1. Удачная покупка

1. Удачная покупка.
   Летиас просто не мог понять, как его дорогому братцу удалось уговорить его на эту глупость - покупка нескольких новых рабов, когда им прекрасно хватало и тех, что уже были. Да еще и умудрился убедить воспользоваться своим положением и явиться к купцам за день до назначенных торгов, чтоб не спеша и без обычной суматохи, что обычно сопровождают подобные аукционы отобрать тех, кто может им подойти.
-Большинство наших рабов уже стары, нам не помешает новая молодая кровь, что вдохнет жизнь и в уже старых работников, пара тройка молоденьких девушек, способных нарожать новую смену ну и пара парней тоже помоложе, на случай если наши старики купленным красоткам не приглянуться - вспоминал он слова хитреца Тимерия. Знал Летиас прекрасно, что за молодая кровь о нехватке, которой так сокрушался братец и кому именно она понадобилась. Летиас покачал головой, когда только младший братишка, наконец, угомониться? Девятнадцать лет ему уже миновало а, поди, ж ты, серьезности в его симпатичной ветреной голове ничуть не прибавилось. С той поры, когда четыре года назад их дядя, брат их так рано покинувшей это мир матери что они и не помнят ничего кроме нескольких смутных образов матери, на чьей вилле проводил часть лета юный Тимерий не удивил их едва ли не больше чем сам младший братишка. Он явился до обычного срока на виллу их отца и привез с собой своего дорогого племянника, заявив их отцу, что тот просто должен теперь купить юную рабыню компаньонку его дочери. И что причина этого в том что, будучи обрюхаченной молодым гостем она более не годится прислуживать его молоденькой и невинной дочурке. Наверное, зря тогда их отец даже и не подумал указать младшему сыну на необходимость быть хоть немного осторожнее, а, напротив, чуть не устроил вакханалию, чтоб отпраздновать превращение мальчика в мужчину. Потому что с тех самых пор братишка не терял ни одной возможности повторить так впечатливший отца подвиг. Ни на их собственной вилле ни на виллах их многочисленных друзей, куда всегда с радостью приглашали веселого обаятельного паренька, не осталось, пожалуй, ни одной молоденькой мало-мальски симпатичной рабыни или раба которых братишка не успел бы перетрахать. И всегда только рабов, к счастью или несчастью на равных себе любвеобильность братишки не распространялась. Впрочем, чего это он, конечно же, к счастью хоть не приходилось расхлебывать последствия похождений чересчур уж любвеобильного братца что, несомненно, пришлось бы заниматься ему Летиасу на которого теперь после смерти отца легли обязанности главы семьи. Хотя нужно было признать, каким-то образом Тимерию удавалось даже после расставания сохранять совершенно нормальные отношения с бывшим предметом своей угасшей страсти. Летиас сам не раз был свидетелем тому, как их рабы, те из них кто он точно знал, побывали в постели братца, наперегонки неслись к нему по первому слову и с радостью исполняли любой приказ порой быстрее, чем даже его собственные. Да и чужие невольники так же при повторных визитах братишки на виллы их владельцев, словно брошенные любимым хозяином псы, ловили каждый его взгляд, норовя угадать малейшее желание, словно в надежде, что бросивший однажды любовник вернется. И ведь бывало, что и возвращался, правда, снова не на долго, чтоб спустя пару дней увлечься кем-нибудь еще. И в каждого из своих любовников братец действительно влюблялся, горячо и искренне, пусть и только на время, осыпал знаками внимания, задаривал подарками, и хоть это и были всего лишь цветы, фрукты или сладости, рабам то не полагалось и этого. Ухаживал и добивался, словно равных, никого никогда не брал против воли. И снова и снова расставался без малейшей даже самой затаенной обиды, без единого недовольного взгляда. Как ему это удавалось, Летиас просто не мог понять. Вот бы и ему научиться так, или просто рабы не смели выказывать обиды на господина даже и мысленно? Но тогда почему никто не попробовал отомстить хотя бы более удачливым соперникам, занявшим их место? Нет, решительно над этим стоило, поразмыслить, наверно нужно было и самому попробовать переключиться на невольников хотя бы на время. А то его последнее приключение с сыночком торговца, что постоянно приезжал по делам в их гарнизон, закончилось полной катастрофой. Кто ж знал, что молоденький мальчик, не старше шестнадцати лет, красивый и нежный с виду, словно молодой бог окажется такой капризной жадной и мелочной змеей. Да еще и лживой и мстительной в придачу. Когда устав от его многочисленных выходок Летиас сообщил красавчику, что больше не желает терпеть его капризы, и намерен прекратить с ним общаться тот сперва едва не закатил скандал при куче свидетелей. А после еще и попытался натравить на молодого центуриона своего нового любовника – его непосредственного командира заявив что молодой мужчина якобы угрожая запретить его отцу торговать с солдатами, принудил того стать его любовником. Благо старый друг их отца сенатор, что всегда благоволил их семье встал на строну сына старого друга и помог замять скандал, но в столицу теперь Летиасу в ближайшее время соваться не стоило. Хорошо хоть он смог получить должность в этом гарнизоне так близко от их дома и это временное отлучение от привычного общества его совершенно не тяготило. Тем более теперь когда внезапная смерть отца заставила его отказаться от военной карьеры и, вернувшись домой, принять на себя обязанности главы семьи и хозяина поместья, раз уж братец на эту роль не годился как ни прикидывай. Он уже подал прошение об отставке и их друг сенатор обещал, что его рассмотрение не станут затягивать слишком сильно. А пока он выхлопотал для сына покойного друга, к которому всегда относился как к родному, продолжительный отпуск под предлогом того, что молодой человек должен вникнуть в дела имения владельцем которого теперь стал. И с тем отпуском что ему и так был положен на время траура срок, на который он мог оставаться дома был вполне внушительный. Он уже переговорил с парнями из своей центурии, и с некоторыми другими, и в итоге нашлось около пяти десятков человек, что по возрасту или каким другим причинам тоже хотели бы выйти в отставку и начать вести немного более спокойную и размеренную чем у военного в действующей армии жизнь. Предложив им разумное жалование, он уговорил этих людей остаться в качестве его личных солдат в их поместье для его охраны и просто на всякий случай. Солдаты что служили еще его отцу были уже довольно стары, да и армию покинули так давно, что вот им то более молодое пополнение из парней самому старшему из которых было не более тридцати пяти лет уж точно не помешает. Теперь осталось только дождаться объявления об отставке, а о разрешении содержать такой большой отряд обещал позаботиться все тот же сенатор. Хорошо все-таки быть близким другом такого влиятельного вельможи усмехнулся Летиас, впрочем, тут же пообещав себе, что никогда не станет злоупотреблять дружбой старика.
 Ну, вот и рынок. Летиас невольно поморщился. Аромат тут стоял такой, что было непонятно как те, кто тут находились, не задыхались от этого зловония. Грязные, нечесаные кое-как одетые в лохмотья рабы, щеголяя сковывающими руки и ноги кандалами, заполняли хорошо утоптанную большую круглую площадку, обнесенную высоким крепким забором – загон для рабов, в котором обычно всегда останавливались торговцы живым товаром, что приезжали в их город. Низенькие строения для ночевки всех этих людей примыкали к этому загону и выходами как раз вели именно сюда. Летиас не сомневался, что сейчас, утром, там никого не было, и что смотрители наверняка выгнали даже и тех, кто был бы не прочь еще немного поспать, чтоб хоть немного проветрить помещение и за одно дать проветриться слишком долго сидевшим взаперти людям. Конечно же, торги то был назначены только через два дня вот и никто не озаботился еще, чтоб хоть как то привести этих людей в порядок и придать им более-менее товарный вид. А Летиас между тем должен был угадать по лицам, скрытым слоями грязи и пыли и фигурам, спрятанным в бесформенные лохмотья, что за сокровища тут понавыставлены и кто из них подойдет и подойдет ли вообще для их с братом поместья. Раньше отец всегда сам подбирал людей. Летиас почти все время отсутствовал, служба не позволяла ему бывать дома так часто, как хотелось бы, да и честолюбие его в ранней молодости отнюдь не простиралось в сторону ни земледелия ни скотоводства. Но за восемь лет в армии он достаточно навоевался, чтоб понять, в душе он все-таки всегда был и остается похож на своего отца. И возвращение в родные стены, и управление делами родного поместья, намного милее его сердцу, чем война с врагами империи, которые до прихода их войск в свои земли об этой самой империи никогда и не слышали. Узнай, кто-нибудь из командиров его крамольные мысли и ему бы сильно не поздоровилось, но у него всегда хватало ума держать их при себе. Ну что ж теперь у него была возможность скорее попробовать себя в новой роли хозяина. Покупка рабов для дома и пастбищ всегда была одной из обязанностей главы семьи. Если б они еще так сильно не воняли и хоть немного отмылись. Ну, правда, же он хорошо разбирался в солдатах, но никогда прежде не покупал рабов. Как он только дал уговорить себя своему братцу? Мало того что все-таки согласился что рабы действительно нужны  так еще и позволил хитрецу остаться дома, потому что у того якобы оказались неотложные дела по которым он срочно должен был навестить их друга сенатора. Да уж, как последний мальчик пошел на поводу заразительно радостной улыбки и искренне честных глаз братишки, а еще смеет сетовать на отца, избаловавшего младшего сына до последней крайности. Ведь и сам никогда не мог долго противостоять обаятельному шалопаю. Хозяин рабов уже успевший заприметить важного гостя и возможно покупателя. Летиас не высказывал открыто своих намерений, что бы ушлый торгаш не слишком-то откровенно врал, нахваливая свой явно не самый лучший за последний год товар, и принялся осторожно расспрашивать о  выставленных на продажу людях, обходя загон по кругу и подходя к тем кто, так или иначе, привлек его внимание. Как ни старался он честно выполнить то, о чем брат не решился просить, хотя в тайне и наверняка надеялся, никого совсем уж подходящего для его тайных помыслов Летиас выбрать так и не сумел. Те кто действительно были и молоды и хороши собой на проверку оказывались либо только захваченными в плен варварами, с самых северных границ, которых предстояло еще обламывать и обламывать, либо была пара рабынь для утех, хоть и молоденьких и хорошеньких но успевших надоесть своим хозяевам так что они поспешили от них избавиться. Ясно, что эти капризные красавицы, что привыкли жить с господами и потому считали себя выше остальных рабов, им тоже не годились. Так что как говорится «Извини братишка, я старался». Летиас отобрал с десяток мужчин и женщин из народа, что проживал где-то на юго-востоке империи и давно славился своими послушными рабами, которые, привыкнув разводить пшеницу у себя дома, так же хорошо занимались этим, работая на хозяев. Тем более что оказалось что рабами они стали не вследствие пленения, а были отданы своими вождями в качестве дани, ради того чтоб еще какое то время их народ не подвергался захвату со стороны империи. Они даже гордились тем, что оказались таким вот своеобразным выкупом ради спокойной жизни своих соплеменников. Спокойные и рассудительные, понимающие язык новых хозяев и действительно знакомые с работой в поле они понравились Летиасу. Из них выйдут отличные работники. Все довольно молоды – от двадцати до тридцати, одни даже вроде как семейная пара, но это вовсе не смутило молодого центуриона. Если они не будут вести себя не разумно, он не собирался продавать их ни врозь, ни вместе, а дети, ну так для этого-то, как раз братец все это и затеял, чтоб у них подрастало молодое поколение рабов. Еще пятеро приглянулись ему тем, что оказались бывшими пастухами свиней. Их хозяин, точнее бывший хозяин разорился и был вынужден продать двух мужчин и трех женщин, чтоб хоть попытаться уплатить свои долги. Летиас не без основания решил, что те, кто знал как управляться со свиньями, быстро обучаться ходить и за овцами, а уж секретам стрижки их непременно научат его прежние рабы и купил и эту партию тоже. На тех, кто косил на него диковатыми глазами еще недавно свободных людей захваченных в ближайших стычках он даже и не смотрел. Конечно же, такие только принесут смуту в спокойную жизнь их виллы. Пускай владельцы арен или рудников где таких вот полудиких животных день и ночь держат в цепях, занимаются их укрощением. Или те, кому это нравится. Он не любил быть без надобности жестоким, как и его отец и дед и придерживался мысли, что лучше изначально подобрать подходящих людей, чем мучиться, переделывая неподходящих. Однако и он не удержался и купил двух высоких и сильных жителей далекого юга чернокожих и курчавых и ставших рабами как раз совсем недавно. Уж очень понравился их рост и стать, таким бы цены не было на тяжелых работах в поле, если их правильно обучить, подумав, он добавил и третьего, выбрав впрочем, тех, что выглядели наименее воинственно из всей своей группы. Торговец что не отходил от него ни на шаг при каждой покупке восхищенно цокал языком каждый раз, от души одобряя зоркий глаз и верный выбор молодого господина, чем надоел Летиасу до полного безобразия, но сделать он ничего не мог. Этот человек, к сожалению, был тут хозяином. Велев вымыть и переодеть во что-нибудь более подходящее выбранный им товар, Летиас велел половине из взятых с собой двух десятков солдат проследить за тем как это сделают. А после приведут купленных им людей и они, наконец, смогут отправиться домой, погрузившись в предусмотрительно привезенные с собой молодым центурионом две большие повозки. Он уже почти согласился на предложение торговца заглянуть в его скромную обитель и освежиться свежими фруктами и прохладным вином пока его покупку готовят к отправке, может хоть за едой и питьем тот на время заткнется, когда маленькая на вид сгорбленная фигурка у самого забора привлекает его внимание. Он направляется к заинтересовавшему его рабу, и ушлый торговец спешит следом. Услышав их приближающиеся шаги, невольник поднимает голову и на Летиаса уставляется страшная багрово черная распухшая маска, в которую превращено его лицо из-за множества синяков ушибов и ран. Разбитые в кровь распухшие губы бесформенной кляксой почти раздавленный по лицу нос, маленькие, заплывшие распухшими веками щелки из которых на Летиаса в упор смотрят неожиданно ясные ярко зеленые глаза, в которых нет ни малейшего следа боли или страха, а только одна бесконечная усталость и полнейшее безразличие. Стоящие дыбом точнее колючками торчащие во все стороны, слипшиеся от засохшей крови волосы, неприятного грязно бурого цвета, дополняли картину. Парень кутался в какие-то тряпки, как и все тут, но его одеяние выглядело жалким даже по сравнению с остальными. Почему Летиас решил, что перед ним именно парень, а не зрелый мужчина или вовсе древний старик? Ведь ни единой черточки на кошмарном после жестоких побоев лице разобрать невозможно. Наверно все дело было в глазах, это были глаза молодого и сильного человека, не смотря на то, что казалось все чувства и все желания что когда-то, несомненно, горели в них, угасли разом.
- Кто это? – с внезапным интересом спрашивает Летиас у продавца, но, тот только закатывает глаза. Оказывается этот мальчишка вовсе не его. «Действительно молод я не ошибся» думает Летиас. А купец продолжает – паренек принадлежит тому капитану, что привез его сюда вместе с его товаром. Этот капитан учувствовал в последнем рейде против варваров, что живут в густых северо-западных лесах и рейд этот был очень успешным. Более полусотни сильных и здоровых рабов привели оттуда. Всех остальных капитан с выгодой распродал в столице. А этот вот угрюмый и дикий звереныш, ни слова не понимающий по нашему, да еще и изуродованный, почти до предела, никому не приглянулся. Вот капитан и оставил его пока среди рабов самого торговца, которого согласился подвезти на обратном пути. Наверно надеется с выгодой продать на предстоящих торгах, но с такой-то физиономией и характером надежды на это очень мало. Разве что в каменоломни, там, ни язык, ни внешность не нужны, или на арену хотя парень и совершенно не боец, он даже не смог как следует сопротивляться, когда его били, ну так это не его торговца ума дело. Да только ни те ни другие хорошей цены за упрямого раба все одно не дадут, так что лучше бы капитан просто притопил это недоразумение по дороге, но хозяину-то виднее. Летиас только пожимает плечами. Похоже парень сам виноват во всех своих бедах. Был бы послушным, его бы не избили и наверняка уже купили бы в  какой-нибудь хороший дом, где с ним обращались бы ничуть не хуже, чем он сам бы заслужил. Спрос на молодых и сильных варваров с севера, что, не смотря на свою силу и выносливость, вовсе не отличаются ни злобным, ни слишком упрямым нравом, и при хорошем подходе из них получаются неплохие рабы, всегда был хорошим. У него на вилле у самого было несколько таких, но видимо парень был исключением. Любопытство заставляет его высказать желание посмотреть на раба получше.
- Встань, командует торговец парню,- Господин желает на тебя посмотреть, -  но тот лишь безучастно смотрит на обоих мужчин продолжая сидеть на месте. Торговец жестом показывает парню чего хочет а после того как он не реагирует и на это демонстративно замахивается плетью. На разбитых губах появляется презрительная улыбка, а в ясных зеленых глазах по-прежнему ни капли страха. Летиас непонятно зачем останавливает разозлившегося торговца.
- Не надо ему и так досталось и немало, если б побоями можно было его сломить, это бы уже произошло. Так зачем его лишний раз портить, если от этого не будет толку. Пускай тот, кто его, в конце концов, купит, сам занимается его воспитанием. Торговец явно нехотя соглашается, что это разумно. А Летиас желает за чем-то переговорить с капитаном владельцем парня. К счастью тот этим раним утром еще не успел никуда уйти и, узнав, что возможно на его товар нашелся покупатель, тут же появился в загоне. Он тут же рассказывает историю мальчика. Оказывается  Он действительно из северных варваров и был захвачен в плен вместе с еще несколькими десятками соплеменников. Когда их перевозили на корабле в империю, чтоб продать выяснилось что мальчишка не простой дикарь, а целитель. Он лечил раненых соплеменников, за которыми естественно на корабле никто не ухаживал, предоставив природе сделать свое дело и позволить выжить лишь самым сильным, а потому самым ценным. Но этот парень без устали промывал раны, поил раненых тех, кто не мог подойти к воде сам, даже умудрился как-то выточить иглы из костей рыбы, что давали рабам для еды и зашить самые сильные ранения сородичей. В итоге из тех, кто был заперт вместе с ним, в пути умерли лишь немногие, а кто добрался до берегов империи, оказались почти полностью здоровыми.
- Так чего же ты не сумел продать такого ценного раба? – С подозрением спрашивает капитана молодой центурион.
- Ох, господин это еще одна отдельна я история. Мне бы остановиться на первой и продать тебе замечательного мальчишку пока он еще интересует тебя, но я честный человек и не хочу вводить тебя в заблуждение. Суди сам, имеет ли этот грязный дикарь хоть какую-то ценность. – И из дальнейшего рассказа Летиас узнал, что за пару дней до прибытия к берегу, капитан корабля захворал. Точнее-то захворал то он раньше, но именно к этому времени болезнь стала настолько невыносимой что тот, преодолев обычную неприязнь к варварам, решился позвать к себе мальчишку, видя, что его обычный лекарь вылечить его не в состоянии.
- Постой, - прерывает Летиас рассказчика. – Ты говоришь, что заболел капитан. Но ведь ты капитан корабля разве нет?
- Позвольте дорассказать, просит мужчина, слушать остается, как оказалось уже совсем мало. Когда парня привели к капитану, тот наотрез отказался его лечить. С трудом и с помощью переводчика он сумел сказать, что не станет лечить врагов своего народа и что если все они сдохнут, он будет только счастлив. Сначала парни из команды решили, что это обычное упрямство молодого варвара и попытались вразумить его с помощью кулаков, а когда это не помогло, разозлились и избили уже по-настоящему. Наконец они поняли, что парень им попался упрямый и что его можно убить, но не заставить делать то, чего он не хочет. Его бы наверняка и убили бы, не будь убийство целителя очень плохой приметой, а матросы такими суеверными, что не решились гневить богов находясь в открытом море. Спустя один день и одну ночь заболевший капитан умер. Вот так рассказчик и стал капитаном. И, если б не его глупая честность, заставляющая рассказывать всю эту историю каждому кто заинтересуется парнем, он наверняка бы уже продал раба, пользуясь тем, что тот ни слова не говорит на имперском и ни подтвердить, ни опровергнуть рассказ о себе не может. Но как уже мужчина сказал, он был честен, и не хотел обманывать возможных покупателей. И потому это маленький дикарь все еще у него. Через пару дней, скорее всего если кто и купит его, то это наверняка владельцы рудников за сущие гроши, потому что не желающий ни лечить, ни драться варвар-целитель даже владельцам арен, что заставляют таких вот упрямцев сражаться на потеху благородным имперцам без надобности. Долго там упрямец, конечно, не проживет, но это уже не его капитана дело. Он никаких запретов не нарушил и парня целителя не убил, и даже боги не вправе требовать от него большего. Что-то в этом рассказе заставляет Летиаса по новому взглянуть на этого пусть и до глупости упрямого, но видимо очень гордого и очень смелого парня. Он чувствует, что совершает страшную глупость, но почему-то не хочет, чтоб этот маленький страховидал с такими ясными зелеными глазищами сгинул на рудниках. Что ему за дело до маленького раба, который сам избрал свою участь, он не знал и сам. Но зато как взбеситься Тимерий, когда я скажу, что вот это уж северное чудовище купил специально для него, потому что моложе этого парня тут явно никого и нет. И представив лицо братца когда он это услышит Летиас решается почт и окончательно. Внезапно он загадывает про себя  «Послушается, куплю и попытаюсь сделать из него работника, не послушается, пусть сам расплачивается за свою глупость» и он, не давая себе одуматься и передумать, повторяет прежний жест торговца, приказывая парню подняться на ноги.
    Высокого широкоплечего мужчину, что с хозяйским видом заложив за спину руки, ходил по загону в компании этого жалкого крысеныша торговца, Кайрин приметил сразу. И не только потому, что ярко алый плащ и блестящий шлем с высоким гребнем из жесткого конского волоса выделяли его из всех и выдавали офицера этой проклятой армии, что решила захватить земли его народа. Что-то притягивало его взгляд в этом человеке помимо его бросавшейся в глаза одежды, горделивого и уверенного вида и оценивающего взгляда богатого покупателя. Даром что ли так лебезит перед ним это шакал их владелец? Но было в молодом мужчине и что-то еще. Может то, как он смотрел на тех, кого покупает? Да он тщательно отбирал их, словно скот на весенней ярмарке дома у Кайрина, но презрения не было, ни в его взгляде, ни в одобрительных кивках, с которыми он слушал рассказ о нехитрой прежней жизни отобранных земледельцев. И если брезгливая гримаса нет-нет, да и пробегала по его красивому лицу то относилась она скорее к тому, как выглядели и пахли угодившие в неволю люди, а не к ним самим. Кода они с торговцем подошли к Кайрину, и мужчина выказал к нему интерес, парню понадобилась вся его выдержка, чтоб удержаться и не слишком быстро поднять голову, показав, что он тоже заинтересовался красавцем незнакомцем. А уж, каких усилий стоило не прислушиваться к их негромкому разговору и не выдать, что он пусть и плохо, но понимает их проклятый язык, знал только он сам. Наконец выждав момент, он все-таки взглянул прямо на заинтересовавшего его мужчину. Действительно и высокий и широкоплечий и гордая осанка подчеркнута идеально ровными складкам ниспадающего по прямой спине алого плаща. И конечно же так же хорош собой как и все эти имперцы. Те из них кто еще не успел погрязнуть в праздной роскоши. Высокие, статные с сильными тренированными телами, с худыми чуть костистыми лицами, с приятными правильными чертами надменных лиц. С темными, частенько чуть вьющимися волосами, которые у незнакомца Кайрин не сумел рассмотреть, так как их скрывал шлем. Со светлыми большими влажными глазами, на которые он уже порядком успел насмотреться у проклятых жителей этой проклятой страны. Кстати у этого мужчины они были прозрачного, светло-серого оттенка, что наводил на мысль и об опасном блеске холодной стали клинка. С яркими сочными губами и орлиными носами. Сильные бесстрашные, как все они, несгибаемые и целеустремленные, и до полной невозможности надменные и высокомерные. Считающие себя, жителей их проклятой империи на целую голову, а то и больше, выше и лучше чем любой другой живущий в мире народ. Вечно завоевывающие новые и новые земли для своей непрерывно растущей, словно ненасытное чудовище империи. Ни в грош не ставящие покоренные народы. Безжалостно уничтожавшие или превращавшие в рабов любого кто смел им противиться. С надменным равнодушием растаптывавшие своими окованными железом сандалиями чужие обычаи, уклады, судьбы жизни. Непоколебимо верящие, что именно они и есть любимые дети богов, а все остальные созданы лишь для того, чтоб служить им. Те же, кто смеет поклоняться каким либо другим богам, кроме их собственных, не годились, по их мнению, даже для этого. Как же он восхищался ими прежде, как же он ненавидел каждого из них теперь. Пока Кайрин пялился на мужчину, тот видимо пришел к каким то вводам, и просит разрешения получше рассмотреть парня. Торговец немедленно командует Кайрину подняться на ноги. Ага, сейчас вот так прям, встал и разбежался! Не станет он вскакивать по первому же требованию кой-то имперской свиньи. И снова мужчина удивляет юного варвара, останавливая уже занесенную для наказания плеть в руке продавца. Пока он гадает, что бы это могло значить появляется его старый знакомец капитан корабля и в очередной раз принимается рассказывать историю, которая уже успела надоесть парню до зубной боли. Тут притворяться, что он не понимает, даже и не приходится. Он просто старается не слушать в очередной раз этого глупого рассказа и едва не пропускает момент, когда уже незнакомец подает ему недвусмысленный приказ стать. С трудом удержав дерзкую ухмылку парень собирается ответить тем же чем и на приказ торговца – ничем и уже приготовился к тому что уж за вторым то непослушанием наказание-то непременно последует как вдруг...
 Солнце, наконец-то встало, осветив все вокруг своими яркими еще ласковыми первыми лучами. И стоящий перед Кайрином мужчина оказывается прямо перед ним. Да так, что еще совсем маленький яркий диск оказался полностью скрытым за его спиной на уровне плеч. Невидимый поднялся он над миром, там, где вдали земля целовалась со стремительно светлеющим небом, и солнечные лучи, выступая из за очертаний мужской фигуры, окружили ее мягким сияющим свечением. Казалось, они тяжелыми каплями стекают по вспыхнувшему ярко-алым плащу. Отражаясь от до блеска начищенных шлема с высоким гребнем, и нагрудного панциря, светят прямо в и без того слезящиеся от побоев глаза парня. На миг, Кайрину кажется, что это вовсе не ненавистный имперец, а сам светоносный Бел спустился с небес и каким то образом найдя одного из своих сыновей в этом чужом им обоим краю подает ему знак подняться на ноги. Неповиноваться своему божеству юный варвар не смеет….
Когда они вернулись на виллу с новыми людьми, конечно же, капризный братишка, как и предполагал Летиас был весьма разочарован новыми приобретениями. На все попытки Летиаса объяснить свой выбор полезностью купленных людей, а не их привлекательностью для глаз, братишка капризно, словно малый ребенок, отвечал.
- Они же все такие старые! Я говорил, что нужна молодая кровь, а ты накупил стариков. – Летиас только усмехался. Конечно, девятнадцатилетнему парню эти новые рабы, самому младшему из которых было не меньше двадцати пяти, а самому старшему уже успело сравняться тридцать, казались древними старцами. Зато дурь юности уже выветрилась из их голов и меньше причин ждать от них послушания. Зато приобретенный опыт работы и в полях и со скотиной будет их хозяевам намного ценнее, чем симпатичные мордашки тех, кто не был ничему обучен. Первое раздражение недовольством братца улеглось, как только он понял, что ворчит дорогой братишка вовсе не от того, что так уж недоволен его выбором. Юноша в отличие от самого Летиаса не раз ездил с отцом на рынок рабов и прекрасно понимал, что выбор старший брат сделал как раз правильный. Просто за время, что Летиас отсутствовал, хитрец видимо пытался решить какие-то свои дела и что бы это ни было, (ха, Летиас прекрасно знает, ну или догадывается, что это было!) успеха он не добился. Причем расспросив рабов Летиас с удивлением выяснил, что брат действительно уезжал на те дни пока не было его самого, и от раба, что ездил с ним он уточняет, что тот действительно ездил в гости к их другу сенатору. Вот ведь странно, относившийся с неизменным теплом и симпатией к самому Летиасу старик всегда недолюбливал, если не сказать, терпеть не мог, его младшего брата, считая его никчемным пустым лентяем и безответственным шалопаем. И был не так уж далек от истины, если уж честно. И нелюбовь эта была вполне взаимной. Тимерий отзывался о старике исключительно как о черством и занудном старом интригане и считал, что более скучного собеседника нет во все империи. Что же он тогда забыл у старого вельможи? Но тут как раз из повозки выбирается самая замечательная из его покупок, и разворачивается к новым хозяевам своим ужасным избитым лицом. Тимерий замирает на полуфразе, с ужасом глядя на это всклокоченное грязное безобразие. После того первого послушания когда по знаку Летиаса парень поднялся, вся его покорность похоже исчерпалась. Мыться он отказался, и как ни старались работники торговца втащить его в пусть и грязноватую купальню, с пусть и ледяной, но чистой водой, юный варвар упирался так, что без боя ничего бы не вышло, а ставить новых синяков чужой собственности работники не решились. Летиас совсем уже было пожалел о совершенной глупости, но, во-первых, деньги были уже уплачены, и захоти он вернуть товар полной суммы он назад, конечно же бы не получил. А во-вторых, и торговец, и негодяй капитан смотрели на него с таким откровенным злорадством радуясь, что теперь с их строптивым рабом мучается, кто-то другой, что Летиас решил ни за что не давать им повода для торжества признаваясь в своей беспомощности. Сгорая от злости на себя же самого, что так глупо поддался порыву, он скомандовал упрямому парню лезть в повозку таким тоном, что тот, хоть и не поняв слов, но разгадав смысл жеста, тут же исполнил приказ не посмев сопротивляться. А уже по дороге домой, выяснив, что один из рабов к счастью понимает его варварское наречие парень с горем пополам объяснил что вовсе не из упрямства не полез купаться, просто ледяная вода могла вызвать сильное воспаление в его синяках и ушибах, и он не хотел чтоб новый хозяин, не успев его толком купить, был бы вынужден его лечить или снова продавать из-за хвори. Объяснение не ахти, какое умное и правдоподобное, но оно помогло Летиасу немного успокоиться и подало надежду, что парень вовсе не безнадежен, если гнев центуриона в отличие от гнева его прежних владельцев все-таки беспокоит его, раз уж он соизволил объяснить свое поведение. В общем, перед братцем юный варвар предстал в точно таком же вызывающим ужас виде, что и перед Летиасом в первый раз. И на самом деле даже еще ужаснее, потому что открытая туника, на которую Летиас таки заставил его сменить свои лохмотья, сейчас полностью открывала сине-черно-багровые руки и ноги все в царапинах и потеках засохшей крови, словно его драла стая голодных собак. Ну и поработали над ним матросы, подумалось Летиасу, если так они обходятся с тем, кого не собирались убивать то, как же интересно поступают в отношении тех, кого их дремучие суеверия не защищают. Впрочем, на самом деле Летиас не хотел знать ответа на этот вопрос.
- Что это? - даже не сразу решился произнести братец. Выражение его всегда таких насмешливых и доводящих Летиаса до ярости своей беззаботностью глаз сейчас было именно таким, на какое он рассчитывал, покупая парня.
- Это наш новый раб. Он целитель с севера, - как можно непринужденнее ответил он
- Целитель… с явным сомнением протягивает братец и комичный ужас на его лице становиться еще сильнее. – Пожалуйста, даже если я буду умирать, не позволяй этому чудовищу ко мне приближаться. – Летиас не выдерживает и звонко смеется
- Не беспокойся. Он не лечит свободных жителей империи его потому-то так и избили, что он искусно и с радостью лечил будущих рабов, и наотрез отказался лечить своего тогдашнего владельца, преспокойно позволив ему умереть.
- Милый мальчик, - бормочет потрясенный историей Тимерий. – И что же мы будем с ним делать. У Летиаса не смотря на первоначальный замысел язык, не повернулся сказать «Я купил его для тебя, можешь попробовать завлечь этого красавчика своими чарами». Слишком уж несчастным выглядит сейчас братишка, поняв что, не смотря на всю хитрость, и казалось бы продуманность его плана, ничего стоящего для него коварный старший брат не привез, не решился.
- Да даже не знаю, я купил его, особо не задумываясь. Парня ждали рудники вот мне, и стало его жалко. Думаю отправить его на поле пусть тамошние пани покажут ему, как и что, может и получится из него хороших работник, а не получиться потерплю месяц другой, да и продам. Пусть кто-нибудь еще с ним мучается. – Брат вздыхает с явным облегчением.
- Поле отличная идея брат. И желательно подальше от дома. – На том и порешили.
    Так для Кайрина началась его новая жизнь в империи, куда он когда-то слушая рассказы тех, кому доводилось беседовать с немногочисленными ее жителями, что изредка посещали их места, когда он еще был совсем ребенком, отчаянно хотел попасть. В тех рассказах было столько чудес, и про дома, которые выше самого высокого дерева, и такие большие что весь их род мог бы уместиться в одном из них, и еще бы осталось место. И про фигуры людей, вырезанные прямо из камня, да так искусно, что повторяют каждую черточку, каждую волосинку живого тела, каждую напряженную мышцу и каждый жест. Про странное и непонятное нечто под названием «водопровод», по которому вода из далеких рек сама бежит в дома этих волшебников людей, и ее не приходится таскать тяжелыми ведрами. Про множество самых разных вещей, про которые в их лесах никогда не слышали, но которые юный ученик целителя всегда так хотел повидать, восхищаясь каждой подаренной ему смеющимися людьми безделушкой, изготовленной в той далекой и сказочной стране. А мужчины смеялись, трепали его по светлым волосам и называли варваром, и он думал, что это слово означает «большой и сильный». Думал до тех пор, пока в их леса не пришли солдаты в алых плащах и шлемах с высокими гребнями, и не принялись убивать его сородичей и уводить в плен тех, кого не успели убить и кто не успел спастись бегством. Их поселение было глубоко в лесу, но и до них добрались ненасытные в захвате чужих земель солдаты и только сам попав в плен, Кайрин понял, почему никогда не возвращались в родные края ни один из уведенных людей. Их на больших лодках увозили за море и делали рабами людей, которыми он когда-то так восхищался. Что ж ему можно сказать повезло. Он каким-то чудом выжил на корабле, и даже помог выжить другим, его не прикончили разъяренные матросы, а теперь его похоже купил человек, который хотя бы, не заставит его лечить тех, кого он без раздумий прикончил бы всех, одного за другим, появись у него такая возможность. И правда вторая уже гораздо меньшая телега привезла его к огромному полю, на котором золотились стройные колоски. Кайрин знал, что это пшеница, из которой делают муку, а потом хлеб. Его народ тоже выращивал такие. Правда у них никогда не было таких огромных полей, и таких высоких один к одному колосков. А у его нового хозяина, как с гордостью объяснил ему один из рабов, таких полей было несколько. На вопрос куда же он девает такую уйму хлеба, мужчина снисходительно и коротко объяснил – «продает» и Кайрин мысленно выругал себя за то, что сам не догадался до такого простого ответа. Ему показали небольшую лачугу, возведенную из веток различной толщины, с такими тонкими стенами, что он невольно спросил: «Как же живущие тут не замерзают от зимней стужи?» На что получил ответ, что в этих местах слишком уж холодные зимы редкость, а потом, живут они тут только с весны по осень, кода ухаживают за урожаем, а когда он убран, они перебираются в каменный дом, поближе к хозяйской вилле. Кайрину предложили помыться, и он с радостью воспользовался этим предложением. Грязь что он накопил, стараясь посильнее позлить своих новых хозяев, коль уж не мог ничем другим показать как они ему ненавистны, давно уже раздражала его самого. И он цеплялся за нее только из глупого упрямства, а теперь, когда вокруг него были такие же, как он сам рабы, в ней просто не было больше нужды. Нет, тут были, конечно, не только рабы. Были и те, кого новые знакомые называли «надсмотрщиками», с длинными перекинутыми через плечо хлыстами эти высокие и сильные мужчины казалось, были повсюду, зорко следя, чтоб никто не смел плохо исполнять свои обязанности или не делать то, что ему велят. - Но если делать все правильно – объяснили ему другие рабы – тебя не накажут. Он устал от наказаний, и решил пока, делать все правильно, тем более что это оказалось совсем не трудно. Уже на следующий день он отправился со всеми остальными в поле, где ему показали, как надо осторожно не повреждая колосьев, вырывать, пытающиеся прорасти между ними, сорняки. Показали и еще много разных дел, что требовали выполнять тут от рабов, но все они были не такими уж тяжелыми и совершенно не неприятными. Один день был похож на другой, и ему ничего не оставалось пока, как работать и учить язык земли, в которую забросили его насмешники боги. Загадывать в будущее дальше завтрашнего дня он пока не решался. В целом пока его нее трогали, и он был доволен. Синяки и ранения заживали, и может быть, когда они сойдут, и он станет не таким приметным придет время подумать о побеге? Но для этого нужно было научиться правильно говорить на здешнем языке, чтоб первое, же произнесенное слово не выдало в нем чужеземца и узнать где в этой стране, что находится дороги, города, леса, реки, и куда идти, чтоб попасть к ближайшей границе. Ведь было бы очень глупо сбегать только для того, чтоб заблудиться в незнакомой стране. Нет уж такую глупость он, охотник сынн и внук охотников себе не позволит.