Как Колька искусство спас

Как-то мамка купила билеты в театр. А сама пойти не смогла – мигрень одолела.   Страшная штука – эта мигрень. Мамка ложилась с мокрым холодным полотенцем в темной комнате и каждый, даже совсем маленький звук или запах ее ужасно изводил. Колька каждый раз боялся и про себя тихонько поскуливал: «Сирота я, горькая сиротинушка…». Батя такой болезни не признавал, называл «бабскими штучками», и,  когда был дома, гремел половником и шумно ел борщ. Маму тошнило. Но сейчас батя ушел в смену, а Колька отправился в театр один.  Никто из друзей не захотел идти на спектакль – «Красная шапочка» - чо, для малышей!

В театре Кольке понравилось. Люди нарядные, девчонки в платьях как у волшебниц, мальчишки с мытыми шеями, все конфеты жуют, кругом золото и бархат – шикарная жизнь. Ну, и спектакль ничего. Колька даже со всеми кричал «Беги!», когда волк из постели вылез в бабушкиных очках. Потом, правда, стыдно было, и он быстро оглянулся – не слыхал ли кто его позорного крика. Колька взрослый уже, а повелся как малолетка.

Потом все похлопали, артисты выходили, держались за руки, кланялись. Бабушка даже Кольке подмигнула, он смутился. Потом занавес поволновался и затих, все потянулись к выходу. А у Кольки, как назло, бита закатилась. Встал резко – она из кармана и вывалилась. Все знают, что такое бита – банка от гуталина с песком внутри. Девчонки такими в классики играют, а пацаны в бабки. Биту дома Колька оставить побоялся. Потому что  отец банку давно искал – там гуталину было еще раза на три, а Колька его выскреб и выкинул – очень бита нужна была.

Ну, полез под кресла. Поползал среди фантиков и программок, насилу нашел. А зал-то уже пустой, свет пригасили.  Пошел Колька к выходу, вдруг слышит – кто-то хнычет за занавесом.

 – О, - подумал Колька. – Что за дела? - Решил – если там кто-то ссорится – не лезть, а вдруг один сидит и плачет? Голос тоненький…влез по лесенке боковой на сцену, заглянул под занавес. Там ножки в белых носочках. Одни. Плачут.
Колька осмелел, говорит:  – Чего ревешь?

Взвизгнули там, нагнулись, оказалось – Красная Шапочка. Протянула она руку и Кольку под занавес втащила. Сцена была пыльная и совсем не такая красивая, как из зала.

Красная Шапочка еще раз всхлипнула, утерлась рукавом и говорит:
- А как мне не плакать? Двухсотый спектакль меня волк ест! Я вся в слюнях и в этом…желудочном соке! А в театре даже душа нет. Знаешь, как это для кожи вредно! А мне ведь уже тридцать лет! Бабушке-то все равно, а я еще, может, Офелию сыграть хочу.
Тут Колька совсем потрясся. Сначала из-за того, что Шапочка такая старая, да еще хочет быть Офелией, которая, как Колька знал от мамы, была психическая.  Потом из-за сока. У бабаньки был такой – там написано – от лошади и здоровых собак. А лошадь больная, значит…. Кольку от одного вида этого сока тошнило, один раз он даже бутылку выкинул, за что от бабаньки затрещину и получил. Да что за радость такое пить – нет бы, яблочный, или еще лучше – томатный.  Такой - из высоких  разноцветных конусов, и чтобы мокрая ложечка в соли.

А Шапочка продолжала жаловаться.
- А волк? Думаешь – ему лучше? Он после спектакля лекарства горстями пьет. Легко ли в живот себе двух человек запихивать, да в ботинках и платьях?
- А что же мы не видели, как он ест? – в ужасе спросил Колька.
- Да потому, что некрасиво, - отозвалась Шапка. – Чавкает, обеими руками в рот засовывает, слюни текут – ужас! А в театре все должно быть красиво – и костюмы, и актеры, и еда.  В детском театре страшные вещи творятся. Пионера расстреливают, королеву травят, некоторых шпагами колют. А Колобок? Ты знаешь, что Колобка мы каждый раз перед спектаклем  в театральном буфете нового  печем?  Он, бедный, идет по лесу, песни поет, думает – отыграю спектакль – и к Кобзону на прослушивание. А лиса его…никто своей судьбы не знаеееет! -
И Шапочка заплакала еще горше.

Первым делом Колька решил, что больше в театр не пойдет. Мамка ходила на такого Гамлета, это где Офелия ненормальная, -  так он всех на сцене поубивал. Кто знает, что ему в другой раз в голову зайдет – еще спрыгнет в зал, да начнет народ крушить. Вторым делом – призадумался, надо ведь Шапочке помочь как-то…  И придумал.
- Слушай, Шапочка, - говорит, - а ведь мамка у меня шьет здорово. Давай она волку костюм сошьет – такое пузо искусственное на крючках. Вы пузо расстегнете, да залезете. И никаких слюней!
Шапочка перестала плакать и призадумалась.
- А Колобка? – тихо спросила она. – Колобка мне всех жальче.
- И Колобка, - воодушевился Колька. – Плюшку такую  сошьем желтую, ножки приделаем!  Вот только не знаю, как пионера-героя пошить. У вас же его расстреливают вроде…Тоже жалко.
Но видно у Шапочки с пионером-героем были свои счеты, и она промолчала.

Вот у мамки мигрень прошла, и устроилась она в театр. Гораздо лучше, чем на заводе!  Батя,  правда, недоволен, зовет ее «актриса поганая». Это не обидно – просто ребус такой,  если кто не знает.

А в детском театре с тех пор большинство артистов  носят костюмы плюшевые. Так Колька спас искусство, да и мамке работу хорошую нашел. Прямо герой. Хоть и не пионер.

А вы как думали?!