Идеальный партнёр. Роман. Главы 38-39

38

Пролетела ещё неделя.

- Малыш, а ты бы хотела иметь дом? - лёжа в постели спросил Хайнц в пятницу вечером.

- Конечно, - ответила Лора, - я же полевая мышь! Я выросла в доме. С садом. У нас был большой сад.

- А какой бы дом ты хотела?

Она отмахнулась: какая разница.

- Ну, пофантазируй! Абстрактно, - настаивал он, - ты же дизайнер. Какой тебе хочется?

- Чтобы он был на берегу озера. И терраса выходила прямо к воде. А весь южный фасад был стеклянный. И внутри - зимний сад. И растения видны. Салон - внизу, а наверху - галерея и небольшая гостиная с камином. И библиотека, - добавила она.

- О, смотри! У тебя весь проект уже готов.

- Я умею мечтать, - улыбнулась она, - могу продолжить. Хочешь?

- Конечно.

Она закрыла глаза. Он видел, как под веками глазные яблоки двигались, будто она на самом деле рассматривала дом, описывая его.

- Внизу - большая пальма. Ей будет место, ведь салон двусветный. А перед домом, прямо возле зимнего сада, будет прудик. С рыбками.

- Угу. Такими, - хмыкнул Хайнц, изображая руками у себя на спине и боку плавники.

- Перестань насмешничать! А то я не стану дальше говорить! Это совсем не пошло. Это экологично. Если не будет рыбок, заведутся комары и будут кусать детей.

Детей. О, Боже мой! У Хайнца даже стеснило дыхание. Он сразу представил себе возле её камина на галерее двух рыжих малышей. Он, Хайнц, лежит на полу. На густом ковре. А они ползают сверху и таскают его за волосы на груди. А дальше: мальчик постарше, похожий на Лору, читает, и свет камина прыгает по золотым волосам. Он увидел всё так ясно! Просто какая-то галлюцинация!

- Ло-ра! - он перевернул её, прижал к себе и почти простонал, уткнувшись в ложбинку между её тёплыми грудями: - Когда у тебя будет такой замечательный дом, заведи себе там, пожалуйста, меня.

Она не ответила. Только мелко покивала головой и стала его целовать. Легла на него, заложила ему руки наверх и сильно сжала запястья.

- Заведу. И буду тебя насиловать. Вот так.

Её ладони, такие маленькие, далеко не могли охватить его запястья.

- Считай, что ты не можешь шевелиться. Ты связан. Я тебя зацелую. Вот так. И ямочку мою любимую между ключицами. Буду целовать. Сколько захочу.

Она покусывала его плечи. Он чувствовал её язык под подбородком и ниже, на шее. Она двигалась по животу. Её колени сжимали его бока всё сильнее. Он ощутил влажное тепло и вошёл в неё. Она двигалась всё быстрее.

- Стони! Не молчи, стони, - попросила она, - я хочу слышать, что тебе приятно.

И он перестал сдерживаться. Ощущение то нарастало, то ослабевало, когда она меняла немного позу. Он не руководил. Это было странно, как будто он был женщиной. Наверное, так чувствуют женщины, - мелькали обрывки мыслей у него в мозгу. Какие-то круги появлялись и расплывались. Не цветные, а черно-белые, только меняя свою интенсивность. Ощущение было, как будто даже не в теле, а прямо в мозгу, в самом центре удовольствия. Оно нарастало вместе с её движениями. Круги менялись всё быстрее. И вдруг стали цветными и невыносимыми.

Они оба стонали, громко, почти крича. На мгновение он увидел её искаженное, будто в смертной муке, лицо. Но даже не успел ничего подумать. Он был как будто в каком-то колодце. Или стал сам этим колодцем. И начала прибывать вода. По каплям. Всё внутри него трепетало. И вода прибывала. Сначала медленно. Но всё неудержимей. Он весь изогнулся, чувствуя , что Лора тоже почти в конвульсиях. Вода прибывала всё быстрей. Круги стали невыносимо яркими, и чёрная вода стала бить. И вырвалась фонтаном, наполнив мгновенно весь колодец. Они оба кричали во весь голос. Она ещё несколько раз дернулась толчками. Потом лицо её обмякло, и вся она расслабилась. И повисла на нём, став вдруг тяжелой и почти жидкой, как будто стекая с его большого тела.

Они так и уснули. Только он немного пошевелился, и она соскользнула и лежала рядом, неслышно дыша.

Он проснулся ночью. Её руки ласкали спину. Потом прошли по боку и скользнули в пах. Обе руки нежно-нежно двигались по основаниям ног, животу. До груди. Потом снова вниз. Осторожно обходя пенис. Она не касалась его. Но пальцы становились всё напряжённей и глубже погружались в его живот. Он всё ещё лежал, отдавшись её ласкам. Но искры уже прошивали его насквозь. Он чувствовал, как упругая сила наполняет его.

- О, Лора! - простонал он. - Как я хочу тебя, я больше не могу!

- Иди ко мне! Иди же! Войди в меня! Скорее!

И всё повторилось. Только он был сверху, а потом сбоку, боясь раздавить её.

- Мне нетяжело, - шептала она, - Хайнц. Хайнц. Ты - Бог, я обожаю тебя. О, Господи, я благодарю тебя. Ещё, я хочу ещё, я не хочу кончать! А-а!

Но она уже кончала. Бьясь в конвульсиях, судорожно изгибаясь и тонко хрипя, кусая ладонь, чтобы не кричать ещё громче. И он ушёл вслед за ней. И опять был в небытии. Или в раю. Или в этом колодце.

А на рассвете всё повторилось сначала.

Утром он не мог проснуться. Он слышал, как журчала кофеварка, и запах кофе наполнил его ноздри. Солнце светило в веки. Лора тихонько пела по-русски. Хайнц всё слышал, но проснуться он не мог. Потом он почувствовал её руки.

- Малыш, - прошептал он, не открывая глаз. - Рыжий мой. Я ничего не могу. Я сейчас просто умру, если ты меня разбудишь.

- Даже и не думай. Умирать - это пошлое мещанство. Это лишнее всегда, а в свете ночных событий - особенно.

Он простонал в ответ. Но глаза всё-таки открыл. Один за другим.

- Я тебя поглажу, - сказала она и засмеялась. - Не поднимай брови так мучительно, я поглажу тебя бескорыстно.

- Я всё понял, - сказал Хайнц.

- Что?

- Вчера Ценке с Вебером уговаривали меня купить страховку для приватной пенсии. Мне не хотелось, но я не мог придумать аргументов.

- А теперь придумал?

- Да.

- Так что ж ты придумал? Ну не молчи. Просыпайся. Ты говоришь одно слово в минуту. У нас, в Совке, одна первая леди так говорила. Невозможно было слушать, хотя женщина была хорошая. Так что за аргументы ты придумал?

- Мне вообще не нужна никакая пенсия. Я умру на тебе. И скоро. Амен.

- Тогда я умру под тобой. Одновременно.

- Ну правда, Рыжий, сколько тебе нужно? Ты ведь уже опять хочешь? Смогу я тебя когда-нибудь удовлетворить? Я ведь уже третий месяц стараюсь без всякого результата.

- А какого результата ты хочешь? Чтобы я перестала тебя хотеть? Мне никогда тебя не хватит. Ты с ума меня сводишь. Как ты пахнешь...Ты думаешь, что я всегда была такая? Дурачок! Это я реагирую на тебя. У меня никогда такого не было. Меня мой бывший фригидной считал. Клянусь тебе! Я сама удивляюсь.

- Ло-ра! Давай поспим. Я надеюсь, что сегодня хотя бы воскресенье.

- Не надейся, - потом успокоила: - Спи-спи, не напрягайся. Суббота.

39

Их планета влетела в ноябрь.

Хайнц не поехал с бухгалтером Ценке смотреть участок. Но с того дня он стал видеть повсюду объявления. Оказывается, продавались дома, квартиры, участки. Газеты были полны, анонсы прыгали ему в глаза со стен домов. Строительные фирмы, недвижимость, потом сады, газоны. Целая индустрия!

Он знал, что всё это есть, но никогда не обращал внимания. Раньше он видел машины. "Фольксвагены", "ауди", "мерседесы позже", с ростом своего благосостояния, - "порши" и "феррари".  Его интерес проявлял, как фотобумагу, разные стороны обильного рынка. Теперь он видел дома. Кухни. И беременных женщин. Он вдруг заметил, как много в Гамбурге беременных. Скоро они родят своим мужьям маленьких рыжих, белобрысых или черноголовых детей.

Лора родит ему рыжих. Двух мальчиков. Нет. Тогда будет трое парней. Младшую - лучше девочку.

Сегодня он скажет ей. Сегодня вечером, когда они придут из ресторана, в самом конце её праздника, её Дня рождения, он скажет ей.

И вечер наступил. Они ехали домой.

- Завтра будет ветер, - сказала Лора.

- Ветер?

- Да. Такие закаты - к ветру.

- Ну, полюбуйся на него минутку. Я сейчас, - сказал Хайнц, заруливая на British Petroleum. - Я не буду заправляться. Только на минуту. Посиди.

Он забежал к знакомому великану-турку:

- Послушай, разверни мне все эти розы. Я приеду через пятнадцать минут.

Турок заулыбался, кивая в окно на Лору:

- Сделаю. У меня сегодня хорошее ведро, чёрное.

Сегодня могло бы быть и белое, - засмеялся про себя Хайнц.

Он подвёз Лору к подъезду и высадил. От возбуждения он даже не придумал повод вернуться на заправку. Просто сказал:

- Я сейчас вернусь. Поднимайся. Ты замёрзнешь. Я сейчас вернусь.

Он вернулся через двадцать минут. Оставил ведро с цветами у порога, снаружи, и вошёл в квартиру. Она говорила по телефону по-русски. Наверное, кто-то из знакомых поздравлял её с праздником. С Днём рождения. Хайнцу тоже не терпелось. Он стал, подперев плечами дверь, прислонившись головой и чувствуя приятное холодное стекло.

Она трижды уже сказала "Ну, хорошо". Он точно не знал значения этого слова, но она всегда говорила так в конце разговоров с русскими. Она явно хотела закончить и улыбалась Хайнцу, успокаивая его нетерпеливое лицо. Хайц не выдержал и подошёл к ней:

- Заканчивай. Перезвонишь потом. Мне надо что-то сказать тебе.

Она замахала на него свободной рукой и сделала страшную мину, немного отталкивая. Потом всё-таки закончила, сказав ещё раз таинственное "Ну, хорошо."

- Ты так машешь, как будто говоришь с мужем, а я - твой любовник.

- Я говорила с мужем, а ты - мой любовник, - будто эхом отозвалась Лора.

- Уточняю: он - твой бывший муж. А я - будущий.

- Нет, Хайнц. Он не бывший. Он настоящий, актуальный муж.

- Перестань, Малыш. Не шути так. Я не расположен.

- Я не шучу. Я действительно замужем. Сын Ханны был моим фиктивным мужем. Только, чтобы уехать в Германию. Он был моим соседом. Просто помог мне. Хайнц, Хайнц, послушай меня. Пожалуйста, послушай меня. Уехать иначе было невозможно. Там нельзя было оставаться. Мой муж нездоров. Хайнц, послушай меня! Пожалуйста, пойми меня. Я должна была ехать первой. Он не совсем здоров. Я должна была найти работу. Потом помочь ему. Заплатить за его приезд. За его фиктивный брак с другой женщиной. Послушай меня. Не оставляй меня.

Хайнц почти ничего не понимал. Вернее, главное он понял. Всё кончено. Её голос то надвигался, становясь невыносимо громким, то уходил, глухо и гулко отражаясь в каких-то углах его сознания.

Она замужем ей нужна работа голову давит голову давит деревянным обручем нет не металлическим металл был бы холодным металл мог бы принести облегчение обруч деревянный тошнотворно-тёплый. Ей нужна была работа! Я сейчас умру.

- Ты спала со мной, потому что тебе нужна была работа...

Она ударила его.

- Убирайся.

Я сейчас умру мне нужно выйти отсюда я должен идти я сейчас умру. Он вышел, споткнувшись о ведро с цветами. Оно покатилось по коридору, расплёскивая розы и воду. Какое оно чёрное я сейчас умру.

Он спустился на первый этаж, прошёл на стоянку и нашёл Карла. Хайнца невыносимо тошнило. Его тошнило всё сильнее. Он ещё смог открыть дверцу и сесть. Потом его начало рвать. Невыносимо. Долго. Не принося облегчения. Он сидел и ничего не мог сделать, только отклониться наружу. На свои туфли, стоявшие на бетоне пола.

Я должен что-то сделать. У меня есть таблетки. Анке купила мне таблетки. Они в перчаточнике.

Спазмы ослабли. Но дурнота осталась. Он нащупал небольшой флакон. Вытряхнул на ладонь розовое содержимое. Положил две таблетки в рот. Проглотить их он не мог. Вода. В машине должна быть вода. Он всегда держал за сиденьем бутылку Volvic. На случай, если Лора захочет пить в дороге. Вода была там. Он проглотил таблетки.

Весь мокрый и дрожащий, он сидел на кожаном сиденье, сцепив зубы, глядя вперёд. Долго. Он сидел так долго. Пока не понял, что не умирает. Тогда он закрыл глаза. И дал себе отдохнуть. Только тогда он расслабился и закрыл глаза. Тошнотворный смрад наполнял чёрное нутро Карла. Хайнц закрыл дверцу. Потом завёл мотор, немного отъехал и остановился опять. Сколько часов он так стоял? Он был в забытьи. Времени не было. Потом боль вернулась. Она нарастала.

Лора. Фрау Дюваль. Так не поступают. С людьми так не поступают. Я не заслужил. Я этого не заслужил. Это несправедливо. Вам нужна была работа. Но я этого не заслужил. Мне слишком больно. Я живой. Неужели нужно меня вскрыть живьём, чтобы это понять? Вам нужна была работа. Фрау Дюваль. Я хочу домой.

Он мог уже ехать. Но вначале он вышел из машины, как мог - носовыми платками и салфеткой - почистился и поехал домой. Он открыл квартиру и остановился на пороге. Сейчас он зажжёт свет и увидит какие-то забытые ею вещи, фотографии. Нет. Это немыслимо. Он не мог. Он запер дверь и положил ключ в карман. Там он нащупал флакон с таблетками. Вынул их. Анке. Анке, дружище, помоги мне. Ты меня простишь. Я расскажу тебе. Я не могу сейчас остаться один. Я не могу остаться один.

Он поехал на Альтону.