Жизнь и смерть за Зеленой чертой

               
               Пророк решает всё!
               Кому богатым быть?
              Кому взорванным быть?
          Израильский поэт Эдуард Фишер
               
                Товарищ Шапиро
 

Наум Шапиро был уважаемый человек среди евреев  города Днепровска. Уважение местных евреев Наум заслужил, потому что был боссом «золотой жилы».
«Золотой жилой» местные евреи называли областную овощную базу. Через эту базу проходили ежедневно десятки тонн колхозных овощей и фруктов. Стоимость этой колхозной продукции составляла сотни тысяч рублей. Часть этих денег оставались в кармане товарища Шапиро, даже после взяток, которыми он щедро одаривал чиновников и милиции. Евреи говорили  о Науме: «Умеет жить и дает жить другим!»
  Наум происходил из семьи потомственных «клязмеров» из еврейского местечка на Западной Украине. Любовь к музыке была у него в крови, но бизнес не давал ему возможности заниматься музыкой, поэтому  свою  любовь к музыке он передал своей единственной дочке Белле.
 Мечтой Наума было сделать Беллу знаменитой пианисткой. Однако ей до знаменитой пианистки  была еще далеко, а выходить замуж, уже пришло время. Белла не отличалась блестящей  внешности. Она была толстовата и коротконога, но женихов у нее было хоть отбавляй. Кто из еврейских парней не захочет иметь тестя - подпольного миллионера?
  Выбор Беллы упал на Мишу Иванова. Во-первых, Миша Иванов был смазливый блондин. Во-вторых, Мишина фамилия нравилась Науму. С такой  фамилией Белле легче будет попасть на советский музыкальный  Олимп.
  Миша Иванов возлагал на брак с Беллой другие надежды. Он мечтал приобрести легковой автомобиль «Жигули». Собственный легковой автомобиль он видел даже во сне, но денег на покупку автомобиля у него не было. Миша  работал в строительной конторе, получал нищенскую зарплату и жил вместе с матерью в однокомнатной  квартире.
 Его мать, Софа, работала медсестрой и получала зарплату еще меньше сына.  Софа осталась одна из большой еврейской семьи. Остальные члены семьи были расстрелянной фашистами во время оккупации. Софа в начале войны училась в медицинском училище и сразу попала на фронт. После войны судьба забросила её в глухой сибирский  городок. Скучные годы ее молодости проходили в районной больнице. Чтобы не сойти с ума от одиночества, она решила родить ребенка. Во всем районе она не могла найти никого лучше, кроме Вани Иванова. Ваня как раз в это время  лежал в районной больнице с переломанной ногой. Он был одинокий, несчастный и  голодный.
  Софа привела несчастного Ваню в свою комнату и окружила его заботой. Ваня ответил ей взаимностью. Он бросил  пить, оформил с Софой брак и даже устроился на работу. Но сил у него хватило только на полгода. В один прекрасный день Ваня исчез и взял «на память» её единственное золотое кольцо.  Однако задачу свою Ваня выполнил. Через четыре месяца Софа родила белокурого мальчика и назвала его Мишей в честь своего покойного отца. Ее отец, бывший раввин, носил библейское имя Моше. Так появился на свет Михаил Иванович Иванов, внук бывшего раввина и русский человек по паспорту.
  После роскошной свадьбы Наум сделал своего зятя агентом своей овощной базы. Теперь Миша днями и ночами разъезжал на долгожданном легковом автомобиле по колхозам и делал «парнасу» для своего тестя. Себя Миша   тоже не обижал. Он посещал придорожные рестораны и имел любовные связи с деревенскими девушками прямо на сидении собственного автомобиля. Но Наума не проведешь. Он быстро узнал о проделках зятя, и в семье назревал конфликт.
  Конфликт благополучно разрешился, когда родилась голубоглазая девочка, которая стала предметом  обожания всей семьи. Белла выбрала для дочки поэтическое имя Светлана. Рождение дочери умерило сексуальную страсть Миши. Так жила эта семья, как и тысячи других еврейских семей в бывшем СССР. События, происходившие за стенами  дома, их мало волновали.
 Только «Горбачевская перестройка» внесла изменения в семейный быт. Глаза Наума загорелись новым огнем: «Сколько лет он жил в страхе попасть в тюрьму за свой бизнес? Вдруг, дорога к свободному бизнесу открыта!»
 Наум быстро превратил государственную овощную базу в собственный  кооператив, и золотые потоки полился прямо в его карманы.
 Колхозы, без государственных дотаций, сразу стали нищими. Десятки тысяч тонн овощей гнили на полях. Не было транспорта вывезти эти овощи на рынок. В то же время на базарах спрос на овощи возрос. Капуста и картошка стала основной пищей быстро обедневших горожан.
 Наум молниеносно оценил ситуацию. Он купил у воров-генералов, которые руководили выводом советских оккупационных войск из Германии, новые мощные вездеходы «Урал ». Он посадил за руль Мишу, и сам тоже сел за  руль вездехода.  Охотничий азарт захватил старого и молодого. Каждый  рейс на колхозные поля приносил деньги, деньги и деньги.  Правда, советские  деньги  быстро обесценивались, но ловкий Наум нашел путь обмена советских рублей на доллары и драгоценности. Роскошные вещи заполняли их дом. Наум купили за огромные деньги концертный  рояль, чтобы Светлана могла на нем учиться музыке. Но богатства не радовали  мадам Шапиро.
  Она вздыхала, глядя на новые вещи: «Нюма! Что ты делаешь? Куда ты смотришь? Все евреи кругом уезжают! Ты стал просто «мишигине» из-за «парнасы»! Говорят скоро будут погромы!».
  Наум отмахивался от жены, как от назойливой мухи: « Куда нам ехать? В Америку уже дорогу закрыли! В Израиль? Спасибо! Я уже жил в еврейском местечке. С евреями хорошо лежать на одном кладбище!»
  Однако Наум принял к сведению слова жены и нанял охранника, здорового парня, ветерана афганской  войны. С «афганца» всё и началось.
  Осеней ночью охранник постучал в бронированную дверь дома Наума. Миша открыл дверь. В открытую дверь ворвались двое. Впереди был афганский ветеран-телохранитель. Миша сразу получил удар рукояткой пистолета и упал. Испуганных женщин загнали в ванную комнату и заперли там. Науму связали руки и направили на него яркий свет настольной лампы.     У бандитов видно был большой опыт ведения допросов, потому что второй бандит, несмотря на маску, был очень похож на начальника районной  милиции.
 «Гони, жид, «баксы» или мы тебе сделаем второе обрезание!» - орал  «афганец», размахивая перед глазами своего шефа десантным ножом. Наум отдал бандитам 20 тысяч долларов.
 Он не стал ждать нового визита бандитов и начал немедленно оформлять отъезд своей семьи в Израиль.

 На «историческую  Родину»!
 
1992 год, несомненно, войдет в историю Израиля. Из России, Украины, Белоруссии, Сибири, и Кавказа на самолетах и пароходах ежедневно прибывали тысячи репатриантов. Среди них были евреи, полу - евреи, и совсем не евреи. Если бы три-четыре года назад этим людям сказали, что они покинут Родину и будут спасаться в незнакомой еврейской стране, они бы только рассмеялись.
 Развал СССР обрек на нищету, голод и произвол бандитов миллионы граждан огромной страны. В Израиле они надеялись найти благополучное существование.
 В шумной, взволнованной толпе репатриантов семейство Наума сделало первые шаги по горячей израильской  земле. Чужие люди восточной  внешности, поместили их в полутемное помещение.
 Оформление шло мучительно долго. Только под утро семейство Наума оказалось в маленькой старой гостинице. Все смертельно устали, упали  на  кровати и моментально уснули. Только после полудня Наум с зятем пошли  знакомиться с «землей  обетованной».
 Красоты Хайфского залива мало привлекали их внимание. Базар в первую очередь заинтересовал их. Арбузы и дыни, краснощекие помидоры, золотистые апельсины, мандарины и авокадо лежали  кучами на прилавках.
 Мужчины вернулись в гостиницу и принесли огромный пакет с дарами восточного базара. Женщинам дары очень понравились. Только вчера они были в Москве. Под ногами скрипел снег, дул ледяной ветер, а сейчас они кушали  фрукты, и сладкий  сок тёк по их улыбающимся  лицам.
 Наум вытащил из кармана записную книжку и сделал баланс между «корзиной» - денежным подарком  от «Сохнута», и базарными ценами. Баланс был положительный.    
  На следующее утро к ним в номер вошла странно одетая дама. Несмотря на жару, на ней было длинное черное платье, а на голове такой же черный платок. Она процедила сквозь зубы, что-то непонятное, бросила на стол квитанцию, быстро удалилась. На квитанции было написано «гастиниц - 20 доллар/сутка». И тесть, и зять одновременно вздохнули: «Если столько платить за гостиницу, их «корзина » быстро исчезнет».   
 Прошло несколько дней и прибывших репатриантов собрали в актовом зале центра адсорбции репатриантов, на иврите «мерказ клита ле олим ». На трибуну поднялся элегантно одетый немолодой мужчина. Он красочно  разъяснял слушателям, какое счастье они получили, прибыв на свою  «историческую  родину». Старик с орденскими колодками на груди, сидевший рядом с Наумом, внимательно слушал лектора и повторял: «Какой оратор! Какой  молодец! Ведь в Москве он был профессором  марксизма – ленинизма!»
  После вдохновенной лекции марксиста-сиониста репатриантам предложили обратиться к чиновникам для решения бытовых проблем. Через два часа до Наума дошла очередь в кабинет, где рассматривались жилищные вопросы.
  Во вращающемся кресле сидел смуглый молодой человек в джинсовом костюме. Рядом с ним расположилась молодая блондинка – переводчица. Смелое декольте открывало пышную грудь переводчицы. Изучение этого  декольте и занимало внимание чиновника. Он бросил мимолетный взгляд на Наума и продолжил свое занятие. Блондинка  переводила на ухо чиновника просьбу Наума. Когда блондинка смолкла, чиновник, почти касаясь губами щеки переводчицы, сказал ей несколько слов.
На другой день Наум получил разрешение на жильё для его семьи в караванном поселке в пригороде города Хайфы.
  Без рассказа об израильских караванных поселках 90-ых годов трудно понять жизнь тысячи  репатриантов из бывшего СССР.
 Создателем караванных  поселков 90-ых был популярный представителей  израильского истеблишмента, национальный герой, генерал и министр, Ариэль Шарон. В Израиле его называли «Арик - мейлах Исраэль», что в переводе значит «Арик – король израильский».  Как известно, все могут короли, поэтому Арик смело начал решать жилищные  проблемы  репатриантов.
 Он получил миллионы долларов от американских благодетелей, и купил в Канаде тысячи так называемых «караванов», передвижных домиков на  колесах. Однако знаменитый генерал не учел, что эти «караваны»  приспособлены для канадского континентального климата, а не для израильского зноя и они не оборудованы кондиционерами.
 На выжженной солнцем пустынной площадке установили сотни караванов, изготовленных из пластика и жести. Днем израильское солнышко не заходит 10-12 часов. Температура внутри каравана достигает 50-ти градусов.
Ночью положение мало меняется. По законам термодинамики, нагретые  за день крыша и стены, отдавали свое тепло внутрь каравана.
 Больше всех доставалась Науму и его жене. Миша и Белла уходили утром на работу или на курсы изучать иврит, Светочка шла в школу, а старикам весь день приходилось находиться в этом пекле. Они варили обед  на  электроплите и кастрюли напоминали сковородки, на которых в аду  поджаривают грешников.
 Наум, знакомый с сибирскими  морозами, невесело  шутил: «Сталин выращивал морозоустойчивых евреев, а Шарон – жароустойчивых!»
  Рядом с ними располагался караванный городок репатриантов из Эфиопии. Шеи, лбы и руки эфиопов были покрыты татуировками в виде христианских символов. Эфиопам нравилась жизнь в караванах. По вечерам они  танцевали и пели вокруг костров. Молодые эфиопы с необычной скоростью принимали израильский образ жизни. Они научились говорить на иврите раньше, чем выходцы из цивилизованной  Европы.
  В школе местные ученики относились к репатриантам не очень дружелюбно. Они их награждали оскорбительными  кличками. Светлана  тяжело переживала такое отношение. До репатриации она была лучшей ученицей и самой красивой девочкой в классе. Теперь она приходила домой  в слезах. Слезы любимой внучки, как нож, резали  сердце  деда. Он любил Светлану больше всех.
  К октябрю жара начала спадать, и можно было, не задыхаясь, спать в караване. Но Науму не спалось. Мысли, как мухи, кружились в голове.  Больше всего его мучила проблема с квартирой. Каждый день в караванном  городке появлялись десятки  посредников. Это были грузинские и бухарские евреи, приехавшие в Израиль несколькими годами  раньше. Они предлагали самые различные квартиры на покупку и съем. Но цены!! Цены были фантастические! Даже в маленьком городке арендованная квартира стоила 400-500 долларов в месяц. Покупка такой квартиры обошлось бы (с учетом банковских процентов) в 200 тысяч  долларов и более..
  Много раз в жизни Наума попадал в безвыходные ситуации, но всегда находил выход из них. Ему было десять лет, когда «чекисты» выслали его семью в Сибирь из еврейского местечка в Западной Украине. В годы войны отец погиб в угольной  шахте, а мать умерла от туберкулеза. В 14 лет Наум остался сиротой. Власти направили его в ремесленное училище учиться на металлурга.
 Через полгода он уже работал помощником сталевара у мартеновской печи. Еврейские подростки и дети  политических заключенных должны были переносить за смену, на «сталинской» лопате, несколько тонн металлического концентрата и бросать его в огнедышащее жерло печи. Непосильная работа и голод мучил подростков. Продукты питания, так называемый «паек», безжалостно крало начальство. Среди подростков свирепствовали тяжелые болезни: дистрофия, воспаление легких, цинга.   Это мало волновало их начальника, парторга цеха, красномордого мужика, от которого вечно пахло водкой. Он требовал, чтобы «выродки » выполняли план и получали советское воспитание.
 Наум быстро оценил ситуацию и обратился к парторгу с просьбой принять его в комсомол. Вскоре Наум получил первое задание. Он должен был проводить политинформации среди своих товарищей и сообщать об их настроениях парторгу. За выполнения заданий он получил дополнительный  обед. Через несколько месяцев Наум стал комсоргом цеха, а к двадцати трем годам он уже был членом коммунистической партии. 
 После смерти Сталина Наум женился и переехал жить на Украину в город  Днепровск. Местная партийная организация  направила  молодого коммуниста руководить областной овощной  базой.
                Возврат  к  вере отцов.
 
 Караванный  поселок находился недалеко от ашкеназийской синагоги.   
Впервые Наум пришел в эту синагогу по велению сердца. Он вспомнилось, как с отцом ходил на вечерние молитвы в старенькую деревянную синагогу в их местечке. В памяти всплыли даже слова субботней  молитвы. Он вспоминал, как его мать спускалась по скрипучей лестнице из женской  половины синагоги, а он бежал к ней навстречу и прятал голову в её праздничном платье. От этих воспоминаний  на глазах появились слезы.
 За ашкеназийкой синагогой начинался вечно зеленый парк. Среди деревьев стояли белоснежные виллы с мраморными лестницами. В этих виллах жила религиозная элита города.
  По мере приближения выборов в Кнессет ашкеназийский раввин Ицхак стал часто подходить к группе пожилых евреев, новых репатриантов, которые собирались вечерами около синагоги. Он беседовал с ними на их родном языке - идиш. Наум начал регулярно посещать синагогу с томиком «Танаха» в руках. Этот томик он взял в синагогальной  библиотеке.
 Когда раввин Ицхак появился в очередной раз, Наум скромно подошел к нему, и попросил разъяснить одно место из «Танаха». Наум заранее подготовился к этому вопросу. Во времена своего детства он четыре года учился в «хедере» и кое-что помнил из святого писания. Раввин  Ицхак удивился знанием Наума. Среди репатриантов из бывшего СССР это было большой  редкостью. Раввин предложил Науму обращаться к нему по любому вопросу. Вскоре Наум узнал, что раввин  Ицхак убежденный сторонник религиозно – сионистской  партии.  Наум поспешил узнать и  основные идеи этой партии. Эти идеи сводились к лозунгу:
« Единый  Израиль! Палестина для  евреев!» Чтобы не злоупотреблять вниманием большего человека, Наум решил только перед самыми выборами в Кнессет вновь обратиться к раввину Ицхаку.
  Раввин внимательно выслушал взволнованный рассказ Наума, о том, как идеи религиозного сионизма привели его и его семью на «Святую Землю». Раввин  расспросил Наума о составе его семьи и крепко пожал ему руку на прощание.
 События не заставили себя ждать. Приблизительно через неделю в их караване появился приятный молодой  человек. На голове у него была вязаная кипа – сруга, которую носят поселенцы.  Поселенец говорил  на ломаном русском языке, но все его хорошо поняли. Он предложил семейству Наума поселиться на контролируемые территории Палестины - «штахим». Там всей семье будет представлена жилье по льготной цене, земельный  участок и работа по специальности. Земля бесплатно, квартира тоже почти бесплатно. Наум сразу вспомнил пословицу о бесплатном сыре в мышеловке. Однако другого выхода не было. Еще одно лето в проклятом караване он не выдержит.
               
                Поселенцы.

 Поселок  Баркан  расположился  на невысоком  холме, среди каменистой равнины. Было  март, разгар израильской весны. Напоенная недавними дождями земля парила. На фоне безоблачного неба вырисовывались небоскребы Тель-Авива и остроголовые минареты мечетей арабских  деревень, расположенных  вокруг.
 Поселок существовал уже несколько лет. Вдоль асфальтированной  улицы выстроились новенькие двухэтажные дома-виллы под красными  черепичными  крышами. За виллами располагались земельные участки с виноградниками, садами, плавательными бассейнами и прозрачными  куполами теплиц.
  Домик, который предложили семье Наума, находился в конце поселка. Он очень отличался от комфортабельных вилл. Это была бетонная коробка с четырьмя окнами и плоской  крышей.
Наум в глубоком раздумье ходил по бетонному полу. Его мучила мысль: «Выиграл он  или  проиграл?»
 Только одно было очень хорошо. Теперь есть место, куда можно привезти мебель, которую он выслал из Украины в Израиль за несколько дней перед репатриацией. Запакованная в крепко сбитые ящики эта мебель уже давно была доставлена малой скоростью из Одессы в Хайфу. Ящики с этой мебелью пылились на кладах Хайфского порта, что вызывало острую боль в  сердце Наума. В диванах, столах и креслах дешевого мебельного гарнитура, купленного перед самой репатриацией, Наум подобно героям знаменитого романа, тайно просверлил глубокие  отверстия. В этих отверстиях, хранился   фундамент его благополучия на «святой земле». Этот фундамент он приобрел в социалистическую и пост социалистическую эпоху. Стодолларовые ассигнации и брильянты, завернутые в презервативы, на общую сумму в три миллиона долларов, хранились там. 
  Когда ящики с мебелью появились на бетонном полу его нового жилья, он тайком от детей и жены, ночью, проверил тайники, и вздохнул с облегчением. Слава  Богу, все сохранились!
  Большие деньги сразу меняют значение человека в обществе.
Когда Наум дал на благоустройство поселка приличную сумму, он сразу из неприметного «олима» превратился в уважаемого человека. Положение  богатого человека сразу отразилось и на его семье. Председатель поселкового совета устроил его дочь учителем в музыкальную школу. Миша тоже получил работу строительного  мастера.
  Наум хорошо владел языком идиш, и быстро сошелся со своими  соседями, религиозными ашкенази. В дружеских беседах он получал от соседей  нужную информацию.
  Политические партии так называемого «национального лагеря » не оставляли поселенцев без внимания. Министры в правительстве снижали поселенцам налоги, и давали различные льготы. Щедрые взносы американских еврейских организаций тоже часто поступали к поселенцам.   Большую роль в бизнесе играла дешевая рабочая сила палестинских арабов.    Постройка любого помещения на «штахим» обходилось почти в два - три  раза дешевле, чем в самом Израиле.
  Науму было уже за шестьдесят, но в нем опять забурлила творческая энергия. Конечно, он понимал, что две жизни ему не прожить, но у него была заветная  мечта - сделать  жизнь своих детей, особенно внучки,  счастливой и роскошной.
  Внучка Светлана недавно отметила «бат – мицву»(совершенолетие). Она превратилась в прехорошенькую, голубоглазую девочку с нежным белым лицом, и  золотистыми  локонами. У неё был очень приятный голос. Когда  Светлана   пела под аккомпанемент матери, её далеко не сентиментальный дедушка не  мог сдержать  слез.
  Поселения на «штахим» быстро разрастались. Особенно быстро рос город, рядом с поселком Баркан. Этот город носил  название « Ариэль».
  Американские  миллионеры - сионисты, не жалели средств на развитие города Ариэль, видя в нем форпост «Великого  Израиля». Предприятия  «хай-тэк » из стекла и бетона, жилые дома современной  архитектуры стали появляться на улицах города. 
  Как раз в это время тысячи высококвалифицированных специалистов, прибывших из бывшего СССР, не могли найти работу внутри Израиля. Они страдали от нищеты, подметали  улицы, существовали  на нищенские   пособия.
 Предприятиям города Ариэль потребовались специалисты высокого класса, и толпы нищих инженеров-репатриантов из бывшего СССР  ринулись в этот город, чтобы обрести там благополучную жизнь.
 Благополучная жизнь для репатриантов из бывшего СССР - это, удобная  квартира и вкусная  пища. Что такое вкусная  пища для «руссим», которые  полжизни  проводили  в очередях за дефицитными  продуктами? А что такое «Русский дефицит»? В первую очередь это растворимый  кофе, колбасы, шоколад, рыбные деликатесы и.т.д.  «Русский  дефицит» всегда был мечтой строителей несостоявшегося  коммунизма. Наум это хорошо понимал. Он решил вложить свой капитала в создание сети так называемых «русских»  магазинов на «штахим». Такие  магазины уже существовали в центральных городах Израиля.
  В бизнесе нельзя терять  время. Наум сел, за руль недавно купленного  «Форда» и поехал по израильским городам с целью выяснить, как поступает « русский дефицит» на израильский  рынок.
  Он оставлял свой лимузин на автомобильной стоянке и входил в магазины,  сгорбившись и опираясь на  палочку. Он играл роль старика - репатрианта из  российской глуши.
  Такая роль  давала ему возможность часами  ходить по магазинам, рассматривать товары, и не привлекать внимания продавцов и покупателей.
  Из этих поездок он почерпнул немало полезного. Внимательно  рассматривая знакомые упаковки красной и черной  икры, рыбные и мясные  деликатесы, он точно определил, что это «черный   нал», то есть продукция  подпольных заводов, которые и сейчас существовали в бывшем СССР.
  Он подсчитал огромную разницу в ценах «черного  нала» в бывшем СССР и в  Израиле. Ему, как подпольному миллионеру, стало ясно, какие миллионы долларов крутятся сейчас в этом подпольном бизнесе.
  Как подпольный миллионер, Наум также понимал, что без мафии, связанной с государственными структурами, такой бизнес сделать невозможно.  « Как выйти на эту мафию?» - думал Наум, переходя из одного  магазина  в  другой.
 «На ловца и зверь бежит!»- говорит пословица. И вот, войдя через   стеклянную дверь в супермаркет на центральной улице Тель-Авива, Наум  застыл в изумлении. Между холодильными  прилавками, в белом халате, с хозяйской  видом, прохаживался его бывший друг, легендарный  Пиня Мошкович.
В далекие годы судьба молодого Наума была очень тесно связана с судьбой Пини Мошковича. Это произошло в последний год царствования Никиты Хрущева. Сумасбродный Никита решил покончить с подпольным бизнесом. Смертные приговоры подпольным бизнесменам летели один за другим.  В это страшное время в их городе началось знаменитое дело, под названием «Яблочный процесс».
  Основным действующим лицом в этом судебном процесса был тогда ещё молодой Пиня Мошкович. Он заведовал небольшой  кооперативной  артелью по использованию нестандартных фруктов и овощей. Эта артель при активном участии овощной базы, которой заведовал Наум, скупала в колхозах, якобы не годные овощи и фрукты для  переработки.
  На самом деле председатели колхозов, конечно, за взятки, снабжали Пиню десятками тонн самых первоклассных фруктов и овощей. Эти продукты  немедленно загружались в вагоны-рефрижераторы и отправлялись  на базары Сибири и Крайнего Севера. Прибыли были колоссальными. Пиня без труда подкупил местные милицейские чины, железнодорожных начальников, и партийных боссов. Поэтому он чувствовал себя в полной безопасности.
 Пиня был большой поклонник женской красоты, и вел «сладкую жизнь».  Почти все городские красотки были его любовницами. Но одна из этих  красоток оказалась чрезмерно болтливой.  Её болтовня долетела до ушей агентов московского КГБ.
 Пока шло следствие, Наум не спал ночами. Он ожидал ареста. Но Пиня его не выдал. К счастью, в это время Хрущева выбросили из Кремля. Началось  царствование Брежнева, и ситуация изменилась. Из «общака» местные гешефтмахеры выделили огромную сумму на подкуп судейских  чиновников. Пине заменили смертный приговор лагерным сроком, а «Яблочный процесс» прикрыли. В лагере начальство, тоже за огромные деньги, сделало Мошковичу фальшивые документы. Под чужим  именем он вышел на  свободу и исчез. До Наума доходили слухи, что в семидесятые годы Пине удалось выехать в Израиль через Молдавию.
 Теперь Пиня жил в центре Тель-Авива в большой квартире, с дорогой  современной  мебелью. Он пригласил Наума к себе домой.
 Сначала Наум подумал, что Пиня живет один. По дороге он рассказал  Науму, горестно  вздыхая, что его жена Сара  умела  год  назад, а  сын живет отдельно, на своей вилле.
   Но когда они сели за стол из черного дерева под прохладную струю  кондиционера, дверь боковой комнаты открылась, и  появилась хорошенькая  блондиночка, в джинсах. Она толкала перед собой  миниатюрную тележку с  коньяком и закусками.
  Пиня поймал вопросительный взгляд Наума: «Знакомься, это  Наташенька!  Приехала из России, без мужа, с ребенком. Должны мы помогать новым репатриантам?  Вот я её и приютил у себя».
  Блондинка удалилась, покачивая  бедрами, а удивленный Наум спросил: «Пиня, ведь тебе уже больше шестидесяти?» Пиня рассмеялся: « Ошибаешься, Нюма! Мне скоро семьдесят! Но пару  «ходок» за ночь я еще могу сделать!»
  Пиня быстро понял, в чем состоят проблемы бизнеса у Наума.
Он куда-то позвонил, и через час в комнате появился молодой парень в  форме офицера израильской  полиции. Наум, с трудом, узнал офицера.
 Это был Цалик, сын Пини. Когда-то Наум держал малыша Цалика на  коленях.
  До позднего вечера они обсуждали  условия поставки «черного нала » в  магазины Наума на «штахим». Торговались за каждый процент прибыли. Все попытки Науму узнать, каким путем попадает «черный нал» из России в  Израиль, оказались тщетными.  «Дружба, дружбой, а табачок врозь!»
  В конце концов, они договорились обо всех условиях поставки и скрепили  свой договор «на  бонус-монус » то есть честным словом. Такое скрепление договоров в подпольном бизнесе крепче всех других видов договоров и  контрактов. Нарушителей такого договора  жестоко карают.
                Палестинцы.
   
 Наум решил построить рядом со своей бетонной коробкой трехэтажную виллу. Первый этаж будет музыкальный салон для дочки и внучки, второй и  третьем - жилые помещения и зал для гостей. Вилла будет окружена садом. Посреди сада плавательный бассейн с теннисным кортом. Кроме того, он заказал проект двух новых магазинов и ресторана.
 Пока шло грандиозное строительство, его семья была вынуждена жить в бетонной  коробке, которую Наум оборудовал мощными кондиционерами.
Для осуществления грандиозных проектов необходима рабочая сила. Наум   решил сам нанимать рабочих. Техническую часть строительства он поручил зятю, строителю по специальности.
 Искать рабочих долго не пришлось. Рабочие-палестинцы пришли к нему сами. Тощие, смуглые до черноты, они стояли, опустив головы, и смотрели себе под ноги. Только иногда они поднимали головы, и тогда в их глазах  вспыхивали огоньки ненависти. Наум, по советскому опыту, знал, что значат огоньки ненависти в глазах, и предложил палестинцам большую оплату, чем платят его соседи. Однако, арабы не прореагировали на эту подачку, и огоньки ненависти в их глазах не потухли.
  На вершине холма, расположенного в двух километрах от поселения  Баркан, около остроголового минарета, расположился лагерь палестинских беженцев. Около полвека назад, после создания  Государства Израиль, на эти земли хлынул поток арабских беженцев. Они построили здесь свои дома, получали пособия от ООН, и жили в нищете.
  Семейство Барбати, до создание Государства Израиль, владело десятками дунамов земли и стадами овец в нижней Галилеи. Во время войны за  Независимость в 1947-48 годах глава этого семейства и сыновья воевал в так называемой «Арабской армии освобождения», поэтому семейство, опасаясь от репрессий, бежало на иорданскую территорию.
В результате «Шестидневной   войны» 1967 года семейство Барбати  опять оказалось на территории,оккупированной  Израилем.
  Салим, родился за 2 года до того, как его отца убили во время Ливанской  войны 1982 года. Основным источником существования семьи был заработки, которые получал он  и его старший брат на стройках у еврейских  поселенцев.
 Салим, учился в школе только пять лет. Ему нравилось учиться. Он с интересом постигал премудрости Корана, и имел успехи в светских науках.  Однако, Салим не смог продолжать учебу в школе. В семье было шесть ртов. Их нужно было кормить. Салим, научился готовить бетонный раствор, класть кирпичи и блоки уже в 10 лет. Работал он вместе со своим старшим братом  Махмудом на «штахим». Поехать в другие места, где платили больше, было запрещено.  Махмуд  участвовал в « интифаде»(восстании) в 1988 году и попал в «черные» списки ШАБАКа (Израильская служба безопасности).
  Салим и его брат первые пришли к Науму наниматься на работу.
Со своего холма они внимательно наблюдали за жизнью еврейского поселения и видели каждого нового поселенца. Они знали, что каждый  новый поселенец будет строиться, и ему будет нужна рабочая сила. Поэтому они и поспешили, иначе работу могли перехватить. Почти половина мужчин в лагере беженцев были безработные.
  Салим и Махмуд начинали работать очень рано, когда все семейство Наума еще спало. Работали они натощак, и только к 11ти часам садились кушать. Их трапеза состояла из нескольких пит, баночки хумуса, и горсти соленых маслин. Опасения Наума, что палестинцы будут « халтурить» на  стройке, не оправдались. Фундамент и стены они делали с геометрической точностью, пользуясь самым примитивным инструментом.
Но не только  Наум наблюдал за арабами. Светлане тоже было интересно смотреть на них, скрываясь за оконной шторой.
 Салим, почти  голый, в одних  рваных  шортах, месил бетонный раствор  под её окном. Он получил  в наследство от предков, воинов и пастухов, мужественное лицо, широкие плечи и узкую талию. Тяжелый труд покрыл его стройное тело упругой юношеской мускулатурой. Какая-то непонятная сила заставляла Светлану наблюдать за ним.
 Однажды она решила посмотреть комнаты в новом доме. Вдруг она столкнулась с Салимом лицом к лицу. От неожиданности девушка вскрикнула и застыла на месте. Огромные иссиня-чёрные зрачки Салима обожгли её лицо, и оно запылало румянцем. У Салима тоже  вдруг ослабли  ноги. Он  прижался к стене, чтобы не выпустить из рук тяжелое  ведро с бетонным раствором.
 Обычно Салим, после вечернего намаза, ложился  спать на потертый  ковер, и сон моментально склеивал его глаза. Только перед самым рассветом, когда  Махмуд поднимался с дивана, единственной мягкой мебели в мужской  половине дома, Салим просыпался и тоже спешил к утренней  молитве.  Но в эту ночь, как только он закрывал глаза, перед ним появлялось нежное молочно-белое личико, разовые, влажные губки и глаза цвета морской  волны.
  Светлане тоже снился странный  сон. Будто бы она идет с дедушкой по широкой асфальтированной дороге. Мимо с ревом проносятся машины. Вдруг дедушка исчезает. Перед ней полуголый Салим, с тяжелым ведром  в  руках. Салим всё ближе и ближе. Светлане страшно. Она просыпается от этого видений.
  Белла, для развития музыкальных способностей  дочки, заставляла ее играть длинные и нудные гаммы. Чтобы внучке было больше света, дедушка поставил пианино у самого окна. Теперь Светлана, сидя за пианино, могла  все время наблюдать за Салимом.
  Он работал рядом и наполнял ведра бетонным раствором. Его брат Махмуд  на веревке поднимал раствор на третий этаж. В тот день Махмуду нужны  были доски для опалубки. Когда Салим собирал тяжелые доски и связывал их веревкой его взгляд и взгляд Светланы, сидящей у окна, неожиданно  встретились.
 Несколько секунд они смотрели друг на друга, и мальчик забыл о работе.  Махмуд решил, что доски уже связаны, и стал поднимать их наверх. В  нескольких метрах над землей веревка развязалась, и доски посыпались на землю. Салим, успел отскочить, но одна из досок задела его руку и кровь закапала на песок. Салим, даже не вскрикнул, а только зажал рану грязной ладонью.
Светлана даже не поняла, что с ней случилось. Она схватила из аптечки бутылочку с йодом и бинт и выскочила из дома. Она подбежала к Салиму и начала смазывать его рану йодом. Салим молчал, но она чувствовала, как дрожит его рука. Тогда Светлана начала дуть на рану, приговаривая по-русски: «Тебе не  больно? Не больно?», а Салим улыбался, и солнечные лучи отражались в его иссиня-черных зрачках. 
  Как обычно, на заходе  солнца, Махмуд и Салим вышли из еврейского  поселения и направились домой. Они медленно поднимались на холм, где  находилось их селение. Салим, молча, шел вслед за братом. Ему казалось, что он до сих пор слышит странные слова и чувствует прикосновения белых нежных пальчиков, от которого горячая волна растекалась по его телу.
Махмуд остановился, и повернулся к брату. Он вдруг схватил Салима, за горло. Железные пальцы Махмуда врезались в горло мальчика. Красные круги запрыгали перед глазами Салима.  Наконец, пальцы  Махмуда разжались.  Он сорвал с руки мальчика бинты, бросил  их на землю и начал плевать на них и топтать ногами.  Раскрытая рана на руке Салима снова начала кровоточить, но Махмуд даже не взглянул на рану брата. 
 В этот день на автотрассе вблизи Иерусалима произошел тяжелый террористический акт.  Террорист-самоубийца взорвал себя в рейсовый автобус. Погибло много людей.  «Шабак» быстро узнали, что террорист- самоубийца был из лагеря беженцев, где проживал Салим.
  В лагере беженцев был объявлен комендантский час. Весь район оцепили  войска. Начались обыски и аресты. Одним из первых арестовали Махмуда.
 В семье Салим наступили черные дни.   Прокормить пятерых, когда в семье никто не работает, невозможно.  Салим остался старшим мужчиной в семье. Он решил тайком пробраться в город Хеврон, где жил дядя - брат  покойного  отца.  Дядя  владел там небольшой овощной лавкой.  Салим  собирался пожить у дяди  и  немного заработать, чтобы помочь матери прокормить младшего брата и сестер.
 Хеврон - самый «горячий» палестинский город на «штахим». Недалеко от  этого города расположены гробницы праотца  Йосефа и праматери Рахель.Это святые места для иудеев и мусульман. Поэтому  Хеврон  стал местом  кровавых столкновений  представителей этих религий.
 В Хевроне проживало около 400 семей ортодоксальных евреев и десятки тысяч арабов. Еврейский квартал, который граничил с арабским базаром постоянно охраняли солдаты.   Обычно, после пятничных молитв, арабская молодежь собиралась у стен еврейского квартала. Время от времени они бросались камни и бутылки с  «коктейлем Молотов» в солдат и жителей квартала.
 Особенным уважением среди арабов пользовались мальчики, которым  удавалось бросить в окно еврейского дома камень или бутылку с зажигательной смесью.
 За такую подвиг можно было получить рану от пули израильских  солдат.  Однако многие из мальчишек стремились совершить такой подвиг. Салим оказался самым смелым и ловким, среди этих арабских мальчишек. 
 Активисты из «Хамаса» и «Исламского джихада» организовывали группы из этих подростков и активно их опекали. Они вдохновляли их рассказами о небесном благополучии героев,которые погибли во имя Аллаха в борьбе с проклятыми  евреями.
 В мусульманские  праздники они одаривали подарками подростков,  наиболее отличившихся в налетах на еврейский квартал. Самым почетным  подарком считался кривой иорданский кинжал с инкрустацией на рукоятке. Этот кинжал приближал мальчишек к заветной мечте, получить пистолет или автомат «Калашников».
 Когда Салим получил иорданский кинжал в подарок за храбрость, ему предложили явиться на тайную квартиру «Хамаса». Это событие глубоко  взволновало мальчика. Он был горд тем, что ему, голодному и нищему, выпал жребий для великого служения Аллаху. Многие хевронские  мальчишки мечтали стать террористами самоубийцами - шахидами».
  Вскоре жизнь Салима круто изменилась.  Он теперь не должен бегать с тележкой с овощами по узким улицам и ждать от дяди несколько  шекелей.  Ему теперь не нужно было смотреть в полные страданий глаза матери. Теперь его мать регулярно, каждый месяц, получала от незнакомого  человека 100 долларов.
  Теперь у Салима была отдельная тахта с мягкой  подушкой, и вдоволь пит и хумуса. Он получал по пятницам и праздникам даже баранину с овощами.
Жизнь Салима, от утреннего намаза до вечерней молитвы, проходила по  строгому  расписанию. Тренировки в стрельбе, метание гранат, рукопашный  бой.
В сыром подвале, таких, как он мальчишек, обучали, как  подкладывать взрывчатку, включать систему взрыва, когда взрывчатка находится  на их телах. Однако, как отключить системы взрыва, когда взрывчатка уже на  теле, не объясняли.   
 Занятия были интересные, но Салим немного скучал, от одиночества.   Инструктора строго следили, чтобы мальчишки не общались между собой.  За это их строго наказывали.
 Кандидатов в «шахиды» собирали вместе, только тогда, когда на «штахим» происходили массовые беспорядки или демонстрации. Их одевали в белые  одежды, а лица закрывали масками. Они шли рядами, как солдаты. Когда отряд "кандатов» в "шахиды"шел по улицам, толпы палестинцев приветствовали их. Женщины  целовали руки и одежды юных «шахидов».    
К Салиму приставили духовного наставника. Это был пожилой террорист , потерявший руку и глаз при совершении теракта. Он был приговорен  израильским судом к пожизненному заключению, но через много лет тюремного заключения его освободили в результате сделки по обмену пленными.
Наставник очень красиво рассказывал Салиму, как Аллах любит смелых «шахидов», и какая прекрасная жизнь ожидает героев в райских садах.   Особенно нравился Салиму  рассказ о том, как перед «шахидом» открываются ворота рая и навстречу герою выходят прекрасные  юные «гурии», одетые  в  прозрачные  шелковые одежды. Они несут на серебряных подносах хрустальные  кувшины с шербетом и  невиданные фрукты и  яства.   

 Бизнес процветает.          
   
После исчезновения Махмуда и Салима на строительстве у Наума работали уже другие палестинцы . Наум открыл  «супермаркет» в своем поселке. В городе  Ариэль появились два его магазина. Один из них торговал только «русскими деликатесами», которые он получал от своего друга  Пини. Через год Науму удалось открыть шикарный «русский» ресторан. Ресторану он дал имя своей любимой внучки и оборудовал его по последнему слову ресторанной техники. Повара - виртуозы готовили блюда русской, грузинской, еврейской и восточной кухни. Хорошенькие девочки - «олим ми русия»,(репатриантки из СНГ)работали
там официантками и танцовщицами. Эти девочки  не страдали  твердостью нрава, поэтому  ресторан «Светлана» быстро приобрел популярность на «штахим». 
Не забывал Хаймович и о религиозных евреях, которые составляли  большую часть населения на «штахим».  Для них Наум построил «Мисъада  кошер».  В этом заведении строго соблюдались религиозные традиции. Кошерные  блюда, кошерная посуда, кошерный  персонал. Всё, согласно законам иудаизма. Наум очень ценил дружбу с могущественными  религиозными  властями.
 Несмотря на огромные налоги, прибыли у Наума постоянно росла. Он не дрожал над банкнотами. Он руководствовался принципом: «От денег нужно получать удовольствие и давать удовольствие своим детям!»
 Зятя не удовлетворял белый «Форд» и Наум купил ему японский «Джип» новейшей модели. «Джип », украшенный блестящими обручами и   прожекторами был мощный, как дикий барс, и послушный, как  домашний  котенок. Наум любил иногда пользоваться этим чудесным автомобилем.
Белла не отставала от мужа. Почти каждую неделю она меняла золотые  ожерелья и браслеты.  Её пухлые пальчики были покрыты кольцами с драгоценными камнями. У Светланы появилась другая  страсть. Насмотревшись на российских эстрадных звезд, которые сыпались на Тель-Авив из России, как горох из лопнувшего мешка, она заразилась идеей тоже стать звездой шоу-бизнеса. Российские гастролеры имели хороший навар от концертов в Израиле. Бывшие «совки », страдающие от ностальгии, были готовы отдать последние шекели, чтобы  полюбоваться на российских эстрадных див.  Семейство Наума не пропускало ни одного концерта российских звезд. От Баркана до Тель-Авива не далеко. Мене часа езды на мощном «Джипе » и они уже в концертном  зале. Науму тоже нравилось бывать на этих концертах. Правда, он не получал большого удовольствия от пляски и вопли полуголых девок.  Огромное удовольствие он получал от других  чувств.  Когда Наум входил в концертный  зал, он даже затылком чувствовал завистливые взгляды сотен глаз. Эти взгляды были направленные на него, на его дочь и внучку, которые были увешаны драгоценностями, как новогодние елки. Эти взгляды согревали его душу. Он слышал почтительный  шепот за спиной: «Смотрите! Идет Наум Шапиро! Знаете, он настоящий миллионер!»
 Но полного счастья Наум не имел. Бог не дал ему достойного  наследника. «Мишка - дурак. Он быстро растратит все нажитое. Белла тоже не далеко ушла от мужа. Ленивая  толстуха. В голове только наряды и флирты. Даже родить нормального внука для меня не может!» - думал он.  Искусственное оплодотворение и прочие фокусы Наум не признавал. Он был  убежден: « Настоящий еврейский мальчик должен родиться только по Божьей  воле!»
Оставалась одна Светочка, самая дорогая, и самая сильная его любовь: « Она  мечтает  стать звездой эстрады! Дай  ей  Бог!»  Науму не нравилась современная эстрада. Но он хорошо знал: « Главное в жизни, иметь мечту и бороться за ее осуществление!» Ради осуществления мечты дорогой  внучки Наум был готов платить любую цену. В девяностые годы среди сотни тысяч репатриантов из бывшего СССР было немало бывших советских знаменитостей.  Певцы, музыканты, актеры, писатели - они получили много званий и наград за то, что прославляли советскую эпоху.  Когда советская эпоха закончились, многие из этих знаменитостей обратились к своим еврейским корням, и прибыли на «историческую Родину», чтобы найти здесь себе применение. Среди этой компании был знаменитый певец и композитор, которого Наум помнил еще по советским временам. К этому знаменитому музыканту, который  проживал в Тель-Авиве, и направился Наум со Светланой. Наум  надеялся, что знаменитый музыкант будет хорошим учителем для Светланы, и поможет осуществить её мечту.  Знаменитый музыкант сразу понял, что Наум не бедняк. После краткой проверки музыкальных способностей Светланы, знаменитый музыкант разыграл перед Наумом сцену восторга от музыкального таланта его внучки.
 Опытный Наум, которого очень трудно было обмануть, как ни странно, клюнул на эту приманку и согласился платить знаменитости пятьдесят долларов за урок вокала. Когда счастливый дедушка с внучкой ушли,  знаменитый музыкант подумал с досадой: «С этого старика можно было сорвать и сотню долларов за урок!»
Теперь вечерами три раза в неделю, на сверкающем «Джипе», ездил Наум со Светланой в Тель-Авив на уроки музыки и вокала к музыкальной  знаменитости. В вечерних сумерках они мчались в Тель- Авив по широкой, недавно построенной автостраде. Домой Наум и Светлана  возвращались уже в ночные  часы.

                Кровавая ночь.

Недалеко от новой автострады, в сухой колючей траве, среди  оливковой  рощи, сидели  трое палестинцев - два мужчины и мальчик.  Через мощный японский бинокль мужчины рассматривали широкую ленту новой автострады, ведущей из Тель -Авива к городу Ариэль. Автострада  находилась на расстоянии в полкилометра от них. Подобраться  днем поближе к  автостраде они не  могли. Все деревья и кустарники вдоль автострады были вырублены.
В сверкающем на солнце потоке автомобилей  мелькали  пятнисто- зеленые бронемашины
"магава "(израильской пограничной полиции).
Инструктор и наставник тихо разговаривали между собой. Салим не прислушивался к их разговору. Это было запрещено,но он догадывался, о чем они говорят.  Они обсуждали маршрут, по которому в ближайшую ночь Салим должен приблизиться к этой автостраде и осуществить теракт. Инструктор протянул Салиму бинокль, и приказал внимательно рассмотреть маленький холмик у самой автострады. Этот холмик был единственным возвышением на всем видимом протяжении автострады.
Бинокль был настолько мощный, что Салим мог рассмотреть не только холмик, но даже пассажиров, сидящих в удобных креслах красивых  автомобилей, мчащихся по автостраде. Салим всегда мечтал хоть бы раз прокатиться в таком авто.
Инструктор забрал у мальчика бинокль и сунул ему лист бумаги и приказал нарисовать схему, по которой он должен ночью добираться до указанного холмика. В тренировочном лагере Салим хорошо усвоил уроки  ориентировки на местности, поэтому быстро нарисовал эту схему. 
В последнее время Салим целые дни находился в тренировочном лагере, расположенном в иракской пустыне. Сначала он дрожал от близких выстрелов. Потом привык и уже не реагировал на свист пуль. В метании  гранат Салим достиг больших успехов. Брошенные им гранаты ложились точно в центр обозначенного круга. Каждый день утром ему давали  стаканчик сладкого кофе. От этого кофе становилось легко и весело.  Хотелось еще больше бросать гранаты и стрелять из пистолета и «Калашника».
Ночами ему снился один и тот же сон: «Он  подходит к высоким золоченым  воротам рая, похожим на ворота мечети Аль - Акса  в Иерусалиме. Перед ним ворота распахиваются, и навстречу ему выходят юные гурии. В руках у них серебряные подносы с необычными  яствами и  напиткам.
  Впереди идет самая прекрасная гурия. Сквозь прозрачную накидку он   видит её лицо. Румянец пылает на нежных щеках, золотистые  волосы  рассыпались по плечам, а влажные губы шепчут ласковые незнакомые слова».
Салим знал, какое задание он должен выполнить. Он так же знал, что у него мало шансов, остаться живым.  Но страха потерять жалкую земную жизнь у  него не было. Он был убежден, что всемогущий Аллах подарит ему, за его подвиги, райское блаженство, о котором он так мечтает.
  Он ждал с нетерпением выхода на задание. Ожидание было долгим. Для «Хамаса» первый террористический акт на новой автостраде имел большое значение. Этот теракт должен был доказать всему миру, что карающая рука боевиков «Хамаса» везде настигнет врагов. Для главарей террористов не имело значение, кто будут жертвами этого теракта - солдаты или женщины и дети. Важно доказать, что "Хамас" живет и действует!
 На следующую ночь Салиму и его сопровождающим пришлось долго  лежать на окраине оливковой  рощи. Они не учли, что в вечерние часы  автомобили едут по автостраде сплошным потоком и их яркие фары освещают все подходы к злосчастному холмику.
Только к девяти часам вечера поток автомобилей уменьшился. Наставник налил Салиму стаканчик знакомого кофе.  Салим, выпил его, и пополз в  темноту.
 На его спине был обыкновенный школьный  рюкзак.  В рюкзаке лежали две  боевые гранаты. Одна из них была фугасная, другая осколочная. Еще в рюкзаке было две бутылки с самовоспломеняющемся «коктейлем  Молотова».  До холма Салим добрался быстро. В тренировочном лагере он научился, как змея, прижиматься к земле и замирать в минуту опасности. На холмике он осторожно, как его учили, снял со спины рюкзак и разложил перед  собой гранаты и бутылки. Он был готов выполнить боевое задание. На жаргоне палестинских террористов его задание называлось, «поджарить фалафель».
 Теперь главное было выбрать, среди мчащихся по автостраде автомобилей, необходимую цель для атаки.
 Инструктор объяснил Салиму, что в автомобиле должно быть несколько пассажиров. Чем больше он уничтожит проклятых евреев, тем больше Аллах  вознаградит его за храбрость.
 Салим выучил на зубок «Хамасовскую» инструкцию по выполнению теракта: « За 20-30 секунд до приближения выбранной  цель, он должен сорвать предохранительную чеку с фугасной гранаты и бросить её на капот, или в ветровое стекло автомобиля. Вслед за фугасной  гранатой  должна полететь осколочная  граната.
 Когда автомобиль, пораженный взрывной волной и осколками гранат  остановится, нужно бросать в него бутылки с «коктейлем Молотова», чтобы все пассажиры автомобиля сгорели в пламени «адского коктейля». ечерний час пик уже прошел, и автомобили на автостраде появлялись редко. Потянулись томительные минуты ожидания.
Но вот вдали появились огни, которые  быстро приближались. Мчащийся  автомобиль разорвал темноту гирляндой слепящих фар.
Тело Салима напряглось, как струна. Сейчас произойдет то, о чем он так  долго мечтал. Он выпрямился во весь рост и метнул фугасную гранату,  целясь в ветровое стекло автомобиля.
Вдруг, на какую - то долю секунды, перед ним мелькнули знакомые золотистые локоны и широко раскрытые в ужасе глаза. Прогремел оглушительный взрыв. Взрывная волна оглушила Салима. Он на мгновение  потерял зрение. Через несколько секунд зрение вернулось. Он увидал в свете еще горящих фар, выпавшую из оторванной дверцы "Джипа" девочку с тоненькой шейкой, золотистыми локонами и знакомым лицом, которое так часто приходило к нему в ночных сновидениях: «Но почему из таких желанных губ течет кровь? Неужели это райское блаженство, которое  даровал ему Аллах!»
 Контуженный и потрясённый увиденным, Салим продолжал стоять, вытянувшись во весь рост, инстинктивно прижимая к себе осколочную гранату. Бутылки с «коктейлем Молотова» стояли рядом.
В этом положении его осветил мощный луч прожектора из бронемашины   "Магава", которая на большой скорости неслась к месту теракта.  Трассирующая очередь из тяжелого пулемета полетела к Салиму. Несколько пуль одновременно впились в его тело. Одна из пуль попала в бутылку с «коктейлем  Молотова». Одежда на Салиме моментально вспыхнула, и он, как горящим факелом упал с холмика, рядом с умирающей  девочкой.
«Магавники» быстро положили Светлану на носилки и отнесли в сторону от горящего тела Салима.
 Движение на автостраде сразу прекратилось. Взволнованные люди из проезжающих мимо автомобилей окружили носилки и с ужасом смотрели  на юную жертву. Ведь на её месте мог бы оказаться каждый  из них.
 В суматохе никто не обращал внимания на старика с окровавленным лицом, сидевшем прямо на асфальте возле носилок.
Он раскачивался из стороны в сторону, не то молился,  не то рыдал.
Время от времени он издавал звуки, похожие на стоны от нестерпимой боли.

АПРЕЛЬ 2004 года. Израиль