Вечерняя трапеза. Новые друзья

Новые друзья.


     – Санчо! – крикнул граф. – Пригласи пленных – раненых и здоровых в шатер!
     – Возможно, не все раненые будут в состоянии прийти, – слуга с сомнением покачал головой.
     – Думаю, смогут, – сказала принцесса. – Зови, а то мясо остынет.
       Минут через десять у шатра столпились пленные – все двадцать пять человек. Тяжело раненный в живот юноша пришел сам и выглядел очень даже неплохо. Санчо доложил об их прибытии.
     – Зови! – приказал граф.
       Заходили они несмело, озираясь по сторонам и ожидая подвоха. Вначале думали, что их изрубят саблями, заманив в шатер. Затем, когда граф, убивший в бою стольких их сотоварищей, на арабском языке пригласил усаживаться за стол и брать с него все что им захочется, у многих промелькнула мысль: их хотят отравить. Те, кто посмекалистей и поумнее, увидев свою спасительницу, прекрасную молодую женщину, наверное, принцессу, поняли, что от нее ничего плохого исходить не может. Она же, заметив юношу, раненного в лицо, жестом указала место рядом с супругом. Затем, подозвав знаком руки молодого человека, раненного в живот, усадила невдалеке от себя. Не забыла и командира отряда Валенсийским мусульман с перебитой ключицей. Рассадив приглашенных, предложила брать со стола, все что понравится.
       Итальянец первым отрезал от барашка небольшой кусок мяса. Он свято верил, что добрая принцесса никому зла не желает. За ним и другие потянулись, кто за чем. Голодные, многие из них после ранения, они нуждались в подкреплении сил. Ели с аппетитом выздоравливающих больных. Фруктов и мяса было вдоволь, поэтому, когда первый голод был утолен, они потихоньку начали разговаривать между собой. Вначале стесненно и несмело, затем, более свободно. Каждый, не переставая удивляться такой милости, ожидал, чем это закончиться.
       Наблюдая за ними, Вероника сама почти ничего не ела. Глаза ее сияли. Раненые чувствовали себя не просто хорошо, они чувствовали себя великолепно. Маленький флакончик с чудодейственным снадобьем поставил на ноги даже смертельно раненного юношу. Она еще раз посмотрела на Винченцо. Отек с лица сошел, а страшная рана затягивалась, убирая уродливый шрам.
     – Все-таки хорошо я наложила швы, – негромко сказала она Эрику. – Смотри, это тот юноша, о котором я говорила. Его дома ждет невеста, и любит он ее, как я люблю тебя.
     – И наоборот, – улыбаясь, ответил тот.
     – Согласна, – она слегка коснулась его руки и погладила. Затем добавила: – Я думаю, рубец не оставит на его красивом лице уродливого следа.
     – Уверен в этом. Я видел, как ты накладывала швы. Ты мастер на все руки! – довольный ее радостным настроением, ответил Эрик.
     – Не на все, но стараюсь, – немного смутившись, ответила Вероника.
     – Тебе Творец дал редкостное сердце и добрую душу! Все, за что ты берешься, ты делаешь с любовью – оттого у тебя все и получается, – он с обожанием посмотрел на нее.
       Вероника жестом подозвала Винченцо.
     – Ты можешь познакомить нас со своими товарищами?
     – Да, синьора! Их сегодня чуть не казнили!
     – Так это были они? Беглецы?
     – Это я виноват! Понимая, что моя рана хуже смертельной, я не обратил внимания на их предложение бежать и не отговорил от этой затеи. Мне хотелось одного, поскорее избавиться от мучений, и потому упросил оставить меня, покончить с собой.
     – Покончить? – граф нахмурил брови. – Ты не прав! Жизнь дана Творцом, как подарок и поступать с ней так нельзя!
     – После удара саблей я думал иначе. Деньги забрал Джованьо де Колоно, рана – сделала уродом. Кому я нужен такой? Думал так, пока принцесса Хуана не привела мою рану в порядок и не поговорила со мной! У нее волшебные руки! Возможно, я даже не буду уродом? – он с надеждой посмотрел на нее.
     – Ты останешься таким же привлекательным, каким был и прежде, – сказала она, улыбаясь. – Ты помнишь о нашем разговоре?
     – Помню! И никогда не забуду! – прижал молодой человек руку к сердцу.
     – Тогда помни и о том: если Мария тебя любит, обязательно дождется! Не деньги ей нужны, и шрам ее не испугает. Ей нужен ты – любящий и нежный, верный и горячий – друг жизни навсегда!
     – Вы и говорите, как волшебница! Вам очень повезло, синьор – у вас такая жена!
       Винченцо хорошо понимал, что обычаи и нравы не позволяли, открыто выражать восторг достоинствами дамы. Это его смущало, но, не получая замечаний за свою неучтивость, он решил не сдерживать чувство благодарности. Тем более что граф, кажется, с пониманием отнесся к этому.
     – Тебе, видимо, тоже везет, если все что говоришь о своей девушке Марии, правда!
       Слова монсеньора вернули юношу в действительность, а Эрик, не забыв просьбу любимой, предложил:
     – Если тебя ничего не связывает с твоим прежним хозяином, оставайся служить у нас, – он лукаво посмотрел на Веронику. Незаметно, пожав в знак благодарности его руку, она улыбнулась. – И если ты все же познакомишь нас со своими друзьями, то, возможно, и их мы возьмем на службу, – завершил граф.
       Винченцо с готовностью поклонился и, извинившись, ненадолго отошел к неумело сидевшим на коленках христианам. Сказав несколько слов молодым воинам, он с двумя из них вернулся назад. Симпатичные, с длинными волосами и короткими бородками, они были похожи друг на друга.
     – Альберто! – представил Винченцо, первого.
       Тот изящно поклонился.
     – Джозефо! – указал он на второго.
       Молодой человек отвесил поклон не менее изящно. На лице их не было угодливости, только уважение и искренняя благодарность за избавление от смерти.
       Представив друзей, Винченцо пояснил:
     – Это два сводных брата по матери. Они оба очень похожи на свою мать, синьору Констанцию из старинного бургундского рода де Морван.
     – Вы устроились в экспедицию заработать денег? – спросила принцесса.
       Братья кивнули.
     – Вас связывают обязательства с командиром вашего отряда?
     – Нет, ваше высочество! – ответил на неплохом испанском Альберто. – Командир высадил нас на безлюдном берегу, обрекая на смерть. Мы думаем, что он этого и добивался, поэтому освобождены от своих обязательств.
     – Причина такого отношения? – поинтересовался граф Эдд.
     – Невеста Винченцо, синьорина Мария и наши деньги, то есть жалование.
     – А ваши отцы? Они одобрили ваш выбор стать наемниками? – С материнской ноткой спросила принцесса.
     – Наши отцы погибли. Вначале погиб мой – Алонсо из рода де Колоно.
     – Не понял? – недоуменно посмотрел на него граф,
     – Джованьо де Колоно – мой родной дядя. Через четыре года погиб и отец Джозефо, синьор Франческо да Винчи, в сражении с византийцами при Апулии.
     – На сколько лет Франческо младше тебя?
     – На два года, но, он так же силен и ловок, как я, – произнес Альберто с гордостью, смотря на брата.
     – А сколько тебе лет? – спросила принцесса с улыбкой.
     – Двадцать четыре, исполнилось… – он запнулся, – сегодня.
     – Господи! Их чуть не казнили в день рождения одного из них, – она перекрестилась. – Спасибо, Творец, что не дал совершиться несправедливости. – Затем, глядя на графа, добавила: – Они совсем мальчики.
     – Дорогая, тобой движет Господь – ты спасла сегодня столько невинных душ!
     – Мы спасли!
        Не совсем понимая, о чем говорят между собой принц с принцессой, молодые люди переглянулись. Это заметила Вероника и спросила:
     – А как же дядя де Колоно? Он мог оставить своего племянника погибать на пустынном берегу?
     – Он ненавидит меня за то, что моя мать отказала ему и вышла замуж за его родного брата Алонсо, моего отца. Еще больше стал ненавидеть, когда, после его гибели, мать отказала дяде повторно и вышла замуж за достойного Франческо да Винчи, друга моего покойного отца. После смерти отца Джозефо, он в третий раз попытался свататься к матери, но и в этот раз она отказала, воспитывая нас и нашего младшего брата Паоло.
     – История, достойная Шекспира, – сказал задумчиво граф. – А Винченцо он ненавидит, потому что Мария отказала ему опять! Так? – вопросительно посмотрел он на молодых людей.
     – Да! – ответили они.
       Эрик заметил, что у Вероники предательски заблестели глаза. – Тут и мужскому сердцу нелегко пережить такое, что уж говорить о женском, тем более таком, как у моей любимой, – мелькнула мысль, и он поспешил сказать:
     – Раз вы свободны от слова данного своему дяде или, как там правильно его называть – поступайте на службу к нам с принцессой. Военному мастерству обучаться приступим уже завтра, чтобы вас никто не мог в будущем взять в плен, а сейчас отдыхайте и как мои вассалы ухаживайте за нашими гостями. Санчо вам подскажет, что делать.
       Юноши еще не полностью понимая, что судьба наконец-то изменила к ним, после стольких лет испытаний, свое отношение, присели к столу на несколько минут, чтобы осмыслить происшедшее.
       Эрик и Вероника с улыбкой проводили взглядами новых слуг. Между тем и раненный в живот молодой воин, сидя невдалеке от принцессы, слышал весь разговор.
       Вероника, искоса поглядывая в его сторону, радовалась, – тот сам мог сидеть и даже с аппетитом есть. От ее взгляда не ускользнул его немного виноватый вид. Не сводя во время застолья с нее взора, юноша несколько раз пытался что-то сказать, но все не решался.
     – Ты хочешь нам что-то сообщить? – спросила она, поняв, что тому необходима помощь.
     – Моя госпожа так добра, но вы не все знаете!
     – Чего не знаю? – поинтересовалась принцесса. – Что я должна знать?
     – Госпожа спасла аль-Рашида от смерти, но не знает, что он племянник Джафара Ибн Джаххафа!
     – Ну и что? – недоумевая, переспросила она.
     – Как, ну и что? – удивился в свою очередь юноша. – Того Джафара, который подбивает валенсийцев сдать город альморавидам и свергнуть эмира аль-Кадира.
     – Нас это не интересует, – она показала в сторону супруга, говоря и от его имени.
     – Но он уплатил огромные деньги Ордоньесу, чтобы вас похитили! Это он послал отряд для вашего захвата!
     – Но ты же не участвуешь в кознях дяди? – спросила принцесса.
     – Мой отец Ибн Дауд – богослов и презирает интриги, в особенности, если они исходят от его брата. Кроме того, он нейтрален к обеим сторонам.
     – Вот и прекрасно. Значит, тебе не в чем себя винить.
     – Но дядя все же послал меня и Ибн аль-Мухаммеда для вашего захвата, а Аллах не дал мне мужества отказать ему в этом – ведь он все же кадий Валенсии!
     – Значит, на то его воля, – и делая успокаивающий жест, завершила. – Ты выполнял приказ как дисциплинированный воин – мы это приветствуем.
     – Волею Аллаха, я не очень хороший воин, я – поэт.
       Эрик, улыбаясь, посмотрел на нее и сказал негромко:
     – Кажется, у меня появилось немало соперников.
     – Один соперник обиженный сидит у себя в шатре, и нескоро появятся его восторженные творения, а этот милый неиспорченный юноша – нам он как награда! – также тихо ответила она, и, обращаясь к тому, спросила: – Что же тебя смущает во всем этом, аль-Рашид?
       Принцесса впервые обратилась к нему по имени. Молодой поэт, краснея, произнес нерешительно:
     – За меня можно получить хороший выкуп. Дядя даст любую сумму – он боится отца. Только не говорите Ибн аль-Гассалю – если он узнает, что я у него в плену – казнит!
     – С чего ты взял, что он тебя убьет?
     – Он хоть поэт известный, но человек жестокий. К тому же презирает дядю. Мое счастье, что он видел меня мальчиком и не узнает теперь, иначе – мне смерть!
     – А что все эти люди – они не знают, кто ты?
     – Знают. Но многие из них с детства со мной и относятся к моему отцу и ко мне с уважением. Они не предадут!
     – У достойного отца – достойный сын. Это отрадно и приятно, – сказала принцесса.
     – Да хранит вас Аллах, милостивый, всемогущий! Вы необычайная госпожа! Вы спасли меня и моих друзей от неминуемой смерти, – и, не удержавшись, спросил: – Я знаю, что моя рана была смертельна, но не понимаю, каким образом можно так быстро излечивать от подобных ранений.
     – Не все можно понять в этом мире, – ответил за нее граф Эдд, – но доброта и любящее сердце могут вылечить любую болезнь. Помогай ближним, и это окупится!
     – Я слышал эту фразу, но не видел тех, кто ей следует! – блеснул умными, не наивными глазами аль-Рашид.
     – Сейчас ты увидел ее воплощение собственными глазами. Старайся поступать так же, как твоя спасительница, и тебя поймут многие!
       На что юноша отреагировал, несколько, неадекватно.
              « – А когда им говорят:
                «Не распространяйте нечестия на земле!»
                – Они говорят:
                «Мы – только творящие благо!».
Вы – творящие благо, это о вас написано во второй Суре Корана! Жаль, что не все верующие в Аллаха, следуют его заповедям!
       Эрик ответом, удивил не только поэта и сидевших за столом, но и Веронику.
             «Хвала Аллаху, Господу миров…
              веди нас по дороге прямой,
              по дороге тех, которых ты облагодетельствовал, –
              не тех, которые находятся под твоим гневом,
              и не заблудших!»

     – Это Слова Истины, ниспосланной нам Аллахом, хранителем, милостивым в Первой Суре Корана! Мой господин одинаково свободно владеет и мечом и словом!
     – Вы – замечательный мудрый народ! Умный и культурный, давший миру математику, астрономию, медицину, утонченную поэзию и многое другое, чем будет жить человечество тысячелетия!
     – Не все следуют законам Аллаха, прикрываясь его именем! – посмотрел юноша на принцессу, ожидая реакцию на происходящий за столом разговор. И, она поступила.
     – Когда два, столь изощренных в слове мужа разговаривают, женщинам остается только слушать, но я скажу. Народ, имеющий таких как ты, и твой отец сыновей, – это и есть тот великий народ, о котором говорил граф. Войны раздирают нашу многострадальную матушку Землю, но наступит время, когда горе уйдет, победит разум, придут мир и взаимопонимание, несущие всеобщее созидание и гармонию. Это обязательно произойдет, потому что в вашем народе, рождаются такие люди как вы. 
     – И случится это, когда не будет таких как мой дядя, как Ибн Вахибы и Бен Юсуф с полчищами альморавидов, – согласно кивнул аль-Рашид.
       Винченцо с друзьями внимательно слушали разговор, перестав, есть. Им были близки слова, звучащие за этим столом, и юноши поняли, – судьба, жестоко испытывая их, преподнесла неоценимый дар. И дар этот – принцесса Хуана и принц Эдд.
       Молодой поэт, потрясенный всем происходящим, понимая что, наверное, отвлекает принца с принцессой от трапезы, завершая, начал было: 
     – Я расскажу отцу о вас мой господин и вас моя госпожа, чтобы он знал, за кого нам благодарить Аллаха, хранителя, милостивого и судьбу! Правда… – и запнулся. Небольшая пауза и добавил обескуражено: – если представится возможность!
     – Что ты имеешь в виду? – переспросила, отпускавшая мысленно комплименты любимому, принцесса.
     – Мы в плену. Чем это закончится – одному Аллаху известно и, наверное, Ибн аль-Гассалю.
     – Не только им, – живо отреагировала принцесса. – Нам с супругом тоже. – И обратившись к Эрику, попросила его. – Скажи любимый всем присутствующим, что они свободны и что это наш прощальный ужин. Я вижу, Санчо не очень торопится сообщить им эту новость.
       Граф Эдд поднялся, и за столом все стихли. У некоторых на лицах проскользнул страх. Что скажет отважный воин? Наконец-то настал момент, из-за которого их позвали за этот стол. Что будет дальше? Каждый, кроме итальянцев, задавал себе вопрос, боясь получить ответ.
       Но Эрик не собирался долго томить людей в ожидании – это было не в его правилах. Помпезность и повышенное внимание к своей особе – он недолюбливал.
     – Вы – гости за этим столом! После окончания трапезы, все свободны!
       Присутствующие не поверили. Не поверили и не поняли сказанного графом.
     – Вы нас отпускаете?
       Молодой поэт, не мог понять умом происходящее за столом. С момента своего чудесного излечения, он пребывал в растерянности, при этом, свято чтя принцессу Хуану, а после короткой беседы с ее супругом, и принца Эдда. Но так поступать, как они… Аль-Рашид пытался припомнить что-либо подобное, вычитанное им в книгах или рассказанное отцом, но его великолепная память ничего подобного припомнить не могла. К реальности его вернул вопрос принцессы Хуаны:
     – Ты против?
       Юноша отрицательно покачал головой, отгоняя мысли.
     – Но вы... вы могли получить такие деньги?
     – Деньги, заработанные на чужом горе, нам не нужны! – произнес граф Эдд, а его супруга, улыбаясь, кивнула в знак согласия.
     – Тогда разрешите, я объясню им? Они ничего не поняли, да и я с трудом понимаю! – спросил в волнении юноша. 
     – Конечно, скажи, – кивнула Вероника. Душа ее пела.
     – Наш непобедимый господин, принц Эдд Справедливый и его супруга, несравненная красавица, принцесса Хуана Милосердная… – юноша запнулся, в горле у него запершило, – …дарят нам свободу!
       После этих слов воцарилось минутное молчание. Теперь, все поняли. Но сознание отказывалось принимать сообщение, так как все ожидали от Ибн аль-Гассаля смерти. Уж такой он был, этот воин-поэт.
       На лагерь опустилась ночь, лишь в шатре тускло мерцали масляные фитильные лампы, каждая на несколько рожков. Для Вероники и Эрика это была первая ночь. Вспоминались дни походов с друзьями в лес или на реку. Далеко все это. Почти тысяча лет отделяет их от привычного мира. Они смотрели на гостей из прошлого, и чувство нереальности не покидало их сознание. Участвуя в археологических изысканиях, Эрик не раз видел раскопанные некрополи и индивидуальные захоронения. Невольно возникло сравнение: все эти люди, с которыми он и Вероника сейчас общаются, все, возможно, лежат в могилах тех самых некрополей, которые изучают историки XXI века.
       Глядя на непривычно серьезное лицо Эрика, Вероника почувствовала себя неуютно.
     – Почему ты молчишь? – спросила она.
     – Да так, думаю о разном.
       Он не хотел смущать ее своими мыслями, прекрасно понимая, что у них выпал единственный шанс за все существование человечества увидеть своими глазами то, что медиевисты пытаются воссоздать по хроникам и летописям полуфантастического содержания.
       Гости, тем временем, потихоньку переставали есть, хотя еды на столе было еще немало. Но и уходить, не уходили.
       Аль-Рашид, испросив позволение у графа Эдда, обратился к принцессе Хуане с просьбой:
     – Госпожа, мы хотим поблагодарить вас за доброту и за то, что многим из нас вы вернули здоровье и жизнь. Я самый молодой и не могу говорить за всех, но друг моего отца, Ибн Хусейн, хочет обратиться к вам.
     – Ты не против? – спросила Вероника у Эрика.
     – Конечно, нет. Только без цветистых выражений и пустых славословий. Ты же, – он посмотрел на аль-Рашида, – должен понять, что мы отпускаем вас не для нашей славы, а ради вас самих.
     – Я уже понял, мой господин, но этого не избежать. Вы были терпеливы к нам, прошу, потерпите еще немного. Им это необходимо, иначе, сбитые с толку вашим поступком, они вообще не будут знать, что делать!
       Юноша взволнованно смотрел на своих благодетелей и, поклонившись, завершил:
     – Это, как вы только что сказали, необходимо для них самих!
       Он подал знак рукой уже известному принцессе мавру, раненному в плечо и ключицу.
       Ибн Хусейн встал и, собираясь несколько секунд с мыслями, произнес громким приятным голосом:
     – Наши освободители, принц Эдд и принцесса Хуана, сегодня сделали то, что сделал Мухаммед в своей мудрости и по воле Аллаха, милостивого, милосердного для своего народа, дав великое учение. Христиане показали нам, что люди, поклоняющиеся разным богам, могут жить вместе в мире, дружбе и взаимопонимании. Так делал и делает Сид, щадя своих врагов, ибо он велик, он Кампеадор; так делают и Эдд Справедливый и Хуана Милосердная! Теперь вас трое! Вы не позарились на деньги, которые можете за нас получить, потому что вам не нужны богатства! Ваше богатство – ваша большая добрая душа, ваше богатство – это желание видеть других людей счастливыми. Это такое редкое явление в нашем жестоком мире!
       Речь Ибн Хусейна иногда прерывалась, голос его дрожал от волнения, но слова шли из сердца, поэтому небольшие погрешности никто не замечал.
     – Каждый из нас считает вас своими господином и госпожой, каждый – расскажет своим близким родственникам и детям о вашей великой душе, и никто из нас никогда не поднимет свой меч против вас, ваших близких и против Сида Кампеадора! Мы клянемся в этом!
       При этих словах все гости поднялись и в темноте ночи прозвучало:
     – Клянемся Аллахом милостивым, милосердным и его пророком Мухаммедом!
       Эдд и Хуана тоже встали и слова клятвы приняли торжественно, как и подобает в таких случаях.
       Подождав, когда смолкнут возгласы, Ибн Хусейн завершил:
     – Хочу привести слова нашего учителя, пророка Мухаммеда, когда тот подавал Марии самое ценное в пустыне и в жизни всего человечества: «Вода моего колодца – приветственный напиток для тебя!». Мудрые слова и я хочу отнести их к нашим благодетелям. Отныне – вода из колодцев каждого нашего семейного очага – приветственный напиток для Эдда Справедливого и Хуаны Милосердной. Это означает, что мы всегда рады видеть вас в своем доме!
       Ибн Хусейн никогда в жизни не произносил столь витиеватых слов, и сам был удивлен своей речью. Но все присутствующие понимали – говорит сердце.
       Граф ответил на хорошем арабском языке:
     – Мы понимаем ваши чувства и с глубоким уважением принимаем клятву! Но я и принцесса Хуана хотим, чтобы вы всегда, прежде чем занести свой меч над любым человеком: христианином, мусульманином или любой другой веры, вспомнили эту клятву и тотчас вложили клинок в ножны! Только тогда ваша клятва будет действительна, только тогда вас никто не посчитает клятвопреступниками! Будьте милосердны, как это пишется в наших и ваших книгах веры, будьте терпимы к другим учениям и уважайте их! Защищайтесь, но не нападайте, а если и нападаете, борясь за справедливость и угнетенных, – не проливайте невинную кровь, вспоминая, как когда-то помиловали вас!
       Присутствовавшие были военные люди, и многих, слова графа привели в замешательство. Но подчиненные единому душевному порыву, они повторили еще раз:
     – Клянемся Аллахом, милостивым, милосердным и его пророком Мухаммедом! 
       Христиане произнесли созвучно: – Клянемся Святым распятием и Кровью Господней! Аминь!
       На этом и попрощались. Бывшие пленные расположились на отдых под открытым небом. Удивительно, но никто из них не изъявил желание сразу покинуть лагерь, как бы, показывая глубокую степень доверия, которую они испытывали к принцессе Хуане и графу Эдду.