Рассказ 7

Рассказ седьмой.
"Путь на Север"

    Семён Северов не был кадровым военным, но как-то уж так сложилось, что именно он стал командиром одного из укрепрайонов, входящего в состав Архангельского укрептера. Он, конечно, служил в армии, но по своей инженерной специальности с армией никак связан не был. До войны. А когда война началась, то в течение первых нескольких месяцев он пробирался в одиночку на север, туда, где он вырос.

   Человек он был сложный и крайне неудобный для разного рода людей-приспособленцев. Про таких говорят – правдолюбец, законник или просто - «осел упертый». Понятно, что никакой карьеры у него не сложилось. Семёну было не по душе всё то, что происходило в его стране в постсоветский период. Нужно ли говорить, что начавшаяся война для него не стала большой неожиданностью. Было очевидно, что  с этой страной что-то должно было произойти, что должен был неизбежно  наступить предел, за которым... О том, что было за этим пределом,

   Семён частенько размышлял, перебирая в голове различные варианты развития событий. Во всякие там вселенские катастрофы он не очень верил, больше склоняясь к более приземлённым, простым причинам, связанным с человеческим фактором... Например, со склонностью человека к расширению своих владений или увеличению уровня своего благосостояния...
 
   Россия обладала слишком большими природными ресурсами и слишком большой территорией, чтобы жить в ладу с западным миром.  Да и «культура» этого мира не предусматривала априори мирное сосуществование с культурой, диаметрально противоположной её постулатам. 
Он видел всё, что сопутствует войне на уничтожение нации. Для каждого человека, не видевшего войны, фразы типа «ужасы войны», «лики смерти» и тому подобное звучат как обыкновенная банальщина. Очень немногим людям дано чувство стопроцентного сопереживания. Очень немногие могут лишь силой воображения представить себе, что чувствует человек, когда он горит, или когда по нему проезжает танк. Человеческий разум так устроен, что содержит в глубине сознания естественные предохранители, не позволяющие его носителю слишком усердно искать ответы на некоторые вопросы, на которые нет ответа в принципе, с человеческой точки зрения. Эти же ограничители не позволяют большинству людей слишком явственно рисовать себе картины ужасов, кошмаров, бедствий, дабы не сойти с ума. Преодолевать эти ограничители могут лишь некоторые. Люди с иным устройством психики. Семён Северов, безусловно, принадлежал к числу таких людей. Хотя человеком   искусства он не был. Иногда только у него рождались стихи.

   Война застала его на юге России, там, куда его забросила судьба. Натовцы перебросили на Северный Кавказ полтора миллиона человек для ведения наземной операции и последующей полной зачистки. Турки с арабами устроили так милую их варварским сердцам резню...
 
   После объявления мобилизации  Семён влился в ряды ВС РФ. Но его война в составе армейского подразделения продолжалась всего три дня. А дальше подразделение, к которому был приписан Семён, просто перестало существовать в результате ракетного удара. Между тем, оружие и костюм РХЗ у него остались. Идея командира роты о том, чтобы сдаться, поскольку дальнейшее сопротивление бессмысленно, Семену не понравилась. И он двинул на север. У него перед глазами стояли трупы его не состоявшихся армейских товарищей, развалины казармы и красная кричащая рожа ротного, убеждающая оставшихся в живых сдаться. Что-то подсказывало Семёну, что пленные натовцам не нужны. Да и не в привычках Семёна было тупое повиновение.

   Первые несколько дней он находился в каком-то полусознательном состоянии. Он всё видел, слышал и чувствовал, но обыкновенный человеческий страх заставлял его действовать, руководствуясь желанием выжить. Ноги сами  двигались, унося его всё дальше и дальше от того места, где его застала война. Двигаться приходилось в сумеречное и ночное время, обходя населенные пункты, лишь изредка заходя в них, чтобы пополнить запасы еды. Иногда приходилось заходить в разрушенные деревни, станицы, хутора, превозмогая желание закрыть глаза и заткнуть нос, чтобы не видеть нечеловеческие картины, которые можно было там увидеть, и вонь, нечеловеческую вонь от гниющих человеческих трупов.

   Натовские дезактивационные команды не успевали убирать результаты трудов своих коллег из карательных отрядов по сплошной зачистке. Вид единичных гниющих трупов или в расстрелянных машинах по краям дорог в основном стал естественным российским пейзажем. Дезактивационные команды не обращали внимания на единичные трупы, они занимались только скоплениями, которые зарывали в полях, сгребая их в ямы экскаваторами, или сжигали прямо на месте, присыпая термитным составом, сжигающим тела дотла.

   Северов шёл один,  ему не с кем было даже просто поделиться  мыслями об увиденном и пережитом. Полубессознательное состояние первых дней сменилось другим состоянием — осознанным. И это было ещё хуже. Первые месяц-полтора он был на грани безумия, но постепенно  приходил в себя, по мере того, как у него вырисовывался план действий и цель, которая не давала ему пустить пулю в лоб – ведь это проще простого, учитывая окружающую действительность. «Взялся за гуж – не говори, что не дюж!» подзадоривал он себя.

   Как-то раз он наткнулся на натовцев, которые в противогазах фотографировались на фоне обезображенных трупов. Им было весело. Они не видели его. Это были солдаты из одного из подразделений, осуществлявших зачистки. Пятеро рядовых и один сержант. Судя по языку – европейцы. Расстояние позволяло ему забросать их гранатами, но он решил не торопиться и выбрать позицию повыгоднее, чтобы в случае чего без проблем добить раненных или невредимых из «калаша».
 
   Потом он не раз проклинал себя за эту неторопливость. Семён уже раскладывал пред собой гранаты, когда один из солдат вдруг нырнул в погреб и через несколько секунд вытащил оттуда девчонку лет 15. Остальные тут же переключили своё внимание с трупов на живую цель. Солдат содрал с отчаянно брыкающейся и кричащей девчонки одежду и, схватив её за волосы, бросил на землю. Он уже расстегнул штаны и собирался навалиться на нее, но тут девчонка изловчилась и угодила ему ногой прямо в пах. Солдат взвыл от боли и сложился пополам. Остальные взорвались от смеха над своим незадачливым сослуживцем. Семён уже вскинул автомат и прицелился, но солдат корчась от боли, все-таки выхватил нож и всадил его девчонке в живот.
    Семён бросил все гранаты, какие у него были – пять штук. Один за другим прогремели взрывы. Осколки застучали по стене, за которой Семён прятался. Спустя несколько секунд Семён вышел из своего укрытия и, трясясь от бешеной злобы, подошёл к солдату с расстегнутыми штанами, который, в отличие от всех остальных, остался жив. Осколки от гранат перебили ему правую руку и ранили в правую ногу. Солдат дико орал, не зная за что хвататься – за руку, висящую на куске кожи или за раненную ногу. Увидев Семёна, он попытался пошарить вокруг в поисках своего оружия. Семён дал очередь по здоровой руке. Подняв с земли натовскую штурмовую винтовку, он расстрелял весь магазин по рукам и ногам бывшего солдата. Хотя первой мыслью было – расстрелять весь магазин ему в живот. «Нет, ты будешь мучиться перед смертью! Может быть хотя бы так, через мучения, ты хоть на пару минут станешь человеком...» решил Семен, превозмогая желание добить его сразу. 

   Девчонка была мертва. Гранаты не пощадили и её. Хотя с ножом в животе она долго бы не протянула в любом случае без медицинской помощи, которой не откуда было взяться даже теоретически. Семён поймал себя на мысли, что ему очень хочется тоже сфотографироваться на фоне трупов натовских солдат, и разослать эти фотографии их родным и близким. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, ведь так или иначе, но он мог спасти эту теперь уже навсегда неизвестную для него девчонку. И кто знает, как сложилась бы её судьба...
 
   Похоронив девчонку, он в быстром темпе двинулся подальше от деревни – всё-таки он наделал много шума и его мог услышать   кто-нибудь ещё.

   Стараясь, по возможности, избегать столкновений с большими группами противника, Семён медленно, но верно продвигался всё дальше и дальше в сторону севера. Он не оставлял надежды когда-нибудь встретить на своем пути тех, кто также как и он не собирались терпеть чужаков на своей земле. Однажды он заметил в обмундировании натовцев костюмы РХЗ. Значит недалеко зона радиоактивного заражения. Это означало, что скоро ему придётся остановиться и серьёзно подумать над тем, что  делать дальше, чтобы попасть на север. Костюм долго спасать от радиации не сможет, да и система жизнеобеспечения требует периодической замены дыхательных блоков. В одну из ночей Семён нашёл то, что искал.

   Апрель 2018 года. То, что это не натовцы он понял сразу. Натовцы так скрытно себя не вели. Он уже несколько дней шёл по лесу, не встречая никаких населенных пунктов. И вот, он явственно увидел перед собой, метрах в двухстах, очертания какого-то жилья и торчащую из земли башню танка. Судя по очертаниям башни - танк был российский. Рядом сидели два человека перед замаскированным костерком, судя по слабому отблеску, который давал огонь. «Дозорные» - определил вывод Семён. Только вот вопрос – как к ним подойти ночью? Они ведь долго разбираться не будут – пристрелят, а потом посмотрят. Пришлось дожидаться утра. Утром Семён некоторое время понаблюдал за лагерем, на который он набрёл. Оказывается, кроме танка там бала ещё и БМД. А ещё были бетонные ДЗОТы и несколько накатных землянок. По лагерю ходили солдаты, на некоторых из них были надеты голубые береты. Семён, переведя дух и не скрываясь, нарочито громко хрустя ветками, пошёл к лагерю, при этом держа руки над головой. Громкая русская речь произвела должный эффект, и Семён невредимым и, самое главное – живым, подошёл к людям в лагере. Конечно, потребовалось некоторое время, чтобы объяснить, кто он и откуда. Появление Семёна вызвало, мягко говоря, удивление.

   В лагере было 34 человека – 30 десантников и 4 танкиста. К этому времени на счету Семёна было уже 24 натовца, что вызвало уважение даже у вояк-десантников. Они быстро поняли, что сам тот факт, что Семён выжил и дошёл до них, говорит о том, что перед ними уже не простой гражданский, а готовая боеспособная единица личного состава как минимум. К тому же с серьёзными навыками разведчика и ведения партизанской войны.

   Ну, мужик, ты прямо как сталкер у Стругацких! – выслушав Семёна сделали вывод десантники.
    Сравнение со сталкером заставило Семена на время задуматься — так ли много общего у того вымышленного персонажа всемирно известной повести и у него. «Того бы сталкера, да на мое место...» - невольно подумалось ему.
   Десантники стояли на этом месте уже третий месяц. Уж слишком им приглянулись бетонные ДЗОТы, оставшиеся ещё со времён второй мировой. Хотя «стояли» - это не то слово, поскольку они постоянно «рейдовали» по близлежащей территории. А стратегическая задача и у них, и у Семёна была одна – продвигаться на север. Но в отличие от Семёна, у них был конкретный план - как эту задачу выполнить.

   Конечно ни они, ни Семён не знали точно, что на севере концентрируются остатки армии и гражданского населения, но все на это надеялись.
   Среди солдат Семён с удивлением обнаружил пленного, который оказался американцем. «Зачем он вам?» - откровенно удивился Семён.
  - Да мы его случайно взяли, - с улыбкой начал объяснять здоровенный детина по имени Боря, - раздолбали три дня назад отряд зачистки. А этот вот... овощ, - кивнул Боря в сторону американца, которого как выяснилось, звали Боб, - оказался шибко везучим – его только контузило. А я боеприпасы начал собирать – смотрю – живой, гад. Ну и, в общем, решили взять его, порасспрашивать.., ну и так… поприкалываться. – Боря посмотрел на американца так, как смотрят на только что родившихся котят, которых и топить жалко и оставить нет возможности,- ну чё, овощ, выучил? - громко сказал Боря, обращаясь к пленному.  Американец  в ответ на это что-то быстро залопотал по своему, из чего Семён понял, что тот просил «дать ему ещё два дня».

   Семён только теперь обратил внимание, что у американца, прикованного цепью за ногу к дереву, в руках какая-то бумажка.
  - А что он учит? – откровенно удивился Семён
  - Таблицу умножения.- Ответил Боря.
   «Кто бы мог подумать, что у десантников может быть столь утонченное чувство юмора» - усмехнувшись подумал Семен.
  - Когда выучит – дадим ему разучивать русский алфавит. Сделаем из него образованного человека, если успеем…

   Семён не стал спрашивать, как долго они планируют оставлять его в живых. А может этот американец вообще выживет? Но в качестве кого? Как источник информации он больше не нужен, а пленных на  этой войне не бывает. Мысли Семёна опять стали улетать куда-то в философские дебри. Он ещё некоторое время размышлял, глядя на американца, что должен сейчас чувствовать этот бывший «суперсолдат»… Понимал ли он смысл происходящего на этой земле? Что ему вбивали в голову в его стране, перед тем, как отправить на эту войну? 

   Надо сказать, что Семён успел вовремя присоединиться к десантникам, так как оставаться на этом месте вечно они не собирались. Рано или поздно их найдут и уничтожат. Просто тупо уничтожат сверху. Пред всеми стоял один вопрос – как пройти    зону заражения? Как провести технику тоже было непонятно – где взять столько горючки? Но это был вопрос второстепенный. В конце концов, БМД и танк можно и должно было использовать в качестве оружия прорыва, для чего они, собственно, и были предназначены.  Все  вопросы сразу разрешились, как только удалось добыть подробные натовские топокарты местности с нанесенными военными объектами. Где и был обнаружен ещё советский военный аэродром. Теперь нужно было спланировать, как захватить транспортный борт с экипажем. А лучше два борта.
   Судя по карте, километрах в ста пятидесяти на северо-восток находился этот самый аэродром, ставший теперь базой ВВС НАТО. У бронетехники на такое расстояние горючки должно хватить. Десантники с танкистами потратили несколько дней, чтобы определиться с подробным маршрутом. Разведгруппа прошла до самого аэродрома, чтобы хотя бы убедиться, что там есть авиатехника.

   Наступило утро, когда они выдвинулись. Перед тем как сняться с места, Боря отцепил от дерева американца:
  - Беги, овощ...
   Американец, который заметив, как десантники стали явно готовиться к маршу, подумал, что вот и пришел его конец — не станут же они его с собой возить. И когда его отцепили от дерева и здоровенный солдат махнул обращаясь к нему рукой, давая понять: «Свободен, иди куда хочешь...», то он, ничего не понимая, а скорее просто не веря в происходящее, остался стоять на месте. Он так и стоял, оторопело глядя вслед уезжающим бойцам, до тех пор, пока те не скрылись из виду, тогда уже он медленно сполз спиной по дереву на землю  и беззвучно зарыдал... До своих ему было добираться не так уж и далеко. 
   
   Впереди опять шли разведчики, дававшие команду на движение танкистам. За бронетехникой двигались все остальные. Двигались довольно медленно – иначе нельзя было. Пройдя первые  двадцать километров, разведчики нарвались на натовцев, которые перекрыли единственную дорогу, по которой могла двигаться техника. Пехотное подразделение на «хаммерах» и двух бронетранспортёрах поддержки. Плохо было то, что они не двигались, а значит, звук двигателя танка услышат заблаговременно. Гранатомётов в наличии у десантников не было, поэтому оставалось надеяться на гаубичные способности БМД. Пока она будет обстреливать место дислокации, остальные вместе с танком подтянутся на расстояние выстрела из стрелкового оружия.

   БМД открыл огонь по пеленгу разведчиков. Остальные бойцы  с максимальной скоростью стали продвигаться поближе к натовцам. Танк шёл сразу за ними. У Т-90 оставалось всего 20 снарядов. В предстоящем бою можно было потратить не более 10, остальные нужно было приберечь для штурма аэродрома.
   Разведгруппа уже втянулась в бой, постепенно оттягивая натовцев поближе к подходящим остальным бойцам. Когда до места боя осталось метров 700, бойцы перешли на шаг, чтобы унять дрожь в руках- стрелять нужно будет быстро и прицельно. Танк же, наоборот, прибавил ходу. На полном ходу он пролетел линию обороны разведчиков. Необходимо было быстро убрать БТРы с их пушками.
 
   БМД, прекратив гаубичный обстрел, пошёл на помощь танку. Натовцы хоть и видели на своих экранах, что на них надвигается что-то большое, были обескуражены видом вылетающего из лесу танка.
   Первым выстрелом танк уничтожил первый БТР. Второй снаряд попал в «хаммер», оказавшийся на линии огня. В сторону танка полетели сразу несколько ракет. Противоракеты сработали вовремя, а активная броня скомпенсировала попадание из пушки БТРа. Т-90 ответил – БТР взорвался. Десантники, благодаря отвлекающему «полёту» танка, получили возможность вести прицельный отстрел натовцев пехотинцев. К тому времени из лесу выскочила и БМД, добавив ещё больше сумятицы в ряды натовцев. Меньше чем через 15 минут бой был закончен. Натовское подразделение, состоявшее из 6 «хаммеров», двух БТР и 90 человек личного состава было полностью уничтожено. Всё было бы хорошо. Да только десантники потеряли двух человек, и ещё трое были ранены. У танкистов водитель на время оглох на одно ухо.

   Чтобы сэкономить время, могилы для двух  убитых бойцов пришлось «рыть» гранатами.
Дальше пришлось двигаться в темпе, который могла позволить себе техника до самого аэродрома. Точнее, до подступов к нему. Остановились в руинах какого-то села километрах в трёх. Нужно было детально обследовать подступы к базе и то, что и кто есть на самой базе. Это заняло почти целые сутки. Задачка оказалась непростой. Десант – это конечно штурмовое подразделение, но штурмовать нужно было превосходящие силы противника. Без отвлекающих маневров не обойтись.

   Наличие бронетехники задачу упрощало, но не настолько, чтобы предстоящий штурм объективно перестал быть безнадежным с точки зрения военной тактики.
 
   Командир Т-90 капитан Морошков даже обрадовался, когда узнал, что ему придётся прорываться через пару новейших тяжёлых танков «Абрамс». Морошков с начала войны хотел помериться силами с хвалеными американцами. С израильским «Меркаба» ему уже встречаться приходилось. Он тогда выстрелил первым, поэтому так и не смог по достоинству оценить возможности этого танка. По всем правилам военной науки у Морошкова не было шансов выстоять против двух вражеских «одноклассников». К тому же у них полные боекомплекты, а у него 12 снарядов и последний комплект противоракет. В общем, сверхзадача у Морошкова была та ещё!
    Танки держали дорогу, ведущую к въезду на базу с южной стороны. Для Т-90 это был единственно возможный въезд на базу. К тому же оставлять эти танки без внимания нельзя было, чтобы они не перевели свой огонь на БМД. У БМД против них шансов не было даже в теории. Да и задача у неё была не легче, чем у танка. Боевая машина десанта должна была сначала подавить огневые точки по фронту штурма, а дальше оказывать огневую поддержку десантникам вплоть до самого самолета. Детали предстоящего штурма были оговорены, кроме одного момента – как быть с экипажем БМД и танка. Если они выживут. Троих раненных  разместили в БМД, так что они должны были разделить судьбу экипажа. Условились на том, что бойцы будут ждать экипажи с техникой или без неё столько, сколько будет возможно – то есть несколько минут. Хотя все понимали, что для четверых танкистов и трёх человек экипажа БМД этот бой, скорее всего, будет последним. Все без исключения отгоняли эту мысль, а танкисты даже шутя спорили – влезет или не влезет их танк в брюхо  «Геркулеса».       Оставалось дождаться момента, когда экипаж будет в самолёте и самолёт будет заправлен.
   
   И вот, наступил момент начала штурма. Заработала гаубица БМД. Морошков запустил турбины и пошёл на сближение с «Абрамсами». Штурм должен был быть стремительным, иначе «птичка» просто улетит. Экипажи «Абрамсов» отреагировали на выстрелы БМД довольно быстро, развернувшись в другую сторону от Т-90. Это был единственный шанс победить в этом поединке. Пока они не заметили несущийся на них русский танк нужно было успеть подбить один из них. Расстояние 1500 метров. Выстрел! «Абрамсы», уже начавшие движение в сторону БМД,  разом остановились и стали разворачиваться в сторону Морошкова. У «Абрамса» сработали противоракеты, или что там у него было. Выстрел. Есть попадание! «Абрамс» потерял возможность двигаться, но не стрелять. Второй американец выстрелил. Водитель Т-90 не хуже своего командира понимал, что нужно делать, поэтому маневр ухода позволил не тратить противоракеты на неуправляемый артиллерийский снаряд. Выстрел! Обездвиженный американец успокоился навсегда так и не успев сделать ни одного выстрела. «Половина  дела сделана» - подумал Морошков. Расстояние 1100 метров. «Абрамс» выстрелил – Морошков успел залететь за холм. Выехав с противоположной стороны, он понял, что американец его ждал. Выстрел «Абрамса» заставил сработать противоракеты с правой стороны. Выстрел! Мимо. В «Абрамсе» сидели явно не чайники. Выстрел «Абрамса» заставил сработать оставшиеся противоракеты. Расстояние 700 метров. В какой-то момент оба танка замерли друг перед другом.
   Как два средневековых рыцаря замирали перед тем, как пустить коней в галоп, чтобы через несколько мгновений врубить своё копьё в противника. Морошков видел в электронный прицел «Абрамс» совсем близко, казалось, можно было добросить гранатой.

   Командир «Абрамса» тоже хорошо видел в свой прицел танк Морошкова. «Абрамс» был на несколько тонн тяжелее Т-90. И он уступал ему в маневренности. Командир-американец, в отличие, от своего коллеги в соседнем «Абрамсе», воевать умел. Ему уже приходилось видеть Т-90, подбитые в результате авиаударов. Встречаться же в бою не приходилось. После первой минуты боя американец на себе почувствовал, как, иногда, нелегко было германским «Кёнегстиграм» уследить за манёвренными советскими «34-ми». Тактико-технические характеристики Т-90 американцу были хорошо известны, и он знал, что лобовое попадание его снаряда «Абрамсу» фатального вреда скорее всего не причинит. Но вот если русский перебьет ему ходовую, то права на промах уже не будет.

   А сейчас оба танка шли друг против друга, пытаясь при этом, зайти с фланга. «Абрамс» выпустил набортную ракету и выстрелил почти одновременно. Снаряд чиркнул по активной броне, взрыв оглушил экипаж. Водитель мастерски ушёл от ракеты, заставив взорваться верхушку холма. Выстрел! Снаряд ударил в лоб, если его можно было так назвать, башни «Абрамса» не пробив его. «Абрамс» ответил. Мимо. Экипаж БМД сообщил, что они уже на территории и пробиваются к самолёту. Выстрел! Есть попадание в гусеницу! Теперь американец может только крутить «головой». Морошков пытался как можно быстрее зайти «Абраму» в тыл и ударить в двигатель. Выстрел в корму! Всё, задача выполнена. Морошков поглядел на часы и не поверил своим глазам: с начала боя прошло всего две с половиной минуты.
   Однако, отдыхать было некогда. Нужно было идти к самолёту. Осталось пять снарядов. Экипаж уже начал думать, что  удастся улететь отсюда. Морошков вызвал БМД. Тишина. «Остаётся надеяться, что у них просто вышла из строя рация» - обнадёживал себя Морошков. Танк выехал на взлётку. Выстрел в «хаммер». Ещё сто метров навстречу своим. Тут Морошков увидел БМД. Горящий. Рядом с разбитой машиной горел кто-то из экипажа. Почти сразу Морошков увидел убийцу БМД – из-за ангара торчало дуло танка. Расстояние 200 метров. Выстрел в угол ангара, за которым прятался «абрамс». Остался последний снаряд. Американец выстрелил. Попал. Завыла аварийка, но танк продолжал двигаться, хотя что-то где-то явно горело. Выстрел! Снаряд попал в «грудь» американца. Морошков посмотрел на водителя – тот не подавал признаков жизни. Башня американца дернулась и стала поворачиваться   в сторону самолёта, который был уже в руках бойцов. «Ах, ты ж падла живучая!» - пробормотал Морошков садясь на место водителя. Т-90 понесся в свой последний рывок. 50 метров… 20 метров… Удар!.. «Абрамс» от удара развернуло и отбросило на несколько метров. Танк Морошкова подмял под себя его ствол и башню. В следующую  секунду в стволе «Абрамса» взорвался снаряд, а спустя ещё мгновение раздался гораздо более мощный взрыв – сдетонировал боезапас американца, превративший оба танка в кучу рваного металла.

   Пятнадцать оставшихся в живых десантников и Северов молча сидели вдоль бортов «Геркулеса». Ещё двое были в кабине пилотов. Радости от успеха невероятного штурма не было никакой. Во-первых, им не удалось вынести с поля боя тела убитых товарищей. Во-вторых, смерть экипажей танка и БМД… Ужасный и фантастический рывок Т-90, подаривший им всем жизнь и надежду на  то, что кто-нибудь из них доживет до тех времён, когда Россия возродится из пепла.
 
   Самолёт уносил их на север.
   Старший из десантников и по возрасту и по званию капитан Кошкин сидел в кабине лётчиков мрачнее тучи. Ему очень хотелось пристрелить оставшихся двух летчиков. Капитан Морошков был его старым другом. Да и остальные танкисты были для десантников «братками». Экипаж БМД сгорел в ста метрах от самолета, пробив им всем путь к нему. У Кошкина перед глазами стояли две картинки: дымящийся Т-90, врубающийся во вражеский танк, и горящее тело наводчика БМД рядом с горящей же машиной. «Да, конечно, на войне – как на войне, - утешал себя Кошкин, - но как же это… неправильно. Мы сейчас здесь, летим на север, а они – там лежать остались, точнее то, что от них осталось... Эх, мы думали-гадали, как нам сберечь людей во время штурма, а судьба взяла  да и рубанула с плеча… Опять погибли те, кто больше всего заслуживал жизни». 

   Северов никак не мог себя заставить перестать думать о том, каково было сгоревшему экипажу БМД и танкистам, которых просто расплющило внутри танка. О чем они думали за секунду до тарана? О чем думал кто-то из экипажа БМД, продолжавший стрелять из пулемета в уже горящей машине, пока «Абрамс» не добил БМД вторым выстрелом. Семёну стало стыдно за себя. Ведь он, до сегодняшнего дня, считал себя чуть ли не героем. «Спокойно, Сеня, спокойно! – успокаивал он себя – у тебя ещё будет возможность ответить за них».
   Бог войны был явно на стороне десантников, летевших в самолете. И лётчики даже и не помышляли сопротивляться, а наоборот, всеми своими действиями пытались расположить к себе двух русских военных, сидевших у них за спиной и скрипевших от злости и ярости зубами. Самолёт летчики хотели посадить на одном из военных аэродромов километрах в 200 от Архангельска. Десантникам такой вариант казался приемлемым, и самолет действительно сел там, где и планировалось. Бойцы сходу перебили немногочисленную охрану аэродрома, которая от неожиданности даже не успела воспользоваться бронетехникой. Самолет пришлось взорвать - больше он был не нужен. И с аэродрома нужно было убираться, и как можно скорее, пока здесь не высадился крупный десант или не прилетели ракеты.

   Их сумасшедший план осуществился. Они перемахнули через зону заражения и теперь готовы были влиться в ряды Сопротивления. В том, что оно было они уже даже и не сомневались. Не могло такого быть, чтобы их товарищи погибли зря. Должна же быть хоть где-то, хоть какая-нибудь  справедливость…

   Брошенная бронетехника оказалась как нельзя кстати. Рассевшись по трем машинам, десантники направились подальше от аэродрома. Благо навыки управления бронетехникой были почти у всех. Напоследок дали несколько залпов по взлетке и башне управления полетами. Пилотов «Геркулеса» взяли с собой. Авось пригодятся ещё. Между прочим, у охраны аэродрома не было костюмов РХЗ, а это означало, что натовцы не стали уничтожать космодром «Плесецк». Ведь такие крупные стратегические объекты уничтожались ядерными ударами. Видно решили использовать его в своих целям. Это необходимо было исправить. Судя по оперативной карте,  найденной в башне управления, космодром находился примерно в 50 км на северо-северо-запад. Не сговариваясь, решили идти туда. Хотя бы для того, чтобы выяснить, что там происходит. Если там у них уже «всё на мази», то его нужно было уничтожить. Ещё не хватало, чтобы натовцы запускали свои ракеты с нашего космодрома.

   Топокарта оказалась очень подробной и довольно крупного масштаба, поэтому найти дорогу в лесу для техники особого труда не составило. Двигались особенно не скрываясь. Вряд ли натовцы ожидают встретить здесь российскую армию. Часа через два, когда до космодрома оставалось километров 10, техника остановилась. А вперед пошли трое бойцов и Семен. Двигались быстрым шагом, то и дело вслушиваясь и всматриваясь вперед и по сторонам. Должны же быть хоть какие-нибудь посты. Через час остановились, чтобы дождаться технику.
  - Ну, что там, всё тихо? – сходу спросил Кошкин  у сержанта-десантника, старшего разведгруппы.
  - Пока тихо, но думаю, что через пару километров обязательно будет пост. Не может не быть. – Спокойно ответил сержант с говорящей фамилией Передрягов.
  - Так, мужики, идёте вперёд, и, если натыкаетесь на пост, то тихо его ликвидируете. Слышишь, сержант, тихо ликвидируете. Если тихо не получается, то, возвращаетесь.
  - Понял, командир. – Сержант коротко вскинул руку к берету, развернулся, и, махнув рукой остальным двум бойцам, направился в сторону космодрома.
   Семён было дернулся с ними, но капитан придержал его за руку.
  - Не надо,  Семён, там сейчас нужно будет тихо работать, -сказал Кошкин и красноречиво похлопал по своему штык-ножу на поясе.
  - А ведь действительно, ножом-то я работать и не умею. – Согласился Семён.
  - Ничего, научишься! – улыбнувшись, подмигнул ему капитан.
    Семён в этом даже и не сомневался.

   Разведгруппа Передрягина так и не встретила ни одного поста. Точнее – ни одного живого поста. А вот следы боя в виде трупов натовцев они видели.
  - Хмм, кто-то тут до нас постарался… Дня… два-три назад, - Передрягин пхнул носком ботинка уже несвежий труп натовца, - интересное кино…
  - И заметь, Колян, их никто не убрал. А это значит… - начал было другой боец.
  - А это значит, что те кто их послал либо тоже мертвы, либо очень сейчас заняты.- Передрягин посмотрел на своих бойцов, - а шума то не слышно… Короче,  двигаем дальше!
Бойцы продолжили движение к космодрому. И через некоторое время увидели КПП и колючку. На КПП тоже были трупы. Передрягин взялся за рацию:
  - Командир, у нас тут странные вещи происходят, - он рассказал Кошкину об увиденном.
  - Посмотрите, что там происходит, а самое главное – кто там. - Ответил Кошкин,- похоже, в нашем желании захватить космодром нас уже опередили.

   Спустя полчаса разведгруппа увидела постройки полигона. По полигону ходили люди. Они таскали какие-то ящики…В таких ящиках обычно хранят взрывчатку. Одеты люди были в форму российской армии. Хотя некоторые были в «гражданке».
  - Мужики, ну это же наши! Больше некому здесь быть! Если это не натовцы, значит это наши, - боец с надеждой посмотрел на Передрягина.
  - Да вижу я, что это - наши.., но это не значит, что увидев нас, они не откроют огонь.   - Передрягин и сам был взволнован не меньше своих бойцов, но было бы очень обидно схватить пулю, от тех, кого они так долго искали.
  - Короче, заходим в полный рост через центральный въезд. Шумим, кричим и так далее…

   Потребовалось ещё минут сорок, чтобы пробраться к центральному въезду.
   На КПП центрального въезда был выставлен наряд – четыре бойца. Десантники шли к ним так же, как не так давно к ним шёл Семён. Бойцы наряда, вскинувшие было автоматы, все-таки отреагировали на русскую речь и знакомую форму, опустив автоматы.
  - Мы свои, мужики. Не стреляйте! Мы свои…
    Спустя минуту, все семеро уже сидели в помещении КПП. Из штаба космодрома уже направлялся к ним кто-то из офицеров.
  - Откуда вы здесь? – откровенно удивились солдаты из наряда, - ну гражданские на нас ещё до сих пор набредают, но вот чтобы военные…Как вы сюда добрались-то через радиоактивный пояс?
  - Э-э-э, братки, долго рассказывать…- вы лучше скажите, что вы здесь делаете? Мы ведь собирались захватить космодром…
  - А сколько же вас всего?
  - Вместе с нами всего семнадцать на трёх натовских БТР. Свою технику потеряли в бою, когда самолёт добывали.
  - Ну, вы блин, даёте! Как же вы собирались такими малыми силами атаковать семьсот человек натовцев!?- солдаты искренне рассмеялись.
    Десантники молча переглянулись.
  - Да ладно, пацаны, не обижайтесь. Давно воюете-то?
  - С первого дня…
  - Аналогичная фигня. –Кивнув головой ответил один из солдат, - а, вот, кстати, и Остапчук бежит, - показал солдат на торопящегося к ним военного, - вот ему сейчас всё и расскажете…

   Остапчук оказался капитаном ПВО. Невысокий, слегка пухловатый человечек, с маленькими круглыми глазками. «Как же ты такой выжил то…»- подумал было Передрягин, глядя на капитана. А капитан, тем временем, сверлил их взглядом так, что хотелось загородиться от этого взгляда рукой.
  - Старший сержант Передрягин, - представился Колян, и назвал своё подразделение.
  - Капитан Остапчук, начальник штаба Северодвинского укрепрайона. - Ответил офицер. - Какими судьбами здесь, бойцы?..

    Второй раз за последние десять минут услышанная информация сильно озадачила десантников. Они впервые услышали про существование укрепрайонов.
   Спустя некоторое время подтянулись БТРы. Настороженность Остапчука сошла на нет, после того как он побеседовал с Кошкиным.

   Как выяснилось, космодром был два дня назад отбит у натовцев соединением Сил Сопротивления из нескольких укрепрайонов Архангельской области, которые к этому времени уже были созданы. Космодром готовили к полному уничтожению. Наивно было полагать, что натовцы оставят ситуацию без внимания. Скоро космодром либо отобьют, либо уничтожат вместе с ними. Так вот, чтобы исключить это «либо» и было принято решение о его уничтожении.

    Северодвинцы, среди которых было довольно много бывших гражданских, с нескрываемым интересом слушали, как десантники пробивались на север, как они верили в то, что на севере должно было быть организовано Сопротивление.
   В тот же день минирование было закончено...

   Боец-минер держал палец на кнопке пульта, а сам смотрел на Остапчука – ждал, когда тот даст отмашку. Капитан медлил, как будто надеясь на какое-то чудо... Все-таки не каждый день приходится взрывать целый космодром, да ещё военный. Поднятая рука капитана упала вниз... По земле пробежала дробная взрывная волна, чуть позже донесся такой же дробный гул взрыва. Тротиловые шашки, натовский арсенал и ракетное топливо превратили некогда гордость советской военной инженерной мысли в груду металлолома и железобетона.

    Северодвинцы вместе с десантниками вернулись на свою базу.  Но десантников, а вместе с ними и Семёна решили отправить дальше на север, в район Нарьян-Мара – там очень не хватало таких бойцов как в группе Кошкина. Натовцы регулярно высаживали там десанты, которые уничтожали поселения беженцев.
   
    Так Семён и оказался в Нарьян-Марском укрепрайоне. Он, наконец, завершил свой путь на север. Там уже их пути разошлись — десантники во главе с Кошкиным остались для усиления центральной базы пока ещё несформированного укрепрайона, а Семен с ещё несколькими бойцами отправился основывать одно из небольших поселений в бескрайних просторах тундры. Фактически, потом, он этот укрепрайон и создал, собрал его из множества разрозненных полувоенных формирований.

    Суровый климат Крайнего Севера хоть и был суров для всех – и для натовцев и для местных жителей и беженцев, но всё же эта земля будто пыталась помочь Сопротивлению. Все три года зимы выдавались очень снежные, накрывая жилища людей толстой снежной шубой, а короткое лето старалось скрыть землянки туманами. Семён очень любил эту суровую землю. Эту невероятно живучую, но также и невероятно ранимую природу. И этих людей, которые даже не будучи коренными жителями, как-будто  пропитывались суровостью этого края, обретая какую-то внутреннюю силу, обретая так недостающее прежде единение с этой природой, несмотря на внешние обстоятельства. Семён не раз ловил себя на мысли, что на этой земле и умереть не страшно. Особенно если отдашь свою жизнь за этих людей. Наверное, несговорчивая судьба услышала его мысли… 

-------
 « Этот Семен… он действительно не так прост, как следовало бы быть варвару. Да нет! Что я такое говорю!? Он вовсе не варвар – ведь он выпал из своего социума, которому как раз и были присущи варварские черты. Эх, и почему я не стал психоисследователем… Может быть сейчас было бы легче. Ладно, хватит ныть. Как там говорил этот русский: «Взялся за гуж – не говори, что не дюж!». Артемий собрался с духом перед прочтением следующего рассказа.