Н. Чердак - Полет правденицы

      Анафема (Полет праведницы)

Анафема - значение: изначально «жертва богам», затем «изгнание»,  «от-лучение».

"В 16.09 мы откинулись на спинки обтя-нутых синей искусственной кожей кресел. Люди всегда казались мне немного чуда-коватыми существами, абсолютно не при-способленными к нынешним условиям жизни. Не удивлюсь если человечки во-круг такого же мнения обо мне - истерич-но-хохочущей красотке.
Мне смешно, когда сыны Адами пыта-ются заглянуть в мне в глаза. Им кажется, что сделав это, они проникнут в мою ду-шу и смогут лицезреть всю мерзость, что скрывается за идеально гладкой оболоч-кой. Моя кожа действительно бесподобна, чтобы сиять ей не нужно солнца. Когда я провожу кончиком острого языка по алым губам и смотрю в зеркало, мне хочется поцеловать эти чуть полные сладкие са-харные уста. Я так прекрасна, что готова сама нарисовать портрет, повесить его над золотым алтарем и молиться. Прово-дить часы перед божественным образом, воздвигать чудесные храмы и приносить самой избалованной богине дорогие да-ры, подкрепляя их добровольными жерт-вами. Пускай люди воззрят и проникнуть-ся моим совершенством.
Глупцы смотрят на меня. Их нижние чакры пылают огнем, а я смеюсь своими огромными карими глазами и думаю ка-кие они, эти Адамовы цветы, дурачки. Всю жизнь за первобытные инстинкты.
Я продолжаю смеяться, мужчины и женщины окидывают меня подозритель-ными взглядами. Дурнушки презирают скромнейшую из богинь. Для всех них – этих мелких жертв, именно я, сногсшиба-тельная шизофреничка, а не они, приле-тела с другой планеты. Обведенные золо-тым карандашом веки контрастируют с темно-коричневыми тенями. Взирая на мир, осознаю как же всем нравится ку-паться в лучах славы, плескаться в при-ятных слуху словах, наслаждаться внима-нием. На самом деле, люд радуются, ко-гда о нем говорят.
Виной подсознательное желание быть в центре внимания. Мы строим мнения по фрагментам долетевших сплетен, которые мозаикой складываются в цельную кар-тину, пробелы заполняются воображени-ем. Мозг сам достраивает недостающие кусочки, зачастую полностью искажая суть: аккуратно, приклеивая пазл к пазлу вечным клеем моментом. Фантазийные образы, только что продуцированные пу-тём примитивных или же сложнейших ме-ханизмов сознания.
Элементарная потребность "быть". Чудак, прячущийся по углам коммуналок, пытаясь внушить миру своё безразличие, сразу же выдает себя случайными фраза-ми-перебранками на кухне коммуналки, сплетничая с ужасной соседкой-кошатницей. Обо мне, вероятно, молчат и, потому растёт моё личное страдание. С каждым годом хворь крепнет, а людишки злятся. Невозможно достучаться до богов, они дружно молчат, наблюдая за жалкими попытками достигнуть поставленной в полубреду цели.
Кому вообще придет в голову расска-зывать эту историю? Только один человек способен на это".

История, записанная на измятой временем бумаге, пропитанной надеждами и мольбами, была найдена в белом самолете "Аэрофлота", каких точно десяток, а то и больше. Разбира-тельство ни к чему, и так понятно кто это все затеял.
Страница за страницей… каждая из них - короткая самостоятельная история, записан-ная, вероятно, с одной целью - морально уни-чтожить меня.
Чувствую себя жуком, раздавленным дет-ским ботинком. Полуживое месиво из дерга-ющихся усиков, обездвиженных ножек и ком-ков нервов. Несмотря на внутренние противо-речия, перелистываю страницу.

Запись 2.
"В самолетах время обычно не летит, а тянется. Густая, расплавленная мера движения материи. Каждый раз, подни-маясь по трапу самолета, я впадаю в па-нику: ладони покрываются кристаллика-ми мутного пота, воздух попадает в лег-кие то мелкими подачами, то огромными глотками. Неконтролируемый панический страх. Таких как я сотни. Мрачная бо-лезнь социопатов, затевающих мелкое пакостничество.
При аэрофобии психологи советуют поработать со своим сознанием и, пред-ставив катастрофу во всех красках, попы-таться найти выход. Если выход не найден, то покрепче впиться в подлокот-ники и пофилософствовать на тему жизни и смерти.
Прочитав на сайте "Аэрофлота" совет №4 (ознакомиться с техническими пара-метрами самолета, что поможет почув-ствовать себя в безопасности), я начала дико хохотать. Подросшие сперматозоиды таращили на меня глаза. Я же, сжав фла-кон бальзама, безудержно смеялась, при-влекая лишнее внимание. Если вникаешь в процессы, начинаешь соображать, отче-го делается только страшней. Поэтому со-веты доброго «Аэрофлота» - неприкрытое издевательство.
Летать одной для меня настоящее ис-пытание. Вжавшись в кресло, достаю бу-тылочку цветной жидкости, и вливаю ее в горло. Мой способ спасения, попытка сбежать от действительности, теряясь в собственной голове. Кошки-мышки.
Неверное, подсознательно метод "эвакуации внутрь себя", как я его позже окрестила, присутствовал всегда. Образ жизни моих родственников не мог не оставить своего отпечатка. Выросшая в небольшой деревеньке, я с детства наблюдала как мой отец и дед пьют. По-сле тяжелого дня в поле, устроившись на веранде, они посылали мать в подвал за самогоном и начинали отдыхать. В их ми-ре отдых - это две стопки, закуска и сон после вечера черного пьянства. Дикари. Ничего не стоящие эмоции беспомощного чада, которому неприятно, хоть и при-вычно помогать матери будить отца и де-да, получать тумаки и слышать неразбор-чивую брань. Ребенком я презирала алко-голь. Это было так давно...
Миниатюрная отрава проникает внутрь, эритроциты вместо того чтобы от-талкиваться начинают слипаться, кровь сворачивается хлопьями. Внутри тела об-разуются маленькие гроздья винограда. Вернемся к истории. В 1861 ученные дали название эффекту склеивания эритроци-тов, дарящем миллионам свободу от внешнего мира. Они, эти американцы, наградили именем процесс разрушения схожий с эйфорией. Когда я проснусь, попрошу у стюардессы пластиковый ста-канчик прозрачной жидкости и пойду мо-читься собственными мозгами».

Следующая страница неаккуратно при-креплена степлером. Агрессивные черные буквы закрывают продолжение истории о са-молете. Передо мной выбор: проигнорировать и отодвинуть клетчатую бумагу и продолжить основную линию или прерваться и узнать, что за агрессия охватила человека, который пи-сал все это?
Я откусила яблоко и оступилась.

«Небольшой дом. Город Петра. Центр.
Два подростка, хихикая и заговорче-ски переглядываясь, подбегают к парад-ной и нажимают на кнопку домофона. Сказав ключевое слово «почта», проби-раются внутрь.
На подоконниках ютятся чахлые рас-тения с бледными листьями, соседствую-щие с банками от консервов, заполнен-ных сигаретными бычками. Стены укра-шены облупившейся краской и заборны-ми надписями. Свет еле проникает через маленькие окошечки, от этого помещение кажется еще более гадким.
Парень нажимает на кнопку лифта, девчонка улыбается.
- Будет весело, - щебечет она, по-правляя юбку.
- А то! - бросает мальчишка и откры-вает дверь, - залазь.
Радостная девчушка заходит внутрь, юнец протискивается за ней. Кабинка трогается и начинает двигаться наверх.
- А ты уверен, что получится? - бес-покоится девочка.
- Я уже так не раз делал, - бросает парень и, растянув губы в подобие улыб-ки, нажимает на красную кнопку «стоп».
Внутри тесно и противно, запах мочи мешается с чем-то еще более мерзким. В углах наклеены жвачки, стены разрисо-ваны маркерами. «Убирайся» - гласит од-на из надписей над криво прикрепленным зеркалом.
Малец сует руку в карман, достает зажигалку, 2 сигареты и протягивает одну юной спутнице.
- Дай прикурить, - пискляво просит малолетка - сам курит, а я жду, видите ли.
Ухмыльнувшись, парень нагибается и девочка, важно пыхтя, прикуривает.
Кабинка заполняется дымом.
- Ладно, хватит, дышать нечем. Бро-сай.
- Еще хочу.
- Еще будет потом, - обрывает подру-гу мальчишка и, выхватив из ее руки си-гарету, топчет ногой.
- Идиот, - злится подросток. Ну ладно, надеюсь, ты загладишь свою вину.
- Смотри в зеркало, пока я делаю это. Я хочу, чтобы ты видела.
Не сказав ни слова, она разворачива-ется и, изогнув спину, упирается ладоня-ми в стену.
Продуманным движением пацан рас-стегивает ширинку, спускает штаны и резко задирает белую юбку в черный го-рошек.
- Эй, поаккуратнее, не порви ее! – возмущается юная красотка, исказив свое смазливое личико гримасой злости.
- Порвали тебя еще год назад, - заяв-ляет 14-летний парень и вставляет член в ровесницу».

Не знаю, поступила ли я правильно, про-чтя этот текст. Пока не понятно зачем он и кто эти дети. Нужно понять. Интерес переси-ливает отвращение.

«Мир идеален. Пока ты внутри, ничто не угрожает твоей жизни. Совершенная среда, где есть все необходимое для сча-стья. Не нужно думать о истеричных «бывших», надоедливых «настоящих» и фригидных «будущих», проблемы креди-та тебя не касаются. Бог – это и есть ты, толпы верующих – родственники, что толпятся по другую сторону реальности и молятся на каждый толчок ногой. Повез-ло, если они, те, что за стеной, разумны.
Если мамаша зачала тебя в обсосан-ном бомжами лифте, придется страдать. Ты готов к пытке? Эта трусливая тварь с мозгом, заполненном гормонами, не будет говорить родственникам о тебе пока мо-жет. Она будет скрываться и носить ши-рокие свитера лишь бы никто не узнал.
Но в какой-нибудь из дней правда вскроется и тебе, маленький Бог, крупно не повезет. Легкие сформированы, серд-це прокачивает 23 литра крови в сутки, кости заменили хрящи. Какая-то малолет-ка лежит, очередной раз расставив ноги и позволяет тебя убивать. Демоны за стен-кой крестятся и радуются. Пуповину раз-резают, отнимая у тебя шанс на спасение, руки и ноги разрывают и достают вместе с ребрами. Затем собирают на столе, что-бы убедиться полностью ли тебя достали. Череп лопается щипцами как орех, кост-ное вещество забрызгивает все простран-ство»…

Не хочу знать, что произошло дальше. Похоже, читать этот прикрепленный лист бы-ло не самым лучшим решением. Лучше вер-нуться к основной линии и стереть образ этих подростков из памяти.

«-Чего ты боишься больше всего? - задает вопрос мой спутник.
Клонит в сон. Пытаюсь внимательно посмотреть на собеседника. Ничего не получается, уверенна, он знает об этом. Физик, не раз рассказывающий об отрав-ляющем воздействие алкоголя на мозг, без единой эмоции рассматривает меня. Для него это нормально - не выражать чувств. Закрыв на секунду глаза, пред-ставляю какая буря творится в его душе.
Когда он в первый раз увидел цвет-ную бутылочку у меня в руках я узнала об абсенте достаточно чтобы терзаться совестью каждый раз, как подношу к гу-бам отраву. Все просто: после естествен-ной защитной реакции - погружения пья-ницы в сон, организм требует воды. Зака-ченная под череп жидкость растворяет мозговые клетки и через мочеполовую систему выводит их в канализацию. Уди-вительно как мои родственники, потреб-ляя дикое количество алкоголя умудря-лись оставаться людьми и сохранять че-ловеческое лицо. Чуть грубые, они, все же были способны проявлять общитель-ность и более или менее любезно обра-щаться с гостями. Все их беды происхо-дили от скуки.
Жизнь, несмотря на сотни способов, придуманных с целью развлечься, всё же однообразна. Пестрое и бесполезное про-клятие человечества. Синдром, болезнь окружающих, яд, отравляющий быт с са-мого рождения. Сперма Адама – анафема, нарушенное обещание, разбросанное по земле. Кичащиеся интеллигенты, грязные бродяги, призрачная элита, вонючие бомжи – все они кровные грешные бра-тья. Отродье. Моя пьющая родня среди них. Несмотря на внешнюю добропоря-дочность и остатки нейронов, заполнен-ных информацией о правилах хорошего тона, с тобой своих сельских родствен-ничков я бы в жизни не познакомила.
"Ты" - это молодой мужчина с пра-вильными, немного несимметричными чертами лица, чуть пухловатыми губами и прекрасными серыми глазами. Что я знаю о тебе? Если разобраться, не так уж и много. До встречи со мной сходил с ума от скуки, преподавая в каком-то частном университете лекции по физике. Вбивал в пустые головы знания, развлекаясь на зачетах и экзаменах. Еще мне известно, что ты посещал тренинги и с опасным ин-тересом изучал знаки зодиака. За полгода ты так наловчился по внешним признакам угадывать под какой звездой появился на свет тот или иной человек, что даже мне становилось не по себе от бьющих в цель ответов. Удивляясь каждый раз, я все же жду сбоя. Хочется собственными глазами увидеть ошибку.
Везде есть изъяны. Любая, даже са-мая надежная система, имеет свои, пус-кай на первый взгляд крохотные несо-вершенства. Подходя к людям на улице, ты угадывал их гороскоп, должность и сумму денег в кошельке, а затем, с доб-рой улыбкой, говорил, что они должны отдать их тебе, если не хотят беды. Столкнувшись с необъяснимым явлением подавляющее большинство соглашалось. Не каждый день к тебе подходит, будто свалившийся с неба человек, который просто научился считывать элементарную информацию и теперь прикалывается, по-тешаясь над людским суеверием.
Пожалуй, не так важно что ты делал до встречи со мной. История твоей жизни в мельчайших подробностях должна остаться в прошлом, потому что в реке длинною в 27 лет наверняка помимо не-винных развлечений найдутся трупы де-вушек. То, что мне неприятно, что заде-вает и ранит мой слишком восприимчи-вый к образам мозг. Твои личные воспо-минания, способные причинить боль. Ил-люстрации из детской раскраски со взрослым содержанием: силуэты голых женщин, которые грелись в твоей посте-ли, раскрывали ноги, покорно закидыва-ли за голову руки.
Поднимать муть со дна - не мой стиль. Потому довольствуюсь угрюмым молчани-ем, в которое ты иногда впадаешь. Без-молвие, тишь, упоение спокойствием. Взгляд направлен в пустоту, табличка "ушла в себя и не вернулась". Достаточно того что ты со мной без всяких левых условий и лишних расспросов о моей ре-ке и замерзших от безразличия дерзкой красавицы утопленниках.
Благодарна тебе, потому что каждый раз когда я травлюсь, ты держишь меня за руку и молчишь. Смирение и понима-ние читается на твоем лице, однако, ко-гда я вжимаюсь в кресло и подношу бу-тылку к губам. Покорность и преданность любящего свою хозяйку пса, однако, не-смотря на всю любовь, ты каждый раз пытаешься меня остановить.

- Ты меня слышишь? - внимательные, ничего не пропускающие глаза, при-стально вглядываются в мое лицо, подме-чая чуть глуповатую улыбку. Молчание явно затянулось, превысив все возмож-ные меры допустимые правилами хороше-го тона. Губы вытягиваются, как будто пытаясь дотянуться до невидимого кре-мового пирожного: чего ты боишься больше всего? - повторяешь уже задан-ный вопрос.
Выхожу из сладкого состояния легко-го опьянения. Улыбка становится более осмысленной. Потребность в сне улетучи-вается. Будто и не было совсем. Времен-ная смерть отложена на потом.
На столике передо мной вовсе нет ни-каких сладостей, только сок и начатый обед: беспорядочно разбросанные кости белой рыбы, фантики, кусочки нераспа-кованной пищи, завернутой каждая в свой индивидуальный пакет.
- Извини, задумалась, - обманываю и всерьез задумываюсь, хмуря брови.
Наблюдательный физик выжидатель-но молчит. Неподвижность змеи, гипноти-зирующей свою жертву.
"А действительно, что пугает меня больше всего: короткое замыкание двига-теля, люди объятые огнем, кричащие дети или накаченные наркотиками шахидки? Быть может бутылочки в моей сумочке не от наследственности и картинок в голове, открытками отпечатавшимися в памяти? Не от беспомощности ли я чувствую себя загнанной на бойню свиньей, у которой все же есть шанс на спасение?
- Даже не знаю, - отвечаю я, уста-вившись на белую вилку, спрятанную в прозрачный пакет. Ей везет ни чуть не больше девятимесячного плода в утробе. Пластик надежно защищен от внешней грязи, пока находятся в своем коконе, но стоит мне вытащить его, как белоснежные зубья обмараются о грязь внешнего мира. Сок от помидор, кусочки рыбы, соус для риса окрасят белоснежную поверхность в грязные оттенки. У нее есть шанс остать-ся чистой на этот раз, но он так мал, что надежда уходит, махнув на ситуацию ру-кой. Так и с людьми.
- Наверное, сама смерть, - добавляю я после паузы, - отсутствие контроля над ситуацией приводит меня в панический ужас. Не отрицаю, внизу на земле свои недостатки: летающие кирпичи или так-си, врезающиеся в людей на остановках, но там я твердо стою на ногах, а значит, существует иллюзия уверенности.
На этот раз брови хмурит он: "ты же всегда утверждаешь, будто все происхо-дит с определенной целью. К примеру, если тебе суждено быть убитой упавшей с пятнадцатого этажа сковородкой, этого не избежать. Все происходит так, как долж-но происходить", - мой прекрасный физик замолкает и, поворачиваясь ко мне всем телом, принимает позу рыболова, ждуще-го, когда же позвоночное созреет и за-глотит крючок. Однако, поплавок недви-жен.
Мне хочется вступить в жаркий спор. Рассказать о своей вере во всемогущество человека. Объяснить, что никакого старо-го волосатого деда не существует, и рас-сказать какое у него на самом деле лицо. Это так важно поделиться впечатлениями и видениями. Ты не поверишь ни единому слову, так как слишком хорошо успел изучить мои мысли, потому мои губы бес-помощно раскрыты, как у ребенка, уви-девшего бабочку. Со стороны напоминает удивление. На самом деле загнанность и отчаяние.
Мне откровенно неприятен этот раз-говор, и я зла на то, что произошло не-давно: до 16.09. Хочется прыснуть не-много яду, чтобы твоя ухмылочка буду-щего победителя, немного повяла.
- Несмотря на безумства, на которые мы толкаем друг друга в душе ты оста-ешься таким же праведным верующим, как и я. Нам просто нужно верить хоть во что-то, без этого мы засохнем как пауки, упадем и развалимся на куски, - откиды-ваюсь на кресло и наслаждаюсь эффек-том. Твое лицо вытягивается, теперь злость не только во мне. Если предста-вить что мой дорогой физик - есть про-стыня, то его лазурно-голубой цвет меня-ется на темный оттенок. Одной капли противного оттенка синего хватит, чтобы она плющом расползалась по ткани, разъедая первоначальный цвет. Мне ма-ло. Нужно подкинуть в камин пару пален.
- Как когда-то в сельской церквушке, - маленькая доза яда. Практически неза-метно, продолжаю - не изгладить из па-мяти открытки-воспоминания, где мы де-ти, стоящие на коленях перед священни-ком в нашем забытом богом селе, - дости-гаю нужного эффекта, бью прямо в яб-лочко. Достаточно. Змеи отползают от до-бычи. Пластиковая вилка пронзает румя-ную помидорку Черри и, пачкаясь крас-ным соком, направляется ко мне в рот. Без шансов на спасение.
Терпение не изменило тебе и на этот раз. Мой грустный физик, ты научился прощать меня, терпеть укусы и мой яд, что маленькими дозами я впрыскиваю те-бе под кожу, когда злюсь. Нам нужен Бог, без него мы не мы. Внушенные с детства мысли опутывают сознание диким, демо-ническим сорняком, выдрать который мы, даже вместе, не в силах.
Отодвигаю пластиковую тарелку с недоеденной пищей. Возможно, вернусь к ней чуть позже. Физик сидит неподвижно, угрюмо уставившись в круглое окно, от-деляющее туристов в шортах и легких платьях от дикого холода. Как бы извиня-ясь за очередной приступ злости, беру его за руку и ободряюще провожу паль-цами по запястью. Те же поза обиженного человека, демонстративно отвернувшего-ся к окну. В детстве были такие картинки, на которых ребенку нужно было найти 10 отличий. Сейчас, будучи 25-летней тетей, десяти, конечно не найду, но одно явно бросается в глаза: на твоих губах улыбка. Всего минуту назад поджатые, напомина-ющие ниточки, сейчас, когда моя рука на твоей, они растянулись. Прощенная, с лу-чащимися глазами, смотрю в окно. Двой-ное стекло покрыто корочкой тончайшего льда. Застывшие кристаллики влаги вы-зывают восхищение».

«Когда падают самолеты, телеведу-щие рассказывают то, что написано на экранах. Бесчувственные, обездушенные от работы, вынуждающей каждый день сообщать важные для кого-то новости. Экраны в тысячах квартирах показывают обгоревшие детали покрытой гарью же-лезной птицы, кричащих пассажиров или их трупы. Прежде чем столкнуться с зем-лей люди должны прочувствовать страх падения, раскаяться. Если измерять рас-стоянием, на молитвы отводится 10 000 км. Такая бесстрашная на земле, чув-ствую себя кроликом в лисьей норе на высоте этих условных 10 000. Если само-лет разобьется, моя первоначальная цель будет достигнута сегодня же. Так ли я хо-чу попасть на прием к настоящему Богу, при условии, что он вообще существует? Вера ничто по сравнению с ненавистью. Ненависть, вытекающая из веры разру-шительна и безжалостна. От ощущений тоже можно сойти с ума. Так и произошло у нас с тобой.
Между креслами проходят стюардес-сы. Молодые, красивые, подтянутые. Их бедра утянуты юбками, грудь заключена в строгие белые блузки, а ноги кажутся более сексуальными за счет каблуков, на которых их обязывает ходить вобранная должность. Мне они представляются несчастными созданиями, обязанными го-ворить "пожалуйста" каждому подвыпив-шему господину, внешне напоминающего хряка, перепутавшего свинарник с само-летом в жаркую страну. Валяясь под зон-тиком, он будет обливаться потом, и по-сасывать "Coca-cola" из трубочки. Про-тивно представлять его, заталкивающего в рот очередной хот-дог, который приба-вит еще одну свисающую с шеи складку. Представив эту картину, мне еще больше становится жалко небесных птичек, вы-нужденных рано прощаться со своей "ро-мантичной" жизнью.
- Вернемся к нашей теме.
Глупый ход. Почему ты во всем пыта-ешься докопаться до истины? Дурацкая привычка, взращенная в каменных стенах университета.
- Давай поговорим о чем-нибудь дру-гом, - пытаюсь сменить направление раз-говора.
На самом деле в состоянии паниче-ского страха не очень-то хочется гово-рить. В проходе, между креслами вижу знакомое лицо. Кто угодно, только не этот человек. Он постоянно преследует меня. Несколько минут назад мы уже вели диа-лог, больше напоминающий паранои-дальный бред.
Сейчас лучше скрыться, вжаться в кресло и стать незаметной. Маленькой виноградинкой, помидоркой, кем угодно… Я бы согласилась перевоплотиться в того жирного дядьку на несколько минут и ощутить запах собственного омерзитель-но пота. Кажется, мне самой сейчас не помешал бы дезодорант.
Если он заметит меня, может возник-нуть неловкая ситуация или подняться крик, мне этого точно не нужно. Новень-кие солнцезащитные очки помогут избе-жать столкновения, скрыв глаза под спа-сительными темными стеклами. Недавно, когда я выходила из туалета, они выру-чили меня, опутав туманной дымкой за-гадки. Протягиваю руки к сумочке. Щел-чок футляра, быстрое движение и на кресле невидимка».

«Когда я в самолете одна мысль не дает мне покоя. Кажется, что время за-медляется и мы единственные живущие в старом ритме. По сути, это мозг частично отключается от восприятия неприятной информации извне. Люди похожи на без-душные застывшие машины. Носители информации. Они так одинаковы в своем состоянии транса, что нет смысла приду-мывать им имена или спрашивать насто-ящие.
Щелчок вывел тебя из оцепенения. Проанализировав мои действия, ты, веро-ятно, решил, что я все же хочу немного поспать.
- Если тебе так спокойнее… - начина-ет мой спутник.
Останавливаю его спокойным: "спа-сибо" , - целую в щеку и, отвернувшись к окну, закрываю глаза. В голове возникает недавняя сцена. То, что произошло между нами несколько минут назад (до 16.09) в тесной кабинке самолета сложно назвать нормальным. Подобные ситуации кого угодно повергнут в шок.
Физик больше ничего не говорит, не-много удивленный, сидит, подперев ру-кой подбородок и скрестив ноги, смотрит на кресла пассажиров. Нет смысла име-новать тех, в ком не видишь надежды на спасение. Быть может, мы оба высоко-мерны и напыщенны, тщеславны без по-вода. Мы дали обет и нарушили его, за это нас изгнали из лучшего мира. Прокля-тие, отречение, анафема. Людишки воз-носят жертвы богам, стоят на коленях и молятся в надежде получить доступ назад. Адамовы оплодотворенные спер-матозоиды покорно ждут когда же их Бог услышит и простит грешников. Мы с моим драгоценнейшим физиком знаем, что по-блажек не будет, никто не сжалится. По-тому, держась за руки, ходим по грешной земле и разбрасываем семена сомнений в душах и сердцах людей. Издевательство. Кто-то ненавидит нас, презирает и мечта-ет, что мы попадем в ад. Воображение мнимых святош не так уж скудно. В их голове мы вертимся на шампурах и каем-ся за свои слова и поступки. Кроткие овечки – тайные садисты. Мы проповеду-ем безбожие и свободу, так как знаем что не только спасения, но и ада тоже нет. Это наш способ выживать и делать то, что мы делаем.
Механизированная плоть не требует имени. 34 E недвижно сидит, уставившись в монитор своего мега-крутого, ныне встречающегося на каждом углу, айпада от Apple; 35 F, судя по морщинкам и ужасного оттенка помады, приходится ему матерью. Такой цвет вышел из моды лет 30 назад, однако экс-красавица за-стыла в пространстве потому-то и наряд, и макияж можно признать ретро. В моло-дости убежденная поклонниками в своем совершенстве, сейчас она жалкая тень той неопытной девчонки с яркими губами и зелеными тенями на широко распахну-тых глазах, способных взорвать разве что очень неразборчивое или же уставшее от всего сердце. 35G, угрюмо уткнувшийся в газету меня, в принципе, мало интересу-ет, а вот 35H, пожалуй, могла бы и дога-даться в чем дело; однако, я более чем уверена, что мягкая подушка-ошейник с эмблемой Nestea стала для женщины про-водницей в куда более интересные миры. Ее, ровно как и дядечку 35G, вряд ли за интересует парочка сидящая спереди.
Чтобы быть частью толпы достаточно заткнуть уши наушниками, опустить кресло и заснуть под классическую музы-ку. Неплохая альтернатива. Закончив хо-хотать, я так и сделала.
Мне, также как и моему спутнику, ку-да более привлекательным кажется при-творяться: сидеть на своих противного оттенка синего креслах и, держась за ру-ки, улыбаться. Сейчас мы играем роль добропорядочных пассажиров. Понять причину, в принципе, не так уж сложно. Подключив воображение или воспользо-вавшись элементарной логикой, можно без особых усилий дойти до того что ми-нут 7 назад у нас был секс. Тесная ка-бинка бортового туалета. Мечта стюар-дессы, грезы бортпроводника, явь чикули на шпильках, случай с оттенком романти-ки из биографии донжуана.
Окрыляет не только осознание того, что под вами сотни километров и кроме железного брюха птицы вас некому защи-тить. Цепляет мысль о том, что этот миг может стать последним. И ни внуки, ни дети, которых у вас нет, не услышат из морщинистых губ бабушки с дедушкой о том, какие поступки те совершали в безумных порывах страсти.
Больше всего понравилось, когда он закрыл глаза. Островки жизни в металли-ческой раковине. Белая, тягучая жид-кость, густыми каплями беспрепятственно стекала по зеркалу, напоминая мне слезы ангелов. В голове постоянно возникают странные образы. Неужели человек в здравом рассудке может сравнить сперму со слезами существ, которых он никогда наяву не видел? Наваждение и бессозна-тельные импульсы. Многие, пожалуй, со-чтут меня полоумной извращенкой. Хо-рошенько порывшись в моей голове, кто угодно пропишет сногсшибательной исте-ричке антидепрессанты. Кто угодно, только не он. Любимый физик поддержит любое безумие.
Он, также как и я относится к тому редкому типу людей, которые и после 25 сохраняют пламенный огонь юности в душе.
У каждого свой способ борьбы с ре-альностью, свой путь, свое течение. Одни и те же вещи можно называть разными именами. Мы сделали свой выбор. Нару-шать границы, выходить за рамки дозво-ленного, плевать в лицо трем сестрам: нравственности, совести и морали, тыся-челетними заклинаниями сковывающих людей от поступков, олицетворяющих свободу».

«Когда белая птица мчится по взлет-ной полосе, внутри происходят метамор-фозы. Люди - маленькие червяки, трясу-щиеся за свою жизнь: цепкими пальцами, по-обезьяньи, обхватывают ручки кресел и впадают в транс. Почти все под массо-вым гипнозом. Его пальцы быстро рассте-гивают пуговицы. У нас секунд 30, не больше. Потом мы либо умрем, либо воз-несемся на небеса внутри белой желез-ной птицы. "Блажен кто верует, тепло ему на свете" - писал друг-атеист. Очередное наше безумство. Голова опускается на со-гнутые в локтях руки, лежащие у него на коленях, его пальцы обхватывают мою голову, и я забываю о страхе смерти. Да-мам так нравится любить своих кавале-ров. Взрыв. Слезы ангелов во мне. Не пролить ни капли, оставить внутри все до единой. И пока червяки смотрят на внут-ренности белой птицы, мы живем. Их мир замер.
В среднем транс длится секунд 40. Уложились. 35F всхрапнула, что вывело 34E из оцепенения. Довольная как кошка, прислоняюсь к груди мужчины, блаженно прикрываю веки. Теперь мой черед ви-деть сны".

***
Буквы черной ручкой на пожелтевшей бумаге. Кто-то старательно записывал исто-рию своей жизни - страницу за страницей за-полняя замысловатыми крючками и завитуш-ками. Тот, кто тратил время на все эти загогу-линки явно хотел чтобы история получила огласку.
Тексту сопутствуют художественно соеди-ненные палочки и линии - рисунки, изобра-жающие странных существ. Бессмыслица. Страшные рожи, лица ангелов, силуэты при-ведений и портреты.
Следующая запись датируется июлем, 2012 года.

"Потребительское общество. Детство счастливое, потому что ребенок глуп. Юность вспоминается пожирневшими ма-машами со складками на брюхе как пора вседозволенности. Время гормонов и флюидов, запретных алковечеринок, не-разборчивого секса и новых впечатлений. Дядечки с тремя жировыми складками или округлой пивной бочкой над членом успокоились, но не забыли о своем горя-чем друге, ныне мирно свисающем как краник под личной бочкой.
Прохожу мимо очередного такого экс-самца, неспешно шагающего по Марсово-му полю с толстой самкой под ручку, раз-меры которой превысили допустимые ви-зуально приятные глазу границы.
Город Санкт-Петербург, богатый па-фосными ресторанами и манерными мальчиками-хипстерами в очках с синей оправой, пышными старинными здания-ми, с деревянными крышами и барелье-фами обнаженных фигур на фасадах. Жалкие нищие с протянутыми ладонями на пыльных улицах и властные люди в черных авто. Огромное количество кича-щихся фальшивым богатством человечков и океан рекламы, пестрящей на фасадах и уличных столбах.
- Где будем обедать? - вопрос выво-дит меня из раздумий. Беспорядочные картинки, часто мелькающие в голове, совсем сбили с толку.
- Так, - оглядываюсь по сторонам. Ни-чего интересного: лениво гуляющие па-рочки, размеренным шагом измеряющие длину поля, подростки на траве с бутыл-ками дешевого пива, любопытные тури-сты, изнемогающие от жары и броские рекламные щиты, - дай мне пару минут на размышления, - отвечаю я, переводя взгляд с толстой парочки на яркий пла-кат.
Информация. Нас пичкают новыми знаниями от обилия которых лопается го-лова. Мусор, запакованный в подарочную бумагу или неприкрытые ошметки мыслей - все одно. Через неделю, будь то золотая бумага или рванные лоскуты дешевой тряпки, налетят мухи. Черные, разлагаю-щиеся в голове слова, вонючая, никому толком не нужная крылатая масса. "СМИ освещает прогресс", - гордо вещают жур-налисты. Они заблуждаются. Неразборчи-во вносимый в мир хаос обездушивает, насыщает, заполняя головы ненужным сором. Нам пора ставить фильтры в мозг вместо внутриматочных спиралей, чтобы хоть как-то обезопасить себя от отбросов человеческих мыслей. Продуманная ма-нипуляция, двигатель торговли, голубой яд, паразитом вцепившийся в центр мыс-лей.
Лжесочувствие, лжеэмоции. Хаос. Ку-рящие дети , сношающиеся в облитых мо-чой лифтах, издевательства над живот-ными, злые соседки-кошатницы в тесных коммуналках.
Избалованные чикули на шпильках, с сумочками наперевес и усыпанными стра-зиками чехлами для айфонов. Малолетки, тратящие родительские деньги на косме-тологов и посиделки с подружками в элитных кофейнях. Современность напо-минает свинью - жирную, потную, обо-жравшуюся.
Меня, как обычно, охватывает злость. Ярость от нарастающего понимания безысходности. Я стою здесь - практиче-ски в центре, а в голову отравой втекает ненужная информация. Выход не найден.
- О чем ты думаешь? Вроде мы соби-рались выбрать местечко для обеда... - вежливая пауза. По твоим ожиданиям я должна сказать что-то толковое или, по крайней мере, членораздельное. Молча-ние. Время плавно течет, мои губы плотно сжаты.
- Или ты не голодна? - твой голос вы-водит из оцепенения. Улыбка. Нервно-мускульный зажим проходит, лицо при-нимает более симпатичное выражение.
- Как насчет "Ботаника" - маленького индийского ресторанчика? Там, офици-антки-хиппи и куча зеленых растений. Уверена, блюда соответствуют атмосфере, наверняка что-то нестандартное.
Ты пожимаешь плечами, думаю, это означает согласие. Без лишних слов беру тебя за руку и веду в знакомое место. Весь путь проходит в тишине. Ты уже успел привыкнуть к моим приступам мол-чания. Часто хочется просто побыть наедине со своими мыслями, но твоя рука в моей никогда не бывает лишней. Пока мы идем, разрешаю потоку мыслей бес-препятственно проходить через мою го-лову. Никаких фильтров. 7-ми минутная роскошь.
- Что вы нам посоветуете? - стандарт-ный вопрос официантке, знающей повара в лицо.
Название каких-то блюд, о которых мы прежде не слышали и краткие сведе-ния о кулинаре-индусе нас вполне устро-или.
- Интересно, за время пребывания здесь он успел выучить русский? - мой простой, ни к чему не обзывающий во-прос. По блеску в глазах замечаю, что те 7 минут дались тебе с трудом. Ты явно настроен поговорить. Что ж, напомним цели. Почему бы еще раз не повторить зачем мы все это делаем?
- Несмотря на сложность нашего язы-ка, думаю, как минимум элементарным набором фраз он овладел, - ты принял игру, решив начать диалог. Ведь физикам прекрасно известно, что заковыристые темы сногсшибательные шизофренички любят начинать с пустяков. Поставить точку и рисовать спираль. Смотришь в глаза, безотрывно. Это не может не под-стегнуть интерес. Тем более высказаться хочешь именно ты.
- Мы ничего не значащее ничтоже-ство. Крысы, пережравшие химикатов. Творение, изначально обреченное на крах. Неудачный проект недотепы-студента. Дипломная работа на четвероч-ку с натяжкой, - беспощадные выражения атеиста, не так давно стоявшего на коле-нях в церкви. Краска приливает к лицу, дыхание сбито.
- Продолжай, - ни одного намека на эмоции.
- Планета, отданная под тонны мусора святым Богом, наигравшимся и тоже пе-ренасытившимся, - ложка в руке замира-ет. - Стоит ли продолжать? Может самое время остановиться? У меня нет цели за-деть тебя, надеюсь ты это понимаешь.
- Ни на грамм не задел, - отвечаю я. Сейчас, будучи потерянной и несовер-шенной, вспоминаю, как молилась рядом с тобой. Тогда наши души были наполне-ны верой в идеалы, Бога и будущее. Мы были знакомы с самого детства, но потом разъехались, чтобы встретиться вновь.
Глаза выражают сомнение, руки ле-жат на столе, не двигаясь, губы раскры-ваются: с потоком воздуха пространство заполняется моим голосом: "что есть настоящее: слезы по парню, который имел твой мозг год-другой, 8-часовая ра-бота, с каждым днем все больше искрив-ляющая позвоночник, а может химикаты от которых ты жиреешь?" - воспоминание о моем бывшем как минимум неприятно. Мускулы на твоем лице нервно дергают-ся. Но ты принял заданный тон. Отступать от условий игры бесполезно.
- Фальшивка, - подаешься вперед, ставишь локти на стол. На мой взгляд, так и впрямь удобней. Во мнениях мы совпа-даем.
Отжившие свое правила приличия не действуют даже в ресторанах. Тянешься к зубочистке, тем самым заставляя меня ждать. Всматриваюсь в лицо, пытаясь различить малейшую вибрацию губ.
- Бог просто развлекается, - изрекает физик, вертя пальцами зубочистку. Жиз-ни людей - бильярдные шары, разбросан-ные по единому зеленому полю, - достает острую деревянную палочку из индиви-дуальной упаковки, - Моя ставка: без шансов. Неровная поверхность, покрытия горами и океанами… ей изначально про-плачена дорога в рай, а муравьишкам, то есть нам - людям, суждено ещё раз столкнуться с потопом. Куда тебя занесет на этот раз, где ты родишься, что пред-стоит испытать? Все предначертано, - зу-бочистка упирается в ровный ряд недавно отбеленных зубов.
Поддерживаю, вставляя фразочки наподобие: "Судьба, эмоции, мысли, по-ступки - все, что ценится, прописано ради забавы".
Мы на одной волне.
- Складывается ощущение, что все решено. Классическая картинка марио-нетки, так мне кажется.
- Бог любит играть в бильярд. - про-должаешь прерванную мысль беспреко-словным тоном, - Гордые муравьишки набрасываются на крупных насекомых и покусывают людей за пятки.
Официантка приносит два блюда, названия которых ни я, ни ты, так и не запомнили. Зато их вкус жгучим впечат-лением отпечатался на языке. Ядерная смесь индийских специй.
Прозрачная не испорченная химика-тами жидкость, недвижно застывает, при-няв форму стеклянной посуды. Попав в горло, она смешается с моей грязью. На этот раз без алкоголя. Просто вода. На земле не так страшно, тут можно не тра-вить организм. Это лишнее.
- Нас объединяют не только чувства, - пауза, - ты сам знаешь, что я имею в ви-ду.
Убить родителя. Мы - просто герои-любовники, объединенные желанием ме-сти. Как извести того кого никогда не ви-дел? Картинки в детской библии не в счет.
- Иногда мне кажется, что ты поста-вила нам непосильную цель, - твое лицо спокойно. Никаких эмоций.
Я злюсь потому что и сама знаю. За-чем лишний раз напоминать об этом? Пригубливаю стакан воды. Кружится го-лова.
- Уровень усложняется с каждым днем. Создатель сидит не на облаке. Если бы задачка решалась так просто, я лично, преодолев страх свободного падения, всадил бы нож ему в горло, - уверенно заключаешь ты.
Мимо окна проходит женщина в поло-жении. С грустью вспоминаю себя под-ростком. Ужасная открытка из прошлого. Дети часто ненавидят тех, кто подарил им жизнь. Появляясь на свет, ребенок кри-чит. Его насильно выталкивают из ма-ленького рая, где есть все необходимое. В утробе не нужны шмотки, машины и по-иск смысла жизни. Ограниченные потреб-ности и есть счастье.
Зародыши, которым суждено превра-титься в лопающихся от еды свиней, спо-койно существуют в идеальной среде, не подозревая, что в назначенное время они попрощаются с безмятежностью.
Провожаю женщину взглядом, беру себя в руки и возвращаюсь к диалогу.
- Это все животная интуитивная агрессия. Мной движет страсть убийства, понимаешь? - не убирая локтей со стола, внимательно слушаешь. Продолжаю, - я хочу заставить испытать физическую боль Создателя. Сделать так чтобы он то-же страдал. Вытолкнуть из рая, родить на свет, обезоружить, превратив в марио-нетку и управлять, потешаясь над его рождениями, жизнью и смертью.
Девушка за соседним столиком нервно теребит край блузки. Наверное, ждет опаздывающего кавалера, а может он и вовсе не появится. Судя по ее виду, сильным спросом среди противоположно-го пола она не пользуется. Неприметная одежда, блеклые волосы, собранные в пучок, туго стянутый на голове, вызыва-ют у меня неприятные ассоциации. Обра-зы призраками вьются вокруг головы, напоминая о том, что я упорно пытаюсь забыть.
Еще недавно мои ноги были скрыты плотной тканью омерзительного горчич-ного цвета. Грудь под белым лифчиком без кружев, вокруг шеи ручной змеей об-вивался платок. Молитва перед распяти-ем, свечки за здравие и упокой - забытая реальность.
Клетушка. Ограниченный доступ к божественным программам и непрописан-ным истинам. Минимум знаний, достаточ-ный для выживания.
Как и все дети, я была ограничена пространством: Сначала казалось, что комната 12 метров и есть весь мир, затем дом, поселок в котором я живу, Россия, Европа, ближние страны... 4 часа на са-молете, 6, 8, 12 и не остановиться.
Сейчас, сидя в кафе "Ботаник" я отравлена ядом божественной скуки. Неутолимая жажда, перенасыщенность шикарными номерами, нищими хижинами, морями, реками, любовниками, оргазма-ми, подругами-****ями и тупыми высоко-мерными девственницами.
- Бог, всего лишь директор. Корыст-ный, скучный и начитанный. Его мозг - напичканная знаниями помойка, сердце не такое большое, как может показаться на первый взгляд, а душа перенасыщена опытом, - мои слова.
Встаешь и, бросив фразу "мне нужно на минуточку выйти" направляешься к лесенке, ведущей к двери, с нанесенными на нее символами.
Пока ты находишься за дверью с большой буквой "М", я предоставлена са-ма себе. Ничто не может помешать. Оку-наюсь в недавние воспоминания».

«Божественная расчетливая тварь. Не дал мне свести счет с жизнью и на этот раз. Квартира с томиком "Преступление и наказание" на тумбочке казалась пре-красным местом для встречи с тобой.
- Счет, ангел-официант. Я устала си-деть в вашем заведении. Пожалуйста, по-зовите администратора или лично прово-дите в кабинет вашего начальника, рука ударит его ножом в горло, глаза посмот-рят, как он захлебнется.
Щелчок пальцами в воздухе. Попытка привлечь внимание.
Ты, жмот, не можешь допустить моей смерти. Сидишь, запершись в своем ка-бинете, как трусливый пес и никого не пускаешь.
- Пойдем со мной, - говорит подо-шедший к столику ангел и протягивает руку. Подвоха, вроде, нет. По крайней мере, я его не вижу. Немного пьяная от вина и красоты окружающей атмосферы, грациозно протягиваю свою руку. Наши пальцы переплетаются.
- Я знаю, как помочь тебе, - боже-ственно голубые глаза.
Юноша ведет меня к воротам, сделан-ным из того же материала что и стулья в ресторане. Разница в том, что небесные врата оплетают цветы. Они, буквально утопают в полураскрывшихся бутонах. От хмелящего запаха у меня кружится голо-ва. Молодой человек во фраке с крылья-ми за спиной прислоняет магнитный ключ к небольшому углублению, и калитка начинает медленно распахиваться.
Неожиданно чьи-то руки хватают услужливого ангела за крылья и отправ-ляют вниз. Мальчик падает в ад за по-мощь, за сочувствие, за попытку нагадить Богу. Одни и те же вещи разными поня-тиями. Мне искренне жаль… Тебе скучно, седой волосатый дед, заново распреде-лять, выращивать меня, учить уму-разуму и, вселяя надежду, отнимать ее. Потому ты сидишь и ухмыляешься, а я, как сви-нья, выращенная для бойни, вместо того, чтобы получить нож в спину, живу ради твоего, божественная херь, интереса.
Литые из железа столики, с аромат-ными свежесрезанными цветами, услуж-ливые ангелы во фраках и салфеткой, перекинутой через левую руку, прекрас-ные дамы с забранными в прическу мяг-кими волосами - все теряет очертания, медленно принимая силуэты комнаты.

Такие картинки-воспоминания виде-нием встают в моей голове, пока я наблюдаю за женщиной в белой блузке. Недавняя попытка добраться до тебя, как обычно обернулась крахом. Я проснулась пьяная в своей съемной квартире и услышала голоса, от которых чуть не свихнулась. Виной как обычно послужил абсент. Это было до встречи с тобой, мой физик.
Все видение занимает секунд 30, не больше.
Женщина так и сидит одна, уставив-шись на дверь грустными глазами.
Вскоре ты возвращаешься и, отплатив счет, смотришь в упор.
- Бог, всего лишь директор, это прав-да. Жадный, мелочный и несправедли-вый. Я ненавижу сказки о нем и одинако-вые лица верующих, ты же знаешь, а те-перь пойдем домой, - твоя рука тянется к моей.
- Пойдем, - выдавливаю слова, как пасту из тюбика, - я и сама не прочь сде-лать так, чтобы он почувствовал себя мо-лочным поросенком, выращенным с одной целью - быть съеденным рыбой покруп-нее".

***
"Если у тебя нет собственной жизни, стой и, писая с неба, наблюдай за чужой. Думаю, именно так ты и поступаешь".
Дата 23 апреля.

Предположим, портреты не врут, тогда прошлая обладательница черного ежедневни-ка весьма сексапильна. Истеричная красотка, ненормальная, желающая обратить на себя внимание или же то, что эти страницы у меня в руках обусловлено только ее скукой? А мо-жет это способ поиздеваться?
Девушка точно знала, что моя жизнь - скука смертная, потому подкинула сборник рассказов о своих похождениях. Испытываю глубокую неприязнь… Зависть гложет, оста-навливаться нет смысла. В этой комнатке я одна, откусываю яблоко, читаю дальше.

Издевательство №4
"-Тут когда-нибудь происходили убий-ства или самоубийства? - задаю вопрос хозяйке квартиры. Для меня это, вправду, важно. Чужие энергетики или оставшиеся от предыдущих съемщиков негативные события я не считываю, но ощущаю.
Не молодая, сохранившая прекрасные формы блондинка ослепительно улыбает-ся: "конечно же, нет, никто еще не жало-вался", - мягкий тон.
Почему-то я ей не верю. Колье из ру-бинов подходит под цвет глаз, сумочка и туфли явно с прилавка бутика, одного из тех, где хорошие китайские подделки вы-дают за итальянские оригиналы. В круп-ных городах подобных магазинов пруд пруди. Дорогая одежда - далеко не все, что требуется современной бизнес-леди. Длинные ногти и хорошо уложенные во-лосы вызывают подозрение. Человек настолько идеальный внешне вероятно должен быть мелочным. Проверено и не раз. Однако, меня ее личность должна заботить меньше всего.
Мы подходим к дому с запутанной ис-торией. Старинных пятиэтажек в Санкт-Петербурге огромное количество, особен-но в центре. И каждый такой памятник имеет свою собственную загадку. Этим и привлекает город на Неве. Ближайшее метро "Горьковская". Зад хозяйки утянут в оранжевую юбку так, что напоминает сердечко, на месте животика идеально ровная поверхность, пересекаемая тон-ким коричневым пояском. Из-под кофты с любопытством выглядывают округлые груди.
"Возможно пластика" отмечаю в голо-ве заметку, которая, наверное, совсем скоро изгладится.
- Проходите, - сладко протягивает женщина, вежливым жестом приглашая меня внутрь.
Шорох с чердака эхом доносится до лестничной площадки. Прислушиваюсь, появляется дурное предчувствие. Отбра-сывая ненужные мысли, переступаю по-рог. В этой квартире явно что-то не так. Стены со старой слезающей штукатуркой давят сильным потоком накопившейся за несколько десятилетий энергетикой. Не по себе. Несколько ступенек наверх ведут к лифту. Старый механизм: чтобы войти внутрь нужно настежь распахнуть дере-вянные створки, потянуть металлическую ручку вниз и войдя внутрь все плотно за-крыть. Во времена Советской власти лиф-ты превратились в площадку для самовы-ражения горожан. Этот лифт - картинка, застывшая во времени. Нацарапанные надписи тридцатилетней давности, ока-меневшие жвачки и наклейки-реклама с 90-х.
Внутри кабинки сильно пахнет мочой, горло сдавливает. Пытаюсь не дышать. Блондинка по-моему ничего не чувствует или делает вид что не чувствует. Ее невозмутимое лицо, окруженное выцара-панными ключами или ногтями надписями похоже на статую - спокойную и самодо-статочную.
Наконец-то лифт останавливается, кисть с малиновыми ногтями привычным движением поворачивает ручку. Вырыва-юсь из клетушки, втягивая в легкие воз-дух, успокаиваюсь.
- Что-то не так? - задает вопрос жен-щина, любезно изображая участие.
Все это время я считала про себя. По-детски: раз-два-три-четыре-пять, вышел зомби погулять… Попытка сбежать от ре-альности в которой я задыхаюсь. Чув-ствительность - мое проклятие.
- Все в порядке, - произношу я, - правда, - добавляю более дружелюбным тоном, - со мной иногда такое случается в замкнутых пространствах. Ложь. Неправ-да. Уловка.
Похоже она и впрямь купилась, а мо-жет, сделала вид. В любом случае, сейчас ей важно втюхать мне эту квартиру, и по быстрому свалить по своим наверняка важным делам. Думаю у такой красавицы их по горло. Потому не смею ее задержи-вать.
Первое что бросается в глаза - желез-ная решетка. Выходя из лифта под не-одобрительный взгляд женщины, я беше-но вращаю глазами и буквально натыка-юсь на нее.
Какое ей собственно дело до моих действий? Достаточно того что я вытер-пела этот омерзительный запах. Если останусь здесь, то буду ходить исключи-тельно по лестнице. На славу удобренные подростками или бомжами лифты пускай останутся для других жильцов.
Преодолев еще несколько ступеней наверх, достигаем двери. Поворот ключа, щелчок выключателя и квартира озаряет-ся тусклым светом.
"Тут все же светлее чем на лестнич-ной площадке" подмечаю я и осматрива-ясь. Шкаф-купе, стойка для зонтиков, вешалки для гостей.
"Для меня все это, пожалуй, лишнее" - грустный отпечаток.
Экскурсия по квартире занимает ми-нуты 4. Меня все устраивает. Подходящий дом.
- Думаю, я остаюсь.
Хозяйка расплывается в улыбке, наблюдая за тем, как я роюсь в сумочке. Протягиваю деньги, надеясь этим жестом побыстрее ее выпроводить за дверь и остаться, наконец, одной. Однако она не торопится.
- Плита работает вот так, - деловитым тоном говорит блондинка, нажимая на различные кнопочки.
"За кого вы меня принимаете? Вроде на дауна не похожа" чуть не срывается с языка. Сдерживаюсь. Терпеливо жду, ко-гда она, потыкав кнопочки и подергав ручки, наконец, заткнется. Мне хочется побыть один на один с компьютером, ди-ваном или кроватью. Всё равно, лишь бы без нее. Желание одиночества овладева-ет мной. Оно так сильно, что я готова скорее убить ее, чем терпеть еще не-сколько минут. Бросаю короткий взгляд на кухонные тумбочки. Ножи рядком сто-ят в своем деревянном чехле. "Должно быть тот что побольше будет самым ост-рым".
- Наверное, все, - говорит она, види-мо почувствовав что-то неладное. Еще бы. Незнакомый человек, которому ты вверяешь свою квартиру, стоит совсем близко и рассуждает каким ножом удоб-нее вскрывать тебя. Даже блондинка по-чувствует угрозу и захочет поскорее бе-жать, пока еще можно.
Человек - еще зверь. Одомашненный и пушистый, тщательно следящий за внешним видом. Но энергии и потоки мы еще чувствуем. Врожденное чувство са-мосохранения.
К ее счастью, она заканчивает бол-тать раньше, чем я утрачиваю контроль. Инстинкт сработал.
Закрываю дверь. Глубокий вдох. Быстрыми шагами направляюсь по кори-дору до спальни. Распахиваю настежь дверь и беспардонно, по-хозяйски, плю-хаюсь на кровать.
В комнате практически идеальная ти-шина. Стеклопакеты. Ничто не мешает погрузиться глубоко в себя».

Какая-то ненормальная. Может выбросить и забыть все это, пока не стало поздно. Зачем мне проблемы. Чужие тайны и скелеты – лишние заботы. Но, все же, безумно интерес-но что произойдет дальше с этой тронутой.

"Когда все осточертело, беги - мое кредо", мысль, застрявшая в мозгу зано-зой. Изучай, дивись, наполняй свою свет-лую головушку новыми впечатлениями и людьми. Быть может, что-то зацепит. Остальное сожрут мухи. Находясь в цен-тре Санкт-Петербурга, я чувствую себя оторванной и ненужной. Никто не будет горевать, если я исчезну. По сути, для всех кто меня искренне любил и сильно ненавидел, меня и так не существует. Я просто растворилась не оставив даже крохотного пятнышка-зацепки.

Новая съемная квартира угнетает с первого дня. Чтобы успокоиться и приве-сти мысли в порядок забираюсь в ванную. Сидя в джакузи, наблюдаю за пузырька-ми. Поднимаясь со дна, они как будто ло-паются, пытаюсь мысленно окрасить их в красный цвет. Стакан крови, опрокину-тый в воду. Зачем все это? По-моему, нагнетая обстановку, я сама себя пугаю. Заглядываюсь в окно на свое отражение. Прямо напротив сидит точная копия меня, сглатываю слюну, пытаюсь улыбнуться. Фальшивка тоже скалит зубы, от этого зрелища становится только страшней. Похоже, в этой квартире, не самое муд-рое решение принимать ванну при све-чах. Гранаты, разрезанные пополам и за-литые воском, фитиль посередине. Свечи - мой фетиш. Способ расслабиться. Часа-ми сижу и выковыриваю сердцевины из фруктов, чтобы отключиться от мира и уйти в себя.
Тяну руку к пробке. Появляется во-ронка, засасывающая воду в трубу. Под-ношу свечку к сильно уменьшенной копии Бермудского треугольника. Лучше не ду-мать обо всем этом и, задув свечу, вклю-чить свет.
Вода струями стекает по телу, скры-ваясь в черноте трубы. Километры кана-лизации подо мной. Каждый день я хожу по земле загнанной в асфальт. Темные, прогнившие, источающие омерзительный запах.
Мои глаза закрыты, от этого ощуще-ние, что кто-то за мной наблюдает, ста-новится острее. Капли воды и горящие глаза, отражающиеся в зеркале. Сума-сшествие не похоже на состояние, в кото-ром я пребываю. Скорее одержимость, не Бесом, но Богом, точнее идеей о его смерти.
Смотря в окно, я мечтаю прервать цепь, покончить с такими же, как я - пе-режравшими молочными поросятами с гладкой идеальной кожей. Представляю животных, откачавших жир через трубоч-ки или сидящих на диетах. Толстяков, по-догреваемых мечтой о стройности в своих спортзалах и vipшных фитнес-клубах.
Когда я разговаривала с подругой, она утверждала что во мне слишком мно-го ненависти. Больше мы с ней не гово-рим. Друзей у меня почти не осталось. Спасаюсь как могу. Та девчонка была не права, как раз ненависть я обуяла пер-вой. Трансформированная в холодный расчет мечта без ответа. Отсутствие пла-на осуществления.
Выдавливаю пасту из тюбика, чищу зубы, пытаясь не смотреть в зеркало, ви-сящее напротив меня. Глаза опущены, сплевываю и выключаю воду, выхожу.
- Не заглядывай ни в зеркало, ни в окно, чтобы не увидеть отражений, кото-рые могут испугать тебя, - шепчу про се-бя. Звук собственного голоса пугает. Слишком уж страшно в этой огромной квартире. Неплохая идея занавесить от-ражающие поверхности - проходы в па-раллельные миры, чтобы не ходить вот так, опустив глаза.
Мокрыми ногами иду по полу, остав-ляя в коридоре влажные следы. Тапочки, как обычно, оставила у кровати.
- Дурёха, завтра полы придется мыть, - упрек самой себе. Когда не на кого вор-чать, начинаешь разговаривать со стена-ми. Сажусь за стол и, скрестив ноги, включаю телевизор. Необходима эмоцио-нальная разрядка.
Изображения меняются одно за дру-гим. По инерции щелкаю каналы. Так ни на чем и не останавливаясь, продолжаю думать о своем.
В каждом из нас изначально заложено предназначение, ниспосланное, конечно же, свыше самим Великим отцом или кто там этим распоряжается?
Конкретно на до мной, там - наверху, решили пошутить. Я это знаю, потому что он сам говорит об этом. Раздражающие голоса в голове толкают стать посланни-цей божьей, но у меня другие планы. Та-ракашка начинает думать, у рыбки вклю-чается мозг, крыска бежит по тоннелю пока свиньи хрюкают.
По "ящику", который уже давно пре-вратился в тоненькую панель, показыва-ют "В мире животных". Щелчок. Разре-шаю мозгу включить внутренний монолог.
Может им там, непонятно где, скучно, так же как и мне? Их программа называ-ется "В мире людей". Именно скука толк-нула их, откинув инстинкт самосохране-ния, рискнуть. Представляю красивые одежды, свободно спадающие складками. Наверняка все ангелы в белом, даже не сомневаюсь. В моем мире они ходят по облакам, сзывают совет и принимают ре-шение. Вердикт, вынесенный на мое удо-вольствие. Долгие длинные речи, суро-вые взгляды и мальчишеский задор. Ин-терес, конечно же, пересиливает. Так мне хочется. Посовещавшись в своих неви-данной красоты садах, приняли решение вложить в мою голову нечто на первый и сотый взгляд  неосуществимое и начали делать ставки. Безумцы давали мне шанс. В этом и заключалась моя удача.
В любом случае, они - скоты, в выиг-рыше. Либо проиграют пару сотен, либо я их прикончу, тем самым, избавив от му-чений. Если я каким-то чудом окажусь среди них, то эти напыщенные ангелочки проиграют.
Представляю очередь нетерпеливо подпрыгивающих существ. Длинная про-цессия к самому ответственному, сидяще-му за позолоченным столом. Кто-то ставит священные арфы своих бабушек, некото-рые закладывают нимбы, а сам Бог, узнав о споре ангелов, обещает лично со мной переспать перед смертью. Жизнь ангелов и его личное бессмертие против моей.
Переключаю канал. Мы договорились. Нужная информация у меня в голове. Больше знать не нужно, игра началась, и поворачивать назад уже поздно".


Огрызок от яблока валялся в стороне. Я с интересом вчитываюсь в строчки и ненавижу рассказчицу. Ее одинокие, наполненные по-иском непонятно чего будни, интереснее моих дней с потускневшими красками. Когда-то яр-кая мечта, сейчас превратилась в  желеоб-разную массу, которую я пытаюсь ценить, по-тому что когда-нибудь организм не выдержит такой нагрузки и мне придется уйти.

***
Каблучки по дорожке, застывшая улыбка. Нервно-мускульный зажим. Эта та маска, ко-торую я надеваю каждый раз, когда прихожу на работу. Моя плата за красоту мечты.
Закончив обучение в 20 лет, я ступила на борт самолета. Небесная официантка, объект эротических фантазий, скрывающаяся в небе-сах тихоня. Все от чего-то бегут и я бегу, но мне, ведь, тоже бывает страшно. Образ за-щитницы для подвыпивших людей, которые страшатся смерти. Предмет ненависти потол-стевших кулинарок-жен. Одни и те же вещи разными именами.
Моя жизнь была настолько жалка и неза-метна, что, бросив все, я вслед на сестрой уехала в город.
Целый год нищенского существования на грани голодания. Практически все деньги уходили на накопления. Я задалась целью и достигла ее. 60 000 - вот цена, которую мне одной нужно было заплатить, работая то офи-цианткой, то уборщицей, то продавщицей.
Моя свобода далась собственным потом и кровью, холодными ночами в страшной кро-хотной комнатенке, с ободранными обоями и ужасными пьяницами-соседями. Коммуналка. Это слово преследует меня в кошмарах. Тара-каны на кухне, мышки в помойном ведре, ко-мары летом и лютый сквозняк зимой. Убежав из отчего дома, я попала в суровые условия элементарного выживания.
Молодая девушка из поселка без друзей и знакомых в большом городе.
Что я получила взамен? Разглядывание достопримечательностей с высоты птичьего полета, шлепки по заднице и маску-улыбку.
Найденный или вновь обретенный днев-ник - дорогое развлечение, рассказывающее о более интересной действительности.

Издевательство №5
"Шаги по коридору. Ощущаю чье-то незримое присутствие. Меня мучает па-ранойя, что кто-то подсматривает за моей жизнью. Незримые тени вторгаются в личное пространство и пугают меня.
Вечером я сижу в сауне новой съем-ной квартиры и, прижав подбородок к груди, боюсь. Животный страх, заинде-вевшая душа и нацарапанные ключами надписи на деревянных, заляпанных сте-нах парилки.
"Интересно, зачем люди царапали свои имена на стене? Это же не обще-ственный туалет, а квартира, в конце концов". Мое мнение никого не интересу-ет.
Горячий воздух проникает в легкие. Полной грудью дышать невозможно. Остается впускать в себя воздух малень-кими глотками. Вглядываюсь в надписи. Какие-то непонятные закорючки, то ли "убирайся", то ли "убрался". В любом случае надпись а-ля "дешевый ужастик", страшилка каких наслушаешься в летнем лагере. Хотя, сейчас, наверное, дети уже не спят в палатках.
Безопаснее спать на природе, чем в этом огромном помещении, похожем на лабиринт. Быть может, если бы я была не одна, все эти предрассудки исчезли. Помню день, когда они только зародились в моей голове.
Пару лет назад, когда я занялась во-лонтерством, мне неожиданно повезло. Чужая квартира со старой мебелью и не самой приятной историей внезапно упала мне на голову. От разобщенности с по-другами и скуки я пряталась у древней старушки, слушала истории про ее длин-ную жизнь и ухаживала за ней. Старый, никому не нужный хлам и загадки притя-гивали еще с детства.
Поднимаясь по винтажной лестнице, я попадала в чужой мир. Складывалось ощущение, будто мне открылась давно забытая тайна.
У каждого помещения свой запах, описать который бывает сложно, однако в этом случае я точно могла сказать: тра-вяной чай и лекарства. Божья старушка, настолько крохотная, что я боялась неча-янно наступить на нее. Женщина выходи-ла из кухни и всегда улыбалась, благо-ухая травами.
Конечно, присутствовали и другие ам-бре, неизбежные для столь почтенного возраста, однако я научилась не обра-щать на них внимания.
Причин подниматься по старинной лестнице было несколько, одна из кото-рых нарастающее чувство одиночества. Было приятно сидеть на продавленном диване и сознавать, что я еще нужна ко-му-то в этом мире, что кто-то беспомощ-ный ждет меня, горя искренним желанием высказаться. Вечерами мы проводили время на кухне с согревающим чаем и домашней выпечкой.
- Такое печенье я пекла еще совсем молодой, - как-то раз сказала она мне с грустью и тоской в голосе.
Изначально, это был просто способ почувствовать себя необходимой и уни-кальной. Затем я привязалась к старушке искренне и крепко, так до конца и не по-няв причин. Может потому что ее все за-были, что эта маленькая бабушка никому больше не нужна?
Родственников у женщины совсем не осталось, об этом я узнала, когда читали ее завещание.
Теперь я часто меняю квартиры. Жить в моей собственной невозможно. Лет 40 назад там повесился один джентльмен. Его нашли болтающимся на чердаке спу-стя сутки, когда ныне тоже покойная да-ма c соседней квартиры пошла развеши-вать белье. Мертвый муж на чердаке. С тех пор маленькая женщина осталась од-на, так и не решившись повторно выйти замуж. Было искренне жаль. Если бы, пе-ресилив горе, она нашла в себе силы привязаться к мужчине ещё раз, быть может, судьба сложилась бы иначе. Мерт-вец среди голубей и кипяченных просты-ней…
Я не раз представляла эту картину во всех красках. Его синеватое лицо, отгла-женный костюм и до блеска начищенные носки ботинок. Тошнотворный запах, раз-ливающийся по парадной.
Жить в таком месте как минимум не-приятно. Поэтому каждый месяц получаю деньги от квартирантов, что позволяет снимать другую квартиру. Взаимовыгод-ный обмен. Поиск идеальной энергетики. Безуспешный. Старые пятиэтажные дома: желтые и розовые, светло-салатовые и грязно-бежевые. Силуэты ангелов и ат-лантов на фасадах, деревянные рамы и гниющие балки чердаков.
На этот раз милая, слегка докучливая хозяйка, а не ворчливая старуха. Как ни странно, жилища обычно сдают именно старухи, точнее пятидесятипятилетние женщины, преждевременно покрывшиеся слоем морщин. Обладательница трехком-натной квартиры с противного цвета си-ней джакузи с белыми разводами, длин-ным коридором и книгой Достоевского на прикованной тумбочке наверняка знает в чем дело. Когда ночью я открываю глаза, мне чудится тень человека с рассеченной головой. Кроткая сестрица злобной ста-рухи-процентщицы из романа Достоев-ского "Преступление и наказание" тенью ходит по коридорам, пока я сплю. Я уве-рена в этом. Лизавета... Одинокая, невинно-пугающая. Имя как моей сестры. Значение: клятва Богу. Обещание, закля-тие, нарушенное мной, когда я получила анафему. Сестренки Лизаветы. Лучше не думать ни о той, ни о другой.
Бороться со своими страхами в силах не каждый. Иногда легче по старой дет-ской привычке забраться под одеяло и представить, что никто тебя не потрево-жит.
Ветер трепет занавески, легкие, неве-сомые, леденящие душу полоски ткани. Из детства я не помню никаких занаве-сок, сейчас сложно ответить были они во-обще или память играет со мной.
Тумбочка с книгой. Первые страницы отсутствуют, последние разорваны в кло-чья. Похоже, я не одна видела тени при-зрака. Некто намеренно выдрал страницы с определенной целью. Чтобы докопаться до истины долго думать не нужно. Проде-ланный маневр означает, что у истории не должно быть начала, а конец останет-ся неясным. "Через сколько дней я сбегу отсюда?" - вопрос номер один.
Расставляю гранатовые свечи. Не ма-ленькие восковые железки, а гранат, разрезанный пополам и залитый воском. Фитиль посередине. Все как нужно. Свечи -мой фетиш. Страсть, болезнь, мания - этому явлению много названий. Половин-ки апельсинов, лимонов, грейпфрутов наполняют коробку, отведенную специ-ально для них и всегда спрятанную на дно чемодана. Так я удовлетворяю есте-ственную потребность в творчестве. Раз-резаю целебные плоды пополам, съедаю сердцевину и дарую им вторую жизнь. Символ.
Спустя несколько минут пламя вырав-нивается. Никаких клубов черного дыма как реакции на присутствие истинной хо-зяйки квартиры, конечно, не было. Но первые минуты пламя, чуть загоревшись, сразу же погасало. Окидываю взглядом спальню. Огромная двуспальная кровать с мягким матрасом. Прыгаю с разбегу и утопаю, отдаваясь в мягкие объятия ночи. Свеча горит ровно. Энергетика немного налаживается, хвала небесам, сон будет спокойным. Губы как для поцелуя, поток воздуха и в моем мире наступает тьма".

"Сестрица Лизавета… ну и сравнение". Морщу нос. Похоже то, что на самом деле происходит в той квартире так и останется загадкой.
Расплывшиеся знаки прочесть невозмож-но. Случайность ли? Пролистываю страницы, заляпанные кофе.

"Утро неприветливое и хмурое. Питер встречает меня моросящим дождем. Под-нимаюсь с кровати, расчесывая волосы, делаю кофе. Босиком. Давняя привычка. В детстве я часто бегала без обуви по траве. С мая и до осени, отчего кожа сде-лалась грубая и мозолистая. Косметолог очень удивился, впервые увидев мои но-ги. Она ничего не спрашивала, просто молча сделала свою работу, которой я, к слову сказать, осталась довольна. То что женщина, в отличие от подавляющего числа специалистов этой области, не лез-ла в мои дела и держала в секрете чужие тайны, не могло не вызывать восхищение. Скромная, неприметная трудолюбивая серая мышка, качественно справляющая-ся с выбранными задачами.
Спустя несколько дней меня начинают одолевать сомнения. Все больше и боль-ше колебаний заполняющих голову. В этой квартире явно что-то не так. В поис-ках идеального решения я пыталась спать на кровати, диване, паркете, сквозь щели которого ужасно поддувало. Вскоре при-шлось лечиться от гриппа.
Последней попыткой стал стол. Риту-альная деревянная доска на которой я приношу в жертву фрукты. Моё видение ситуации. Дары богам. Смахивает на язы-чество.
Ночью я упала с него, закутанная в одеяло. Пара синяков и каким-то чудом оказавшаяся рядом с моим лицом вилка. Я приняла это как предупреждение и че-рез несколько дней, изгнанная скрипами и шорохами, съехала.
Хозяйка, кажется, не особо удиви-лась. Пластические хирурги, занимающи-еся наукой вообще мало чему удивляют-ся.
За день до этого я задавала себе мно-го вопросов, наблюдая за тем, как моя копия в зеркале перерезает себе горло. Видения. Игра воображения и приступы паранойи.
"Что делать дальше, как себя занять? Найти еще одну проклятую Питерскую квартиру или уехать на море? Может, наконец, угомониться и начать вести об-разцовую жизнь? Вернуться домой, поми-риться с сестрой, объяснить, что тот слу-чай был всего лишь порывом гнева и, приврав, что в городе меня полностью вылечили, опять бегать босиком по росе?
Похоже, я попала в водоворот. Ужас-ный жизненный период, негативное вос-приятие реальности и злость. Видения, паранойя, животный страх. Больше всего волновала необузданное давнее есте-ственное желание уничтожения. Моя не-осуществимая мечта. Без шансов.
Чтобы я не сдохла со скуки, ты кинул мне с неба подачку, однако, на этот раз сильно обеспокоенный, решил все же, поступить не по-скотски.
Он пришел в мою жизнь, когда я была на грани. Хоть за это спасибо. Или это очередное "сделаю девочке больно и по-смеюсь"?"

Захлопываю страницы. Скверное ощуще-ние. Теперь я лучше понимаю почему она по-ступила так. Очевидно то, что это не просто шизофреничка.
Честно говоря, читать дальше не хочется, боюсь узнать то, что даст ещё больше ключей от дверей, за которыми ждут не самые прият-ные пейзажи. Интерес пересиливает.
Сидя в кресле, внимательно вчитываюсь.

***

Издевательство №6.
" Моя мать никогда всерьез не верила в Бога, отец относился к атеистам. Веру в моей детской душе взращивала бабушка. Безвольный ребенок-растение.
Тебя приучают к чистоте, надевают на голову платок и ведут за руку в церковь, по дороге объясняя про небесного Отца, следящего с неба за людьми. Он видит твои поступки, читает мысли, качает го-ловой, когда ты до обеда стоишь на табу-ретке и протягиваешь руки к запретным конфетам или не чистишь зубы перед сном.
- Вещи нужно держать в чистоте, за свои грехи ты должна просить прощения и усердно молиться, - внушает тебе ба-бушка.
Старушка набожна и духовно чиста. Ее лицо вытянуто, ногти аккуратно под-стрижены, и длинная бардовая юбка сти-рается раз в неделю. Все прописано и упорядоченно. Вельветовая ткань на двух бельевых прищепках. Морщинистое лицо постаревшей раньше времени женщины. Губы поджаты, волосы в пучке. Паутина с пауком-бантом сбоку.
Удивительно, что у верующих лица вытянуты и имеют одинаковое выраже-ние. Их можно легко спутать друг с дру-гом. Бабушку во время молитв я всегда отличала не по лицу, а по юбке, но не спешила подходить. Было приятно зате-ряться в толпе. Подальше от знакомых. Проблема в том, что уже к тому времени я знала почти всех.
Врожденное стремление к одиноче-ству. Часто я уходила в другую часть церквушки под неодобрительные взгляды местных ребятишек-одногодок. Они испы-тывали досаду, на их детских лицах чита-лась не зависть, но осуждение. Послуш-ные румяные божьи цыплята. Будучи ре-бенком я догадывалась об их похожих судьбах. Дети в поселке казались мне беззаботными курицами из одного инку-батора. В каждой системе свои сбои. И я оказалась одним из них.
Мне пять лет. В воскресение в церкви слишком много народа. Тяжело дышать от затхлого запаха старых одежд и ладана. Очереди праведников, толстое священни-ки в рясах. Их упитанные зады еле поме-щаются на стулья. Каждые выходные ме-ня водили в церквушку и ставили перед иконами, напоминая слова молитв. На этот раз сбежать не удалось. Молочные поросята мысленно хлопали в ладоши и тут же замаливали нечестивые мысли. Мне все равно.
Картинки-открытки из детства в моей памяти почему-то почти всегда сводятся к религии.
- Ангелы-хранители живут на небесах. Бог приставляет к каждому человеку та-кого ангела как стражника, - настави-тельным тоном рассказывает бабушка пе-ред сном. Лежа на простой деревянной кровати с удивленно распахнутыми гла-зами слушаю. На прикроватной тумбочке стоит подсвечник с маленьким огарком самодельной свечи из воска или свиного жира. Постоянно истории про демонов или амуров за главой детской библии. Изо дня в день одно и то же.
После того разговора я с опаской оглядывалась, когда вставала на табурет-ку и тянулась к сладкому. Мания пресле-дования. Подозрение на расщепление со-знания.
Семя посажено в нужную почву. С каждым днем прорастая все больше и больше, оно заполняло голову, и я уже ничего не могла поделать.
Моя бабушка. Набожный морщини-стый одуванчик, поднесенный к огню. Она вся горит, обращаясь пеплом.
- Бог призывает своих рабов назад - домой, - изрекла она перед смертью, осветив морщинистое лицо улыбкой и по-гасла.
В день похорон я не чувствовала ни-чего".

Швыряю ежедневник на пол. Глухой звук хлопка. Люди начинают оборачиваться. Вертя головами, они не понимают, чем вызван столь эмоциональный жест.
"Вот сучка!" Я в бешенстве. Хватаю рукой бутылку и жадно пью. Нервы успокаиваются, нахожу в себе силы поднять старый ежеднев-ник с именем на обложке и продолжаю чи-тать.

"Ее руки сложены, образуя крест, вы-тянутое лицо - олицетворение спокой-ствия. Родственники и знакомые, толка-ясь в местном морге, плачут навзрыд. Толпа полукругом стоит около простень-кого гроба. Каждый выходит и целует по-койницу в лоб. Моя очередь. Желтоватое лицо, огромные глаза и губы-ниточки. Ни любви, ни сочувствия, ни сожаления. От-вращение и страх. Животный инстинкт. Целовать труп нет никакого желания. Мне 12 и я боюсь.
Подхожу ближе, наклоняюсь. Нога подвернулась случайно, так это выгляде-ло. Однако мне показалось, что кто-то намеренно схватил меня. Что за бес ре-шил пошутить надо мной? Теряю равно-весие и, пытаясь восстановить баланс, цепляюсь руками за гроб, по-обезьяньи. Деревянная коробка шатается, маленькая старушка выпадает. Оказываюсь лицом к лицу с человеком, читавшим мне библию, внушающим божественные истины и про-писные правила о праведной жизни. Ис-сохший труп в безвкусных туфлях и чер-ной юбке давит тяжестью старых костей. Страх сковывает и не дает пошевелиться. Злая шутка. Теряю сознание.
Ангел стоит у меня за плечом и протя-гивает руку, оборачиваюсь, и он исчеза-ет. Очертания комнаты становятся четче. Родственники рыдают сильнее".

Закрываю эту чертову толстую тетрадь. Ужасное воспоминание. Вода уже не успокаи-вает.
Встаю. Мужчина, который еще минуту назад вертел головой, привстает и предлагает помощь. Мой зад сильно утянут, напоминая сердечко, и я прекрасно понимаю, какого ро-да помощь он хочет оказать мне через пару-тройку часов.
Останавливаю вежливым "спасибо" и, цо-кая каблуками, направляюсь к аптеке.

***
Месяц я не притрагивалась к этим страни-цам. Ситуация становится все хуже и хуже. На ежедневнике выведено имя "Лиза", моё имя. Мне 22 года, я работаю в крупной компании авиалиний. Каждый раз, поднимаясь в небеса, я могу не вернуться. Это осознанный выбор. Бесстрашная наверху, безумно боюсь земли, где все это произошло.

Грех №7
"-УПС, - это все, что я изрекла, швыр-нув дорожную сумку с дачного балкона, - и это то, что ты называешь любовью?
Свою жизнь я пыталась прожить пра-вильно, однако после смерти бабушки моя вера начала угасать и уже к 21 я превратилась в нормальную девушку. Церковные обряды и сказки на ночь оста-вили свой отпечаток, но я больше не за-морачивалась. Последняя капля веры вы-сохла когда, сев на поезд, я попрощалась со всем что знала и отправилась за дру-гой жизнью, показывая миру фак. У меня была четкая цель и, во чтобы то ни стало, я должна была расквитаться с одним по-ганцем.
Образцовая жизнь церковной мышки и послушной дочери, приезжающей в родное село на выходные мне изрядно потрепала нервы. Всю свою жизнь я была домашним растением, которому пытались придать идеальную на чей-то извращен-ный взгляд, форму. Любая некрасивая ветка тут же безжалостно обрезалась. Никаких колебаний и угрызений совести за упущенную возможность самостоя-тельного развития. Постигать жизнь са-мой казалось невообразимой роскошью, чем-то запредельным. Все поступки четко контролировались, время было распреде-лено, а будущее расписано. Однако, за-гнанный в рамки человек начинает кусать всех за пятки, если ему дается шанс вы-свободиться. Мне его подарили.
Однажды я вырвалась из этого круга. 5 дней из 7 приводя на работе. Она стала для меня спасением, способом убежать от реальности, в которой я была заключена с младенчества. Узница морали, пленница своих тщательно подавляемых желаний, я превратилась в бесчувственного монстра, придумавшего способ развлечения. Моя работа...
Помимо нее у меня был муж. Сукин сын, отымевший мою сестру. Я не назы-ваю это изменой. То, что он заперся с ней в курятнике в поисках новых впечатлений можно расценивать как его личный метод борьбы со скукой. Поиск новых впечатле-ний.
Вероятно, находясь среди куриного помета, он не думал о своей роли в моей жизни. Вечно молчаливая жена, презира-ющая все и вся, сбрендившая от скуки и однообразия, тоскующая по веселому прошлому, в котором она делала то, что на ее взгляд, было правильно - издева-лась над людьми, унижала их, заставляя почувствовать беспомощность и стыд. Его можно понять…
Обозленная на весь мир шикарная психопатка, придумавшая великолепное развлечение. А он – безразличная рыбка, зацепившаяся за острый крючок, пойман-ная в сети и поверженная неадекватной красотой.
Именно муж когда-то вернул меня в нормальную, на взгляд моей семьи адек-ватную реальность, где я примерила роль примерной замужней дочери, позабыв о старом полюбившемся образе.
Мир оставался бы идеально скучным и однообразным, если бы не одна неосмот-рительная ошибка. Недочет, испортивший идеальную картину моего горе-художника. Этот, лопающийся от семени самец, заменил мне Господа Бога. Я за-глядывала ему в рот и стояла на коленях, пока не увидела непоправимого сбоя в системе. С его стороны наивно было ду-мать будто только курицы слышали ор-газм моей младшей сестры".

***
Мои глаза широко открыты, рот кривится в странной улыбке, горло пытается издать ка-кие-то звуки. В комнате по-прежнему тихо.
Маленькая съемная квартирка с идеаль-ным порядком и вещами, аккуратно разло-женными по полочкам. Цветы из бумаги и ткани на подоконниках, вязанные салфеточки на столе, распятие в углу.
Встаю на колени, закрываю глаза, зами-раю без движения. Кровь пульсирует в вис-ках. Резко вскакиваю и начинаю швырять предметы.
Альбомы с фотографиями, книги, вазы - все летит, ударяясь о стену. Гнев и ярость. Мне известно, что произошло дальше. Тянусь к очередной книге, чтобы швырнуть и ее. В руке застывает Библия. Святая книга.
Мои глаза стекленеют, и я уже не в состо-янии, что-либо чувствовать. Разжимаю паль-цы, подхожу к стене. Рыдания заполняют комнату. Ярость, осознание собственного бес-силия. Плакать бесполезно я это знаю. Еже-дневник валяется на полу. Как ни странно, он цел. Ни царапинки. Несколько шагов по направлению к истории, причиняющей столь-ко страданий. Открываю страницу, на которой остановилась, погружаюсь в чтение.


Откровение 8-е.
"Платок с моей шеи ручной змейкой переползает на твою. Чердак. Гонка за свежими эмоциями. Мысль о том, что ее ты имел среди куриного дерьма и перьев не дает покоя. Может я сама виновата, но скорее всего ты просто неисправимый ублюдок. Сглатываю слюну. Солнце про-бивается сквозь старое, заляпанное окно, выхватывая из темноты определенные куски забытой реальности.
Мой школьный портфель с засохшими капельками крови, закинутый кем-то на чердак с целью попрощаться и избавить-ся от всеми забытого хлама. Я все помню, мои клетки хранят информацию об этом затертом рюкзаке.
Однажды за неосторожное слово мне сломали нос. Возвращаясь из школы, я наткнулась на одноклассников. Дети об-ступили меня, преградив дорогу и пред-ложив поцеловать ногу моей сопернице. Маленькие тупые ублюдки, переслушав-шие мерзкую училку, вещающую о вре-менах, от которых остались только пыли и нелепые легенды. Естественная реак-ция - смех. Что за нелепое предложение?
Они долго били меня головой о зем-лю. Захлебываясь кровью, я думала не о Боге. Тогда, схваченная своими экс-друзьями, без шансов на спасение, я представляла тебя, моя маленькая глупая сестренка, распустившая дурацкие сплет-ни, за которые расплачиваться пришлось именно мне.
Мы с мужем стоим около старого вы-цветшего ранца. Мысленно меня бьют о землю, но не сельские детишки, а ты, сестра моя, раздвинувшая ноги для чужо-го горе-самца.
- Ты сильно сердишься? - его интона-ция наполнена фальшивым сочувствием. На самом деле, если можно было вернуть-ся в прошлое, он бы просто заткнул ей рот, чтобы никто не слышал криков. Кап-ли раскаяния высохли и испарились.
- Давно все простила и решила поми-риться, - шепчу я, строя мужу глазки. Секс - лучшая печать договоров, не так ли? - моя юбка, лаская бедра, соскальзы-вает к ступням. Наклоняюсь, по-кошачьи прогибая поясницу. Возвращаюсь в вер-тикальное положение и, улыбаясь, верчу тряпку на одном пальце.
Пчелиные ульи тонкими серыми нитя-ми крепятся к гнилым деревянным дос-кам. Мечтаю, чтобы вылетевшая из дома сонная оса укусила тебя в ягодицу.
- Я так рад. Это была нелепая случай-ность, - грудным голосом изрекаешь ты, поправляя ремень на джинсах.
Я брошусь в твои объятия, расцелую, буду говорить, что сама виновата... Опу-щусь на колени и исступленно начну мо-литься единственному Богу моей жиз-ни…Покаюсь в грехах и признаю винов-ной себя, протяну плеть и подставлю спину под удары… Приму наказание. Неужели ты правда считаешь что так все и закончится? Слишком просто. Вина при-знана. Решение найдено.
Ядовито улыбаюсь: "сегодня я хочу попробовать что-то хорошо забытое. Помнишь, как мы познакомились? Начни делать, пожалуйста, то же самое".
С послушным видом школьника ты подчиняешься.
Платок, в котором я отмаливала гре-хи, на твоей шее. Тебе нравится, ты наслаждаешься, и я слишком хорошо это чувствую. Может прежде испытать ма-ленькое счастье самой?
Из улья, к моему сожалению, не выле-тела ни одна пчела. В этом старом поме-щении совершалось ужасное, можно ска-зать преступное действие, и никто кроме меня самой не догадывался, что произо-шло на самом деле. Кто-то подозревал о твоих отклонениях, а та, кто знала точно, просто кинула семя и оно проросло в умах людей. А виновница растворилась, не оставив ни зацепки. Однако, спустя время она все же подкинула весточку о себе.
Раскаяния в тот момент я не чувство-вала. Ничто не могло разубедить меня в устоявшемся чувстве правоты. Все что случилось уже история.
Никакого счастья сегодня - ясной мыслью фраза застревает в голове. Моя миссия согласована и подписана. К черту. Тяну платок на себя, ты стонешь. Скоро у тебя наступит первая маленькая смерть, а потом как пойдет".

***
Мечта. Нечто эфемерное и невесомое. До нее нельзя дотронуться пальцами или обли-зать языком. Так, по крайней мере, считает добропорядочный гражданин, смирившийся со своей обязанностью ходить на работу.
Я тоже давно смирилась, даже пристра-стилась и научилась получать какое-никакое удовольствие.
Меня просто описать. Среднего роста женщина с непримечательным лицом и непло-хой фигурой, ума незаурядного, нрава мечта-тельного, талантами не выдающаяся. Почиты-ваю женские романы в свободное время и хо-жу на свидания.
Отличие от других похожих в том что мою мечту можно не только облизать языком, но также сжать рукой или довести до седьмого неба. Сжать губами и осуществить фантазию, запершись в туалете или зашторившись от подружек в комнате для персонала.
На мой взгляд, мысли, вложенные в голо-ву, вытекают из желаний, попадающих туда после метаморфоз сознания. То, к чему я стремлюсь, появилось наверняка из очеред-ного женского романа, который будучи школьницей я прочитала закрывшись в ком-нате. Запертые двери всегда присутствовали в моей жизни. За ними я чувствую себя в без-опасности.
Родители были против всего, что могло навредить духовному развитию молодой де-вушки. Поэтому тщательно отбирали фильмы и литературу для прочтения. Если по телеви-зору показывали что-то "недостойное", меня с сестрой посылали в комнату, в которой я пы-талась стать нормальным человеком. Как ни странно, сестра ни разу не выдала мою ма-ленькую страсть к романам, напротив, именно она чаще всего "доставала" нужные мне кни-ги. Но несмотря на это, я продолжала ее ненавидеть.
По природе замкнутая, ни с кем не откро-венничала, не доверяла секретов и сторони-лась фальшивой женской дружбы. Однажды, после очередной недомолвки, любимая ба-бушка подарила мне ежедневник, посовето-вав записывать все обиды и достижения.
- Если ты не желаешь выдавать тайны своей души, доверься бумаге, дитя моё - учи-ла меня старушка.
Я искренне любила её поэтому когда она умерла горько плакала, уткнувшись лицом в подушку и ни сестра, ни мать не могли меня успокоить. Я опустела и как будто высохла, потому что лишилась поддерживающей душу силы. Увядающее растение. После смерти лю-бимой бабушки я сделалась совсем недовер-чивой и скрытной. Возникли сложности с об-щением. Ангельский характер стал мерзким и пакостным.
После похорон я больше всех возненави-дела сестру. Эта неумеха умудрилась упасть в обморок, опрокинув гроб с самым дорогим для меня человеком. Поначалу основательная, а затем просто инстинктивная ненависть пуска-ла в сердце ребенка корни. Уже скоро я со-стояла из комплексов и клубка змей вместо сердца.
Все проблемы вытекли именно из семьи. Отношения с родственниками не ладились. В родительском доме часто, я обнимала колени, и мечтала улететь далеко-далеко, чтобы вы-рваться из окружающего однообразного мира. Годы заточения и ненавистная сестра.
Сейчас, пребывая на жизненной ступени с отметкой "взрослый самостоятельный чело-век" я хочу казаться самодостаточной. До-стичь этого состояния возможно - немного выйдя из зоны комфорта. Буквально на шаг и этого будет достаточно, чтобы почувствовать себя на минуту счастливой. Риск - то, что держит меня на плаву. Каждый раз поднима-ясь в небо у меня есть шанс там и остаться. Застыть, вернувшись в дом из которого меня изгнали как проклятую, грешную дочь.
Люди по моему устоявшемуся мнению - хряки. Свиньи, засовывающие обертки от Chokopie между инструкцией безопасности и гигиеническим пакетом в который сами же иногда и блюют.
Работа стюардессы преподносит малень-кие сюрпризы. Бонусы в виде забытых плее-ров, игрушек, записных книжек с именами шефов-любовников и памятками о встречах.
Среди банальностей и хлама иногда попа-даются по-настоящему стоящие вещи.
Что если твоя история, по старой детской привычке записанная на страницах ежеднев-ника попадает в чужие руки? Тогда все твои извращения обретут статус " на обработке" и такой же растлитель как ты будет пережевы-вать мусорную информацию, периодически выплевывая изо рта твои помои.
Осколки подсвечников, обрывки карт-путеводителей, поломанные зубья любимой расчески, застревающие в горле.
Какая-то ненормальная в темных солнце-защитных очках на пол лица поймала меня за руку около туалета и начала шептать про красный кусочек обертки. Странного вида де-вушка внушала, что когда она уйдет, я долж-на буду взять то, что останется на синем, об-тянутом искусственной кожей сиденье. Прось-ба, встреченная испугом. В тот момент я гото-ва была пообещать все, что угодно только бы эта цепкая рука разжалась, оставив краснова-тые следы на запястье.
Отшатнувшись, вежливо попросила ее сесть на свое место и пошла разносить обеды.

Теперь мне стало все ясно. Кусочки моза-ики сложились в цельную картину, мозг со-единил воедино пазлы и скрепил их вечным клеем моментом.

***
Потрепанный временем ежедневник, про-питанный надеждами и мольбами, вновь у хо-зяйки. Разбирательство ни к чему, и так по-нятно кто это все затеял.
Страница за страницей… Короткие само-стоятельные истории, записанные, вероятно, с одной целью - морально уничтожить изна-чальную обладательницу тетради.

Каждый раз подходя к черному хранили-щу тайн, с опаской, оглядываюсь по сторонам. Сегодня мой вечер свободен полностью. Ни-каких встреч и свиданий. Нужно дочитать до конца то, что пугает больше всего.

Издевательство 9-е.
"Меня всегда любили больше и ты это знала. Пытаясь быть совершенством, только сильнее раздражала родителей. Правильные книги, фильмы без эротики, образцовая девушка из поселка, мечтаю-щая стать стюардессой.
Когда я уходила из дома и долго не возвращалась, ты наговаривала отцу с матерью гадости, хотя в ту пору, я еще пребывала в состоянии тупой овцы-девственницы, хранящей себя для мужа.
Муж по твоим, сестренка, понятиям - Бог на земле. Прежде чем иметь тебя он должен пройти школу жизни. Справочник для тупиц: школа жизни - не только огонь, вода, медные трубы, но внешний лоск и добропорядочность. Прежде чем встретиться с тобой он должен выучиться лицемерию, на отлично сдать экзамены в сельской школе, подогнав бутылочку-другую самогона завучу, соблазнить тво-их подружек, поделиться опытом с дру-гом-болтуном. Съездить в город - обяза-тельное условие. Иметь свой трактор же-лательно, но ключевым пунктом в твоем списке не является.
Интересно, какие речи заливал тебе мой муженек прежде чем куры-наседки снесли от страха яйца, услышав твои крики? Что ты чувствовала предавая свою кровь?
Мне удалось сесть на поезд и уехать в неизвестность, а ты так и осталась там гнить в сердце поселка даже не пытаясь бороться за что-то большее. Выращенная для бойни волоокая телка. Кроткая блон-динка с клубком змей вместо сердца.
Мой яд сильнее твоего. Соперниче-ство двух сестер. Битва эритроцитов в крови. Бешенство.
Жиденькие светлые волосики, нитями свисающие на плечи, невидимые бровки и молочно-розовые губы. Ангел. Постоян-но за моей спиной. Крадущаяся или недвижно стоящая. Наблюдающая. Такой я тебя помню".

***
Стакан воды застыл в моей руке. Пальцы-клещи: вцепились и не отпускают. Следую-щая страница напоминает исповедь. Похоже, кого-то в этом мире, моя ненормальная сест-рица все же смогла полюбить.

"Что я делала до встречи с тобой? Училась ползать, сидеть на горшке, по-сещала зомбирующие заведения, с каж-дым годом все больше превращавшие ме-ня в робота. Все говорили, что мне де-лать: не бить детей, учить уроки, не смотреть на мужчин, быть духовно чи-стой. Минимум знаний.
По истории всегда была пятерка, так-же как и по географии и другим предме-там. Моя мать швыряла в лицо тетрадки, когда выведенный красной ручкой значок не оправдывал ее ожиданий. Стараясь избежать ругани, я приносила "правиль-ные" каракули учительниц или вырывала страницы. В 5 классе родительницу вы-звали в школу за поделанные подписи. Ближе к вечеру, когда я вернулась домой, она крепко схватила меня и потащила в ванную.
- Только не это! Не надо! - крик из коридора гулким эхом по всему дому.
- Пожалуйста, - мольба о пощаде.
Никому не интересно, что ты дума-ешь, на твои раскаяния давно плевать, тебя тянут за руку и насильно тащат к та-зику, до краев наполненного водой.
Твои глаза открыты, рот кривится, горло пытается издать какие-то звуки. Бесполезно. Пузырьки. Твоя мать крепко держит тебя за шею и топит в тазу. Вы-рываться бесполезно. Привыкаешь к пальцам, которые держали тебя у груди в младенчестве, вспоминаешь глаза, луча-щиеся от доброты и умиления. Твои пер-вые шаги она встречала радостью, раски-нув объятия, светилась улыбкой и ты шла, забыв про страх падения. Объятия, полет. Она подбрасывает и ловит тебя в лесу, когда ты плачешь, она кормит ма-ленького плюющегося карапуза, она - твоя мать держит пальцы на горле. Следы прошли через неделю.
Раны из детства не затягиваются ни-когда. Всю оставшуюся жизнь они будут алеть напоминания о том, что ты не здо-ров. Болен, заражен.
Ты взрослая девушка. Находишь из-вращенца, и он душит тебя шелковыми шарфиками, связывает руки и держит ла-донь у рта, пока кончает. Крики не слыш-ны. Ты кусаешь его пальцы, пытаешься вырваться как когда-то... Бесполезно. Жертва.
Что я делала до встречи с тобой? Ле-тала на деловые встречи в города по Рос-сии, встречалась с ди-джеями и общалась с арт-директорами клубов, пытаясь про-толкнуть очередного клиента.
Растушевав тени для век шла тусо-ваться в клуб, в котором выступал маль-чик моего агентства. Юбки не мой стиль. Брючки в об липку, топик в сочетании со шпильками и цепью побрякушек на шее идеальны для того, чтобы найти кавале-ра, готового оплатить выпивку и скрасить мой вечер.
Отлаженный механизм, придуманная схема. Я называла это "торжество прав-ды" или "слезы ангелов". Когда очеред-ной донжуан зазывал меня в туалетную кабинку, я соглашалась. Протиснувшись внутрь, мы начинали целоваться, он рас-стегивал ремешок и спускал штаны, я от-рывалась от его губ и удивленно смотре-ла на инструмент. Размер не важен, суть во взгляде. Удивление. Если у парня ока-зывался маленький член, он начинал смущаться, если же размер был внуши-тельный, он, как правило, тут же разду-вался от гордости. В любом случае я про-сила его брать достоинство в руки, ссы-лаясь на то, что меня это дико возбужда-ет. Затем, всовывала ему и себе в ухо по наушнику с классической музыкой, объяс-няя это тем, что только так могу кончить. Дешевые, поддержанные плеера валялись по моему дому в огромных количествах, поэтому не жаль было оставить подарок-напоминание о себе. Наткнувшись на из-вращеку, парни соглашались. Мечта за-урядного клаббера - поймать что-то инте-ресное, рассказать друзьям-тусовщикам и подружкам-чикулям.
Мужчины, отвернувшись к стенке со спущенными штанами и собственным до-стоинством в руках дрочили в клубных толчках под классическую музыку, в то время как я ловко вытягивала их кошельки.
Опущенные от удовольствия веки, распущенные нравы, потерянные чувства. Они заканчивали под божественные зву-ки органа или скрипки, пока я бесшумно открывала дверь и неспешной походкой направлялась к такси. Когда они откры-вали глаза, второй наушник одиноко бол-тался в воздухе.
Поймать меня не могли. Как правило, сложно вспомнить после ночи пьяного уга-ра как выглядела та, что оставляла кабин-ку открытой нараспашку, пока они извер-гали семя, орошая грязные заблеванные унитазы. Старые плееры вряд ли кто-то понесет в полицию, не самое приятное за-нятие - описывать правду такой какая она есть. Все наверняка побыстрее пытались выкинуть из памяти эту историю.
Одинокими вечерами, мне представ-лялось, что время от времени, обведен-ные вокруг пальца извращенцы, все же включали единственную композицию классической музыки и пытались воссо-здать в памяти черты моего лица. Выко-выривая сердцевины фруктов я вообра-жаю что они кидают плееры из окна в надежде, что внизу иду я. Попасть в го-лову и причинить боль, опозорившей их красотке… Это все бредни и фантазии.
 Иногда несчастных мастурбирующих парней, чуть открывалась дверь, тут же снимали на телефоны.
Все предыстория, с ним все вышло совсем иначе».

«Очередной клаббер, пытающийся меня напоить. Ничего особенного кроме лазурно-голубого шелкового шарфа на шее. Он не танцевал, а методично подли-вал мне абсента. Вероятно, в тот вечер я и впрямь напилась, раз остановилась, вы-тягивая его кошелек. Подумав с секунду, убрала руку от кармана и, детально вос-произведя мелодию в памяти, стала наблюдать. Его лицо было божественно красиво, когда он стоял с членом в руке и двигал рукой. Я даже не попросила его отвернуться к стене, так он был красив.
Однако, за грязные мысли и мерзкую надежду его ждет наказание. Так просто он не отделается. Решил поиметь симпа-тичную девушку, пускай расплачивается по заслугам. Открыть замок и полезть че-рез низ - вот мой план. Благо в этом клу-бе двери позволяют. Хвала ненормальным дизайнерам.
Людям было наплевать на то, что из-под двери на карачках вылезает девушка, оборачивается и быстрым движением дергает ручку на себя. Толчок.
Я первая достала айфон когда дверь открылась. Он стоял как Аполлон с непроницаемым лицом грека и дрочил. Его губы не шевелились, глаза, очерчен-ные светлыми бровями, прикрыты века-ми, могучие плечи застыли, лишь рука двигалась вверх-вниз. Ни одна женщина не нужна этому божественному дрочеру, кончившему под прекрасную симфонию Баха.
Так мы и познакомились с тем уродом, который позабавился с моей сукой-сестрой в  нашем курятнике".

***
"Правильная работа, правильные мысли, правильно задушенный муж на чердаке. Я сбежала и никто не мог понять где меня искать. Сестра, наверняка, стоя-ла у его могилы и кидала орошенные сле-зинками цветы на гроб божественного клаббера-извращенца.
Забудь, сестренка, и возвращайся по-сле похорон на свою правильную работу. Летай как птица в своей железной клетке и проклинай меня - свою старшую сучку-сестру, вырвавшуюся за рамки этой криво отлаженной системы. В ней свои дыры и я, вляпываясь в задуманное Богом дерь-мо, вылезла, чтобы уничтожить его, по-кончив с  чертовым кругом. Я не дам си-стеме поглотить меня.
Лелей мечты о принце, навещай маму, туси с друзьями, летай на самолетах за границу и вспоминай меня почаще.
Как ни странно я не держу зла на лю-дей. Все что произошло уже в прошлом. Моя жизнь - гармоничный хаос, в котором я пытаюсь совершать правильные на мой ядовитый взгляд поступки.
Бог подарил мне мужчину, кинул как собаке, чтобы я не померла со скуки. За это я говорю ему пафосное "спасибо".

“Расставляем камеры: одну на телеви-зор, вторую на шкаф, третья пускай оста-ется на тумбочке.
В этот раз мы с любовником-физиком остановились в апартаментах. Местная жительница поймала нас на остановке и буквально затащила в машину мужа.
- Вам здесь обязательно понравится, - доверительным тоном внушала она, раз-жимая слипшиеся губы. Мы дружно мол-чали. Приятная дама в белых кружевных перчатках, маленькой бисерной сумочкой и платьем в поблекший цветочек от наше-го молчания говорила только больше.
- Всем нравится в нашей квартире, - беспрекословным тоном говорила ста-рушка, - еще никто не жаловался.
Если быть откровенной, мне напле-вать что она там говорит. Кроме этих двух фраз я ничего не запомнила. Мой мозг переполнен мусорной информацией. Че-ловек нуждается отдыхе, поэтому едет подальше от шума. Его настегают болтли-вые несушки и вынуждают слушать их кудахтанье. Наверняка весь ее рассказ по дороге домой состоял из хвалебных ре-чей.
Мы в Хорватской деревне. Люди - ма-некены из прошлого. Возможно, сюда ка-призная дама мода приходит с запозда-нием лет на 30. Однако чопорный внеш-ний вид совсем не соответствует развяз-ной манере поведения местной жительни-цы. Наша дама очень говорлива. Разго-ворчивость, на мой взгляд, большой по-рок. Вероятно виной интерес, возникший от неспешной деревенской жизни, отли-чающуюся монотонностью и вызывающую чувство обреченности.
За чашкой чая с домашним ежевич-ным вареньем она окидывает нас долгим взглядом. Чувствую себя под прицелом. Старую лису с бантиком в волосах не проведешь.
- Берегите ее как кусочек золота, мо-лодой человек, - изрекает она после ми-нут тишины, прерываемых разве что ще-бетанием птиц за окном.
- Конечно, - выдавливаешь ты, удив-ленно приподнимая бровь.
Мне приятно. Я лучащийся медный таз, монета, выставленная на солнце, светоотражающая страза под огнями клу-ба. Сестренка, если бы ты только знала как я счастлива, что нашла такого же психа как я. Пожалуй я воскресила бы мужа-тусовщика и торжественно вручила тебе, лично приведя на порог твоей свет-лой комнаты праведной напыщенной дев-ственницы-недоучки. Покаялась бы и лично разрезала змею-ленточку, которой перевязала бы его для тебя.
О мертвых молчат.
Мысли проносятся в голове за считан-ные секунды. Пока ты сидишь, удобно развалившись в кресле, я, пропуская ми-мо ушей, очередной рассказ и думаю о своем.
Моя семья, какой бы ненавистью не пы-лала ко мне сестра, выставила тот неприят-ный день как несчастный случай. Отец, наверняка, что-нибудь придумал. В этом я более чем уверена: ни на одной границе меня не задержали, я все также беспрепят-ственно могу передвигаться по миру, не опасаясь заслуженного наказания.
Камеры. В каждом новом отеле, апар-таментах, ближайшем живописном месте мы расставляем записывающие устрой-ства. Личная жизнь на белых, кремовых, голубых, бежевых, зеленых простынях. Переезжаем раз в несколько дней, нигде не останавливаясь больше недели. Инте-ресно, какого цвета покрывала нас ждут на этот раз?
Чужой разговор вторгается в созна-ние, тесня мои собственные мысли.
- В любом случае возьмите зонтики - говорит женщина,- дождя не было уже давно, но погода тут крайне непредсказу-емая, - добавляет она с неприятной улы-бочкой. Хочется побыстрее сбежать.
Когда мы, наконец, остались одни, я повалила тебя на кровать и, обняв рука-ми за шею тихо сказала: "я безумно рада что у меня есть ты. Одной мне было тя-жело".
Такая вот сентиментальная фраза.
Он ничего не говорит. Для поддержки не всегда требуются слова. Достаточно просто лежать рядом. Дыхание физика спокойно, он спит, а вот ко мне сон всё не приходит.
Аккуратно, чтобы не разбудить, змей-кой выползаю из объятий и ухожу в дру-гую комнату - точно такую же.
Присаживаюсь на край кровати. Мыс-ли беспрепятственно заполняют голову. Какова твоя роль в моем мире? Я всегда боялась быть с кем-то. Жизнь протекала по определенным правилам: не привязы-ваться к месту, рвать стереотипы, выхо-дить за рамки дозволенного, плевать на запреты... Без тебя я не смогла бы сде-лать и половины.
Откидываюсь на спину и, закрывая глаза, проваливаюсь в сон. Через полчаса комната обретает очертания. Медленно встав, протерла глаза и направилась назад. Ты лежал неподвижно, сладко по-сапывая. Ничего не говоря легла рядом. Твой запах, как обычно пьянил, мои глаза закрылись.
Проснувшись через пару часов, пер-вым делом потянулась к столику с бро-шюрками на русском. Пробежавшись гла-зами по информации, обратилась к сон-ному тебе.
- Плитвицкие озера - местная святы-ня. Почитаемые воды хорватов. Сегодня мы оскверним их, совершим акт ванда-лизма, сольемся с природой, которой наплевать из какой мы страны и кто по статусу, есть ли у нас веснушки или тре-тий глаз. Великие водопады и кристально чистые озера с тысячелетней историей, речушки и родники, люди-муравьи, пол-зающие по горам и щелкающие фотоап-паратами. Каменеющие от карбоната кальция деревья и монетки туристов явно не будут против того что мы сегодня сде-лаем.
Речь-заявление. Я просто пытаюсь ка-заться значительнее.
Ты сторонник коротких фраз. Лишний раз распыляться не любишь.
- Вместе мы сильней,- ты сказал, я поверила, - все что задумано, получится.
На том и сошлись.
На следующее утро, позавтракав у хо-зяйки отправились на озера.
- Я уверенна, где-то рядом потайная тропа, ее не может не быть, - говорю я.
Судьба улыбается нам широкой улыб-кой и вскоре мы замечаем узкую тропку, ведущую вниз. Миновав охрану, про-скальзываем к теплоходу.
Твой спокойный голос: забудь что мы безбилетники, это шанс доказать самим себе, что у каждой задачи не только одно правильное решение.
Покупаешь мне мороженное, твои ру-ки заняты камерой. Не спеша, вразвалоч-ку направляемся вниз к реке и, затеряв-шись в толпе, переправляемся на другую сторону.
Совсем рядом бесстрашно плавают рыбы, привыкшие к полной безопасности. Никто из туристов не осмелится выловить хотя бы одну из них. Установленные пра-вила.
Люди толпой стоят в очереди на сле-дующий теплоход, чтобы поехать по дру-гому маршруту. Чопорные, культурные, воспитанные манекены, подавляющие естественные желания. Для них мы - вар-вары.
На взгляд иностранцев русские – не-отесанные дикари, по частям собравшие свою культуру, оттяпав от других по ку-сочку. Неотесанные хамы, не умеющие совладать со своим неуемным естеством.
Быть может, чужаки правы: наша нация и впрямь диковата. Рассуждать о народе в целом, я не вправе. Вернемся ко мне и дорогому сердцу физику.
Себя мы считаем людьми, нашедшими баланс между чувственным и сверхчув-ственным. Между страстями и божествен-ным началом. Когда-то ярые праведники, настаивающие на истинности нашей по-зиции и веры. Сейчас, пожалуй, по по-вадкам мы и впрямь чудаки, если не ска-зать эгоистичные себялюбцы, уверенные что природа была создана для всех.
Пожилая пара немцев застыла перед красной ленточкой с белыми надписями, ограничивающая передвижения. Заком-плексованные правильные туристы. Их логика понятна и весьма проста.
Эксцентричные действия с нашей сто-роны могут привести к беде. Мы рискуем. Нам грозит вероятность получения офи-циального протеста в РФ от недружелюб-ных закомплексованных хорватов. В го-лове правила горят огнём. Мы сходим с тропы, что к нашему удивлению тоже за-прещено (штраф 100 евро) и, минуя удивленных немцев спускаемся к краю обрыва. Мягкий мох прорастает из-под белоснежных камней, кроны деревьев, скрывают нас от посторонних глаз. Цеп-ляю ремешок камеры за сломанную ветку дерева, опускаюсь на землю и прижима-юсь к тебе губами.
В шаге от нас пропасть, если нога со-скользнет, мы полетим в лазурные воды озера. Опасность. Эмоции захватывают, близость смерти будит первородной страх. Смерть стоит и улыбается. Она так близка, что я могу протянуть кисть и кос-нуться ее. Неведомая сила говорит мне: "прыгни и все оборвется. Твоя погоня, наконец, закончится."
Личная встреча с Богом. Ужин при свечах и секс на спор. Убийство его кры-латой свиты, завершение эры идолов. Они упадут на Землю и люди удивятся. Сотни валяющихся на асфальте трупов. Рожденные Евой вожди природы будут подходить к телам и трогать их палками. Не обнаружив признаков жизни, препа-рируют и отправят в музеи и частные коллекции. Пока этого не происходит. Цели остаются целями. Мы занимаемся тем, что привлекаем к себе внимание по-томков Адама.
Несчастные, измученные жарой и за-претами туристы направляют на нас объ-ективы камер. Конкурс на лучшую фото-графию домашнего архива. Девушка, об-хватившая бедра парня руками и при-жавшаяся к нему губами стоит на на краю обрыва и вызывает у своего Бога улыбку. Я знала, что на нас направлены объекти-вы камер потому что ты гладил мои воло-сы и шептал мне об этом. Сказка средь бела дня.
Муравейник остановился на несколько минут, сияющие люди делали свои луч-шие снимки. Мы подарили людям улыбки, зай. Сломали их маски, растянули губы-ниточки".

Подхожу к зеркалу. Мои глаза широко распахнуты, волосы свисают тонкими светлы-ми прядями, касаясь поджатых, сделавшихся тонкими губ. Моя сестра окончательно выжи-ла из ума.

***
"Купаясь голыми в святых местах ты просто развлекался. Мой милый мальчик, если бы ты только знал, что все наши безумства ради того чтобы вызвать Его гнев. Крича "чем я хуже утки?" красивая шизофреничка прыгала в воду под фото-вспышки камер и мечтала увидеть пятки ангела-хранителя, когда вынырнет. Он стоял недвижно и молчал, недовольно скрестив руки на груди. Улыбка пухлень-ких молочно-белых губ выдавала истин-ные чувства. Похоже, его не меньше дру-гих забавляли наши дурачества.
Люди в замешательстве наблюдали, как мы плещемся в воде точно боги. Их система ценностей трещала по швам. Ми-ры перепутывались, образуя новые про-странства. Границы дозволенного стира-лись. И вот уже несколько человек в во-де. Мы кричим непонимающим нас людям, что нужно быть естественными, забыть про правила и взять то, что дарит нам природа.
Дистрофичные вегетарианцы-защитники зелени и белочек закрывали рты ладонями, тщательно записывая наши лица на камеру. Вечная память.
Перенесемся в тот самый момент, ко-гда ты, Бог, решил подыграть мне. Наши лица на пленке в ожидании наказания. Выход пока не найден. Самые злые лю-дишки совсем скоро дойдут до охраны пылая искренним чувством правоты.
Неожиданно начинается ливень. Ни-кто не успевает убежать и, застигнутые врасплох человечки, садятся на бревен-чатые мостики. Люди-муравьишки. Запа-кованные в одежду и кожу носители ин-формации. Когда ваши тельца начнут разлагаться, вас сотрут из памяти. Кол-лективное решение не причинять себе боль. А вы, высшие млекопитающие, - только обертка. Будь у вас золотой уни-таз, клопы в коммуналке, лысина или гу-стая шевелюра, в любом случае налетят мухи. Черные разлагающиеся в земле те-ла. Никому толком не нужная оставшаяся от человека масса, кишащая червями.
"СМИ освещает прогресс", - гордо ве-щают журналисты. СМИ ставят запреты на то, что вносит в мир хаос. Обездушивайте других, насыщайтесь удовольствиями, за-полняйте квартиры ненужными вещами. Вперед!

Лжесочувствие, лжеэмоции. Хаос. Со-временность напоминает свинью - жир-ную, потную, обожравшуюся. Если бы Бог в начале своего пути представил что из всего этого выйдет, он разломал бы маке-ты и разорвал рисунки, а затем их сжег, чтобы пепел, мчась по Вселенной не напоминал об его главной ошибке. Вместо обряда сожжения этот не оп годам разви-тый студент, объятый гордыней и жаждой славы, все же не понес работу профессо-рам. Он решил провести эксперимент. Слил все, над чем работал, вниз и стал наблюдать».

Моя вера трещит по швам, я ненавижу этот ежедневник с первой страницы. Что, если и впрямь я всего лишь загнанное у угол жи-вотное, прыгающее в огненный обруч по пер-вому щелчку?

«Пот, смываемый дождем. Кто-то бе-жит в пещеры, их камеры намокают, про-пуская воду к ценной информации. Ча-стично кадры для сотрудников заповед-ника уничтожены. Китайские подделки обезоружены.
Ливень придает людям смелости. Бо-жественное спасение, благодать. Некото-рые туристы прыгают прямо в футболках и шлепках в святую святых. Стадный ин-стинкт в действии. Ощущение вседозво-ленности и безнаказанности.
Немцы опасливо снимают происходя-щее уцелевшими камерами. Трусливые жирные зайцы. Чопорные волосатые фе-министки, перепившие хмельного напитка мужья с пузом навыкат.
Влюбляясь, отдавайся всей душой. Пускай эмоции накрывают и доводят до естественного состояния всемогущества. Первородный грех. Вылезая из священ-ных вод, охраняемых Юнеско, прямо на мостике, где еще недавно была тропа му-равейника, предаемся любви. Ты загля-дываешь в глаза и сливаешься со мной в одно. Откровение, истина, справедли-вость.
Мои змеи блаженно засыпают, разре-шая сердцу любить. Капли бьют по твоей спине, мелкие занозы покрывают мою, я не чувствую боли. Только нарастающее чувство своей правоты.
Ангел, подмигнув одним глазом, сры-вает одежды и плещется в насыщенных минералами водах".

***
"Откровение последнее.

Наше последнее путешествие домой. Москва - пункт назначения. Место, где все закончится.
Мебель-история. Красные плюшевые диваны, с резными ножками. Зеркала в которых видишь нечеткое отражение. Массивная дубовая кровать.
Вчера я позволила себе немного сча-стья. До тебя не до стучаться, Бог. Ты да-лекая бесчувственная тварь, с которой я сроднилась.               
Маленький подарок между инструкци-ей безопасности и гигиеническим пакетом напоминанием обо мне. Красный уголок обертки от Chokopie, чтобы привлечь внимание.
В самолетах я впадаю в панику, страх смерти обычно заглушается абсентом. Се-годня я решила вместо того чтобы мочит-ся собственными мозгами, просто воскре-сить в памяти счастливую сцену. Прокру-чиваю в голове и успокаиваюсь».

«Июнь
Впитывая кожей капли дождя, мы мчимся на велосипедах по Воробьевым горам. Грязь пристает к моему белому платью, волосы слипаются, образуя тя-желые нити. Выход из зоны комфорта, буквально на шаг и этого будет достаточ-но, чтобы почувствовать себя на минуту счастливой.
Замедляемся, отбрасываем велосипе-ды и бежим к дереву. Естественность. Це-луемся под дождем. Прыжок зверя. Твои руки на моих ягодицах, мои ступни об-хватывают твою спину, образуя крест. Движение, глухие удары капель о листья, громкие стоны и радость, всплескиваю-щаяся на дерево. Короткая жизнь на стволе . Белая, тягучая жидкость, густы-ми каплями беспрепятственно стекает по коре, напоминая мне слезы ангелов. День счастья, минута естественности».

«Открываю глаза. Смотрю на стрелки часов. Ещё не вечер. Небесные птички порхают между синими креслами. Мы – внутренности железной птицы.
Мой любимый физик сидит рядом и что-то читает, его рука держит мою. Назад к истокам. Мой язык еще чувствует вкус спермы. Слезы ангелов во мне.  35F опять всхрапнула, что вывело 34E из оцепенения.               
Вновь прикрываю веки, отдаваясь звукам классической музыки.
Мысль о том, как попасть на прием к Богу приходит мне случайно. Мы летим в самолете, предвкушая очередное безум-ство. Я выходила из туалета, когда слу-чайно заметила тебя. Жидкие волосы до плеч, нежные губы и голубые беспомощ-ные глаза. Я знала, что твое сердце - клубок змей, что история с курятником была не случайна. Месть, ненависть, ма-ния преследования, паранойя. Ты с само-го начала все продумала. Но мой яд силь-нее твоего.
Запершись в туалете, я попросила его, моего физика, для большего удо-вольствия немного подушить меня. Пла-ток с моей шеи ручной змейкой перепол-зает в его руку. Тесная комнатка с зерка-лами. Погоня за новыми впечатлениями. Гарантированный билет к Богу. Сглаты-ваю слюну. Все осознала и решила пого-ворить.
Платок, в котором я девчонкой отма-ливала грехи, уже не на моей шее. Тебе не нравится, Всевышний, ты боишься мо-его присутствия, и я слишком хорошо это чувствую.
Бойся, старый волосатый дед, я уже близко.
Ангелы потирают ладони. В любом случае, они - скоты, в выигрыше. Либо проиграют пару сотен, либо я их прикон-чу, тем самым, избавив от мучений веч-ной жизни. Ставки высоки. Не только зо-лотые арфы бабушек и нимбы. Если я убью Бога, они проиграют бессмертие. 
Желтые огни тусклых лампочек по цвету похожи на кожу моей покойной ду-ховной наставницы. Мне снова страшно. К черту эту идею. Тяну платок на себя, ты дергаешь сильнее. Скоро наступит МОЯ первая маленькая смерть, а потом как пойдет. Животный инстинкт самосохране-ния ничто по сравнению с твоими руками. Теряю сознание. Ангел берет меня за ру-ку и ведет по ступеням".

***
"-Доигралась? Вот мы и встретились.
Кабинет или спальня. Огромная круглая кровать с натянутыми простынями противного синего оттенка.
- Ты знаешь мою ставку. Сногсшибатель-ная шизофреничка выиграла, - Бог протяги-вает мне шелковый шарф, - Твой яд сильнее. Закрываешь глаза и откидываешься на по-душки.

Создатель - это не бородатый старый дядька. Никаких волосатых ног и больших прямых носов. У него жидкие светлые волосы, нежные губы молочного цвета и клубок змей вместо сердца. Творец не имеет члена, вместо него у Всевышнего влагалище. Божественная херь, я припадаю губами к несостоявшемуся мужскому органу и легко толкаю беспомощно-го создателя на кровать с мерзкими синими простынями. Наши змеи сплетаются, перепол-зая из сердца в сердце. Больше нет различий, мы едины в экстазе любви. Порыв. Страстное желание не быть одинокой.
Мы - выращенные для бойни свиньи, по-требители, пожирающие слабых. Шакалы, вгрызающиеся в горло беззащитным и устав-шим от всего животным.
Ты глубоко дышишь, твое бесподобное тело сотрясает нахлынувшая волна оргазма.
Что я делала до этого дня?
Училась ползать, дарила улыбки, постига-ла любовь, принимала подарки от родствен-ников, впускала в свое сердце змей. Одна за другой они вползали и, откусив ценные ку-сочки плоти, оставались греться внутри.
Ребенок-растение. Сказки про небесного отца, следящего с неба за людьми. Вытягива-ющийся вверх стебель с прекрасным бутоном. Цветок раскрывается, обнажая манию пре-следования. Анафема раз.
Твоя грудь вздымается, напоминая мне о матери.
Что я делала до этого дня?
Захлебывалась в раковине, привыкая к пальцам, которые держали меня у груди в младенчестве, вспоминая глаза, лучащиеся от доброты и умиления. Пальцы  крепко сжима-лись на моем горле, образуя тиски. Если из-деваться над детьми, они невольно привыка-ют и ищут того же в юности. Своими действи-ями, мама, ты, хоть и неосознанно, развивала во мне наклонности извращенки. Аутосфик-сиофолия, если по-научному. Проклятие №2.
Первые шаги ты встречала радостью, рас-кинув объятия светилась улыбкой и я шла, забыв про страх падения. Полет. В маленьком мозгу запечатляется открытка где я лечу. Счастье и радость на лице, ощущение полной безопасности. Но однажды ты уронила меня. Кровь хлынула из носа. Ребенок сидел и орал, не понимая что происходит…
Мать всегда ассоциировалась с птицей. Я - однажды выпавший из гнезда птенец. Страх опять удариться о землю и испытать физиче-скую боль – изъян №3. Боязнь высоты,  с ко-торой я все же пытаюсь бороться.
Целиком состою из отклонений и детских травм, превративших жизни других в траге-дию. Вот ещё одно уродство: отрава. Cтрем-ление к небесам, накладываясь на рассказы бабушки, определили мой путь. Под влиянием симфоний Баха в туалетах клубов у меня рождалась цель.
Происходило неизбежное формирование клубка яда.

Смотрю на тебя. Глаза закрыты, волосы разбросаны по подушке, ты встаешь и внима-тельно смотришь на меня, пристально, с есте-ственным интересом как смотрят дети.
Ложусь на лопатки. Спинка кровати обтя-нута тканью. Твой язык глубоко во мне. Наша мать не заключала твою хрупкую шейку в тиски, тебя она била ремнем, оставляя крас-ные следы и ссадины. В том курятнике он бил тебя, чтобы ты кончила. Я это точно знаю. Так написано в твоем дневнике. Взяв его, начала заполнять свободные страницы, смешивая наши жизни, сплетая истории, как паук ткет паутину. Кропотливая работа - прочитав правду о тебе, заполнить половину собой и вернуть первоначальной обладательнице.
Простыни окрашиваются в небесно-голубой цвет твоих глаз. Я - растение. Пре-красный бутон раскрывается, обнажая перед небесами мою цель. Недвижно лежу, сотряса-ясь всем телом от волн оргазма.
Иди ко мне, сестренка, мой ангел, моя страсть, моя главная змея, мой Бог. Одно и то же явление разными именами. Ты явление, представляешь? Событие, судьба. Соперниче-ство двух сестер. Ангел. Постоянно за моей спиной. Крадущаяся или недвижно стоящая. Наблюдающая.
Мой черед. Моя змея в тебя. Я хочу, что-бы ты узнала, каково это быть мной. Прими хотя бы частичку и насладись этим.
Тяну платок на себя, ты стонешь. Скоро у тебя наступит вторая маленькая смерть, а по-том как пойдет.
Молочно-розовые губы кривятся, небесно-голубые глаза широко распахнуты. Зеркала души. Горло пытается издать какие-то звуки. Бесполезно. Пузырьки. Я - твоя сестра крепко держу шелковую змею. Мой шарф, который ты лично мне протянула, ко-гда признала, чей яд сильнее. Тот, в котором я отмаливала грехи, тот которым я правильно задушила своего мужа. Вырываться  беспо-лезно.
Муж по твоим, сестренка, понятиям - Бог на земле. Прежде чем иметь тебя он должен пройти школу жизни. Справочник для тупиц: школа жизни - не только огонь, вода, медные трубы, но внешний лоск и добропорядочность. Прежде чем встретиться с тобой он должен выучиться лицемерию, на отлично сдать экза-мены в сельской школе, подогнав бутылочку-другую самогона  завучу, соблазнить твоих подружек. И еще пару пунктов, которые ты написала своей прелестной ручкой: избран-ник обязан уметь убивать, должен вырваться из замкнутого круга и научиться дарить лю-дям улыбки. Я сделала все, что ты выводила рукой на страницах ежедневника, прежде чем опять встретиться с тобой.
Если Бог - это не старый волосатый дядь-ка с бородой, а нежный ангел с жидкими светлыми волосами, то я и есть муж. Поэтому я здесь на этой мерзкой кровати. Три сущно-сти. Ты с самого началами была со мной.
Я прощаю тебя Божественное глупое ди-тя, потому избавлю от вечной жизни. Задыха-ясь, ты не цеплялась пальцами за шарф и не оставляла глубоких порезов на моих бедрах. Шелк натянулся и оргазм взорвал твое тело, через секунду бездыханно опустившееся на небесные простыни.
Первое что я испытала - горечь. Никакого освобождения, радости от выполненной цели. Я привлекла твое внимание, осуществила мечту, и это повергло меня в уныние. Про-стыни окрашиваются в противного цвета от-тенок синего. Медленно расползающееся пят-но закрашивает лазурь, на которой лежит бездыханный Бог".

***
"В 16.09 мы откинулись на спинки об-тянутых синей искусственной кожей кре-сел. Несколько минут назад я очнулась от транса. Если в самолете сесть на столик для пеленания детей и дышать по опре-деленной технике, а затем вручить спут-нику платок, можно увидеть сон. Всего минуту ты будешь находиться в отключке. 60-ти секунд хватит, чтобы замолить со-вершенные грехи.
Всходя по трапу самолета, я увидела тебя, моя сестра, мой ангел. И весь полет молилась, чтобы только ты меня не узна-ла. Лежала на коленях дорого сердцу фи-зика, спрятав лицо в  его одежде, играла в телефон, отвернувшись к окну, делала вид что сплю, когда ты интересовалась желаю я рыбу или мяса. От мира меня от-делали огромные солнцезащитные очки на пол-лица.
Когда пассажиры сойдут с трапа са-молета, вспомнив ненормальную, схва-тившую тебя за руку, ты увидишь крас-ный край Chokopie и свой старый поте-рянный черный ежедневник с именем на обложке. Дурацкая детская привычка за-писывать впечатления. Наверняка ты по-няла, кто его взял и как я догадалась о твоем феерическом оргазме с моим му-жем.
Люди - жирные бездушные хряки, безразлично ковыряющие мясо в тарелке или обезумевшие от погони за ленточкой лидера змеи. Их  грязь смешивается с девственной чистотой. Читай, детка, и знай, что все это время лучшей была именно ты, моя глупая, маленькая сестренка".