После ссоры слезами небес сокрыта любовь

Он никогда не желал этого. Он всегда боялся этого. Он поклялся себе, что никогда этого не случится, что он себе не позволит, что…
Но случилось… волею судеб, случилось. Правда, небеса дали ему шанс все исправить…
Это был поздний субботний вечер, и он только вернулся с работы. Но он обещал ей, что этот день посвятит лишь ей, потому что это их день, именно в этот день они несколько лет назад решили соединить судьбы. Но у них никогда не было больших ссор, и он надеялся, что его оплошность не повлечет за собой никаких тяжелых последствий. Он привез большой букет белых гардений, думая удивить ее, и извиниться, возможно, она расстроилась, утром не обнаружив его рядом. Но днем была очень важная встреча, он не сумел ее отменить, и сам корил себя, что не связал дату с реальным днем. И потом его вызвала заказчица, которой он был обязан тем, что взял аванс, значит, она диктует правила, значит, он не мог ей отказать.
Дурацкий контракт!
Он думал о своей любимой каждую свободную минуту, терзался по пути домой, размышляя, что она могла подумать. Она наверняка звонила ему, а он такой глупец, оставил телефон дома. А в офисе его не было, ведь весь день он провел в переговорах. Как же он злился на себя. Он надеялся, что она его ждет.  Что она поймет его, и… пусть сердится, но он сумеет загладить вину. Он думал, что придет и поцелует ее. И преподнесет цветы. И выслушает все ее упреки, он это заслужил.
Он открыл дверь. Тишина будто бы пустой квартиры заставила его замереть, прислушиваясь.
 – Милая?
Легкий шорох выдал ее. Он пошел на звук и увидел ее в гостиной. Она сидела на диване, держа бокал мартини в руке. На журнальном столике стояла почти полная бутылка. Он мысленно облегченно вздохнул, так как понял, что все не так страшно. Значит, он пришел вовремя, не так поздно, как боялся. Он боялся, что она выпила половину бутылки.
Она была одета в красное вечернее платье, видимо, новое, он его не видел. Волосы были красиво уложены, и макияж… он подумал, что он все-таки опоздал. Он увидел ее зеленые глаза, подведенные черным карандашом, и растушеванными темными тенями. В них была не просто тень обиды, которую он думал развеять. Нет. Там было отчаяние. Он прекрасно знал, что его любимая может завестись из-за любой, даже самой маленькой мелочи, если решит, что это проблема, так как долго оставалась с ней наедине. Хотя… наверное, это лишь для него мелочь. Нет, она никогда не заводилась из-за сломанного ногтя или неподходящей сумочки, нет. И никогда не изводила его вопросами. Но иногда ревновала, хотя и без причины. А иногда, после долгого молчания выговаривала ему столько грехов, что он удивлялся, как долго она это держала в себе, и почему не сказала тогда. Ему в этот момент показалось, что сейчас он создал именно такую ситуацию, и она ему расскажет, где же он был неправ последние несколько месяцев.
– Прости меня, ради Бога, я каюсь, прости. Я замотался, но я не забыл, просто были дела, неотложные… я думал, я раньше вернусь, но…
– Ясно, - сухо сказала она. Допила мартини, с глухим стуком поставила бокал на стол. Она встала с дивана. Он вновь восхитился ее красотой. Тут он понял, что она хочет уйти.
– Милая, прости меня. Как я могу загладить свою вину? – он красивым театральным жестом преподнес ей букет. Но внутри у него что-то ёкнуло, когда он увидел, как она посмотрела на эти цветы.
– Спасибо, – тихо произнесла его возлюбленная, взяла их и понесла на кухню – обрезать кончики, и поставить в вазу.
Он пошел следом за ней.
– Любимая, скажи, что ты делала сегодня?
– Разве не заметно? Ждала тебя.
– Да, я вижу, и мне нравится, и прическа, и платье, и ты… такая красивая.
Она же молча поставила цветы в вазу, и понесла ее в гостиную.
– Ну поговори со мной, не молчи, - взмолился он.
– Я не молчу.
– Ты отвечаешь односложно.
– Я не хочу с тобой ругаться.
– Но ведь и я не хочу! Но я готов услышать все, что ты скажешь. Я знаю, что я виноват. Прости меня!
Она резко вывернулась из его рук, что пытались обнять ее.
– Милая?.. Ты чего?
– Не провоцируй меня, - глухо сказала она.
– Наоборот, скажи. Тебе станет легче, я же вижу. И я знаю, что ты хочешь мне сказать пару ласковых. Я все пойму.
– Бесполезно с тобой говорить, твои поступки говорят сами за себя. Они объясняют всего тебя. И твою непунктуальнсть, и твои приоритеты.
– Ну что мне сделать, чтобы искупить вину? Я не прав. Но это была работа…
– В субботу?! – выдохнула она, и он понял, что курок спущен, что сейчас он получит по полной. И он был готов к этому, зная, что это лучше, чем ее молчание, - Милый мой, ты понимаешь, что за нелепицу ты городишь? Какая работа, какие заказчики в субботу?..
– Ты же знаешь, что заказчица, с которой в последнее время я работаю, очень требовательна, тем боле, по договору я ей обязан предоставлять услуги вовремя, ибо она выплатила аванс…
– Заказчица. Ага, услуги. И наш ужин ты провел вместе с ней, обратив романтичный в деловой? Или так и оставил романтичным, может, тогда она еще бы деньжат накинула, алфонс доморощенный?
– Милая, я не понимаю тебя, ты ревнуешь?
– Тебя к твоей работе. Особенно сегодня. В эту субботу.
– Разве я давал поводы для ревности? Милая!...
Она налила еще один бокал, и залпом его выпила.
– Зачем ты…?
– А что, у меня праздник. Мой муж вечер проводит не со мной. А его жду, как дура, с утра, а он даже телефон дома забыл! Нарочно, чтобы я его не беспокоила. Может, ты не на работе был вовсе? В офисе-то тебя не было!
– Да не заводись ты так, я был на встрече, я… и вообще, ты неправильно ставишь акценты! Зачем ты попрекаешь меня тем, чего не было? И пытаешься обвинить в нелепице!
– Это ты сам додумываешь, а раз мысли приходят в твою голову, может, они и правдивые? Ты часто приходишь домой позднее обещанного!
– Я всегда предупреждаю, если опаздываю...  и пробки.
– Вешай, вешай лапшу на уши.
– Солнце! Неужели ты намекаешь на то, что я тебе изменяю?
– Ты сам это сказал.
– Прекрати, это неправда, я верен тебе, я ведь и повода не давал…
– Человек много говорит, мало делает, а время все доделывает за него.
– Успокойся, ты просто перенервничала. – Он попытался ее обнять и отнять бокал. Она снова выдернулась.
– Хочу пить и буду. Усну хотя бы без мыслей в голове.
– Не превращайся в алкоголичку! – и он тут же пожалел, что эти слова сорвались у него с языка. Он был готов к разговору, но не к такому. Он не ожидал, что она вновь его приревнует, хотя это и его прерогатива, но он был в ней уверен, а она… она вновь усомнилась, а ведь именно он дал повод обидеться и дал время на то, чтобы она вновь чего-нибудь придумала. Ведь, она права, ничего не приходит с бухты-барахты. И он не хотел злиться, но это вышло случайно.
Она усмехнулась и, глядя прямо ему в глаза, быстро налила еще один бокал. Он понял, что она нарочно, ему назло. И он разозлился. Он попытался отнять бокал, схватил за руку, но, видимо, не рассчитал силу. Она вскрикнула, и тут же он почувствовал, что она его ударила. Бокал упал на пол, мартини разлилось по ковру. Он откинул ее руку, и тут же перехватил ее оба запястья, ибо она хотела дать ему пощечину. Он сильнее сжал запястья, ибо она стала выдираться, и его это злило в тот момент.
– Успокойся, ты пьяна!
– Я пьяна?! Я пьяна не больше, чем ты, от тебя разит перегаром.
– Утрируешь, я ведь за рулем!
– И сигаретами! Отпусти меня!
– Ты успокоилась? – он слегка разжал руки, и она тут же вырвалась, резко толкнув его в грудь,  и ушла в спальню, хлопнув дверью. Он видел ее гнев и боль, и эту непосредственную обиду, но стоял, застыв. Запал прошел, и он вновь понял, что был неправ. Неправ, потому что тоже завелся. Завелся потому, что она говорила ему правду в лицо. Да, он пил, да сидел в ресторане. Но никаких иных отношений с заказчицей не было, хоть она и намекала на возможные длительные отношения, изменившиеся по качеству, на новом уровне. Он вежливо отказал тогда, и после все было лишь по-деловому. Он не скрывал от самого себя, что перспектива могла быть интересной, но прекрасно отдавал себе отчет, что такая интрижка поставила бы крест на нем самом как личности, в первую очередь в собственных глазах.
Он понимал, что все пошло не так… и самое страшное, он намеренно причинил ей боль. Он обещал себе и ей когда-то, что никогда не причинит ей боль физическую, ни ударит ее, ни применит силу. А тут… Но он не знал, как к ней подойти, чтобы разрядить ситуацию. Он сел в гостиной на диван и тоже налил немого мартини. Тут он услышал звук открывающегося окна. Хотя поначалу он решил, что это шкаф. И вроде бы не придал этому значения. Но что-то его дернуло пойти проверить свою жену. 
Он зашел в спальню, увидел открытый шкаф. Какие-то вещи были разбросаны по кровати. И потом он увидел окно. Оно было открыто, и осенний ветер развевал занавески. Солнце уже зашло.
Что-то внутри бухнуло и оборвалось. Липкий страх комком застрял в горле. Да, это первый этаж. Да, не высоко, да еще не совсем темно. Но она одна. Ушла. УШЛА?..
Он подбежал к окну, высунулся, но не увидел нигде ее красного платья.
Как? Почему ушла? Неужели нельзя было решить иначе?..
Он закрыл окно и рванулся к входной двери. Он сел в машину, припаркованную у подъезда, и… замер. Он не знал, куда ехать, куда она могла пойти. Он гнал плохие мысли, так как девушка в красном платье очень сильно привлекает к себе внимание. Он завел мотор и поехал по наитию.
Небо было темным от того, что звезд не было – их закрывали тучи...
Господи, лишь бы не было дождя…
Он ехал по всему городу, поначалу он ехал достаточно быстро, надеясь догнать. Но он ее не видел, и потому решил, что бесполезно гнать, в разных местах одновременно ему не оказаться, а в спешке он может и не заметить…
Где же ты, любимая?..
Он дважды за ночь возвращался домой, надеясь, что она там. Что этот приступ свободолюбия прошел. Он с замиранием сердца открывал дверь и не находил ее в квартире. Мучительно сжималось сердце, от осознания того, что он ее обидел. Так обидел, как не хотел никогда, но сделал, не смотря на обещания самому себе. Так обидел, что она не захотела вернуться…
Где она, что с ней? Жива ли?..
Он втайне надеялся, что она пошла к подруге. Он вновь вышел на улицу, сел в машину… и с неба начали падать большие капли дождя. Уже светало.
Он повернул на улицу, ведущую к ее любимому мосту, там за мостом дорога упиралась в парк. На ночь парк закрывают, но, может, она где-нибудь там?
Господи, клянусь, я никогда не повторю этих ошибок… Верните ее мне, небеса! Я же люблю ее…
И тут он замер, и в горле перехватило дыхание.
На перекрестке за мостом он увидел женский силуэт. Красным размытым пятном за стеной дождя в утреннем свете он казался миражом. Девушка медленно шла по проезжей части, ровно по разделительной полосе. Она будто бы хромала. Туфли она держала в руке, и шла босиком по асфальту.
Он резко затормозил, свернул к тротуару, позвал ее по имени… она обернулась. С ее мокрых волос струйками стекала вода. Потеки туши по щекам то ли от дождя, то ли от слез. Но она была прекрасна. В ее глазах он не видел ни злости, ни отчаяния. Лишь мольба о помощи и какая-то безмерная грусть. Он подошел к ней, она протянула руки, слабо улыбнулась, и вдруг начала оседать. Он поймал ее, взял на руки, отнес в машину. Туфли так и стались на дороге, все равно у одной был сломан каблук.
Он привез ее домой. Уложил на кровать, раздел. Он заметил, что на ней нет украшений, что он ей дарил, лишь кольцо сверкало на пальце. Он не знал, сняла ли она их, выбросила, или кто-то отобрал. Он решил, что все узнает. Потом. Главное, он нашел ее. Она дома. Живая.
Он уснул, стоя на коленях и положив голову на руки, сложенные на одеяло в ногах любимой.
Когда она утром проснулась, то она улыбнулась чему-то. Улыбнулась, когда увидела его спящего в своих ногах. Он так и был в пиджаке и фирменных брюках. И стоял на коленях. Она провела пальцами по его щеке, и он открыл глаза. Ему показалось, что это сон, и во сне она ему улыбалась. Она смеялась, и в лучах давно уже проснувшегося солнца ее смех будто бы плясал по струнам яркого света, что бил из окна. Как когда-то на утро после первой ночи, которую она провела с ним, и поутру его разбудила.
И он почему-то решил, что не стоит ее спрашивать о том, почему она ушла и что с ней было.
А она… она еще вчера ночью решила все забыть. И как заклинание на каждый шаг по мокрому асфальту повторяла, что всего этого не было. Что все нужно забыть. И потому она просто не помнила этот день и эту ночь. И если бы он спросил ее, она бы ответила: «я не помню».
Он бы поверил. Ибо он знал, что ему она не сумеет солгать.
Она гладила его волосы и беззаботно улыбалась. А он не мог поверить, что кошмар кончился. Что свершилось чудо, и она рядом, улыбается ему. Будто дитя зари, небесный ангел, такая же светлая, как солнце.
Для нее не было ночи кошмаров и иллюзий, боли и отчаяния, дождь смыл все, и она забыла.
Но он помнил эту ночь всю жизнь. И клятвы, что дал тогда себе.

30.07.-3.08.12