Последний из могикан...

 







 Заря медленно угасала. Чингачгук приподнял голову над стволом упавшего кедра . Стрела с красным оперением с натужным воем вонзилась прямо в левую глазницу.
   –Снайпер из гитлерюгенда! -подумал Чингачгук и отбросил уже бесполезную голову в кусты малины.
 
   Свалившаяся с головы кепка обнажила трехцветную татуировку  « Менты-козлы!». Чингачгук поправил шашку и заправив штанины галифе в валенки, достал губную гармошку и заиграл «Несе Галя воду…».

   Вечерело. За рекой засверкали костры  преданных Его Императорскому Величеству  гуронов.
   –Эх, мне бы чтоб ночь продержался, да день простоял!- кусая губы шептал Чингачгук, запивая три таблетки «Виагры» огненной водой.
 
   Уа- Та- Уа смущенно улыбалась, кутаясь от ночной прохлады в потертое пончо и растирая озябщие соски. В зарослях ядовитого плюща белоголовые орланы откладывали яйца.            
  –Тебе, мне, товарищу Сталину!  –Тебе,  мне, товарищу Сталину!- раздавалось приглушенное курлыканье орланов.

   –Большой Змей, а почему осенью орланы откладывают яйца? -спросила Уа-Та-Уа .
   - Чтоб не мерзли… Зима скоро, морозно будет, однако…- произнес Чингачгук, зевнул и швырнул томагавк в двух скунсов, игравших в регби выкатившейся из малиновых кустов головой.
 
   Большой Змей поднял голову и взяв ее в руку, произнес:
   - О, бедный Жорик! Где теперь твоя улыбка? Где шутки звонкие твои, что веселили весь вигвам ночами, когда мы обкурившись трубки мира, блевали в воды Голубых озер? Молчишь, собака? То-то…

   Под мокасином что-то чвакнуло. Чингачгук прикладом ружья счистил прилипшую к подошве  какашку и заорал:
   -Петрович, мать твою бледнолицую! Тебе сколько раз говорили, чтоб не бросал в канализацию старые носки?! Опять засорилась!

   – А что, мне их коллекционировать что ли? Скажите спасибо, что я свои трусы у вас в реке не полоскаю! Хрен-бы вы тогда рыбки покушали-то! – простужено просипел Петрович.
Чингачгук выстрелил в темноту . Петрович всхлипнул в темноте и затих.

   Большой Змей повернулся к костру и в тот же момент ему по уху шибанула пустая бутылка из-под портвейна вылетевшая из кустов.
   –Не догонишь, не догонишь!- послышался ехидный смешок Петровича .
   Чингачгук с сердцах плюнул в костер и отвесил подзатыльник Уа-Та-Уа.
   –За что, Большой Змей? -всхлипнула Уа-Та-Уа.
   –Молчи, несчастная!  Или ты думаешь, что я не вижу, на кого похож наш средненький? Да у него на лбу написано восемь классов и склонность к алкоголизму!
   – Но ты же сам сказал выколоть это у него на лбу, чтоб его в армию не забрали!- прохныкала Уа-Та-Уа.
   –Да лучше-б его забрали! Лучше-б его поганые сиу на перо подняли, чем  теперь это отродье толерантности у Зверева на курсах учиться!

   –Ой,звезда в шоке!- произнесло что-то и кинув в Чингачгука сумочкой со стразами, скрылось за скалами.

   За околицей загавкали койоты и полог в вигваме распахнулся.
   - Привет тебе, сынку! А что, ляхи еще бешкетничают? Дай обниму тебя, Змеюка ты моя родная! – пробасил Тарас входя в вигвам .

   – Ни,тато! Разве они осмелятся бешкетовать опосля того, як ты им скальпы на дупу натягнул!
   –Добре, сынку,добре! - Тарас оглядел вигвам и признес:
   -Нда, не Париж… Бедновато у тебя, сынку…Хиба-ж я дарма за тебе свою ридну доню выдал?
   –Да хучь зараз збирайте свою доню!-в сердцах заорал Чингачгук. –Вона-ж мене  усю кровинушку выпила,  вона-ж усю мою коллекцию скальпив на смиття выбросила! Та ця шлендра  по всем Аппалачам вошкается з  кожным  сименолом у якого гроши на бутыль самогону е!
   -Та шож ты таке кажешь,сынку?! -пригорюнился Тарас и воскликнул:
   - Уа-Та-Уа,доня моя ридна! Я тебя породил,я тебя и убью!
 
   Уа-Та-Уа  юркнула в погреб вигвама и через минуту показалась её крашенная в блонду голова, с пятилитровым бутылем горилки пятилетней выдержки.

   –Вот, бачишь, Змеюка! Бачишь, яка у мене доню разумна!-произнес Тарас и отрезав от пробегавшего опоссума шмат сала, сделал добрый глоток из бутыля.
Тарас протянул ломтик сала Чингачгуку и произнес:
   -Ну, выпьем за  Батькивщину!
 
   Чингачгук  вздохнул, опорожнил стакан до дна, занюхал  ирокезом  и поправив кипу, вежливо произнес:
   -Дякую, тато! Та неужто вы запамятовали,шо я опосля первой не закусываю, а сало мене взагали заборонено йисты?
   –Не запамятовал, сынку, не запамятовал! Это я тебя, Гада Великого, так подьеб…ть хотел! -рассмеялся Тарас и помочился в костер.

   –Ой вей! -подумал Ортодоксальный Вепрь и плотнее задернув шторки на окнах вигвама пошел писать анонимку в Народный Комиссариат Вильных Делаваров.
 
Над Гудзоном вставало солнце ….