Волчица

Восседая на кухонном стуле с протёртой до дыр обивкой, девчонка читала вслух из маленькой чёрной с золотым тиснением  книжки – сборника популярных когда-то песен. «...В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир зацветает миндаль...»  Она попробовала было петь, но вместо песен из уст её вылетало нечто, напоминающее завывание камлающего шамана. То и дело кто-нибудь, проходя мимо, отпускал какую-нибудь пошлую шуточку или просто спрашивал «в лоб»: влюбилась,что ли?
- Ну влюбилась, влюбилась. Невеста уже.- сказала бабушка.
-Хих. А я замуж всё равно никогда не выйду,- ляпнула девчонка, захлопнула книженцию и спрыгнув со стула убежала за дверь.  «Невеста» была в таком возрасте, когда играя выглядишь уже довольно смешно, а допуска в мир взрослых ещё не имеешь, поэтому она просто бродила по улочкам Окраины, заглядывая во дворы. Медленно но неумолимо заканчивался день, солнце шло на запад и девчонка неохотно констатировала тот факт, что нужно заворочивать на свою улицу. Пахло влажной землёй со свежеполитых грядок, детей зазывали домой; последние ,не реагируя на взрослых, носились взад, вперёд и кругами на велосипедах, им было мало долгого летнего дня. Взрослые недоверчиво косились на чужачку, как будто бы она пришла воровать... Девчонка и вправду чувствовала себя совершенно чужой, словно и не жила на соседней улице. Некоторые лица были ей  знакомы, но она не смогла бы назвать ни одного имени.  Остановившись прямо посреди дороги, она уставилась в небо. Вечернее небо, любимая её игрушка.  Провидение ли или сам Господь Бог преподнёс  этому бродячему щенку такой подарок? С неба на огромной скорости скатывалась штука, испускающая длинные голубые лучи – как отвалившиеся на полном ходу от велосипеда колесо с раскалёнными добела спицами. Девчонке стало ясно, что это не падающая звезда – звёзды не падают, так написано в книгах. Как под гипнозом следила она за люминисцирующим колесом. «Я же просто как зверь здесь...» - услвшала она собственный отчаянный шёпот.  Штука исчезла за крышами и безграничное восхищение сменилось безотчётным страхом, погнавшим «невесту» сломя голову домой. Какофония из остервенелого собачьего лая и лязга цепей сопровождала её, будто вор или хищник крались по улице... Стало совсем темно.

...Нестерпимо стучало в висках. Было ли это эхо ненавистного  лая или её пульса?..  Взбежала на холм, кубарем скатилась вниз, в воду и неуклюже поплыла.  ...Серебристо-белая волчица выбралась на сушу и не встряхнувшись огляделась вокруг.  Тёмные контуры. Деревья. После бешеного забега с заплывом зверю требовалось время, чтобы прийти в себя прежде чем продолжить путь. Наступившая темнота не могла её скрыть и белым призраком двигалась волчица, сопровождаемая редким хрустом сучка под  лапой. Острое обоняние выдало ей присутствие где-то вблизи себе подобных. Волчица остановилась. Прислушалась. В обманчивой тишине ночного леса уши уловили приглушённое тявканье и рычание. Прыжок...
...Волки таращились на неё и порывались обнюхать, когда вдруг она почувствовала на себе взгляд, от которого противно задрожали внутренности и мерзкая эта дрожь затаилась где-то под диафрагмой. Молодой самец с пятном сбоку на шее прыгнул в её сторону – жёлтые клыки скользнули по белой шерсти и звонко клацнули рядом. Прижав уши и вздыбив затылки, волки образовали вокруг неё кольцо.
-Пр-р-р-рочь, пр-р-р-рочь, - глухо ворчала стая.
-Бел-лая, бел-лая,- тявкали щенки откуда-то из-за спин взрослых.
«Хотите вспороть мне брюхо? Хренушки.»  Напролом. Острым сучком волчице оцарапало заднюю ногу.

...Девчонка проснулась как от толчка. Постель мокрая от пота, лодыжка ноет, как будто в ранку попала соль. Душная ночь, подумала «невеста», отбросив на пару минут одеяло. Ночь была к тому же ещё и запредельно лунная и этот яркий свет её пугал.

...Волчица жадно лакала прохладную воду. В какой-то момент она даже хотела поплыть назад, только не было у неё никакого «назад»...  Утро наступало мучительно долго. Волчица тихо  подывывала отражённой в реке луне, бесконечно оплакивая нечто, чего у неё, в принципе, никогда не было; некое ощущение, от которого больно сжималось в груди.  Старушки крестились, девчонка-«невеста» ворочалась во сне, горячая как печь.
В солнечном свете ночное проишествие поблёкло и растеряло весь свой трагический пафос.  Волчица растянулась на спине, подставив солнцу живот с двумя рядами крупных розовых сосков. «Собаки», - презрительно фыркнула она.
Бывалый волк-одиночка с разорванным в старом бою ухом осторожно выглянул из кустов. Его чёрный блестящий нос  задрожал, почуяв запах самки.  И другого самца.
Волчица вскочила на ноги. Волк с пятном на шее ответил на её немой вопрос насмешливо-вызывающим  взглядом. Фигура Бывалого стеной встала между двумя хищниками. Пригнувшись к земле, старый волк приготовился к бою.  Пятнистый обеспокоенно принюхивался. Где запах страха, который так приятно щекотал его ноздри и нервы? Эти двое не боялись его. Волчица не понимала, чего нужно бояться, старый волк давно свыкся с мыслью о конце, неважно, от пули ли охотника или от зубов соперника. Пятнистый изчез в зарослях.
Волчица опрокинулась на спину. Её соски манили к себе. Как два глупых щенка, поскуливая и покусывая друг друга, резвились они в траве...

Утреннее солнце превратило стекло в янтарь, только вместо мух в нём «застыли»  верхушки малиновых кустов. Девчонка потянулась, так что что-то в ней хрустнуло; ныло всё тело, словно она провела ночь в тесном мешке. Душа же родилась в эту ночь  заново – так ей казалось. «О Боже!..»  Голос хриплый, как у курильщика. Девчонка провела языком по сухим губам и радостно посмотрела на сияющую синеву вверху окна.