Ростов-папа не простит

     1994 год мне запомнился полнейшим раздраем. В Таджикистане шла гражданская война, толпы русскоязычного населении пытались уехать на свою историческую родину в Россию, но сделать это было весьма затруднительно. Около года, а, может, и больше пассажирские поезда «Душанбе – Москва»  не ходили. Весть о том, что впервые за долгое время такой поезд отправляется, казалась фантастикой. Ещё большей фантастикой оказалось то, что мы достали на него билеты. 
      
     Отчаянный рывок сквозь толпу на вокзале – и вот мы с моей шестилетней дочкой, счастливые, сидим в купе и присматриваемся к соседям. Ехать до Москвы нужно было четверо суток, а потом ещё добираться до Ростова. С нами ехала нерусская Тамара из национальной таджикской гвардии – она решила в отпуске посмотреть Москву, и таджик Саид, двинувшийся на чужбину на заработки. 

     Саид по-русски понимал плохо, он почти не спускался со своей верхней полки,  где сидел, скрестив ноги, и тоскливо напевая себе под нос какие-то грустные национальные песни. Мне он напоминал Саида из «Белого солнца пустыни», только очень печального. Моя дочка впервые путешествовала на поезде и считала, что так положено себя вести в дороге: побегав по коридору, она забиралась к нему на полку, садилась рядом и звонко подпевала, стараясь перенять унылый мотив.    
    
     Жара в раскалённом вагоне среднеазиатским летом стояла адская, в итоге достигнув 50 градусов. К тому же, как выяснилось, окна нигде не открывались. Мы еле дышали, но надеялись, что ближе к России станет прохладнее.
      
     Поезд быстро набрал ход, и после одной из остановок я повела дочку в туалет. Открыла дверь и замерла - на меня смотрел баран. Самый настоящий чёрный баран с кудрявыми ножками. Рядом жался ещё один. Мила взвыла нечеловеческим голосом:

     - Вместе с баранами  умываться не буду! - и вылетела из туалета.
     - Может ли  на почве жары родиться глюк,  типа миража в пустыне? - задумалась я и отправилась искать проводника. 

     Но вместо него наткнулась на ещё одного барана, потом на следующего... В вагон взбиралось целое стадо пропылённых и вонючих копытных. Взбудораженные пассажиры стали призывать проводника - товарища Назарова.      
    
     Наконец, появился наш проводник и с невозмутимым видом объяснил:
 -  Э-э-э, слушай, тебе ехать надо, баранам тоже ехать надо. Они переезжают  на новое пастбище. Идти далеко. Пешком они не дойдут. Что мы, не люди что ли? Пусть едут, ночью им выходить.
      
     Что делать? Решили пожалеть баранов. Сутки  мы ехали бок о бок с животными. Вышло стадо глубокой ночью, когда пассажиры глубоко спали, однако дышать в  вагоне сразу стало легче. Правда специфический запах выветрился не сразу, да и чёрные катышки долго валялись по всему коридору.   
    
     Утро пассажиры встретили в приподнятом настроении, радуясь жизни. Оно продержалось до вечера. Вечером остановка. Стоило мне выйти в коридор, как я увидела, что навстречу шумною толпою шествуют цыгане.  Преспокойно укладываются на пол в коридоре, кладут свои узлы с вещами, детей… Я снова задумалась о природе появления глюков, особенно, когда узрела, что одного цыганского младенчика бесцеремонно положили нам прямо на пол посредине  купе  – в коридоре он не поместился.
      
    
     Высунувшись из двери –  далеко от купе отойти я не могла, опасаясь наступить на кого-нибудь из цыган, да ещё младенчик где-то там сзади пищал - я закричала со всей мочи:  «Товарищ Назаров!» В двери купе стали выглядывать другие пассажиры с растерянными лицами и тоже взывать к проводнику.
      
      Наш проводник выглянул из своей каморки и объяснил:

      -Э-э-э, цыгане переправляются на новое кочевье. Идти далеко. Пешком они не дойдут, тем более, у них маленькие дети. Ну что мы, не люди что ли? Они немного проедут и выйдут.
       
       Делать нечего. Ночь спали плохо, потому что, во-первых, опасались за вещи, а во-вторых, боялись со сна случайно наступить на младенца, который преспокойно продолжал спать у нас на полу.
         
       Наутро цыгане шустро собрали свои узлы и быстро выскочили на какой-то станции, сказав большое спасибо за наше хорошее отношение и за то, что мы подкармливали их детвору. Это настолько тронуло пассажиров, что они долго махали цыганам в окно, а некоторые даже утирали слезы.
       
        Мы снова воспряли духом. Сходили с Милой в туалет и гордо прогулялись по коридору. К вечеру в коридоре появился товарищ  Назаров. По-прежнему бодрый и невозмутимый, он сообщил:

       - Ночью наш поезд будет проходить мимо Саратова. На одной из остановок в него войдут саратовские бандиты, поэтому спрячьте самые ценные вещи и деньги подальше. Э-э-э, бандиты – тоже люди, им тоже жить надо. Но времени у них будет немного – остановка короткая. Поэтому они соберут то, что на глаза попадётся, и быстро выйдут.
         
       Про глюки я уже не думала, но своим ушам не поверила. Ну как заранее можно спокойно  предупреждать о бандитском нападении, будто туристов о планируемой прогулке возле  водопада?  Однако меры предосторожности мы приняли: дамские сумочки положили под подушки. Деньги спрятали в бельё. Купе закрыли на внутренний замок. Бандитов ждали примерно до трёх часов ночи, но всё было спокойно, и сон нас всё-таки сморил.
       
       Проснулась я неожиданно. Поезд стоял. За окнами темно. Какой-то высокий молодой человек в чёрной кожанке аккуратно снимал с крючка рубашку нашего бедного Саида, под которой висела забытая кем-то сумка. Крючок был вбит высоко, почти у самого потолка, и незнакомец вставал на цыпочки, но  никак не мог дотянуться и сбросить ремень сумки с крючка. Спросонья я почему-то подумала, что к нашему соседу по купе пришёл гость, и ему понадобилась сумка. Поэтому я слегка приподнялась над подушкой и вежливо заметила:

      - Здравствуйте!  Вам, наверное, неудобно сумку доставать? Я вам  сейчас помогу.
          
       Мужчина тихо повернулся и внимательно посмотрел мне в лицо. Потом, молча, пятясь спиной и не выпуская рубашки из рук, тихо начал выходить из купе – дверь, к моему удивлению, оказалась открыта. Аккуратно он закрыл её за собой. И тут до меня дошло!

       -Нас ограбили! Вставайте, - просипела я, потеряв от страха голос.
          
       Соседи проснулись и начали проверять свои вещи. К счастью, бандит успел взять только мужскую рубашку, впрочем, Саид о ней очень горевал.
            
        Товарищ Назаров на этот раз был мрачен и ничего не объяснял. Пассажиры из соседнего купе нашептали нам, что саратовские бандиты забрали у него дыни, спрятанные в тайнике под полом, их он вёз на продажу в Москву.
         
        И вот уже мы подъезжаем к Москве. Ещё чуть-чуть, и мы окажемся в дорогой нашей, долгожданной столице. Тут за спиной раздался бурный рёв. Ко мне шла, рыдая, моя дочь, показывая красную полосу на руке.

        -Товарищ Назаров! – всхлипывала она.
         
        Оказалось, ребёнок стоял у окна и смотрел на проносящиеся мимо пейзажи. От окна отвинтился железный прут, на котором держались занавески, и они упали. Мимо проходил товарищ Назаров и в воспитательных целях стукнул этим прутом её по руке.
И тогда у меня сорвало планку. Напрочь. Совершенно.

        -Ста-аять! – грозным голосом вдруг взревела я. - А ну ко мне! –  хищно протянула в я к проводнику руки. Проводник озадаченно повернулся и послушно пошёл по направлению ко мне.

        -Да ты знаешь откуда я? – дико вскричала я. - Я из Ростова-на-Дону. И ты посмел прикоснуться к моему ребёнку? Да на перроне в Москве нас встречают наши земляки. Ты знаешь Ростов-папу?

         Перепуганный проводник утвердительно покачал головой.         
         
         - Так вот. Саратовские бандиты тебе покажутся грудными младенцами по сравнению с пацанами из Ростова! Но ты уже никогда никому не сможешь об этом рассказать! Потому что больше ты уже никогда никуда не поедешь,– зловещим шёпотом добавила я.
Товарищ Назаров что-то пытался лепетать в своё оправдание. 
          
         На крики прибежал начальник поезда. Он принёс мне глубокие извинения от себя лично и от всего состава проводников этого поезда. И вкрадчиво спросил: можно ли товарищ Назаров встанет на колено и так попросит у меня прощения за произошедшее?

         -На колено? Можно!  - с ходу, не задумываясь,  согласилась я. И пылко продолжила:  – Я готова простить всех! Баранов и цыганов… - Тут я почувствовала, что в мои рассуждения вкралась какая-то грамматическая неточность и исправилась: -  То есть, цыганей и бараней… Тьфу! Неважно! И даже саратовских бандитов я прощаю. Но вот  та-а-аварища Назарова простить никак не могу!  Ростов-папа не простит!   

         Я  воздела указующий перст к небу. А потом шагнула к проводнику и вырвала у него из рук злополучный железный прут. Взмахнула им… Но сделать ничего не успела. Товарищ Назаров резво развернулся, с невиданной скоростью просвистел в конец вагона и исчез где-то за дверями тамбура. Больше мы его не увидели до самого выхода на перрон - и во время выхода, кстати, тоже.  Ну а когда мы вышли, то и думать забыли обо всём и побежали  пересаживаться на другой поезд, до Ростова. Конечно, в Москве  никакие грозные земляки нас не встречали... Но тешу себя надеждой, что товарищ Назаров и по сию пору помнит встречу с ростовчанками так же ярко, как помню его я.