Нам и не снилось

            Не бродить уж нам ночами,
            Хоть душа любви полна,
            И по-прежнему лучами
            Серебрит простор луна.
                Байрон


      …На лугу Эва и Вит лежат плечом к плечу, бедро к бедру, рука к руке на ворохе
      сена, и глаза их устремлены в бесконечность.

      Высоко-высоко-высоко в небесах плывут облака, и не понятно, отчего слегка
      кружится голова, то ли от гипнотически-завораживающих медленно плывущих
      облаков, то ли от одуряющего запаха скошенного разнотравья, то ли от
      фантастической тишины, которую со звенящей пронзительностью изредка нарушает
      пчела, летящая с последним взятком, ножки которой отягощены пыльцой
      отцветающих цветов.

      Я ощущаю, что моей спины касается что-то мягкое и пушистое, улыбаюсь, опять
      Эва взялась за проделки. Слегка скашиваю глаза. Нееет. Эва в глубоком трансе.
      Это не она.

      Так кто же там??? Осторожно просовываю руку за спину и… вытаскиваю бурундучка.
      Ему тоже хотелось теплоты, тишины и покоя. Отпускаю его и думаю: «Беги, милый,
      беги, зима ещё не пришла, делай запасы и не смотри на нас…»


С трудом отключаюсь от грёз теперь, казалось, такого далёкого прошлого. Опять стал думать о положении, в которое попал. Как, повинуясь привычке всегда и везде напрямик, через любые преграды, сунулся в это болото, которого то и на карте не было. Когда понял что "попал", выбор был прост: либо вперед к победе на морально-волевых, либо на дно жуков кормить. И только когда под ногами твёрдая земля появилась, от радости, проплёлся ещё с десяток километров, пока не упёрся в песчаный берег Озера, где и проспал до утра, грязный и страшный, как леший.


      …Тень от облака стремительно набегала на покос. Потянуло прохладой, приятно
      освежающей после хоть уже и сентябрьского, но ещё жаркого солнца. Облако,
      наконец, настигло и заслонило небесный свет.

      - Эва - моё солнышко, я люблю тебя, - прошептал я.

      На краю покоса образовался маленький смерчик, но постепенно вращение его
      ускорялось, по пути он собирал первые опавшие листья, хвоинки, травинки,
      былинки. Зачарованно я наблюдал эту феерическую картину. С детства меня эти
      смерчики притягивали к себе своим загадочным внезапным возникновением, бешеной
      энергией вращения, и таким же внезапным исчезновением. Неодолимо всегда
      хотелось попасть в него. Но, сдерживал страх вбитый в детскую голову
      взрослыми, что смерч закрутит и унесет к бабаю.

      Смерчик уже вырос до высоты деревьев и стремительно двигался в нашу сторону.
      Эва моя всё ещё находилась в нирване, и ничего не чувствовала. Меня же мой
      детский страх, но уже не за себя, а за любимую, которую вихрь унесет от меня,
      заставил приподняться и накрыть Эву своим телом.

      И Эва обняла меня, словно ждала этого и прижала к себе, губы её прошептали не
      то вопрос, не то просьбу, едва уловимое …ещё…

      Любовь, страх, энергия приближающего смерчика, неодолимое желание заполнили
      меня до бесконечности, и вихрь любви закрутил нас обоих и унес…

      Лучи солнца брызнули сквозь края облака, тень понеслась дальше по просторам
      лугов и лесов. А смерчик вдруг распался у самых наших ног, засыпав нас ворохом
      осенних листьев.

      И снова взгляд в небеса. Погружение в волшебную страну Шангри Ла.

      - Ой! Вит! Что это?!

      Бурундучок, которого я отпустил, не ушел, и забрался теперь уже к Эве под
      наброшенную рубашку. Восторг Эвин был неописуем. Она достала его и положила
      его себе на грудь.

      И бурундучок смирно сидел и смотрел на нас бусинками глаз.

      Хорошо, смотри. Может быть, наша любовь тебе важнее сейчас. Может эти два
      больших и чудных существа будут для тебя самыми яркими впечатлениями в твоей
      такой маленькой, такой короткой жизни…

         …Сумерки. Падает снег. Мудрый и вечный.

         - Ты знаешь, Эва, твой бурундучок сейчас, наверно, спит в своей тёплой
         норке укрытой снежным одеялом и под защитой незримой ауры высшего существа.
         Иногда просыпается, чтобы полакомиться орешками и зернышками, и быстрее
         торопится заснуть, чтобы смотреть такой дивный-предивный сон-сказку о лете,
         о тёплых нежных руках женщины по имени Эва, чрез которые он узнал неведомом
         ему до сих пор волшебном чувстве по имени любовь.

         Снег молча продолжал падать…


Ладно, воспоминания сладки и печальны, но надо что-то и делать. Сейчас только дошло, что Озера тоже на карте не было. Это была первая странность, череда которых, постоянно сопровождала меня уже четвёртые сутки.

Над головой сердито застрекотала белка на непрошеного гостя, возбужденно бегая по ветке лиственницы в двух метрах над моей головой. Память снова переключилась на прошлое, на Боровое озеро. Так же как и здесь, на Острове, там, тогда, воздух был абсолютно неподвижен, и полная тишина.


      …Природа как будто, чего-то ждала, затаив дыхание. Эвина голова лежала у меня
      на груди, и мы не видели (мы тогда вообще ничего не видели), что на западе уже
      поднялись во весь рост фантастическими чудовищами грозовые облака. И только
      когда прямо над нашими головами раскололось небо, и гром оглушил нас, уже
      оглушенных любовью. Налетевший вихрь поднял нас на ноги и понёс вниз по
      склону, к рыбачьему балаганчику. Ливень преграждал нам путь стеной воды, тучи
      касались наших голов, молнии плясали вокруг нас папуасский танец каннибалов.
      Ворвавшись в балаганчик, мы буквально прилипли друг к другу в мокрой одежде и
      то ли от страха, то ли от восторга, застыли в долгом поцелуе.

      Наконец то я выдохнул:

      - Эва, одежду надо посушить.

      Молнии, срывая злость, неистово хлестали по кипящему под струями дождя озеру.
      Но ничего мы уже не видели, и ничего мы уже не слышали…


Улыбнулся своим мыслям. Белка замолкла, приняв улыбку на свой счёт, забралась в дупло, и оттуда наблюдала за мной. Ладно, ладно, уйду сейчас, я же свой, не сердись. Напился ещё раз из ручья, вода в котором была бесподобно вкусная, поднялся и пошёл к Озеру. Там, тогда, в первый день, проспавшись после болотной эпопеи, я обнаружил пещеру, где некогда жили люди, и, скорее всего, староверы. От них остались иконы, молитвенные книги, инструменты, и могилы с православными крестами. Неужели я, каким-то чудом, попал в легендарное Беловодье, которое не одну сотню лет пытались отыскать раскольники, и видимо нашли, но община по загадочным причинам не выжила, или ушла из этих мест.

Подходя к Озеру, в голове уже сложился план: ждать до ноября, и по замерзшему болоту вернуться на материк, пока же надо готовить дрова на осень и пищу впрок. То были мысли трезвые, другая же часть мозга упивалась красотой и зеркально-кристальной чистотой Озера окаймлённого скалами с востока, а с юга пляжем с белым песком, и твердила «Беловодье... Беловодье...»

Лежа на каменистом ложе, прикрытом ворохом травы, никак не мог уснуть, хотя к жесткому ложу давно себя приучил.

Вышел из пещеры и обомлел. Здесь на острове звезды, как и почти всё кругом, были фантастические. Крупными каплями висели буквально над головой, казалось, можно дотянуться до них рукой, и что удивительно, не мерцали. Они создавали ровный фееричный свет позволявший разглядеть, что на берегу озера, на линии воды и песка стояла женщина в белом платье спиной ко мне.

Нет, в привидения я не верю. Но, повернуться и уйти обратно в пещеру, было сверх моих сил. Как когда-то в юности, непреодолимо хотелось добежать до радуги, так и сейчас я пошёл, на белый цвет, как мотылек на яркий свет. Подойдя к женщине обняв её и уткнувшись в волосы, я понял — Эва. Она развернулась в моих объятиях, мириады звёзд отражались в её глазах, и мы долго смотрели в глаза друг друга. Набегающая волна ласкала наши босые ноги…

Утром меня разбудило солнце, вырвавшись из цепких объятий скал. Я лежал на песке, но Эвы рядом не было, только аккуратно сложенное белое платье. Прикоснувшись к нему, я как будто почувствовал тепло её тела. Подумал, она где-то рядом и скоро вернётся. Разбежался и бросился в воду. В нескольких километрах от берега виднелось какое-то черное образование. Ничего, я как-нибудь туда сплаваю, и выясню, что это такое, а сейчас надо обратно, Эва уже наверно вернулась. Выйдя из воды, я не увидел белого платья, как и следов женских ног на песке…

Не осталось ничего, что бы напоминало о прошедшей волшебной ночи. Только моя память еще удерживала впечатления и объятия любимого человека, но и она постепенно цепенела.

Я оделся и пошёл в пещеру. Голова была пуста, мозг отказывался работать. Там я даже не заметил, как миновал келью, занятую мной для жилья, миновал ряд помещений вырубленных в скале староверами и пошёл дальше, куда ещё не удосужился заглянуть. Свет, проникавший от входа пещеры, постепенно мерк, но я тупо шёл и шёл вперёд, пока совсем не стало темно. Пройдя машинально ещё какое-то расстояние и подняв ногу для очередного шага, я застыл. Совершенно непонятно было, почему я вдруг остановился. Пошарил ногой впереди себя – ничего. Осторожно опустился на корточки и проверил рукой. Буквально от кончиков моей обуви пол обрывался вертикально вниз. Мозг начал снова работать, кристально четко. Нащупав на полу камешек, бросил вниз. Едва уловимый звук падения камня рассказал о незавидной участи моей, если бы кто-то или что-то не остановило меня на краю бездны. Главное сейчас не потерять равновесие, и повернуться лицом к выходу. Шаг в сторону, ещё один; кажется, теперь можно идти, если не ошибся. Пот стекал с меня ручьями. Очень медленно, шаг за шагом я двигался, как мне казалось к выходу. И только когда мрак начал помаленьку таять, перевёл дух, и пошёл уверенней. Зайдя в свою келью, мешком упал на ложе. Понять, что творилось на острове, было невозможно, и я просто окунулся в воспоминания.


      …И снова мы с Эвой. Лежим на песке. Это был обычный песок в обычной жизни, под
      невысоким обрывистым берегом, у излучины небольшой уральской речки, с красивым
      названием Нея.

      Я сначала закапываю Эву в песок, а потом очень медленно и осторожно ладонями
      снимаю песок слой за слоем. Эва постепенно проявляется из небытия, я стараюсь
      очистить всю её до последней песчинки, но она не выдерживает первой,
      притягивает меня к себе за шею. Я пытаюсь поцеловать её в губы, но капризная
      моя Эва вертит головой и все поцелуи приходятся чуть ниже мочки уха. Тогда я
      начинаю целовать шею, ямку между ключицами, тут уж Эва не может отвертеться.
      Потом мы перекатываемся, и Эва уже на мне и уже она целует меня в губы. Нет, я
      не сопротивляюсь. Когда тебя целуют, это несравненно приятней, когда целуешь
      ты. Потом мы бежим и бросаемся в речку, я переплываю на другой берег и оттуда
      дразнюсь, Эва в ответ показывает мне свой кулачок…


На Острове было много странностей, и каждый день я замечал новые и новые. Что самое удивительное, не было ни мухоты, ни гнуса. Благодаря этому у меня уже вялилось несколько ниток рыбы. В Озере ее было полно, только успевай ловить, очень жирной и вкусной. Помереть с голоду тут невозможно, а кроме рыбы в лесу водились зверьки наподобие леммингов, совершенно не боявшихся меня. Мясо у них было просто объедение. Растительность была тоже непривычной. Много незнакомых трав и даже попадались незнакомые ягоды. Тоже касалось и деревьев. Были в лесу и лианы. Особенно меня поразили сумеречные «песни» миллионов лягушек. Все это напоминало Уссурийскую тайгу, но я же находился в Восточной Сибири. В одном из помещений пещеры я обнаружил большие запасы этой лианы, невообразимым образом, сохранившиеся со времени жизни староверов. Зачем они их заготавливали, оставалось только догадываться.


      …Ах, Нея, Нея, не выходишь ты из моей головы.

      Я кричу в ответ

      - Попробуй русалочка меня ещё поймать.

      Наконец Эва моя бросается в речку и вскоре выбирается на мой берег. Это я для
      красного словца её русалочкой назвал. На самом деле она похожа на маленькую
      рыжую разбойницу с выгоревшими на солнце волосами, с кожей цвета червонного
      золота, и ни одной белой полоски на теле. Начинается погоня вокруг старой
      одинокой берёзы на берегу, где в роли преследуемой жертвы я. Неожиданно резко
      останавливаюсь и поворачиваюсь, раскрыв объятия, куда влетает моя притворно
      рассерженная Эва.

      - Вот милая моя ты и попалась!..


Засиделся в староверческой келье-книгохранилище. Да, богатая у них была библиотека. Книгам не менее как по пятьсот лет. Пытался читать по-старославянски. С трудом получалось, понимал ещё меньше. Попадались и писаные глаголицей.

Вышел на воздух. Странно, по подсчётам уже октябрь, а на Острове осенью и не пахнет. Все та же неизменная летняя погода. Из-за леса всплывал гигантский диск. Полнолуние. Как и тогда на Нее.


      …Наступил вечер. Поставили палатку, приготовили спальные мешки. Эва,
      сославшись на усталость, ушла спать. Я ещё долго сидел возле догорающего
      костра, взгляд был прикован к мерному току воды в реке. Стали зажигаться
      звёзды. Всходила властительница ночи - луна. Огромный багряный волшебный лик
      её всегда потрясал меня. Вспомнилась мелодия со странным названием «Спроси
      Восходящую Луну». О чём  же спросить тебя, Селена?

      Из палатки донесся смех.

      - Очумел, что ли совсем? И долго тебя ждать?

     Любимая зовёт. Ныряю в палатку. Эва забралась в спальный мешок и застегнулась
     до подбородка. Нет уж, замки нам не нужны, и молния распластала Эвин мешок до
     самых пяток. И я припал к Эвиным обветренный губам, но какими же сладостными
     они были. Рука ласкала плечи, груди, живот. Эва обвила меня за шею руками.
     Каким обжигающим было её тело. Я не мог оторваться от её губ. Рука моя плавно
     скользнула на бедро. «Не томи», - шептала Эва, и еще сильнее прижала к себе.
     Сдавленный всхлип вырвался из наших губ…


Присел на большой валун у воды. Плавилась рыба. Луна и на неё действовала неотразимо. Лунный свет заливал поверхность Озера, а звёзды отражались в воде. И уже не было такого стремления выбраться, во что бы то ни стало, на материк. Теперь память перенесла меня на берег Тихого океана, где мы проводили очередной отпуск.


      …К вечеру мы наконец-то добрались до устья небольшой, но бурной таёжной речки
      впадавшей в океанскую лагуну. Речной поток стремительно врезался в ленивый
      прибой. Сбросив с себя рюкзаки и одежду, мы с Эвой бросились в бурные
      прохладные, настоянные на таёжных ароматных травах, воды речушки. Бултыхая и
      кувыркая, поток вынес нас скоро в лагуну. И там мы просто разлеглись на воде.
      Голова к голове, руки по сторонам замкнуты в замке. Лазурное небо, соединяясь
      с зелёной водой, спрятало нас в невидимый кокон. Время и пространство исчезли.
      Исчезло всё! Только неведомая божественная сила образованная нашими телами
      клокотала и бурлила энергией, которая вот-вот должна была взорваться и создать
      новую вселенную. Мощный взрыв выбросил нас в космос и лишил сознания…

      Очнулись мы на берегу, так же сцепившись руками, и голова к голове.

      - Вит! Что с нами было???

      - Мы родили вселенную, а вселенная родила нас. Теперь мы с ней одно целое.

      - Хватит чушь молоть, любитель неведомых миров. Ставь палатку, а то твоё
      неземное существо замёрзнет.

      Даааа! У моей Эвы юмор был на высоте. Звёзды от смеха рухнули в океан, и долго
      потом не могли вскарабкаться обратно на небосвод.

      А когда в палатке в кромешной темноте наши губы устали от поцелуев, и мы
      сказали друг другу заветные наши слова.

      - О, Эва как же я тебя люблю!

      - О, Вит, а как же я тебя люблю!

      Эва спросила.

      - Вит, а что ты ТАМ видел?

      - Ни в одном языке мира, нет таких слов, чтобы описать это. ТАМ было
      настоящее. А то, что до того, и после, это всего лишь иллюзия, обман, сон,
      мираж. Сейчас мы снимся друг другу в сладостном сне.

      - Вит я тоже видела ТАМ другую жизнь. Это было нечеловечески
      волшебно-прекрасно. Ничего подобного я и представить себе не могла. И не знаю
      даже, где лучше. Там, где настоящая прекрасная жизнь, или, где мы сейчас с
      тобой, во сне, любим друг друга.

      - Спи уж любительница сладких снов.

      - Спокойной ночи, Вит, не уходи из моего сна…


И хотя на Острове, по-прежнему, было тепло, я продолжал заготавливать дрова, благо от староверов остались инструменты. Построил даже небольшое зимовье с террасой в нескольких километрах от Озера.

Возвращаясь уже в сумерках с вязанкой дров к пещере, я увидел женский силуэт на том самом камне у воды, где сам часто сидел.

Столько времени прошло с того самого памятного её первого посещения и таинственного исчезновения. Уронив дрова на песок, я бросился к Эве, и она сорвалась с камня мне навстречу. Ох, как тяжело было бежать по мокрому песку, но мы летели навстречу, как два скоростных экспресса по одной ветке. И, ворвавшись в объятия друг друга, губы наши упивались от безумно долгого поцелуя.

- Всё! Не отпущу не на секунду! Больше не уйдёшь.

- Я люблю тебя, Вит, я останусь с тобой…


Домик я построил, так как староверческие катакомбы и кладбище были мрачноваты для жизни. Изба была на полянке, окруженной деревьями реликтовых пород, густо обвитыми лианами, и зарослями маньчжурского ореха и дикого винограда. Просыпавшись, мы долго не могли разъять объятия. И только зверский голод принуждал нас оторваться друг от друга. После обеда мы с Эвой бродили по сопкам, вызнавая, что видели эти холмы миллион лет назад. И так до сумерек, когда начинали зажигаться звёзды, и тогда мы начинали слушать музыку космоса и потрясающее хоровое пение миллионов земных лягушек, что по грандиозности было равнозначно.

Во время одной из первых прогулок, когда мы шли по краю распадка, где, внизу, бежал родничок-живчик, я обратил внимание на торчащую макушку кедра и, решил спуститься по нему в расселину и набрать родниковой воды. Но кедр был стар, верхушка его обломалась, и я загремел на дно распадка, по пути пересчитав все ветки. Приземление было мягким, прямо в грязевое болотце, образованное родничком, сочившимся из трещины. Эва, стоя наверху смеялась буквально до упада. Я же прикинулся бездыханным и даже прикрыл глаза. По мере того как Эвин смех стихал, меня самого начинало распирать желание похохотать, несмотря на то, что в нескольких местах моя кожа была изрядно продырявлена кедровыми сучьями. Наконец-то я услышал взволнованный голос любимой.

- Вииит, ты живой?

Тишина.

- Вииит, я тоже сейчас умру, если ты мне не ответишь.

Тишина.

- Я сейчас прыгну к тебе!!!

- О!!! Эва! Эва! Всё уже. Я воскрес. Я живой. Я люблю тебя! Я уже лечу к тебе.

Но, поднявшись из грязи, я понял, что полёты отменяются, и выбраться из распадка по отвесному склону наверх не представлялось возможным. Если только пойти вниз, и найти более пологий склон.

- Вит, я сейчас сбегаю домой. Я принесу верёвку. И не дождавшись ответа, моя Эва рванула как болид.

Я вздохнул, напился из родника волшебной влаги. Как-то сразу прибавилось сил. И полез по кедру вверх. На полпути, я обнаружил нишу, время и погода выветрили грунт, образовав полог и карниз. Забраться туда не составило труда. По всему, там когда-то жила рысь. Наткнулся на россыпь костей мелких зверушек, остатки добычи хищницы, и улегся, на карниз, ожидая Эву. Прикрыв глаза, почувствовал чьё-то присутствие — ощущение шло снизу, просачивалось из недр. Вначале это было не более чем ощущение, не более чем смутная догадка — там внизу что-то есть. Чей-то разум, чья-то воля настойчиво проникали в мой мозг. Меня пронизывали эти токи, и я все сильнее убеждался, что где-то там, глубоко…

Очнулся от изумлённого крика.

- Вит! Куда ты уже улетел?

Я высунулся из пещерки.

- О, Господи! Лови верёвку, скалолаз.

- Эва ты меня не удержишь. Привяжи её к основанию какого-нибудь дерева.

Прилагая неимоверные усилия, я стал карабкаться вверх. Вскоре моя голова оказалась у края, и Эва моя, ухватившись за шиворот, помогла мне выбраться наверх. По инерции мы упали в траву, где росли любки с ятрышниками, и ирисы с лилиями.

- О, как же я тебя люблю Эва! – любки с лилиями кивнули одобрительно.

- И я тебя Вит. Мне так страшно стало за тебя, – ирисы с ятрышниками подтвердили.

Вернувшись к избушке, мы прямо в одежде бросились в заводь, образовавшуюся, после того, как бобры соорудили плотину на ручье.

И наплескавшись вволю, выбрались усталые на берег, разделись и отдались полностью на волю доброму солнышку.

Эва гладила мои "раны", которые сочились сукровицей, но на солнце быстро запекались. Это было блаженство от прикосновения мягких теплых ладошек моей любимой женщины и от щемящей боли в сердце и теле.

По обнаженной Эвиной спине разбежался муравьишка. Я подставил ему палец, и он забрался на этот утёс, с удивлением приподнялся на задних лапках, шевеля усиками. Показал муравья Эве, она попыталась сдуть его, но тот уцепился мертвой хваткой и отказывался лететь в тартарары. Эва всё больше надувала щеки, но напрасно. Тогда я положил руку к проходящей рядом муравьиной дороге, и наш случайный знакомый продолжил путь по своим делам.

Вечером мы сидели в широком кресле на террасе домика полуобнаженные. Солнце уже касалось краем верхушек деревьев. Ссадины и царапины мои зажили и осыпались. Новая кожа в этих местах белела на фоне загара цвета тусклой бронзы.

- Не болит?

- Что ты, Эва! От твоих нежных прикосновений зажило всё мгновенно. Сейчас буду почаще царапаться, что бы ты меня ещё сильнее любила.

- Нет уж! Я лучше привяжу тебя веревкой. Никуда больше не полезешь! А и в правду, Вит, странно, что зажило всё у тебя буквально за несколько часов.

Последний луч солнца ускользнул за тёмный лес, из тайги потянуло ночной прохладой. Эва обняла меня, уткнувшись носом в мою шею. Я накинул на неё свою рубашку, высохшую и хранившую тепло солнечного дня.

- …Хочу… чтобы… так… было… всегда…

Не важно, что это было. То ли полусонный шелест Эвиной души, то ли ветер донёс первые аккорды великой лягушачьей песни любви.

Очень аккуратно я поднял Эву на руки и осторожно отнёс в дом. Опустил на наше супружеское ложе, поцеловал нежно в губы любимую, и только хотел отступиться, но Эвины руки обняли меня за шею, и снова прошелестело эфемерное

- …кууудаааа…

…Утром я выскользнул из горячих сонных Эвиных объятий, вышел на террасу. Птицы пели утреннюю песню Восхода Солнца. Разбежавшись, бултыхнулся в заводь. Потом пошёл в тайгу, насобирать кедровых шишек, растерянных кедровкой, винограда и вишни на десерт любимой. На обратном пути, желая успеть к моменту продирания Эвиных глазок, я распластался на траве, запнувшись о верёвку, благополучно забытую нами вчера у распадка. Упал плашмя, потому, что в руках были мешок с шишками и ведро с вишней и виноградом. Упал, но рука победно была вытянута с ведром, из которого не упала ни одна ягодка.

Заколдованное место это, однако. Неведомая сила притягивала к себе. Поднялся, подошел к краю распадка. Нет, не сейчас.

В домике ждала меня другая неодолимая, всепоглощающая сила. И я полетел как ветер и всё же опоздал. Эва моя уже готовила пиццу из грибов и орехов. Я обнял её и прошептал

- С добрым утром, родная. Я люблю тебя!

И Эва повернулась в моих объятиях и прижалась ко мне. И было всё понятно, и душа моя трепетала.

Окно при этом вспыхнуло лучами восходящего солнца.

Потом мы пошли собирать актинидию. Мне хотелось пойти снова в сторону распадка со старым кедром. Но, Эва моя настояла на противоположном направлении.

- Думаю, что здесь десять тысяч лет назад, до наступления ледникового периода, было бесконечное лето. Это же счастье, Эва, бесконечное лето! Росли гигантские папоротники и стелющиеся хвощи. И обитали диковинные звери – драконы, саблезубые тигры, мамонты и носороги. Вот бы нам сейчас попасть в те времена? А, Эва?

- Нет уж. Хватит с меня вчерашних приключений.

- А жаль! Я бы дрался там с драконами, которым ты тоже безумно нравилась бы. Ты бы прикладывала свои исцеляющие персты к моим глубоким ранам, а на драконов бы даже и внимания не обращала.

- Всё, Вит, хватит придуряться, пора ягоды собирать. Фиг тебе, а не драконы. Поцеловал бы меня хоть разок, не допросишься…

Нацеловались мы вволю и даже ягод умудрились при этом набрать. Вернувшись, довольные и уставшие мы завалились спать, пропустив на этот раз сумеречный концерт лягушек.

Проснулся я от какого-то внутреннего толчка. Лунный свет заливал избу непривычно ярко, так, что у меня и весь сон отлетел мгновенно. Осторожно высвободился из Эвиных объятий. Вышел на террасу и оцепенел. Небо было чужое. Незнакомый рисунок созвездий. Луна была раза в четыре крупнее и с непривычным контуром лунных морей. Мало того, луны было две! Вторая была обычного размера, и вообще не была луной. Непонятный объект висел почти над моей головой. Диск серебристого цвета вращался на месте, периодически разбрызгивая веером плазменные шары, которые гасли, не долетев до земли. Чужим было не только небо, но и земля. Не было ни сопок, ни распадков и даже ручья с заводью не было. Вокруг простиралась необозримая равнина с чахлой серой растительностью. Издалека доносился рёв и рык неведомых зверей, сцепившихся в смертельной схватке за жизнь, любовь и пространство.

- Вит, ну куда ты пропал, - нежные руки обвили меня, и Эва уткнулась мне в спину, глубоко посапывая носом. – Мне жутко одиноко без тебя, пойдём.

- Эва, милая, посмотри кругом, какие чудеса. Вон за тобой даже дирижабль прилетел!

Я повернулся к Эве. Её глаза не могли вместить огромную луну и закрылись, голова упала мне на грудь.

- К черту всех, я тебя люблю, Вит…

- Эва! Любимая моя. Ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

Я взял Эву на руки и унёс в дом. В последний момент боковым зрением я увидел, как диск вспыхнул красным ослепительным светом и стремительно начал терять высоту. Уже опуская Эву на постель, услышал за стенами как бы глубокий печальный всхлип гигантского фантастического чудовища, и, может мне показалось, пол под ногами слегка дрогнул. Эва опять спокойно спала рядом со мной. Лунный свет в окне погас. Чужая Луна опустилась за линию горизонта. Нас окутала кромешная тьма. Даже исчезли все звуки, так, что заложило уши. И если бы я не чувствовал рядом Эву, то решил бы что попал в ад.

Проснулся я, как обычно, раньше Эвы, но не шевелился, чтобы не потревожить сладкий предутренний сон любимой. Очень хотелось узнать, что ей снилось, но, увы. Солнце ещё не взошло, но божий свет уже заполнил всё, даже самые потаённые уголочки избушки. У моего носа висел на невидимой паутинке паучок. Мне даже показалось, что он очень внимательно глядел на меня. Я тоже глядел на него, и думал что, надо бы его куда-нибудь убрать подальше, чтобы случайно не придавить в утренней любовной суматохе. Я всегда в таких случаях брал паучка на руку и выпускал в безопасное место. Но сейчас,  не мог этого сделать, не потревожив сон моей Эвы. Так мы с пауком долго смотрели друг другу в глаза, пока я не вздрогнул, внезапно вспомнив ночное происшествие: чужая Луна, чужое небо, бескрайняя серая равнина кругом и падающая в крутом пике летающая тарелка. Очень хотелось выглянуть наружу и проверить, сохранился ли ночной пейзаж, или это был лишь сон. Но обманывать я себя не привык. Таких ярких реалистических снов не бывает. Но и объяснить увиденное, мозг был не в состоянии. Хорошо, подожду, когда Эва проснется, и спрошу её.

В голове зазвучал пискливый голос.

- Муравьи просили передать тебе благодарность за спасение их солдата-разведчика.

Паутинка с паучком начала раскачиваться, наверно от моего дыхания.

- Пауки давно знают о тебе, Странник, а Лесное население уважает тебя за светлый образ и признает тебя одним из своих братьев. Коллективная память лесного населения говорит, что уже многие тысячи лет и зим не было в Лесу людей со светлым образом. Ты первый и пока единственный. Уже давно только черные промышляют в Лесу, и от них Лесные постоянно страдают.

Чудеса продолжаются, подумал я, и спросил паучка, не разжимая губ.

- Почему же вы все не объединитесь, и не уничтожите чёрных?

- Мы не можем нарушить Закон, он не позволяет объединяться для нападения. А для защиты мы помогаем друг другу, каждый по своим возможностям. Вот и сейчас лесное население просит тебя, Странствующий Брат, помочь. Недалеко отсюда затаился раненый тигр. Его преследуют двое черных.

У меня тут же в голове появилась картинка места, где схоронился тигр, и путь к этому месту. Потом эту картинку сменила другая, где была палатка, а в ней два спящих человека в черном ореоле.

- Так вот, Странствующий Брат, тигру надо помочь. Он слаб, голоден, потерял много крови.

- Я помогу!

- Тебе и твоей верной подруге, Алой Заре, которую ты зовёшь Моя Эва, нечего опасаться тигриных клыков и когтей, потому, что он тоже знает, что ты один из нас. Я всё сказал и теперь ухожу.

- Ещё минутку, Брат Вьющий Паутину. Что за странная ночь с двумя лунами сегодня была?

- Эта ночь была не сегодня, а назад три миллиона оборотов Земли вокруг светила. Вторая луна, в которой было существо с другой Земли, упала в болото. Эта луна и сейчас погребена на большой глубине и это существо по-прежнему живо, но выбраться не может.

Паучок стремительно поднялся вверх и исчез в потолочной щели.

- Эй! – раздалось у меня под ухом.

Эва уже проснулась и смотрела на меня.

- Странно, странно... Уставился в потолок, как идол со стеклянными глазами. Алё, Вит, я здесь!, - и Эва помахала рукой у меня перед глазами.

Я с трудом вернулся в реальность утра.

- Эва, я сейчас быстро рыбки наловлю, я мигом.

Выскочив наружу, я жадно, осмотрелся вокруг. Нет, все выглядело как прежде. Луг, ручей, бобровая запруда, лес. Стряхнув с себя ночные и утренние наваждения, разочарованно пошёл к заводи.

Уже возвращаясь с уловом, вспомнил, что после постройки избушки принес некоторые вещи из пещеры староверов. Были и там и старинные игрушки. Захотелось порадовать Эву. Поставив ведро с рыбой на крыльце, я залез на чердак, и нашёл волчок. Спустился вниз, завёл его и пустил по террасе. Зачарованный, смотрел на юлу, и никакая сила не могла в этот момент оторвать мой взгляд от вращающихся разноцветных полос.

И окружающий мир сразу же исчез. Я был на большой поляне, обрамленной мрачным лесом, из которого, вот-вот...
   должны были выглянуть волки,
   или из-за ёлки какой-нибудь зверь...
Поляна была покрыта сплошным ковром клевера, из-под которого светилось множество алых глазок земляничек. Земляничная поляна, не топтаная, нехоженая, не езженая, а в центре - я. И аромат умопомрачительный, земляничный. И небо изумительной голубизны, цвета глаз, не скажу кого, сами знаете. И первая мысль была не о том, как я сюда попал, а о том, что бы набрать земляники моей любимой, Моей Эве, Алой Заре. И только после этого я подумал, что собирать ягоды то не во что, а следом, и о том, как же отсюда выбираться? И в тоже мгновение я снова был уже на террасе своего домика. Волчок уже заканчивал свое вращение, и завалился на бок.

- Хм, - сказал я, - мистика какая-то.

Вошел в дом, подошёл к Эве, хлопотавшей над приготовлением завтрака, обнял её, поцеловав в затылок, почувствовал, как под моей ладонью учащенно забилось Эвино сердечко, как маленькая птичка, пытающаяся вырваться из цепких когтей тигра. И, как у меня обычно бывает в такие моменты, мелькнула мысль, что надо же идти, и спасать этого самого тигра…

- Вит! Мне так хорошо с тобой.

- А мне всегда хорошо с тобой, Эва!

- Где ты так наелся земляники? Такой аромат от тебя! Мне-то хоть принёс?

- Ммм?…

- Что ты мычишь? Я так и знала, сам наелся, а мне не догадался принести. Вон, сколько ягод кроссовками надавил. Эгоист!

Подошвы кроссовок действительно были в кровавых пятнышках.

Видимо выражение лица моего в этот момент настолько было ээээ... мягко говоря, нетрадиционным, что Эва и сама поняла несправедливость своих упреков.

На подоконник открытого окна села овсянка, посмотрела на нас, склонила головку сначала в одну сторону, потом в другую, чирикнула пару раз.

В голове моей появилась картинка с раненым тигром в зарослях тростника.

Птичка улетела, и картинка с тигром тут же исчезла.

- Вит, ты видел?

- Птичку?

- Да нет же, тигра!

- У тебя тоже в голове была картинка с тигром?

- Да.

- Нас торопят! В тайге беда. Чёрные люди где-то ходят поблизости.

Забрав весь улов тигру на прокорм, мы ринулись в тайгу.

Эва по дороге насобирала кровоостанавливающих и ранозаживляющих трав.

Тигр встретил нас рычанием. Непонятно было, это он от боли рычал или просто нам не доверял. Но, Эву ничем остановить было нельзя. Такой уж у нее был характер. Промыла рану тигру на плече, приложила травы и сделала повязку, специальную. Эта специальная повязка повергла меня в шок и трепет. Мне страстно захотелось обнять Эву за её находчивость, но пришлось ждать. Тигр долго не отпускал мою девушку, урчал довольно, но мне мерещилось, что его благодарность была несколько больше, чем просто вежливость. Эва уворачивалась от тигриных поцелуев и загребущих лап, но ничего поделать не могла. Терпела тигриные ласки. А я кипел внутри, ревновал, но не подавал вида. Существо то больное, а значит ему всё простительно.

Вечером мы сидели на террасе, слушали вселенскую лягушачью рапсодию, вспоминали дневное происшествие и просто весело смеялись.

- Завелся-таки у тебя здесь поклонник усатый, полосатый. Вот выздоровеет, будет тебя катать на спине, и мышками кормить. На меня даже и не посмотришь!

- Дурашка! Молчи уж!

- Хорошо, ты у меня запасливая, иначе, в чём бы сейчас ходила.

- Я тебя сейчас прибью!

Взошла луна, самая обыкновенная, со знакомыми морями. И океан Бурь был на месте. И Эва была со мной. Я чувствовал тепло её тела, и любовь её сердца. А больше ничего и не надо было.

На следующее утро, умиротворенные и счастливые, после визита к нашему тигру, мы с Эвой сидели на террасе. Погода была изумительной. Начинали уже изредка планировать на землю желтые листья.

Из леса вышли два человека и направились к домику.

Черный контур их тел погасил яркие осенние краски леса.

Я сказал Эве спокойным голосом.

- Возьми вон тот волчок, зайди в дом, заведи его, смотри на него и ни о чём не думай.

- Вит! Я останусь с тобой!

- Эва, любимая, пожалуйста, сделай так, как я говорю. И, поверь, всё будет хорошо.

И, Эва ушла. Я спустился навстречу чёрным гостям.

Подойдя ко мне, один из них уперся мне карабином в грудь.

- Васёк, я видел, как девка скрылась в доме. Чертовски устал, гоняясь за этим тигром. Пора отдохнуть, да и развлечься. Гы-гы-гы.

- Мужики, у меня тут, не далеко в пещере, есть старинные вещи, книги, им цены нет. Если их сбыть – озолотиться можно. Очень выгодное предложение на мой взгляд. И разойдемся, как будто и не встречались. Я никому о вас не скажу.

- Бу-га-га! Васёк, ты слышал, что этот щенок нам предлагает? Книжками торговать. Кому-кому и чего ты не расскажешь??? Точно ведь не расскажешь! Потому, как ты уже труп, только пока ещё разговариваешь.

- Га-га-га! Толян, ты это самое, того, не торопись его делать трупом. Может, что спросит его захочешь. А живому то язык развязать легче, чем мёртвому.

- Ладно, уговорил, пусть ещё поговорит чуток. Я его послушаю, а ты, Васёк, тащи сюда девку, не тяни резину.

У меня в голове была картинка пустой избушки, и я спокойно смотрел в глаза чёрному. Слава Богу! У Эвы всё получилось, она уже в безопасном месте…

- Толян! Девки нигде нет, как сквозь землю провалилась. В окно вылезти не могла, слишком оно мало. Колдовство какое-то. Кончай этого лоха, и валим отсюда.

- Это мы с удовольствием, Васёк! Это мы мигом!

Палец черного так долго, почти вечность, давил на спусковой крючок, что, казалось, можно было, не торопясь уйти. Но, это только казалось. Вечность закончилась. Словно раскаленный уголек пронзил мою грудь. Огромное кровавое солнце затмило мир. Тоненький голосок малюсенького родничка звенел ещё у меня в ухе. Кровавая пелена прояснилась, и я увидел глазами какой-то птицы, земляничную поляну, по которой бежала, подняв голову к небу, озорная босоногая, рыжеволосая девчонка в простеньком ситцевом сарафанчике.

Тонкая струнка родничка лопнула.

Вот и всё.

А волчок перенес Эву не на земляничную поляну, как привиделось Виту в последнее мгновение, а в её родной город Млава, родной дом.

На месте гибели Вита, следующей весной выросли необычные лиловые цветы.

Таких цветов больше нигде на Земле не было. Родом они были с той далекой планеты, откуда прилетел космический корабль три миллиона лет назад. Цветы заселили всю поляну, и этой поляной их земной ареал замкнулся.

Замкнулась и земная любовь Эвы и Вита.

Эпилог

Солнечные лучи продирались сквозь густую хвою вековых сосен, чтобы обрадовать своим существованием даже тех, кто был рождён ползать. Ветер врывался под купол леса, разбредался среди деревьев, разгоняя застоявшийся воздух, запутывался в траве и затихал. Крутой, почти вертикальный склон начинался там, где находился Странник. Внизу, обрамлённое мрачными елями, рвавшими своими острыми вершинами лазурное небо, простиралось обширное болото. Там трухлявые стволы чахлых деревьев терпеливо ждали, когда кто-то неосторожный о них обопрётся и рухнет с гнильем в болотную жижу, на съедение жукам. Изумрудный мшистый ковёр скрывал под собой "окна" в бездну. Дальше за болотом чернел реликтовый пихтач, густой одуряющий аромат которого, легко достигал яра.

Время остановилось. Ещё не вполне освоившись со своим новым состоянием, его разум с жадностью впитывал этот дивный, но родной лесной мир. Но, там, за магической чертой заповедного леса, время людей неслось как загнанная лошадь, которую в конце пути обязательно пристрелят. В этом, некогда прекрасном мире людей, осталась она, Алая Заря. Частичка его существа, его Эва.

Серебристая точка резала небесный свод белой полосой. Проходил очередной будничный тренировочный полёт. Отчётливо видел лицо лётчика, спокойного и уверенного. Через мгновение самолёт попал в точку нулевого потенциала всех семи полей мироздания. Крупные капли пота покатились по лбу, щекам, заливали глаза. Страх исказил лицо лётчика. Самолёт, превратившись в многотонный булыжник, устремился к земле.

Болото встретило самолёт жалобным всхлипом смертельно раненого животного. В воздух метнулся фонтан грязного месива. Брызги горящего металла зажгли по всей округе сотни поминальных свечей-деревьев.

Это было там, внизу, далеко. А здесь, в тишине, воздух звенел от напряжения, спасая биосферу от ультрафиолета. Волна тревоги, правда, уже выплеснулась наверх. Перестали петь птицы, звери насторожились, пытаясь понять, откуда ждать угрозу. А беда надвигалась из тайги. Щупальца огненного спрута росли с неимоверной быстротой. Тишину нарушил шелест крыльев. Первыми прибыли таежные птицы, сообщив лесному населению страшную весть о Всёпожирающем Огне.

Странник заметил, что на фоне коричневых стволов деревьев замелькали голубые тени. Ветер сдувал их, растворял в воздухе, но они вновь и вновь появлялись, принимая, то человеческие, то звериные, то вообще фантастически немыслимые очертания. Люди называли их Проклятыми Тварями, испытывая животный страх перед непознанным. Проклятые торопились насладиться огненной стихией. Странник последовал за ними, потому что сам был одним из них.

Жаль, людям была недоступна для созерцания эта игра разума со стихией. Гигантские языки пламени метались от маленьких голубых теней, тщетно пытаясь освободиться от их власти.

Странник оказался у места падения самолёта. Здесь уже всё сгорело. Внутренности болота были обнажены. Оплавленные куски металла дрожали, отдавая тепло земле и небу. В образовавшийся тоннель между параллельными мирами, Странник скользнул в Мир людей…

Сибирь-Россия-транзит 1980-2012