Ворчания старого пердуна

                Записки престарелого и... бывшего рокера

                Рок-н-ролл ни жив, ни мёртв, это прежде всего. Это надо учесть всем, кто ещё пытается выращивать цветы на грядках местной, то есть русской культуры. Времена культурных революций и террористов от искусства отошли в несоизмеримое с настоящим прошлое, оно, это прошлое, осталось за с грохотом захлопнувшимися воротами двадцатого века. Настало время римейков, кавер-версий, в лучшем случае — реанимированных студиями грамзаписей ремиксов. Ни одного русского слова, смирись, русский националист.
                Приходят молодые и говорят:
                — Ну, что, Митя, так и будешь лежать на печи и корчить из себя великого и непризнанного неблагодарными земляками? Лучше вот возьми хотя бы да мемуары напиши, раз не согласен со здешним (березниковским то есть) отделом культуры, что рок-н-ролл в Березниках начался с «ДеТрах»ов! Мы-то знаем, а вот те, которые не в курсе, они и вправду подумают, что до Трахов никого не было, а ведь это неправда.
                — Неправда. — соглашаюсь я. — Да только кому это интересно и зачем про это писать?
                — Мы в И-нете сайт сделаем. Ты же писатель у нас, тебе сам Бог велел правду-то о березниковском рок-н-ролле поведать.

                Не вспоминай о Фрейде, если хочешь жить и умереть достойно. Моя история в роке — это история сменяющих друг друга завистей и комплексов. Одноклассник в школе умел на пианино играть, сейчас, наверное, уже и не умеет. Во всяком случае, никому не сознается. И не сознаётся. Я-то до сих пор не научился играть ни на гитаре, ни на фортепиано, так себе — бренчу, употребляю сии измученные мною инструменты для примитивного себе аккомпанемента и для сочинительства. Одноклассника зовут Сашкой, он теперь учёным стал, даже по миру поездил, мы с ним сочинили по песне на стихи Лермонтова. Я и до этого пытался, конечно, но впервые, пожалуй, получилось это именно тогда. За эти две песни ни мне, ни ему и теперь не стыдно будет даже перед самой продвинутой аудиторией. Но группы своей мы так тогда и не смогли создать, не те уже времена были: аппаратура в школах и училищах устарела не только морально, но и физически, а при заводах художественная так называемая самодеятельность равномерно и закономерно скатилась в упадок. Я, наверное, буду надоедлив и многословен, ибо на историю березниковского, по большому счёту, мне наплевать.
                Почему? А вспомните-ка самого рок-н-ролльного: «ты не стала женой, я не стал звездой». Всё отходит на второй план, со временем — оно и лечит, и калечит. Кого видел вживую, могу сказать точно, ещё не забыл: группу «Квадро» с Горским — в пермском цирке, Талькова в Тухмановской упряжи с Аллегровой (хотя, рокер ли? — нет, конечно) — во славном сибирском городе Иркутске и до звёздности ихней ещё незадолго, Александра Градского — просто с гитарой и просто потрясающего и там же, только не в филармонии, а в зале университета, Майка Борзыкина с «Телевизором» — в городе Ангарске, ещё более рок-н-ролльном спутнике рок-н-ролльного Иркутска, они играли тогда альбом «Отечество иллюзий», «Круиз» металлический — с Валерием Гаиной в главной роли, мы с ним даже дуэтом сыграли: он — на гитаре на сцене, а я в проходе — на костыле, нога у меня тогда была сломана, он меня увидел и даже пару нот в соло пропустил, чтобы махнуть мне рукой.
                Вот и всё, если ничего не забыл, вспомню — скажу. Не вспомню, так кого-нибудь придумаю, ведь это и есть рок-н-ролл — очередная великая иллюзия нескольких поколений ретивых преобразователей сего мира в иной. Альтернатива — это уже не рок-н-ролл, это ****ец. Всему, так сказать, и уже навсегда, бесповоротно.
                Забытую песню унёс ветерок
                На телепомоек застолья.
                Ко дну не пошли в свой обещанный срок
                Седые герои застоя.

                Цветы рок-н-ролла завяли в дерьме
                Шампански-блатных презентаций,
                Под флагом осенним на ржавой корме
                Жуя статуэтки «Оваций».

                Заело волчок, задохнулся скрипач,
                На днях Казанова женился,
                Из цирка уволился клоун-палач
                И жопой с метлой притворился.

                А небо становится ближе, и вот
                Я вижу, наполнив посуду,
                Что сдох Доктор Буги, испортив живот
                Той музыкой рваных сосудов.

                Кто помер, а кто и похлеще сумел.
                Я вдруг постарел незаметно,
                И, может, не прав, пристегнув их к суме
                Апостольской, рокозаветной.
                А если не писать о крутизне? Хоть сейчас, кроме крутизны, никому ничего больше и не надо. О чём же тогда писать: о любви? Нет, для крутизны этой самой «любви» тоже нужна крутизна: мерсы, анталии, брюлики, бутики, баксы… О чести? О чьей — мента, прокурора, генерала, депутата, президента?! Так под этим подо всем сама собой лежит-подразумевается и в ус не дует всё та же крутизна… О свободе, да!
                Конечно, но свободен ныне только крутой. О «маленьком человеке» — по-пушкински? А мечта-то у него, у маленького, какая? Всё такая же и о том же — огромная и крутая мечта о крутизне. Чем он меньше, человек, мечтающий её, тем она круче и огромней. О «лишнем человеке» по-лермонтовски написать, о том, которому по-грибоедовски горе от ума? Но все лишние уже вписаны в систему: они либо крутые, либо — фамилии на могильных плитах и кости под ними. Ведь уже не только «хиппи» постарели до new russians и до бичей, но и панки, и металлюги, и весь прочий совковый андерграундовый мусор. А нынешний андерграунд, он изначально «так называемый» — крутой, цель у него такая — безусловно оправдывающая все средства.
                Аль-тер-на-ти-ва, бля. Остаётся только ванная да тёплая вода… Остаётся разве что о Христе написать, да только вот и Христос нынче что-то тоже подкачал: тоже крутым заделался, вместе с остальными пастырями и паствой. Так, может, о себе написать. Только чем же я-то отличаюсь от всех: от крутых и стремящихся стать крутыми? От маленьких и лишних? От христиан и атеистов? От обывателей разнопоставленных и разно стоящих?!!
Ничем, разве только ленью несусветною и желанием заниматься любимым делом — тем, что умею делать… Это — о свободе, значит, нельзя. Любовью к конкретным людям: жене, сыну, родителям, брату, другу… — а не к их автомобилям, квартирам, заработкам, телевизорам и холодильникам (есть ли у них это? — скажу сам себе по секрету, нет, не у всех и не всё); может быть, но может и — быт, и сразу – надо быть круче. Надо быт круче. Ум, честь и совесть на хлеб не намажешь… так что и писать-то нынче не только не о чем, но и незачем — разве только для крутизны. А для неё, родимой, и уметь-то не надо писать, и так сойдёт, лишь бы о крутизне было написано.

                Мне постоянно не везёт с фестивалями: либо не готовы мы к ним, либо меня самого нет на месте… или поссоримся с ребятами накануне, или… да что там! Вот и сейчас: смотрю на потолок и бегаю за пауками в Москве, а там очередной фестиваль без меня пройдёт, то есть без «Города Чёрного Света». Нет, как не было.
                Всё чаще, всё спокойнее подступает мысль об отступлении. Домой к жене и сыну, за компьютер — к стихам, прозе и музыке… только вот, это значит, что опять я чего-то не смог, чего-то не достоин, снова облажавшись, чем-то опять — во втором сорте…
                А может, я уже переболел крутизной?! Почему-то мне кажется, что, если это так, то это плохо. Очень плохо.

                У меня футболка под небо крашена: перисто-кучевая такая вся, с ярко пробившейся наружу лазурью… и надпись — ацтекскими какими-то странными загогулинами: «Anno Domini Finita».
                Всё больше и больше сбиваюсь в тоне на дневник. С этим, блин, надо завязывать! Фантазировать надо и наблюдать. Ощутил, побывав на Арбате, старость свою (Сашка сказала «олдовость») и провинциальную робость: подойти к поющим и играющим и пообщаться — просто пообщаться, не то чтобы спеть напроситься — и то почувствовал себя не могущим. Случайно тут зашёл в бард-кафе Егорова, там расписание концертов, заполненный под завязку зал со столиками, ресторанские цены не только на пиво и водку. Публика всё такая примажоренная, видимо все хотят жить круто, даже шестидесятники наши душевные неплохо устроились.

http://www.proza.ru/2005/03/25-146
...http://www.neizvestniy-geniy.ru/personal_works/...