Будем жить

Крутой спуск давно уже попал во власть сумерек. Молодой декабрьский мороз пробирал до костей, редкие прохожие торопливо шли домой, укутав носы в мохнатые воротники.  Кто-то нес пушистые елки и очень бережно объемные кульки с елочными игрушками. И только на Крещатике царила предновогодняя суматоха, на каждом углу продавали шампанское, а фрукты были такие красивые, словно нарисованные или вылепленные из разных диковинных материалов, которые придавали этой экзотике такой аппетитный вид. Лица у всех озабоченные, розовые от мороза.
Наташа всегда замечала жизнь вокруг, но сейчас она шла – серый полушубок нараспашку, шапка и шарф в руке. Шла, ничего не замечая, слезы застилали глаза. Хорошо, что улица была малолюдной, никто не обращал внимания на Наташу.
Память услужливо прокручивала, словно цветную кинопленку, всю прошедшую жизнь.
Из раннего детства в памяти осталось всего несколько эпизодов, а вот с 10 лет она все помнила хорошо.
   Наташа стояла у окна и в который раз рассматривала широкий белый подоконник: каждую отметину на нем, щербинку, облупившуюся краску могла показать с закрытыми глазами – за 6 лет она его изучила. Сейчас смотрела сквозь подоконник, а перед глазами вставали дорогие сердцу эпизоды жизни здесь, в этих стенах. Сегодня последний звонок, завтра уже ничего этого не будет, хотя и не верится.
Школа ... Для Наташи она стала одновременно родным домом и суровой школой жизни. Здесь она узнала любовь и предательство, радость и горе, цену дружбе, зависти, злобе.
Жила Наташа с родителями в старом доме. Мать ее – женщина своенравная – требовала беспрекословного подчинения, за провинность наказывала ремнем и твердила, что дочь ее ДОЛЖНА любить. А Наташа ее не любила, не боялась – просто терпела. Она никогда не видела материнской ласки, поэтому и сама была ершистой, замкнутой, молчаливой. Играла только с мальчишками и была у них неизменным командиром. Возможно, им импонировал бунтарский дух командира, а может, ее обостренное чувство справедливости, но они были неразлучны.
И вдруг в пятом классе на урок … пришло солнце. Да, да, Наташа даже глаза зажмурила. Новая учительница была такой красивой, молодой и яркой, как солнечный свет. В ней было столько задора, энергии. Девочка не могла оторвать глаз от Елены Дмитриевны и не только глаз. Наташа впервые влюбилась. Это чувство было так непривычно, так светло и возвышенно, что девочка потянулась к учительнице всем своим сердцем. Так вот чего требовала от нее мать – любить. Но разве можно заставить любить? Ведь этого не добиться ремнем. Можно заставить себя поцеловать, но любить… Наташе не
нужно было ничего – только видеть любимую учительницу. Теперь она целыми днями пропадала в школе. Ее душа оттаяла – девочка стала писать стихи. И Елене Дмитриевне льстило это обожание. Однако, мать вскоре забила тревогу – девчонка совсем отбилась от дома, и классный руководитель поддержала – уроки не учит. Воспитательные меры ужесточились: дома - ремень, в школе – неусыпный надзор за каждым шагом. Наташа ничего вокруг не замечала и не пряталась – именно теперь она почувствовала вкус к жизни. А характера ей не занимать. Тогда в оборот взяли юную учительницу и пригрозили неприятностями. Подействовало – Елена Дмитриевна мечтала сделать карьеру. Она стала избегать Наташу. Вот тогда девочка и приросла к подоконнику, т.к. часами ждала знакомые шаги, любимый образ. Она не слышала возражений, впервые забыла о гордости, слушала только свое сердце, ноги сами шли за учительницей. Наташа страдала «благодаря» взрослым людям, призванным сеять разумное, доброе, вечное, но никого это не смущало.
Потом уже, спустя много лет, Наташа смогла осознать это предательство, трусость любимого человека. Да, школа научила ее многому, но главное: она выстояла и победила. Прошла через все эти ужасы и унижения, пережила «заботу» педагогов и родителей, отвоевала у жизни много счастливых мгновений, выдержала первое испытание на мужество и выносливость, на право называться ЧЕЛОВЕКОМ. Армия взрослых не сумела сломить детскую душу, сломать характер. Эта хрупкая девочка уходила сегодня из родных стен с чувством радости, потому что с ней уходила и любимая учительница. Елена Дмитриевна тоже кое-чему научилась за это время. Наташа не осуждала ее – жалела. Это теперь она знает, что люди делятся на сильных и слабых, что вовсе не зависит от количества прожитых лет. Оказывается, люди бывают настоящими и фальшивыми, как камни. Фальшивый человек никогда не станет настоящим, даже если очень-очень захочет. Настоящим надо родиться. Педагоги хотели и делали как лучше. Так уж случилось, что их представления о хорошем детское сердце не принимало. Они не виноваты, что их оценки ее не трогали, в то же самое время свои первые оценки выставляла Наташе сама жизнь и выставляет до сих пор. За них надо держать ответ только перед своей совестью. Это теперь Наташа знает, что человек – не руки, ноги, смазливая мордашка. Человек – это душа и сердце, мысли и поступки. Если у человека нет денег, ему можно дать, если человек не умеет решать примеры, его можно научить, но если у человека нет души или каменное сердце, его можно только пожалеть. Это не вина его, а беда.
Где же она черпала силы, эта маленькая Наташка? Это теперь у нее есть друзья, которые в трудную минуту без лишних слов станут рядом, а тогда … в 11 лет она была абсолютно одна в этом огромном жестоком мире взрослых. Как же ей удалось выстоять? Тогда она еще не научилась анализировать, мыслить, просчитывать – просто жила каждую минутку, шарахалась от зла, сердцем тянулась к теплу, и если его не было рядом, она искала его в своей душе и находила с каждым днем все больше и больше. Как сталь
закаляется в огне, так сердце закаляется в борьбе, а душа растет в страданиях. Чем больше сердце отдает, тем больше в нем появляется. А Наташа любила отдавать, дарить, делиться гораздо больше, чем получать. И кто знает, что было бы, какой бы она выросла, если бы нашелся тогда хоть один взрослый, который взял бы за руку и повел за собой? А ей уже тогда самой хотелось защитить любимую учительницу, и она защищала, как могла, по-детски. Наташка не пропускала мимо ушей ни одного плохого слова о своей учительнице – огрызалась на каждое. И знала, ох как хорошо она знала, что за каждым таким словом последует. Только подушка по ночам видела ее слезы, только одеяло ласкало ее ноющие от физической боли места на теле, а на следующий день все повторялось сначала. Эта упрямая девчонка, этот маленький колючий ежик ни на один дюйм не сдавал своих позиций. Она не могла сдаться, отступить, предать то, что любила, чем дорожила и жила. Она могла за это только умереть. Мать регулярно таскала дочку к невропатологам, чего-то требовала, а врачи разводили руками и недоумевали: чего она от нее хочет? Нормальный ребенок. Наташка не вызывала жалости у педагогов, а только одно сплошное раздражение. Никто никогда не видел ее слез, а лишь упрямо сжатые губы и твердый взгляд, пронизывающий насквозь. Учителя не выдерживали этого взгляда и отводили глаза. Взрослые думали, что она мечтает о подвиге и даже не догадывались о том, что каждый ее день был подвигом.
А потом, спустя год, появились первые друзья среди взрослых в стане врага. Постепенно вся школа узнала об этой неравной борьбе. Одни смотрели на Наташу с любопытством, другие – с уважением, а враги – с нескрываемой злостью. Незнакомые учителя ободряюще улыбались, друзья поддерживали. Еще через год Наташка почувствовала себя очень мудрым человеком, она уже по сути своей не была ребенком, отношение взрослых стало к ней уважительно-ласковым, а враги затаились, жалили исподтишка и довольно редко. Наташка теперь отмахивалась от них, как от назойливых мух. Уважение взрослых она принимала спокойно, а дружила по-прежнему только с теми, кто первый пришел на помощь, рискуя собственным спокойствием.
Сегодня последний звонок. Елена Дмитриевна больше никого не боится. Она поняла, что карьера на детских костях не устоит. Она уходит в другую школу – там не воюют с детьми. Уходят вместе с Наташей сегодня и ее взрослые друзья. Видно, эти годы заставили задуматься каждого. О чем? Этого так никто и не узнал, но хрупкая девочка расшевелила осиное гнездо и увела с собой всех, кого еще можно было спасти. Наташка сегодня счастлива. Елена Дмитриевна опять рядом и поглядывает на девочку как-то по-новому, вроде пытается что-то разглядеть в ее лице. А разглядывать-то нечего. Это – обычная девушка, вот только глаза полнились недетской мудростью. Для любимой учительницы они никогда не были пронизывающими и колючими, они светились счастьем и любовью.
       Прощай, школа. Наташка давно решила стать педагогом, как Елена Дмитриевна, но сюда она не вернется никогда. Пусть заживут старые раны, но рубцы на сердце останутся на всю жизнь. С любимой учительницей и друзьями она сегодня прощается только до 1 сентября. Они за это время отдохнут и наберутся сил, а Наташка сдаст вступительные экзамены и снова в бой, только уже в интеллектуальный. Теперь они будут часто видеться, им уже никто не сможет помешать.
Новый учебный год в педучилище начался торжественно и серьезно. На каждый урок приходили новые учителя. Все они были такие разные. Вот зашла высокая строгая женщина в очках. Наташа боится пошелохнуться: новые требования, новые предметы, новые лица и ощущения – все-все новое. И вдруг Наташа поймала взгляд строгой дамы. Он был добрым и мягким. Этот взгляд встретился как раз вовремя, словно спасательный круг тонущему, словно компас заблудившемуся в лесу. Ее предмет захотелось знать лучше других, и Наташа стала уделять ему особое внимание. А потом как-то несколько раз они случайно встретились с Тамарой Ивановной после уроков, разговорились. Так началась эта дружба. Вскоре Наташа стала считать Тамару Ивановну мамой. С ней всегда хотелось говорить. Она умела находить удивительные слова, чтобы успокоить, подбодрить, порадоваться вместе с Наташей. Они всегда вместе ездили домой, т.к. жили в одном районе. Наташа к каждому уроку готовилась, как к экзамену, чтобы Тамара Ивановна могла гордиться ею. Они не скрывали своих отношений, хотя и не афишировали их. Через некоторое время девочки в группе стали поговаривать о том, что Наташа подлизывается к Тамаре Ивановне. Девочка очень переживала и однажды рассказала обо всем Тамаре Ивановне, а она говорит:
- Не думай об этом, я ведь знаю, что ты не такая.
Бежали дни, месяцы. Тамара Ивановна ценила Наташину настойчивость и надежность. Ей было трудно учиться (сказывалась слабая школьная подготовка), но интересно. Учебников не было – приходилось допоздна просиживать в кабинетах и конспектировать, конспектировать, конспектировать.
Тамара Ивановна умела сесть рядом и так заглянуть в глаза, что не понятно, откуда снова брались силы, словно крылья вырастали за плечами. Это был тяжелый, но счастливый год. Учителя здесь просто идеальные, настоящие. Наташе было с кем сравнивать. Она стонала от непомерных нагрузок, но упрямо шла вперед. Она не могла себе позволить встать на уроке и не знать ответа, лучше провалиться сквозь землю. Здесь учителя выкладываются полностью, и Тамара Ивановна следит за Наташиными успехами. А подвести ее совершенно невозможно. Мать махнула на дочку рукой, и Наташа получила полную свободу. Учителя, встречая в коридоре Тамару Ивановну, обязательно рассказывали ей что-нибудь новое о Наташиных занятиях, как будто она и правда была мамой. Наташа очень гордилась этим обстоятельством и не могла позволить себе ничего такого, за что Тамаре Ивановне пришлось бы краснеть перед коллегами.
И вот первая практика в детском саду. Тридцать пар лучащихся глазенок смотрят в рот и ловят каждое твое слово. Вот где по-настоящему Наташа в который раз оценила своих учителей. Она чувствовала себя настолько уверенно, будто всю жизнь проработала в детском саду. Наташа знала теперь название каждого цветочка, деревца, каждой букашки, она знала столько интересного, что малыши сидели на занятиях, как завороженные, а на прогулке бросали все свои игрушки и шли послушать, что еще расскажет тетя Наташа. Когда после одного из первых занятий к Наташе подошла заведующая и сказала: «Спасибо за занятие. Нашим бы воспитателям у Вас поучиться», Наташа поняла, что добилась больших успехов, и Тамара Ивановна может ею гордиться. Она смеялась, когда после занятий шло обсуждение, вставал методист и так забавно разводил руками, говоря:
- Ничего не понимаю. Такого еще не бывало, но у меня нет замечаний.
Наташа ликовала. Каждая практика проходила на «ура», и каждая заведующая говорила, что непременно ждет Наташу через год на работу. Это были престижные детские сады с готовой методической базой, с хорошей зарплатой и улучшенным питанием. Каждый воспитатель мечтал попасть в такой детский сад на работу.
Второй год пролетел незаметно. На выпускном вечере Наташа плакала, ей так жаль было покидать эти родные стены и лица, атмосферу любви и добра.
И вот распределение. Каждый хочет урвать кусок пожирнее, но такой кусок достанется только тому, кто хорошо потрудился эти два года. Наташка заходит одна из первых. К ее услугам все лучшие вакансии – выбирай. Комиссия улыбается, глядя на свою лучшую ученицу.
А Наташка две недели тому назад была в гостях у одного из школьных друзей (того самого, который не побоялся стать рядом и рискнуть спокойной жизнью), у него ребенок идет в садик, он в ужасе и говорит: «Я отдам свою малышку только в твою группу». Наташка даже не задумалась ни о чем, а просто выйдя от них, зашла в ближайший садик и взяла направление на работу.
И вот сейчас, стоя перед улыбающейся комиссией, Наташка даже не взглянула в вакансии, а молча протянула председателю направление. У бедняги вытянулось лицо, когда прочитал, что его лучшая ученица идет в новостройку, где нет ничего, никакой базы, где все придется делать своими руками, покупать за свои деньги. Это удел двоечников. Наконец, это полтора часа езды от дома.
- Не забывай, что на работу тебе к 7 утра, - говорит председатель.
Наперебой все объясняют, какую глупость Наташа собирается сделать, в какую кабалу загоняет себя на ближайшие два года.
Наташка слушает их и улыбается: «Какие они трогательные в своей заботе обо мне. Моему другу нужна помощь – это все, что я знаю». Председатель разводит руками и нехотя подписывает направление: «Может, еще передумаешь?» Наташка ласково улыбается: «Да не волнуйтесь Вы так за меня, я справлюсь».
- Я знаю, - вздыхает председатель.
В коридоре Тамара Ивановна обняла Наташу и долго не отпускала:
 - Бросаешь меня?
- Конечно, нет. Я буду часто приходить. Вы же знаете, труба зовет.
- Наслышана уже о твоих подвигах, непутевое дитя. Жаль с тобой расставаться.
- Я буду приходить так часто, что еще надоем Вам.
- Ладно, иди.
Наташка радостно сбежала по ступенькам. Впереди месяц отдыха, а потом любимая работа.
Тамара Ивановна задумалась: какие они разные – эти две девочки одного поколения. Учительница верила в Наташу с первого дня их знакомства, надеялась только на нее и всегда говорила ей об этом, и Наташа готова была ради нее горы свернуть. У Тамары Ивановны была дочка, но общего языка они не находили, как и Наташа с матерью. Она на каждом шагу их сравнивает – свою дочь и Наташу. За плечами богатый жизненный опыт, сколько выпущено учеников в большую жизнь! Она – хороший педагог: сильный, грамотный, знающий, ее ценит директор, глубоко уважают коллеги, вспоминают добрым словом выпускники. Все было бы хорошо, да вот единственная дочь выросла совсем не такой, как хотелось. Чего ей не хватало? Ведь у нее есть все, что только можно пожелать. Тамара Ивановна долго не замечала, что что-то не так. Дочь хорошо училась, была послушна, здорова, спокойна. Устоявшаяся жизнь бежала по накатанной колее. Тамара Ивановна была очень замкнутым человеком, до крайности избирательна в общении. Со всеми ровна, уважительна и доброжелательна, но в душу не пускала никого. Она никогда и сама не думала о душе, признавала только реальные вещи, которые можно увидеть глазами, услышать ушами, потрогать руками. Она даже не подозревала о том, что можно слышать и видеть сердцем. Духовные субстанции были для нее чем-то фантастическим, ирреальным. И вдруг в эту серую устоявшуюся жизнь вихрем ворвалась одна из многочисленных учениц.
Ежегодно через ее руки проходило 90 человек, а за 18 лет работы… Как точно она подметила – через руки, даже сама удивилась. И только одна она – Наташа – прошла через сердце. Точнее, не прошла, а осталась в нем. Тамара Ивановна сразу почувствовала что-то необычное в тот первый день, когда увидела тридцать пар новых глаз. Увидела … На НЕЕ смотрели тридцать пар новых глаз, а она видела только одни. Что в них было особенного? Словами не скажешь. Она их просто почувствовала, от этих глаз шло в сердце какое-то тепло. Тепло, которого никогда не было в ее жизни, хотя раньше она об этом и не подозревала. Жила не хуже других, в семье и достатке.
Оказалось, что она никогда не видела тепла от матери, да его и увидеть-то нельзя, можно только почувствовать, потому, наверно, не дала этого тепла и дочери, сама не знала, что это такое. Всегда всех людей держала на расстоянии (знала, что большое видится издалека). Все пыталась рассмотреть, а оно пришло и просто незаметно просочилось прямо в сердце.
Новая ученица прилежно училась, но держалась особняком, была со всеми одинаково вежлива.
 - Этот характер и манера поведения мне кого-то напоминают, - подумала Тамара Ивановна, - но кого? Неужели меня?
Однажды она ехала в трамвае и снова почувствовала это тепло, которое стало знакомым и узнаваемым. Посмотрела по сторонам и увидела далеко впереди Наташу. Ноги сами понесли к тому месту, она подошла и заговорила с девочкой. Оказалось, что живут они в одном районе. В другой раз ей понадобилась помощь в кабинете. Тамара Ивановна зашла в группу и спросила, кто сможет помочь.
Незаметно на город спустились сумерки. Уже давно закрылся кабинет, а они все сидели и разговаривали. О чем? Теперь уже и не вспомнить, да это и не важно. Потом жизнь заиграла новыми красками. Этот ребенок был таким милым и трогательным, заботливым и внимательным. Тамара Ивановна ставила без устали Наташу в пример своей дочери. Если бы ее дочь была хоть чуточку такой, хоть отдаленно похожей, если бы …
Два года, пролетевшие как один день, зацементировали эту нежную дружбу навеки. Тамара Ивановна без устали твердила дочери, какой надо быть в жизни. Подростка это раздражало, и стена непонимания росла прямо пропорционально тому, как крепла дружба. Тамара Ивановна видела это, но остановиться уже не могла, да и не хотела. С каждым днем она чувствовала себя все уверенней, была спокойна за свое будущее. Она не знала, как это называется, но это было важней и надежней семьи, потому что делалось не по долгу и обязанности, не напрягало. Все получилось само собой, естественно, шло от сердца и было от этого еще трогательней, приятней, надежней. Это было то настоящее, которое не купишь и не выпросишь. Оно имеет цену только тогда, когда подарено от чистого сердца. И вот теперь Наташа уходила в другую, взрослую жизнь, шла покорять новые вершины, но по-прежнему занимала основное место в сердце. Именно сегодня Тамара Ивановна остро осознала, что любит Наташу больше дочери и уже не сможет идти по жизни без нее.
Новая работа и взрослая жизнь полностью поглотили Наташу. Она уставала ужасно, но каждый вечер чувствовала себя совершенно счастливой, когда, едва ощущая свое тело, плюхалась на свободное сиденье в транспорте и за полтора часа дороги успевала проанализировать весь день. Она любила своих малышей, и дети платили ей тем же. За год она втянулась в новый режим рабочей жизни, стало немного легче.
Но вот неожиданно грянула беда – у Тамары Ивановны отказали ноги. Она лежала целыми днями в постели, рядом были мать, муж, дочь. Их можно было о чем-нибудь попросить, они бы все сделали. Дочка могла поворчать, мать – повздыхать, но все-равно просьбу выполнили бы. А Тамара Ивановна почему-то ни о чем их не просила, а просто ждала вечера. Она не умела просить. Вечером после работы приходила Наташа. Глядя на нее, нельзя было подумать, что она валится с ног от усталости. Она была подвижна и улыбчива, всегда в запасе имела море историй из жизни ребятишек. Наташу ни о чем не надо было просить, она  прямо читала мысли. Тамара Ивановна с каждым годом все больше убеждалась в том, что они очень похожи. Наташа тоже не умела просить, наверно, поэтому она не ждала пока попросят ее, а сама предлагала помощь, если видела, что может что-то сделать человеку. Первым делом узнавала новости, потом заставляла пить лекарства (только она могла заставить Тамару Ивановну делать то, чего она не хотела). Если лекарство было особенно противным, Наташа сама делала первый глоток и улыбаясь говорила, что это выпить вполне реально. Ну как же тут было не выпить! Лекарство было таким специфическим на вкус, что буквально выворачивало все внутренности. Тамара Ивановна знала об этом его свойстве и с интересом наблюдала за своим первопроходцем – на Наташином лице ни один мускул не дрогнул. Учительница была в восторге – вот же выдержка. Потом выпивала весь стакан, уже не ощущая никакого вкуса, ведь Наташа тоже наблюдала за ней. Гордость не позволяла оказаться слабее. Затем Наташа делала ей массаж. Тамара Ивановна говорила:
- Зачем ты пошла в педучилище? Из тебя хорошая, внимательная медсестра получилась бы.
- Разве из меня получился плохой воспитатель под Вашим чутким руководством? – смеялась Наташа.
И так мелькали день за днем. Родные совестили Тамару Ивановну, что она припахала Наташу. Учительница говорила, чтобы девочка не приходила так часто, и та отвечала: «Ладно», а назавтра все повторялось сначала. Тамара Ивановна ругала ее, а в душе ликовала и победоносно смотрела на родню, которая уверяла ее весь день, что Наташа сегодня не придет. Тамара Ивановна не могла отказать себе в этом маленьком удовольствии. Она была тщеславна и любила похвастаться даже во вред себе. Наташа каждый раз приносила что-нибудь вкусненькое, какой-нибудь кулинарный шедевр, чтобы порадовать учительницу. Зарплата у нее была маленькая, но три раза в году самый красивый букет с трепетом держала в руках Тамара Ивановна. Мать все твердила, что ее зарплаты хватает только на проезд, а Наташа в душе торжествовала: теперь она может дарить любимой учительнице достойные ее цветы. Тамара Ивановна каждый раз ругала Наташу, ведь она знала, сколько это стоит, а Наташа только улыбалась. Тамара Ивановна прижимала девочку к себе. Ее цветы всегда стояли очень долго.
Так прошло полтора месяца. Потом Тамара Ивановна училась полностью заново ходить. Она боялась опираться на крупное плечо дочери (сама не знает почему), но зато с радостью и олимпийским спокойствием опиралась на хрупкое с виду, но такое надежное Наташино плечо.    И это повторялось каждый вечер. А потом Тамара Ивановна уехала на два месяца в санаторий долечиваться. Говорила, что ей там очень скучно и одиноко, но родные просили потерпеть, ведь она хочет поправиться. Конечно, хочет, но она ужасно не любит лечиться.
Наташин день рождения в этом году обещал быть теплым и солнечным. Дорожная сумка уже была готова, торты крепко перевязаны, железнодорожный  билет наготове. Завтра рано утром поезд отвезет ее прямо в недосягаемый санаторий. Правда, еще придется ехать автобусом, но это мелочи. Зато о сюрпризе, который она готовит для Тамары Ивановны, не знает никто, даже сама учительница. Прошел уже месяц, целый бесконечный месяц разлуки. Остается последняя ночь.
Обед подходил к концу, когда к столику Тамары Ивановны подошла дежурная и сказала: «А к Вам гости». Недоверчиво повернулась в сторону двери, в которую в этот момент входила улыбающаяся Наташка.
- Господи, откуда ты взялась?
Ноги не слушались, и она осталась сидеть, а со всех сторон слышалось:
- Это Ваша дочка?
- Как она на Вас похожа!
Но они никого не слышали и не видели.
- Этого месяца как не бывало, - сказала Тамара Ивановна, наконец-то вставая, - какая ты молодец. Я поздравляю тебя с днем рождения. Как тебе это пришло в голову?
- Я просто соскучилась.
В этом была вся она. Для Наташи это было просто. Для нее не существовало расстояний и преград, если сердце звало в дорогу. Как известно, к дому друга дорога никогда не бывает долгой.
- Мне теперь и умирать не страшно, - спокойно улыбнулась Тамара Ивановна, обнимая Наташу.
- Еще чего? Теперь только и жить.
Выходные пролетели в задушевных разговорах, как одно мгновение. Тамара Ивановна заметно повеселела за эти дни. И вообще, санаторное лечение шло ей на пользу. Тамара Ивановна окрепла, поправилась, цвет лица из серого становился свежим и здоровым. Теперь и настроение пришло в норму. Тамара Ивановна посадила Наташу на автобус и говорит:
- До скорой встречи через месяц на родной земле.
Этот месяц теперь действительно пролетел незаметно, и вот уже Наташа прогуливается по перрону с огромным букетом цветов. Долгожданный поезд прибудет только через полчаса, но она не могла больше высидеть дома
ни одной минуточки. Тут как-то легче ждать и спокойней. И вот уже вдалеке показалась крошечная точка, потом черная змейка, диспетчер объявил о прибытии – и перед глазами замелькали номера вагонов.
Тамара Ивановна звонила домой и знала, что ее будет встречать муж. Сумки уже были готовы, и она нетерпеливо выглядывала из-за плеча проводницы. Дорога порядком измотала, хотелось поскорее приехать и отдохнуть, а еще надо было почти через весь город тащить сумки. Вот они стоят рядом, как три толстяка. В санатории были очень даже нужны, а сейчас только раздражали. Тамара Ивановна наконец-то увидела мужа, проводница протерла поручни и спустилась на перрон. Первые пассажиры потянулись к выходу. Тамара Ивановна подала сумки мужу и стала осторожно спускаться сама. Какого же было ее удивление, когда вместо сумок она увидела перед собой огромный букет цветов, а за ним улыбающееся лицо Наташки. Усталость, как рукой сняло:
 - Откуда ты, прелестное дитя? Как всегда, умеешь делать приятное.
Она обняла Наташу и спросила, обращаясь к мужу:
- Итак, кто что несет?
- Вы – цветы, - опередила его Наташа. Больше мы Вам ничего не дадим. Возражать не хотелось, но Наташа была такой маленькой, а сумки такими большими. Однако, это было все, о чем Тамара Ивановна успела подумать, т.к. в следующее мгновение Наташа подхватила две сумки и пошла вперед. Глядя на нее, можно было подумать, что они набиты ватой, но Тамара Ивановна хорошо знала, что это не так. Она бросилась догонять девочку, чтобы отобрать у нее одну сумку, т.к. третью нес муж. Конечно, ей это не удалось, хотя она честно старалась. Наташа была непреклонна и отдала одну сумку только мужу учительницы, ведь Тамаре Ивановне врачи запретили поднимать тяжести. Так они и шли всю дорогу. Наташа всегда была очень послушна, но в таких ситуациях – неумолима. И совершенно бесполезно было убеждать ее и уговаривать, просить и заставлять. Тамара Ивановна раньше даже пыталась поссориться, но все было напрасно. Это был крепкий орешек, и если не раскрывался сам, то расколоть его не представлялось возможным. Поэтому сейчас Тамара Ивановна не стала в очередной раз ломать копья.
Со стороны казалось, что идет дружная семья. Тамара Ивановна наслаждалась своим привилегированным положением, вдыхая неповторимый аромат любимых роз. Где Наташа только находила такие оттенки, которые не попадались больше никогда! Наташа была рада, что любимая учительница снова близко, а Сергей Петрович злился, что опять эта девчонка утерла ему нос. Мало он выслушал после ее посещения санатория, сегодня предстоит еще один «веселый» вечерок. Хоть бы словом обмолвилась о своих планах, так нет же, все втихаря.
И потянулись дальше годы со своими проблемами, радостями, ожиданиями, надеждами. Наташа часто бывала у Елены Дмитриевны в новой школе. Это огромное современное здание с просторными классами, широченны-
ми лестницами, напоминающими старинные дворцы, были тут даже внутренние балкончики. Степенность царила во всем. Даже детвора не гоняла на переменках, а спокойно прогуливалась. Елену Дмитриевну уважали, ценили, ее карьера неспеша продвигалась вперед. Здесь она нашла свою половинку, вышла замуж, родила сыновей. Теперь у нее был уже свой кабинет. Эта школа стала ее вторым домом. Директор очень бережно относился к молодым кадрам, не говоря уже о детях, таланты которых раскрывались, как цветы с первыми лучами солнца. Тут их растили, холили, берегли и развивали. Слабые и злые учителя в этих стенах не приживались, их изгоняла сама атмосфера, сам дух заведения. Здесь задерживались только энтузиасты, влюбленные в школу и обожающие детей. Такой была и Елена Дмитриевна. Она звала и Наташу сюда работать, с каждым годом все настойчивее. А потом они вместе поступили в пединститут, работали и грызли гранит науки.
И вот наконец-то последний учебный Новый год, декабрьская напряженка, зачеты, подготовка к сессии – некогда глянуть вверх. Даже Тамаре Ивановне не звонила, да она не обижается, знает как ответственно Наташа относится к учебе.
 За несколько дней до Нового года Наташа набирает знакомый номер, к телефону долго никто не подходит, потом трубку берет дочь:
- Алло.
- Добрый вечер. Позови, пожалуйста, Тамару Ивановну.
- Ее нет.
- А когда будет?
- Никогда.
- Спасибо.
Наташа положила трубку. Что-то ей не понравилось в этом разговоре, но она тут же чем-то отвлеклась, решив, что завтра учительница выходная и будет дома. На следующий день после работы Наташа зашла к Тамаре Ивановне, до занятий оставалось еще два часа. Дверь открыла мама, никого больше не было дома. Наташа спросила, когда будет Тамара Ивановна, а мама предложила зайти и присесть. Девочка зашла, но раздеваться не стала, только расстегнула полушубок, сказала, что торопится.
- Я звонила тебе несколько раз, когда моих не было дома, но не застала. Они (зять и внучка) вообще запретили мне говорить тебе … У Наташи засосало под ложечкой:
- Что-то случилось? Где Тамара Ивановна?
- Вот уже неделя …
- В каком она санатории?
- Тамара болела две недели. Очень тяжело.
- Где она сейчас?
- Она умерла …
- Что? Кто? Что Вы сказали?
Наташе показалось, что мир рухнул. Может быть, она ослышалась. Родные грозились отправить Тамару Ивановну в самый далекий санаторий, куда девочка не смогла бы приехать. Значит, выполнили свою угрозу. Наташа как раз прикидывала, когда она сможет поехать и как это уладить в институте, когда прозвучала эта страшная фраза. Может, она просто не поняла? Но надежда рухнула, не успев родиться.
- Тамара умерла, неделя как схоронили. Я звонила тебе, а они меня ругали.
В глазах потемнело – отомстили.
- Как это случилось? – Наташа не слышала своего голоса.
- У нее был рак, все произошло очень быстро. Она тебя ждала. Ничего не спрашивала, не просила позвонить, знала, как это их раздражает. Однажды только мне сказала, будучи в полусознательном состоянии. Я как раз пришла, а она улыбнулась впервые. Когда я подошла к ней ближе, Тамара так разочарованно сказала:
- А мне показалось, Наташа.
 Крутой спуск давно уже попал во власть сумерек. Молодой декабрьский мороз пробирал до костей, редкие прохожие торопливо шли домой, укутав носы в мохнатые воротники. Лица озабоченные, розовые от мороза. Наташа всегда замечала жизнь вокруг, но сейчас она шла – серый полушубок нараспашку, шапка и шарф в руке. Шла, не замечая ни холода, ни людей, слезы застилали глаза. Они не катились по щекам, они как бы тоже застыли от мороза, но не замерзли, они были живыми, но боялись скатиться и не хотели быть растоптанными. Так и шли они вместе всю дорогу. Хорошо, что улица была малолюдная, никто не обращал внимания на Наташу. Она ни о чем не думала сейчас, ничего не чувствовала, кроме тупой сковывающей боли во всем теле. Только бы добраться домой, не свалиться где-нибудь по дороге. Мама не хотела ее отпускать, но Наташа больше ни минуты не могла оставаться в этом доме. О занятиях она и не вспомнила, внешний мир отошел на невидимое расстояние, осталась только кровоточащая рана в душе. Кроме этой раны, для нее больше ничего не существовало.
Всю ночь снились кошмары, или это был просто бред – трудно сказать. Утром, напившись валерианки, поехала на кладбище. Боль не отпускала. Трое суток Наташа металась из угла в угол, как загнанный зверь, но ничего не менялось. Она даже плакать не могла больше – слезы кончились, а боль не отпускала.
Наташа каждый день ходила на кладбище, просила прощение, но чувство вины оставалось все таким же острым, оно ранило и терзало без передышки. Конечно, она, не задумываясь, завалила бы сессию и вообще бросила институт, если бы только можно было вернуть этот месяц, отмотать назад киноленту жизни, чтобы быть рядом с любимой учительницей. И пусть твердят вокруг, что она все равно ничем помочь не могла, что ее бы туда вообще не пустили. Какая ерунда! К Тамаре Ивановне она прошла бы куда угодно и просто была бы рядом каждый день, каждый час, каждую последнюю минутку. Она не лежала бы в мрачной палате наедине с болезнью, слушая звуки, доносившиеся из коридора. Наташа читала бы ей что-нибудь интересное. Она вообще забрала бы Тамару Ивановну из больницы, а если не отпустили бы – сама переселилась к ней в палату. Проводила бы в последний путь и не изматывала теперь себя этими «если бы». Что толку сейчас говорить об этом, ведь жизнь – не кинолента, и то, что уходит, уходит безвозвратно. Смерть, она тоже выбирает лучших. Это плохие  не нужны никому.
Потом пришла Елена Дмитриевна, увидела и ужаснулась тому, что увидела, ведь слабой Наташка не была никогда. Каждый вечер она стала заходить за Наташей и насильно везла в институт, отгулы на работе закончились, но отвечать за детей она сейчас была не в состоянии. Заведующая отпустила за свой счет. Так прошла еще неделя.
И вдруг родились стихи, один за другим. С этого момента жизнь начала возвращаться, внешний мир приблизился, тупая боль отпустила сердце, в душе поселилась тихая грусть. Наташа ходила на кладбище, сдавала сессию и постепенно возвращалась к нормальной жизни. Она по-прежнему рассказывала Тамаре Ивановне свои новости, советовалась и находила здесь, около этого  холмика, полный покой. Такое умиротворение спускалось на душу, что часы летели незаметно.
Прошла сессия, Наташа вышла на работу. Дети вернули ей радость жизни, они нуждались в Наташе, и сейчас больше, чем когда-либо, нужны были ей.
Конечно, эту огромную пустоту в душе не так-то просто будет заполнить, ведь Наташа никого туда не пускает. Пока не пускает, но жизнь – это такая сложная штука, и никто не знает, что она приготовила там, за поворотом, для каждого из нас . Может, опять кого-то заберет, а может, подарит. Обязательно подарит. В мире все уравновешено и, если одна дверь закрывается, то другая открывается. Наташа верит в это, поэтому находит силы жить, жить и радоваться каждому новому дню, теплому солнышку, ласковому ветерку, трогательным почкам. На дворе уже весна, опять весна. Еще одна весна … Будем жить.
И Тамара Ивановна будет жить … правда теперь уже только в памяти. Мертвые никогда не уходят из жизни тех, кто их любил. Она останется в памяти живой им здоровой, какой Наташа видела ее последний раз. Когда-нибудь они еще встретятся и больше не расстанутся никогда. Но это будет потом, а пока впереди у Наташи целая жизнь, и жить она теперь будет за двоих, ведь Тамара Ивановна так много хотела сделать и сделает … Наташиными руками.

2002 г.
Галина Клименко
г.Киев
т. 097-133-37-82