящий у изголовья бездыханного тела и молодая супружеская пара, все члены семьи,  в подтверждение промолчали, взяла стойку с лекарством и , заторопившись,  ответила:
- Да, конечно. Пока ещё... - Она чуть было не сказала : "Пока ещё бабушка похожа на спящую". Неловко стукнув дверь не снятыми со штатива перевёрнутыми вверх донышками пузырьками и чуть не разбив их, медсестра оборвала фразу и вышла. Заговорил доктор:
- Вы можете побыть здесь немного, палата индивидуальная. Недолго. Все формальности мы обговорим у меня в кабинете. - Доктор ушёл не слышно. Как и медсестру , взглядами его не проводили.
Медсестра не заметила проходящего по коридору мимо врача. Она подбирала слова, уговаривая девочку лет пяти зайти в палату. Девочка, как всегда, играла на диване у окна плетёными из капельниц рыбками, дожидаясь ухода домой.
К лежащей в коме бабушке любимую внучку заводили всего однажды. Обида на несмышлёном детском личике сразу была понята тогда всеми . Девчушка догадалась, что играть с ней бабушка больше не будет. Жить станет скучно и уныло: дома, долгими часами в коридоре неврологического отделения, по дороге в больницу и обратно.
Медсестра сначала пообещала упрямице подарить очередную поделку, затем запихнула их все до одной в прозрачную кукольную сумочку и повела девочку за руку в палату.