Итальянец и Кармен

Итальянец и Кармен

В нашем небольшом городке все его называли Итальянец. И его корни в самом деле происходили из прекрасной солнечной страны.
 Зачем его бабушка приехала сюда? Зачем полюбила военного?  Дедушка все равно спился, а она осталась в чужой стране. Да родила еще дочь.
 И матери его не повезло. Она тоже вышла замуж за военного. А его послали служить на Север. У матери была теплая итальянская кровь. Она не выдержала холода, заболела и умерла.
Паоло Итальянец остался с бабушкой. Они жили на возвышении в маленьком белом домике с большим участком, отгороженным высоким забором.
А  потом он остался один и жил впроголодь. Часто бродя по своему закрытому дворику, Паоло думал:
«В магазине много хлеба, булок, молока. Почему люди не берут его бесплатно, если они голодны? Почему люди не сделают  так, чтобы  каждый день  человек был сытым, даже теперь в 21 веке? Ведь я умею играть на гитаре, старой, дешевенькой, с протертыми струнами – но никто мне не бросил в мою  шляпу ни одной лиры.  Да, я играю  вам, люди, светлую баркаролу! Ведь если моя душа умеет делать что-то красивое – разве я должен голодать!?»
Он часто брал свою  гитару, старую, дешевенькую, с протертыми струнами, и шел на Историческую гору. Говорят, что здесь, возвышаясь на ней, композитор Мартини сочинил свою лучшую симфонию. Бабушка тоже говорила, что это та самая гора. Но для людей она была обыкновенной, вокруг нее они сеяли хлеб и пасли скот.
Однажды Паоло играл у подножия горы свои короткие пьески. Они приходили в голову сами, он запоминал их. А ветер разносил его звуки далеко по окрестности.
Остановился автобус. Очень красивые люди вышли из него и стали осматривать местность. Они, улыбаясь, поднимались на Историческую гору. Оттуда был виден весь город.
И только там, на горе они услышали музыку Паоло.
- Кто это играет?
Музыка лилась откуда-то снизу. Там, внизу, за кустами сирени, кто-то играл на плохонькой гитаре. Но как вдохновенно играл!
Девушка, которая еще не успела подняться на гору, любовалась прудами и слушала чудесные мелодии.
Она подошла к сирени, обломала веточку, и, вдыхая ароматы ее цветов, приблизилась к юноше, худому, бледному, но с очень большими, чисто итальянскими глазами.
- Вы… Вы  Паоло Мартини, - сказала она.  - Вы так на него похожи.
Юноша перестал играть и улыбнулся.
- Мне бабушка говорила, что я похож на своего прапрадедушку. Она еще говорила, что он был очень беден. Все, что у него было, - это старая гитара и эта гора. У подножия ее он вдохновлялся и играл.
Девушку позвали. Группа итальянских туристов садилась в автобус. Все восхищались горой и ее видами. Но гитара больше не играла. И никому не пришло в голову, что там за кустом сирени сидит живой человек,  музыкант, чья душа и музыка были слиты в одно прекрасное творение.
У Паоло были поразительные музыкальные способности и голос. В шестом классе он победил на одном республиканском конкурсе, пропев «О, solo mio». Его приняли в музыкальный лицей. Но проучился он всего лишь три месяца и был отчислен.
Педагоги пожимали плечами, столкнувшись с его странной фантазией. Он уверял их, что в детстве играл с Чипполино, а в  12 лет, выплывая вместе с Робертино Лоретти на середину пруда, пел ему «Ave Maria».
- Он хочет учиться только по-итальянски.
- Что за прихоть!
- Он говорил, что на другом языке люди не способны понимать этот мир.
- И это говорит мальчик десяти лет!? Все ли у него с головой в порядке?
- Жалко, жалко, такой талант.
Паоло отчислили. Хоть лицей был музыкальный, а мальчик, может быть, даже и гений, но никто его не будет учить по-итальянски. Даже гений должен быть как все дети.
Он продолжал жить с бабушкой. Уличных друзей у него не было. Но он никогда не был одинок. Благо, что его дом находился возле широкого пруда. На  берегу стояла старенькая лодка, оставленная дедушкой. Много лет Паоло выплывал на середину пруда и сидел там задумчиво. Пруд был заброшенный, покрытый тиной. Да и люди мимо него редко проходили – разве что дачники спешили на свои дачи.
Паоло исполнилось 18 лет. Он стал еще грустнее и задумчивее, чем прежде.  Его покой никто не нарушал. Ему и в голову не приходило, что однажды возле этого пруда окажется самое красивое создание в мире, какое он когда-либо видел.
- Эй, рыбка, покатай на лодке!
Паоло поднял голову и увидел девушку в красном платье. Она была старше его: лет двадцати – двадцати двух. Лицо красивое, корсиканское -  сама Кармен стояла на берегу и махала ему рукой. Он подплыл к берегу, не сводя с нее глаз. В черных волосах ее краснел бант, волосы спадали на обнаженные плечи. И как она красиво улыбалась!
-  Это твоя? – спросила девушка, кивнув на лодку. – Покатай! - взобравшись нее  легким движением в, села на поперек доску и поправила на коленях свое длинное платье.
- Это не лодка, а баркарола.
- Вот как!  И как тебя зовут, задумчивый юноша?
- Паоло Мартини.
- Ну, совсем романтично, - засмеялась она. – Ты иностранец, что ли?
- Да, я родился и живу в Италии.
- Где ты живешь?
- На своей родине.
Они выплыли опять на середину пруда, и Паоло опустил весла в воду.
- Как отсюда все по-другому смотрится. Такое чувство, как будто за одну минуту приплыли в другой город. Как здесь хорошо, правда?
- Здесь спокойно. Я часто заплываю сюда. Здесь всегда легче на душе.
-   А тебя, Паоло, что-нибудь мучает?
- Меня хотят забрать в армию, служить Италии.
- Так уже  Италии!? – рассмеялась девушка.


Как некогда лицей,  военкомат не знал, что делать с Паоло.
Что с ним делать?  В армию его брать, за кого он будет воевать? За Италию?
Понятно, что прекрасная душа всегда больна. Значит, что получается: его душу надо лечить?  Лечить прекрасное? И, может, лекарства помогут - прекрасное станет хуже?
Теперь он ни одну муху по всей Италии не обидит. И что будет после лечения, может он обозлится на всех мух и будет их бить одну за другой?
А что делать? Помните итальянский фильм «Закон есть закон»? Не садить же прекрасную душу на три года по уголовному делу за решетку. А, может, красота уголовна? Вспомните итальянского писателя Оскаро Уальдони. Чиполино тоже сидел. Пожалуй, всякая душа сидеть будет, если за воздух платить нечем.
«Виноват только в том, что дышу воздухом Италии», - подумал Паоло, когда какой-то некрасивый человек в форме, вовсе не итальянец, обещал отправить его в места не столь отдаленные от Италии.
В эти минуты он точно думал о Рафаэле, который рано умер, так и не воплотив свою красоту до конца.
 Ну что ж, умру и я. Разве красоты в мире от этого убавится? Пожалуй, любое дерево в Палермо эстетичнее моего бренного тела. Потому деревья и живут больше людей – вросли корнями в землю, так вцепились за свою родину и столько ей дарят красоты и свежего дыхания, что ни один красноречивый патриот не посмеет себя сравнить с «итальянской березкой». 
Да, больше всего любил он эти белые деревья. Любил за белизну и за то, что если их вырвут с корнем из родной земли – они погибнут.
Он любил кататься на лодке, распевая баркаролу, и всматриваться в такие близкие берега. Белые деревья часто подходили к реке, и, казалось, что это девушки с серебристыми косами моют в прозрачной воде свои белые ноги. 
Он пропустил мимо ушей все слова, которые ему говорил некрасивый человек в форме, поглядывавший все время на окно  своего кабинета. Лодка Паоло терпеливо ждала – над ней склонилась одна из его белых подруг. Березка теперь спрашивала у лодки, где ее хозяин и вернется ли он когда-нибудь к озеру. И если не вернется, лодка будет ждать его всегда, пока не прогниет, не подряхлеет и не уйдет под воду. Он верил в преданность и верность своей баркаролы.
 
Девушка слушала Паоло, не отводя глаз от его лица, освещенного луной. Лодка застыла неподвижно на середине пруда. Оркестр лягушек исполнял звездную симфонию.
Он жил Италией. Она была всюду, куда ни бросал он взгляд. Он видел тех счастливых, прекрасных людей.
Он часто встречал Андриано Челентано на улице.
«Ну что, поешь, друг?» - говорил ему Паоло.
«Пою», - отвечал Андриано.
«У тебя хорошо получается. Твой светлый голос слушает весь мир».
«Спасибо, я это знаю. Ну, а ты сам не жалеешь, что переселился в Италию?»
«Нет, не жалею. Это моя родина. Хотя, знаешь, Андриано, весь мир теперь живет по-итальянски. Все люди учат один язык. Им хочется красоты».
 «Ты, Паоло, italiano vero.Твоя душа, Паоло, красива, как вся Италия».
Они пожали друг другу руки. Андриано сел в «Фиат», а Паоло стал подниматься на свою любимую гору, чтобы опять взглянуть с ее высоты на Палермо.
 
Город почти не изменился с тех пор, как он ребенком после смерти матери вернулся с Севера в свою Италию. Все те же прекрасные дома, костелы. То же кладбище и тот же парк, где гуляют влюбленные парочки. Даже те же белоснежные лебеди в озерах. 


Паоло взял в руки весла и  тихо стал грести. Лодка ожила и поплыла вдоль серебристой дорожки луны.
«Какое зажигательное у нее имя - Кармен!» Он повторял ее имя, а она смеялась и говорила:
- Как, как ты догадался, что меня зовут именно так?
- Догадался? Да разве ты сама не сказала мне твоего имени?
- Конечно, только не сегодня. Я тебе его давным-давно сказала.  В другой жизни!
Они подплыли к берегу и вылезли из лодки.
- Как хорошо мне с тобой было на этом пруду, - сказала она. – А теперь ты должен меня проводить. Ведь после встречи с тобой, я, ей-богу, заблужусь в своем городе. Я никогда и не думала, что живу в Италии. Теперь я стою здесь, и у меня головка кружится. Думаю, все ли у меня дома. Стою здесь с тобой и не могу сообразить: где теперь я нахожусь.
Она взяла Паоло под руку, и тот повел ее по каким-то своим дорожками, мимо заброшенных садов и вековых деревьев с темными молчаливыми кронами. Затем они вышли на широкий луг, над которым высыпали бесчисленные звезды. Многие из них падали. Кармен поднимала руки, и звезды сгорали в ее ладонях.
- Ты знаешь, я люблю все яркое, - говорила она. – Жалею, что я не умею  ни петь, ни танцевать. Но я хочу словить свою звезду. Ведь не рождаемся мы, чтобы просто быть бабами и вытирать детям сопли. Ты, Паоло, хоть и безумный фантазер, но встреча с тобой мне принесет удачу. Я теперь как никогда поверила, что придет мой звездный час.
Когда они подошли к белому костелу, ярко освещенному фонарями, она остановилась и осмотрелась по сторонам.
- Здесь кончается Италия, - сказала она. – Дальше я пойду сама. Если хочешь, поцелуй меня в щеку, - и девушка показала пальцем на ямочку в щеке.
Паоло поцеловал.
- О, какой у тебя мягкий пушок вместо усов. Такое чувство, словно котик меня приласкал.
Кармен взяла юношу под руку пожала ему пальцы.
- Стой здесь. Закрой глаза. И вслушивайся, как будут стучать мои каблуки. Когда они затихнут, возвращайся к своему пруду. Только не плавай по ночам на своей лодке,  а то утонешь.
 Уснувшее маленькое Палермо. Вокруг тишина. И только было слышно, как  уходила девушка.  В эти минуты в душе Паоло зарождалась сильная любовь, заставлявшая биться его итальянское сердце в ритм  удаляющихся каблучков  Кармен.

Теперь девушка каждый вечер приходила к пруду. И они плавали на лодке.
- Как хорошо, что ты итальянец! Мне совсем наскучили здешние парни. Ведь никто не умеет петь так красиво, как ты! А ведь твой итальянский предок – Паоло Мартини – известный в Италии композитор.  Значит, у тебя там много родственников? Они тоже, наверное, Мартини? Ты слышал о них что-нибудь?
- У меня там тетка какая-то, - махнул рукой, отгоняя комаров, Паоло. – Для меня это неважно. Мой дедушка Паоло сильно любил свое маленькое Палермо. Он сочинил на Исторической горе свою знаменитую сонату о нашем городе. Послушай, сколько любви к родине, сколько нежных звуков!
И Паоло-младший начал напевать какие-то задумчиво-грустные мотивы. В глазах Кармен в эти минуты отражались все звезды неба. И, очарованный ее глазами, юноша пел так хорошо, как никогда.

Томе Ромаловой и присниться не могло, что она станет Кармен. Возможно, в ней и были цыганские корни: черные волосы, темные глаза, густые ресницы, смуглое как у индийцев лицо. Но об этом она задумалась только  теперь, рассматривая себя в зеркало.
Она работала портнихой в Доме быта, и никаких талантов за собой не замечала. Петь она не умела.  Гитару никогда в руки не брала. Да и музыку не любила слушать. Разве только две-три популярные песенки ей нравились. Читать книги или мечтать ей тоже казалось делом пустым. Но бог ее наградил одним и важнейшим даром: она была очень красива и всегда  подбирала к своему стройному телу цветастые платья, чем-то похожие на цыганские. Они могли быть и выше колен, и ниже, но всегда пышные и с глубоким вырезом на груди.
Она замечала: парни вначале бросали свои взгляды на ее высокую грудь, а затем оценивали ее лицо, и как-то сразу влюблялись. Но все это были то ли  маменькины сыночки, то ли неоперившиеся птенцы. И было ей не 20-22 года, как показалось Паоло, а ровно четверть века она прожила на этой земле.
Глаза ее всегда смотрели мягко, наивно, а легкий  макияж придавал свежесть ее лицу.
Тому не смутило, что Паоло на 7 лет младше ее. Разве в этом дело? Главное, что он все видит по-другому. А то, что он действительно итальянец, она узнала от кассира в Доме быта. Та жила на соседней улице и знала историю бабушки Паоло:
- Это, кажется, было в Германии. Русский офицер приударил за итальянкой-туристкой, а та сдуру  взяла и влюбилась в него. Итальянке лет 18 было. Потом говорят, что всю жизнь жалела об этом. Не знала она, что русские так сильно пьют. Да и откуда могла знать? А ведь она из богатой семьи была. Родители, как водится, от нее отвернулись – и все состояние оставили не ей, а ее сестре. Вот какими глупыми бывают девки!
Тома задумалась: Паоло был мальчишка, он остался один на целом свете. А может и не один! Ведь у него есть Италия настоящая! Этот пруд его – еще детская забава. Не век же он будет таким. Жизнь всему научит. Вот если  взять его в руки, то, пожалуй, можно сделать многое. Главное, что он безумно пожирает меня глазами. Этот мальчишка откроет мне дорогу туда, куда все эти девки вокруг и мечтать не смеют попасть.
Тома жила с матерью, которая теперь была на дежурстве в общежитии.
Было около шести вечера. Скоро должен прийти Толя. Ожидался серьезный разговор. Тома все всматривалась и всматривалась в себя. Да зеркало отражало красивую женщину с нежной улыбкой, мягкими глазами – такой она больше всего себя любила. Конечно, Толя сделает для нее все. У него огромный дом и прекрасная дача у озера. Каждое лето они будут ездить на курорты. Он – главный инженер-строитель. Вот-вот ему исполнится тридцать – деловых качеств ему не занимать. Что ей, дуре, казалось бы, надо? Пьет? А кто теперь не пьет?! Теперь так все большие дела делаются. Ни один дом без выпивки не примут. И все же, ей было отвратительно, когда он в таком состоянии начинал домогаться ее. Только из-за этого и откладывалась их свадьба. Будь он  деликатнее – они давно стали бы мужем и женой.

Толя вошел с тюльпанами и шампанским в руках. Был он в сером костюме, при галстуке. Из нагрудного кармана пиджака торчали две ручки; он был подвыпивший, должно быть, опять сдавал какой-то строительный объект. Волосы у него  светлые, выгоревшие на солнце, а лицо и шея – темные от загара. Он был высок, широкоплеч. И рука у него всегда  тяжелая.
Толя подарил цветы, поставил бутылку шампанского  на стол  и поцеловал Тому в щеку.
- Где ты пропадала все эти дни?
- На лодке каталась.
- Какой еще лодке?
- Итальянской.
- Что-то я тебя не узнаю.
Толя сел рядом, обнял Тому и привлек к себе.
- Не сердись! Жизнь такая! Хватит нам с тобой, Тома, порознь жить. Завтра же пойдем и подадим заявление. Сама знаешь, лучше мужика ты здесь не найдешь, а потеряешь меня – на всю жизнь останешься одна. Никто твоих запросов, кроме меня не удовлетворит. Я тебе, Тома,  дам все, что ты пожелаешь. Хочешь – на этой неделе беру отпуск, и едем в Анапу?
- Да надоели мне твои Анапы! Хочу в Италию!
- Хватит капризничать! Ты же знаешь, я не министр, чтобы за кордон с тобой ездить. Любой курорт Союза, детка. Как поется: от тайги до британских морей турагентство всех сильней.
- А мне, Толенька, только итальянские моря нужны теперь.
- Что ты заладила – итальянские да итальянские.
- Я, правда, все эти вечера с юношей-итальянцем на лодке каталась.
- Постой! – вдруг засмеялся он и хлопнул себя по лбу. - Ты что с этим придурком, как его, Паоло, познакомилась?
- Представь себе!
- Ну, ты меня уже совсем рассмешила! Я мучаюсь, все недоумеваю, где ты была. Думаю, может правда, кого подцепила. А она решила на болоте от меня скрываться.
- Это не болото, а тихий и спокойный пруд.
- Да ведь мы его в прошлом году собирались осушить. У наших архитекторов всегда семь пятниц на неделе. С геодезистами я ездил осматривать то место. Там неплохо бы завод кровельных машин построить. Министерство к этому месту присматривается. Да там рядом какая-то историческая гора. Вот нашли преграду: за один день ее бульдозеры с землей сравняют! Да все это не моего ума дело. Так вот, помню, как там, на болоте, сидел один сумасшедший в лодке и итальянские песни распевал. Завидев, что начальство местность осматривает, повылазили из своих домов хозяйки и давай это болото ругать – мол, житья от комаров нет. Хоть ты моими импортными кремами тело мажешь – все равно видны комариные укусы на плечах . Так ты что, все эти вечера на середине болота с Итальянцем в лодке сидела?
-  Да, сидела.
- И он тебе песни пел?
-  Представь себе, пел.
 - Чего ты привязалась к этому сумасшедшему?
- Ты, Толя, уже теперь каждый день пьешь, а что дальше будет? Может, он и сумасшедший, но душа у него чистая. В тот день, когда ты на даче стал пьяный ко мне приставать, и я от тебя убежала. Ведь я на самом деле решила – что это уже навсегда. Я гуляла по лесу вся в слезах. Ни лес, ни пенье птиц меня не могли успокоить. А затем я вышла в поле  и оказалась возле пруда. Я увидела в лодке юношу, который сидел долгое время неподвижно. Ты знаешь, я смотрела на него, и мне стало на душе так спокойно и легко, словно я оказалась в другом мире, не в том, в котором живешь ты.
- Ладно. Я тебе обещал, что брошу пить. Давай распишемся?
- Тебе работа не позволит бросить.
- Да ну их всех начальников! У нас и так все есть, поменяю работу.
-  И сколько ты тогда получать будешь?
- Да хватит тебе денег! Всего хватит! Ну, решайся! Пора кончать холостяцкую жизнь!
- Нет, Толя, я лучше на лодке кататься буду.
- Ну, с меня хватит! Я завтра же бульдозер пригоню и всю эту жабью лужу с землей сравняю.
Толя вскочил и бросился к двери. Сердито взвыл мотор «Жигулей». Машина сорвалась с места, словно ошалелая, на перекрестке заскрипели тормоза, и опять машина сорвалась с места, устремляясь куда-то за город. Через минут десять Толя подъезжал к пруду. Сумасшедший сидел в лодке и поглядывал на дорогу. Машина привлекла его внимание, и он следил за ней глазами.
Толя вылез из «Жигулей», оставив дверцу открытой, мотор продолжал работать.
Приближаясь к пруду, он всматривался в юношу.
«Мальчишка какой-то с мечтательными глазами, - подумал он. – И злиться на такого не стоит. Тома, явно блефует. Хочет меня проучить. Все мужики выпивают. Вон я за рулем, и ни одна собака меня прав не лишит: все свои люди! Всем дома надо! А я в этом деле – не крайняя пешка! Сам начальник ГАИ у меня стройматериалы берет».
- Эй, ты, Итальянец, чего ты на меня зыркаешь?
- Я смотрю не на вас, а на дорогу, - ответил Паоло.
- И чего ты туда смотришь?
- Я жду Кармен.
- Кого?
- Кармен.
- Ах, вот кого! Это ты ей под луной песни поешь? Так вот знай, она к тебе больше не придет. Кармен выходит замуж за Хосе Севильского.
Юноша весело засмеялся.
- Это вы все придумали. Потому что из книги вычитали. Моя Кармен живет в Палермо.
- Где живет?
- В Палермо.
- А ты где живешь?
Юноша опять засмеялся.
- Как будто вы не знаете.
- Так вот, твоя Кармен сегодня дала согласие стать моей женой.
- Врете!
Юноша уже не смеялся, но смотрел на незнакомца чистыми, светлыми глазами.
- Это почему я вру?
- Она любит меня.
Толе хотелось броситься в это болото. Он бы в несколько взмахов рук доплыл бы до этого итальянца и раздавил бы его как жабу. Но он уже был почти трезв и ясно понимал, что мальчишка фантазирует. Тома и этот безумец болотный! Что за бред!  Она все это делает назло. Не может простить за то, что я пьяный приставал к ней на даче.
- Так значит, она тебя любит? – иронично проговорил Толя, - так может, и ты ее любишь?
- Да, люблю.
-  И далеко ты ее хочешь увезти на этой дырявой лодке? Отправил  бы я тебя на дно к лягушкам.  Я ради нее «Жигули» купил. Дом построил. Дачу. Твоя Кармен деньги любит, не хуже той, что в романах пишут. Что ты ей можешь дать?
- Я петь могу.
- Для кого? Для этого болота?
- Для любимой девушки.
- Знаешь что, хватит песни петь. Подурачила она тебя пару дней и точка! Корми здесь комаров. А твоей Кармен здесь больше не будет.
Широкими шагами Толя подошел к машине. Сел в нее, хлопнул дверцей – и вновь заревел мотор. «Жигули» помчались по городу, оставляя за собой облака пыли над песчаной дорогой.

Но Кармен появилась через несколько минут и весело замахала Паоло рукой. Лодка подъехала к берегу.
- Здесь какой-то тип тебя искал, - сказал юноша.
- А это Толя. Мой жених. Но теперь у меня с ним все кончено. Я люблю только тебя и твою Италию.
Но когда они опять были на середине пруда, Паоло спросил:
- Твой Толя умеет играть на гитаре?
- Он ее никогда в руки не брал.
- А поет он красиво?
- Я никогда не слышала, чтобы он пел.
- Зачем стольких людей лишают музыки? Ведь ее надо учить с первого класса и каждый день. Меня бабушка отдала в шесть лет на гитару. Я еще ничего не знал, но учителю понравилось, как я пою. Тогда мне бабушка часто ставила Робертино Лоретти. На стареньком проигрывателе я слушал божественный голос моего земляка. И я все спрашивал у бабушки, а далеко ли живет Робертино от Палермо.
- И что тебе отвечала бабушка?
- Не далеко. За этим лугом. На даче. И я часто бегал к дачам. Всматривался в лица. Прислушивался, не поет ли кто. Но Робертино никогда не пел на своей даче. Так я его никогда и не видел.
Когда стемнело и снова стали падать звезды, Кармен встала в лодке во весь рост – красивая, стройная, в темном платье – и опять пыталась словить хотя бы одну звезду. Но сегодня звезды были от нее удивительно далеко. Ее короткая рука даже не доставала до легких светлых облаков.
- Ты хотел бы уехать отсюда куда-нибудь далеко-далеко?
- Почему ты спрашиваешь?
- Там далеко у тебя тетка богатая живет, - сказала Кармен.
- Я не хочу уезжать из Палермо.
- Но тетка твоя, скорее всего, и живет в Палермо.
- Ты придумываешь. Да и зачем мне она?
- У тебя будет много денег. И ты не будешь голодать.
- С того дня, как я встретил тебя – никто больше  не голодает. Все в магазинах стало бесплатным.
- Тогда почему ты не пойдешь и не возьмешь себе хотя бы хлеба.
- Я взял, сколько мне положено. Нужно всегда помнить о других. Таков закон идеального мира.
- Ты просто с луны прямо в свое Палермо свалился. В этом городе никто, кроме тебя, не голодает. Люди вертятся, как могут, зарабатывают и на хлеб, и на удовольствия. Красотой мир не накормишь. Ее как цветы на базаре каждый продает, как может. У тебя есть богатая тетка в Палермо, у тебя есть голос, и ты так хорошо играешь на гитаре. Тебе только пошевелить пальцем  - и у тебя будет все. Ты просто не знаешь, мой глупенький Паоло, как я тебя буду тогда любить. Я стану твоей женой, и мы уедем в настоящую Италию. Напиши своей тетке! Просто напиши, что ты остался один. И что очень скучаешь по Италии. Добавь, что ты певец и гитарист. Ведь ты хочешь жениться на своей Кармен – и об этом напиши! Ведь наша с тобой мечта – из маленького Палермо перебраться в большое. Мы совершим свадебное путешествие. Повидаем твою тетю! И даже поживем у нее! А может, останемся навсегда! Ведь у нее огромный дом и безмерно большой пруд. Там плавают лебеди, а у берега стоит белая лодка.
- Ведь это все почти как у нас, - перебил ее Паоло. – Ведь у нас есть дом – пусть маленький, но зато вокруг него такое пространство! Ведь ты увидишь – лебеди прилетят и на мой пруд. А лодку я покрашу в белый цвет. Видишь как все просто. И больше ничего не нужно. Есть я и ты. Наш бесконечный мир и бесконечная любовь! Как я рад, что мы с тобой мечтаем об одном и том же. И наша мечта  уже теперь – реальность.

Прошло несколько месяцев, Кармен приходила часто к Паоло. Приносила ему еду, а он ей играл на гитаре и пел. Но самым главным было другое: слухи соседей подтвердились. Тетка по фамилии Мартини действительно жила в Палермо. Кармен написала  письмо по тому адресу, который она нашла среди документов Паоло и получила ответ. Тетушка очень обрадовалась своему родственнику. Правда, она сообщила, что тяжело больна, но будет очень рада увидеть своего племянника.
Каждая строка  высекала искры в темных кремневых глазах Кармен. Белыми зубками она покусывала нижнюю губу, словно смаковала незримое лакомство.
Перечитав несколько раз, она спрятала тетушкино послание за платье на груди и отправилась к Паоло.  Он сидел за столом на кухне и ел хлеб, запивая молоком.
- Я получила от тетушки письмо. Она пишет, что очень слаба и хотела бы тебя увидеть! –глаза у Кармен горели как у цыганки. – Ты понимаешь, итальянец мой золотой, твоя тетка при смерти. Стоит только тебе написать письмо, что ты очень хочешь приехать, что тебе только нужны деньги на дорогу – и все наследство тетушки у тебя в кармане. Ты будешь жить в настоящем Палермо и навеки забудешь этот затянутый тиной пруд с квакающими лягушками.
Кармен положила перед Паоло бумагу и ручку.
- Ну, миленький! Я тебя буду сильно-сильно любить! Хочешь, прямо сейчас! Напиши, ведь ты вовсе не так безумен, как это кажется другим. Будешь жить в Италии со своим идеалом как прежде, а я буду твоей золотой женой. Ну что ты стоишь как истукан? До тебя не доходят мои горячие слова, но тогда пусть тебя убедит мое горячее тело.
Она стала расстегивать кофточку.
Паоло скользнул глазами по ее груди, спрятанной под белым бюстгальтером.
- Не надо! Оденься!
- Надо, милый! То, что не сделает слово, сделает любовь.
Она подошла и обняла его, и стала целовать. Минуту Паоло стоял ни живой, ни мертвый, ощущая на себе неземные обжигающие ласки женщины. Взгляд его неподвижно застыл на пустом листке бумаге и голубой ручке, которая лежала наискосок, словно перечеркивала этот лист голубой  толстой линией. Рядом покоилась кружка с недопитым молоком и куском хлеба.
- Я не  могу, - замотал головой он.
- Почему не можешь? Ведь это так просто, мой солнечный итальянец, всего пару строк. Только  не говори «нет».
Кармен закрыла ему губами рот, чтобы не слышать больше его слов и, извиваясь вокруг него, как кошка, незаметно подвела его к кровати.
Но тут Паоло вырвался и толкнул ее. Кармен упала на матрас.
Быстрыми шагами он вышел из дома, и направился к пруду.
Человек всегда ищет для себя лучшую жизнь. И часто для этого так мало надо: немного покривить своей душой.  Но душа Паоло была настолько безумна и чиста, что абсолютно не понимала, какую настоящую жизнь предлагает ему Кармен.
Нет, никто не заставит его покинуть родную Италию. Ее нет другой, она там, где он живет. Все, что ему было нужно, - этот беленький домик и этот пруд. Ему сильно хотелось быть одному. И когда он увидел Кармен на песчаной дороге, уходящую от него, он светло улыбнулся и запел: «O, solo mio!»
Был вечер, и Паоло прощался со своим заходящим солнцем. Оно спускалось все ниже и ниже, и, наконец, совсем исчезло.
Надвинулись сумерки. В пруду заквакали лягушки. Рой комаров кружился над его головой. Кровожадные самки садились ему на лицо, на щеки  и сосали кровь.
Он их не отгонял. Он терпел укусы. Солнце над Италией померкло. Но завтра оно возродится снова. Будет новый день, новые песни.
Где-то далеко в фальшивом Палермо умирала его тетушка.  Одна жизнь уходит, рождается новая. Не произошло ничего, что могло бы омрачить его светлую душу.
Весь  следующий день он напевал слова популярной песни:
Под этим небом старым
                Звенит моя гитара.
Человек остается собой. И никто его никогда не переменит. Каждый живет своим миром, и часто в этом мире спрятаны и подлинная красота, и безмерный талант.
Люди, не подавляйте его, дайте ему свободно развиться.
Каким бы причудливым этот талант ни был, вы загляните в его душу – только душу. Всех нас роднит красота, и мы обязательно поймем друг друга.
 
К новому году Толя и Тома расписались. Свадьба была очень громкая. Собралось все строительное начальство города. Все пили за самую счастливую пару в городе. Даже до домика Паоло доносились звуки этой свадьбы. В тот декабрьский вечер он лежал без света под двумя одеялами. Плохо прогретая печка не согрела его комнату, и он дрожал от холода.

А весной опять  стало  тепло. И над Италией взошло яркое солнце. Толя и Тома, молодые супруги, часто ездили по песчаной дороге на дачу – мимо пруда. Он еще больше зарос тиной. И на середине его по-прежнему сидел Паоло. Он не был один. С ним была его старенькая гитара, он обнимал ее гриф и что-то ей бормотал самому себе. А может, он напевал  своей Кармен  какую-то итальянскую песенку?
Но Томе Паоло Итальянец был больше не интересен. Она, проезжая мимо со своим мужем на «Жигулях»  старалась не смотреть в сторону пруда.
Но все же что-то в душе ей не давало покоя. Она  попросила мужа ездить на дачу окольной дорогой. Ехать приходилось на четверть часа дольше – зато уже ничего больше ей не напоминало ее историю с Паоло.


Павел Разводовский
17.06.2009 г.