3. Будешь нашим лекарем

3. Будешь нашим лекарем

   Увидев брата, которому по всем прикидкам, положено было сейчас лежать в постели, стоящим чуть не посередине двора и с наслаждением, подставляющим лицо с закрытыми глазами и застывшим на нем выражением полнейшего счастья первым утренним солнечным лучам Летиас в первый миг просто не поверил собственным глазам а, поверив едва не набросился на идиота с кулаками.
- Ты что это вытворяешь?  -  Мгновенно привлекает он к себе внимание, по прежнему безмятежно улыбающегося, братца.– Тебя для чего лечили, чтоб ты все-таки на всю жизнь остался калекой? Мальчишка же только вчера сказал тебе самое меньшее еще десять дней или ты не сможешь ходить!
- Ну, вообще-то он сказал, продолжает улыбаться Тимерий  «либо десять дней лежать, либо всю оставшуюся жизнь хромать» про то, что я не смогу ходить вообще он не говорил. Но ты конечно прав прости. – Улыбка юноши становится виноватой, - но я так устал лежать, ведь уже почти два месяца. Летиас я хотел увидеть солнце не просто в окно. А то мне иногда уже начинало казаться, что я уже умер и нахожусь в склепе. Центурион немного смягчается. Он мог понять чувства брата, хотя и по-прежнему не мог понять его безрассудности.
- Ладно, давай-ка обратно пока ты не успел слишком уж навредить себе. Как ты вообще умудрился добраться сюда и не свалиться? – И мужчина тут же замечает робко жмущихся у стены высоких рабов, которые видимо и помоги этому неугомонному вопреки всем указам подняться с постели.
- Постой, - брат снова поворачивает лицо к восходящему солнцу – давай еще немного тут побудем, хотя бы пока оно до конца не взойдет, я почти забыл, какими красивыми могут быть восходы.
- Девочке очередной это расскажи своей или мальчику, а мне оно зачем? - начинает было пытающийся прикинуться возмущенным Летиас, но тут, наконец, появляется их дикарский целитель, за которым Летиас послал сразу же, как разглядел стоящего во дворе брата.
Прибежавший вслед за посланным за ним солдатом запыхавшийся парень в ужасе вытаращился на своего самостоятельно поднявшегося на ноги пациента. Быстро опомнившись, он бросился к младшему из хозяев и, ухватив руками за пояс, подставил для большей уверенности Тимерию свои плечи, за которые тот тут же с явным удовольствием ухватился. «Вот ведь паршивец!» с легкой улыбкой подумал Летиас о брате, « Хотя бы не глазел на парнишку так плотоядно, словно это его первый встреченный красавчик после многолетнего воздержания.  А парнишка, даже не замечая облапивших его рук юноши, принимается выговаривать ему за безрассудство, тщательно выбирая слова при разговоре с хозяином, и произносит их, стараясь быть как можно почтительнее со своим смешным варварским акцентом. Братишка тут же, с полным раскаяния видом и хитрющим блеском в озорных, серых как у старшего брата газах, принимается покорно кивать, стараясь как можно теснее прижиматься всем телом к поддерживающему его молоденькому целителю. Понимая, что если, уже видимо готового к новым подвигам любвеобильного братца, время остановить, то он добьется того что их скромник дикарь-лекарь испугавшись, снова на отрез откажется лечить хозяев, Летиас решает что пора вмешаться. Едва сдерживая смех, он велит мальчишке немедленно проводить брата в постель и, разрешив, если потребуется, привязать его к ней прекращает эти, далеко не невинные, обжимания. С этого дня стараниями юного целителя  Тимерий очень быстро пошел на поправку и Летиас, наконец, смог вздохнуть с облегчением: мальчишка раб сдержал слово и спас брату и жизнь и ногу. Он действительно оказался отличным лекарем.  И сейчас, когда его единственный пациент больше не занимал все его время, можно было подумать о том, как с наилучшей пользой употребить эти его способности. Жаль только что маленький упрямец убедительно доказал уже однажды что скорее позволит убить себя каким угодно жестоким способом, чем станет лечить ненавистных ему жителей империи. А сблизиться тут хоть с кем-нибудь на столько, чтоб попробовать повлиять на него угрожая кому то другому, диковатый мальчишка не успел. Брат как раз и был первым человеком к кому мальчишка варвар проявил хоть какие-то добрые чувства. Что ж Летиас философски пожал плечами. Если уж нет никакой возможности заставить его лечить людей, то пускай, хотя бы лечит рабов. Все одно не маленькая помощь их старому домашнему лекарю, который беспрестанно ворчал, что у него и прежде-то  на всех рук не хватало, а теперь с этим пополнением в виде новых рабов он и вовсе ничего не успевает. Точно! Пускай лечит рабов. И собак и коней, уже из чистого злорадства думает мужчина раз уж мы ему так противны. Пускай лечит и их тоже, тем более что хороший породистый пес или конь куда ценнее иных рабов.
   Тем же вечером навестивший брата он был, почему-то неприятно удивлен мечтательной улыбкой и хитрющим блеском задумчивых глаз  юного шалопая которыми тот провожал убегавшего прочь по делам маленького лекаря
- Почему ты мне ни разу не говорил, какой он, - не отрывая подернутого томной поволокой взгляда от кружащего в воздухе облака пыли поднятого быстрыми босыми ногами паренька, спрашивает он
- Какой? – делает вид, что не понял вопроса Летиас.
- Красавчик, - едва ли не снежностью выдыхает братец, - Эта симпатичная мордашка, такая милая, когда он перестал постоянно хмуриться, и это аккуратненький носик, совсем не похожий на широкие варварские носищи, он совсем ровный почти как у нас. А эти розовые губки, такие сочные, и братец аж причмокнул, чем вызвал у Летиаса острое и внезапное желание его придушить удивившее и самого центуриона. Но он сумел не выдать себя и братишка никем не прерванный продолжил свою хвалебную песнь. – И эти его волосы, теперь, когда их, наконец, отмыли они совсем как спелая пшеница на наших полях. Хорошо, что их не отрезали, с ними он выглядит таким забавно диким.
- Они просто пепельно-желтые, ты поэт, смеется охваченный внезапным духом противоречия старший из братьев, за чем то желая урезонить уже явно успевшего убедить себя в том что он влюблен брата, но тот лишь упрямо повторяет.
- Они пшеничные, светло пшеничные. И глаза такие же зеленые как листва, омытая весенним дождем, такие большие и так сверкают, словно капельки росы в ярком солнце. – Поняв, что спорить бесполезно и ничто кроме времени Тимеия от этой новой хвори не исцелит, мужчина все же предпринимает последнюю попытку.
- Ты давай-ка полегче с ним, а то знаю я тебя. Напугаешь парня, и он опять замкнется ото всех. А я не хочу терять хорошего целителя из-за твоего нового сумасбродства. Лечить, кого бы то ни было из-под кнута, я не смогу его заставить.
- Да чем я его напугаю таким страшным? – искренне удивляется братец – Я же никогда…
- Именно никогда, - прерывает его слова центурион – Ты никогда не имел прежде дела с таким как он. Он не просто юный дикарь из северных лесов он целитель. Наверняка потомственный, и с самого детства его обучали и внушали ему, что он особенный, не такой как все остальные. По их дикарским понятиям он почти все равно, что жрец. Так что, скорее всего девственник, воспитанный в строгости и чистоте, и твое внимание вовсе не польстит, а как раз и напугает его.
- Девственник? - с задумчивой улыбкой протягивает младший брат. – Неужели такое возможно среди дикарей? Ему же лет семнадцать никак не меньше.
- Ты вообще слушаешь, что я говорю?
- Я понял тебя брат, - тут же добавляет Тимерий, видя, что Летиас начинает раздраженно хмуриться. – Я тебя понял и буду очень осторожен с этим лесным дикаренком. – Однако упрямый блеск серых глаз и хитрая улыбка подсказывают мужчине что, не смотря на обещанную осторожность, своих планов на счет паренька этот неисправимый соблазнитель вовсе не изменил.
    Неожиданно с выздоровлением исцеленного им младшего из хозяев жизнь Кайрина в очередной раз круто меняется. Причем в на много более лучшую сторону. Он даже улыбается, едва ли не в первые с тех пор как ему пришлось покинуть свой дом и свои леса, вспоминая вечерний визит старшего из хозяев в ту жалкую лачугу, где ютились работающие в полях рабы, с которого и начались эти изменения.
- Идем со мной мальчик, - командует ему мужчина и отводит  его сначала на хозяйскую часть двора, а после этого и в сам большой хозяйский дом. Пораженный происходящим и сбитый с толку, паренек даже не сумел толком разобрать, как там все было устроено. Успел только запомнить множество живых цветов растущих прямо в доме вдоль стен в больших каменных ящиках. Гладкие блестящие каменные же пол и стены. Огромные комнаты с гулким эхом их шагов, журчание, что исходило из так изумивших его круглых каменных чаш с бьющими вверх в их центре струйками воды. Теперь-то кто-то из других рабов объяснил ему, что они называются «фонтанами», а тогда он мог только глупо хлопать глазами на окружавшие его чудеса. Наконец приведя его в комнату поменьше, хозяин опускается на  широкую обтянутую гладкой яркой тканью лавку ,с такой же цветной спинкой жестом велит парню сесть рядом. Тот повинуется. Лавка оказывается очень мягкой. Сидеть на ней удобно, но паренек ерзает не зная чего ожидать от этого сурового мужчины бывшего его хозяином а тот принимается расспрашивать юного лекаря о прежней жизни там дома, о том как он научился исцелять, о том что именно он умеет помимо того о чем они уже знают. Не видя причин лгать или что-то скрывать, Кайрин рассказывает тому, кто называет себя его хозяином о том, что его так интересует. И о том, как его  с самого детства обучали тому, чтоб он стал лекарем о том, что его целителями были и его отец, и дед, и прадед, и все мужчины в их роду. Как его в начале обучали распознавать правильно собирать, а потом и использовать целебные растения – травы ягоды корни кору, о том, как став постарше он начал помогать отцу и лечить соплеменников и раны и болезни и принимать роды и вообще во всем. Он поведал, что вот уже почти два года, как ему позволили заниматься исцелениями самому и лишь в самых тяжелых случаях отец изредка приходил ему на помощь.
Летиас внимательно слушал нехитрый рассказ парня и внезапно поймал себя на том, что любуется рассказчиком. Братишка действительно был прав, их новый раб оказался настоящим красавчиком с большими зеленющими глазами, которые так выразительно меняли выражение на протяжении всего рассказ. С густой копной светло-пшеничных чуть волнистых волос доходящих парню до плеч и перехваченных простым кожаным шнурком что, проходя через высокий лоб, охватывал голову юного целителя. С правильным прямым носом, действительно похожим чем-то на нос настоящего имперца, но далеко не таким длинным. С губами, которые казались созданными для поцелуев и которые, как он только не замечал прежде, казалось целовали воздух при каждом произносимом слове. Братишка забыл упомянуть пушистые и длинные красиво изогнутые ресницы чуть темнее, чем волосы. Они немного затеняли выразительные глаза мальчишки, добавляя им некоторую загадочность и глубину, в меру широкие в разлет брови. Фигура у парня тоже была под стать смазливой физиономии. Сейчас-то он сидел, но Летиас прекрасно знал, что единственным недостатком было только то, что парень был немного низковат даже и для жителя империи, а не только для северного дикаря. Впрочем, сколько там ему лет? Семнадцать? Самое большее и если его хорошо кормить он вполне и даже, скорее всего, может еще и вырасти, в меру стройный и в меру плотный он не производил впечатления ни атлета, ни заморыша. – Я словно коня на рынке покупаю – усмехается про себя Летиас, продолжая прислушиваться к, уже видимо подходящему к концу, рассказу. Интересно, а может мне стоит… Я же думал о том, чтоб переключиться на рабов а этот паренек приятный во всех отношениях и не глупый и к тому же мой раб. И тут же едва не смеется в слух.. Ну вот еще не хватало – во-первых, мальчишка был по настоящему ценен, как лекарь, а он Летиас никогда еще в отличие от брата не расставался ни с кем по хорошему, что ж его потом продавать, или отправлять в поле, когда парень ему надоест? Ну, уж нет, терять редкого раба из-за простой прихоти он не станет. Тем более что братишка, не смотря на его предостережения, явно успел положить на юного раба глаз, а угнаться за этим типом было абсолютно не возможно. Да и не собирался он соперничать с братом, который после этого дурацкого падения стал как то особенно дорог и близок, пусть даже и так не серьезно. Пускай забирает его. А если обломает зубки на упрямом мальчишке так это пойдет ему только впрок. После стольких-то удачных побед. Летиас был тем более спокоен, что точно знал, не смотря на легкомыслие и взбалмошность, принуждать младший брат никого никогда и ни к чему не станет даже раба. Либо сумеет соблазнить мальчишку, либо отступится ни с чем и найдет какой-нибудь другой предмет для своей неуемной страсти. А парень действительно приближался к концу своей повести что вел, не сводя с хозяина блестящих в свете свечей больших зеленющих глаз.
- Я настоящий целитель господин, - с гордостью уверяет парень хозяина под конец свое речи – не сомневайтесь, не смотрите что я совсем молод. Я умею исцелять намного лучше того старого бездаря что служит у вас. - И тут же осекается, поняв что, во-первых, своим хвастовством может добиться, что его снова будут заставлять лечить проклятых имперцев, а во-вторых, этому его хозяину может не понравиться, что он назвал его лекаря бездарем. Впрочем, на второе ему было как раз плевать – подумаешь еще одно наказание. Не убьют же его, в самом деле. А если даже и убьют его дух, наконец, вернется в родные места – так думал этот юный дикарь, который за свою короткую жизнь успел, столько, раз столкнуться со смертью что почти перестал ее бояться. Но хозяин вовсе не рассердился. Напротив он казался чем-то очень довольным.
- Мой лекарь жалуется, что у него не хватает времени на всех больных, так что я подумал, что ты можешь ему помочь и взять на себя часть его обязанностей. – «Ну вот, так и есть», с досадой думает юный целитель. – «До хвастался теперь опять придется доказывать, что лечить тех, кто вторгся в земли его родины, убивал его родичей, захватывал их, увозил из родных мест превращая в рабов – своих бесправных игрушек, он ни за что не станет. У его народа тоже были рабы из тех врагов, кого удавалось захватить в плен, но с ними никогда не обращались, так как это принято в этой проклятой империи. И эти люди еще их называют варварами! Раб в его родных лесах был, конечно, ниже даже самого просто слуги, но никто не мог бы просто так из прихоти, ни убить его, ни издеваться над ним. Его нельзя было продать, он мог принадлежать только тому, кто захватил его в плен, или члену его рода, если ему самому еще один работник был сейчас не нужен. Так что родичи пленника всегда могли найти своего пропавшего родственника и выкупить его. Рабов не держали впроголодь,  какой же толк со слабого работника? Их не одевали в лохмотья. Да и то сказать холод в их местах быстро бы убил плохо одетого человека, а ведь выкуп за раба обычно платили не малый, и даже если у кого и не было богатых родных, то своим трудом они сами могли, в конце концов, отработать хозяину нужную сумму и выйти на свободу. А тут… Нет, лечить этих дикарей Кайрин ни за что не станет! Он уже хотел было вскочить с такой удобной лавки, но хозяин тут же, опустив ему на плече тяжелую ладонь, оставляет его на месте.
- Успокойся, я прекрасно помню, за что тебя избили так сильно перед нашей с тобой первой встречей. Как и то, что ты, не смотря на это, не сдался и не передумал. - Летиас был поражен, неужели хозяин действительно помнил все это? Помнил первую встречу с каким-то там рабом? А тот продолжал – Я не заставлю тебя лечить моих людей, коль уж ты скорее умрешь, чем согласишься, мне нужен новый целитель, а не труп упрямого раба, поэтому ты станешь лечить моих рабов. Таких же, как ты сам. Свободных людей будет лечить свободный лекарь, а невольников лекарь- невольник. Это-то, я надеюсь, твоя вера тебе позволит? И прежде чем ответить учти терпение у меня вовсе не бесконечное. Кайрин заверил мужчину, что это его вера действительно не запрещает, хотя и не стал уточнять, что дело было вовсе не в вере, а в его Кайрина личном страстном желании, чтоб все жители проклятой империи поскорее издохли. Правда, похоже, некоторых ему в итоге, будет, все-таки жаль, но все равно все они враги и лечить он будет только рабов. Вот так и началась его очередная новая жизнь.
   И началась она с того, что вызванный хозяином солдат отвел его вовсе не в ту жалкую лачугу где жили рабы которые работали в поле и возвращались в поместье лишь для ночевки, а в большое строение с каменными толстыми стенами и прочной крышей, в котором оказалась большая на несколько десятков человек спальня и множество комнат которые он успел рассмотреть по дороге но не понял, для чего они нужны. Солдат что его вел на робкий вопрос парня, ответил, что это не его ума дела и если он будет послушным и прилежным рабом, то и сам однажды узнает, а если нет, то оно ему и вовсе ни к чему. Он оставил его в спальне сказав что отныне тот будет ночевать тут. А наутро уже новый солдат отвел его к уже знакомому местному лекарю и тот принялся знакомить парня с его новыми обязанностями.  Они побывали и в полях, где осмотрели несколько неосторожных рабов, умудрившихся пораниться при работе и с ранами которых Кайрин, конечно же, отлично справился. Посетили нескольких рабов оставленных на сегодня отдохнуть в их лачугах один из-за не такой уж сильной пока горячки, правда, если б ему не дали передохнуть, хотя бы этот день и еще один она вполне могла его и убить а так его просто надо было перевести на чуть более легкую работу на несколько дней и он снова станет как новенький. Еще один что-то не то съел и теперь мучился слабостью в кишках, пугая товарищей и нарезая круги между койкой и отхожим местом. Кайрин объяснил старому лекарю, какие именно травы ему нужны, приготовил отвар, что в два дня вернет несчастному здоровье и посоветовал не давать ему пищу хотя бы день, а на второй кормить очень скудно и только похлебкой, но давать как можно больше питья, а после уже как обычно. Старый целитель и сам конечно мог справиться со всеми случаями, но пары трав названых парнем он прежде не использовал и не знал об их свойствах, так что и он мог поучиться у этого нового раба и он взял это на заметку. После они пошли на пастбища для овец, и там все повторилось, снова кто-то поранился, кто-то заболел, у хозяина было много рабов и всегда было чем заняться лекарю. На удивленное замечание паренька, почему рабов что заболели, лечат вместо того, чтоб предоставить их судьбе или и вовсе продать мужчина объяснил, что в этом доме рабов продают, лишь в наказание. И поскольку все рабы знают о том, насколько им тут живется лучше чем в любом другом доме, то и проступки для подобного наказания тут очень и очень редки. Что же до лечения, то еще дед нынешних господ понял, что вовремя исцелить заболевшего или поранившегося раба куда дешевле, чем по глупому недосмотру дать ему умереть и покупать, а затем еще и обучать нового. Не говоря уж о том, что заболевший, но скрывающий это из страха перед хозяином человек вполне способен заразить еще кого-то и вызвать никому не нужную эпидемию, а так рабы и сами тут, же рассказывают надсмотрщикам обо всех своих недомоганиях, а те передают их слова лекарям. Кроме того, раз в три дня тут проводится осмотр людей в один день домашних в один полевых и пастбищных так, что работы им обоим хватать будет. Ну и еще хозяин велел, чтоб паренек осмотрел пару готовых ожеребиться кобыл, потому что они породистые и очень дорогие и стали как-то странно, по словам конюхов, себя вести, и хозяин решил убедиться, что с ними все в порядке или помочь им, если это не так. О животных господин вчера парню не говорил, но он и не думает возражать, тем более, что дома ему не раз приходилось лечить и коней и домашний скот. Скотина в их племени была настоящей ценностью, и никто не мог позволить себе терять ее из-за болезней, так что целители, не особо чинясь, занимались и этим. Так и повелось с тех пор. Он осматривал рабов, лечил их раны и хвори, пару раз вывел на чистую воду хитрецов что, понадеявшись на его молодость, и неопытность попытались обмануть его и получить лишний выходной. Однако он легко их раскусил, но доносить надсмотрщику не стал, а только отправил восвояси, предупредив, что в другой раз они так легко не отделаются. А в следующий раз сам прикрыл пытавшегося обмануть его человека, потому что в поля с пастбища на один день переводили его жену и он хотел с ней повидаться. Слухи об этих делах тут же распространились среди рабов и почти все стали относиться к молоденькому и серьезному не по годам лекарю, который к тому же доказал что не только не хуже а и получше их прежнего целителя, если не по приятельски то по крайней мере с уважением. Да еще и слух о том, как он вылечил, почти всеми без исключения рабами любимого младшего хозяина, немало способствовал этому. Кроме того в первый же день вернувшись в новый дом на ночлег Кайрин обнаружил на своей новой кровати целую пару одежды, хоть и из грубой, но прочной и хорошей ткани которая, к тому же была совершенно новая и сандалии  пришедшиеся ему как раз в пору. Подарок господина как сказал ему надсмотрщик так впрочем, так и не пояснив какого именно. Кайрин и сам догадывался что, скорее всего младшего, хотя сердце и хотело, почему-то чтоб это был именно высокий черноволосый и сероглазый красавец офицер. Несколько дней спустя старший хозяин вновь вызвал к себе раба и спросил как проходят его новые обязанности все ли ему понятно, не нужно ли чего, и парень даже не подумав ляпнул, что ему было бы намного легче если б не приходилось за каждым мелким снадобьем обращаться к старшему лекарю. Да и инструменты кое-какие было бы неплохо иметь свои, например там нож для вскрывания и прочищения ран лучше и удобнее было бы использовать все таки специальный, а не просто первый же острый врученный и снова отобранный после лечения очередным солдатом нож. Не помешали бы так же иглы ножницы и еще кое-что. И осекся, увидев, как нахмурились широкие темные брови. Он тут же попытался извиниться и убедить хозяина, что вовсе не жалуется и ляпнул, просто недодумав, и он, конечно же, доволен всем, но мужчина заверил его, что вовсе не сердится, а просто расстроен, что сам не подумал о таких мелочах. Пусть Кайрин перечислит все, что ему нужно и старший лекарь составит список, господин Летиас посмотрит, что можно сделать и, выяснив, что у парня больше нет никаких пожеланий хозяин его, наконец, отпустил. А Кайрина и в правду все устраивало как нельзя лучше, он видел как хоть и не на износ, но все же, тяжело трудятся остальные, особенно в полях. По сравнению сними, его жизнь была совершенно беззаботной, тем более что он занимался любимым делом, для которого был рожден и избран богами – лечил людей. Если б еще так сильно не скучал по отцу и дому, но об этом думать он себе запрещал. По началу, когда ему нужно было пройти из одной части поместья в другую, даже просто пройти по двору, с одного его конца в другой, ему приходилось подходить к кому-нибудь из постоянно бывших на виду солдат, объяснять, куда ему надо и зачем, и лишь после их разрешения его провожали, туда, куда ему было надо. Но перемещаться ему приходилось так часто, что это видимо напрягало и самих солдат и он терял довольно много времени на все это, и с разрешения хозяев теперь он перемещался по двору и хозяйственным помещениям совершенно свободно. Исключением был только хозяйский дом куда он, конечно же, без приглашения хозяев ходить не смел да вылазки за пределы территории виллы, в поля или пастбища. Но тут он уже и сам понимал, что за пределы поместья его никто одного не выпустит, помимо всего это было не безопасно для него самого, кто-то мог принять его за беглого и по ошибке повесить. Что толку, что потом пришлось бы платить штраф? Кайрину бы это уже не помогло. А в пределах территорий отведенных домашним и дворовым рабам, он передвигался теперь вполне свободно и знавшие го в лицо солдаты даже не окликали его, если он не был им зачем-нибудь нужен. Единственное, что от него требовали, это чтоб каждый вечер, к строго определенному часу, он возвращался в каменное строение, в котором он теперь ночевал, где их каждый день пересчитывали, а после до утра запирали.
А спустя пару дней после их последнего разговора старший господин на целый день уезжал в столицу, а вернувшись, снова пригласил парня в уже знакомую комнату с ярким удобным ложем – теперь он знал, как называется эта мягкая лавка. С каждым днем он все лучше изучал язык империи, понимая, что это только для его же пользы жить ему, похоже, теперь придется тут и лучше понимать, что говориться вокруг него. Усадив его как прежде на это ложе хозяин, едва заметно улыбаясь, вручил ему большую кожаную сумку с большой же перекинутой вперед застежкой-клапаном, которая судя по раздувшимся бокам, была набита чем-то по самый верх. Открыв ее, Кайрин едва не закричал от восторга, чего тут только не было! И склянки и пузырьки с различными снадобьями с наклеенными надписями на двух языках одна над другой имперском, он хоть и не мог читать, но уже различал отличительные особенности местных букв, и о чудо – его родном, где только хозяин смог раздобыть нужного знатока? И ведь не пожалел же времени! Кроме того тут было множество мешочков с различными сушеными корешками и травами список которых он по приказу хозяина сам же и составил вместе со старшим лекарем даже не рассчитывая что господин тут же т не выкинет его в мусор даже не потрудившись прочесть. Он-то наверняка уже забыл об обещании, данном рабу, а оно вон как вышло! Были и завернутые в чистую тряпицу нужные ему инструменты, новенькие и блестящие прямо сейчас из мастерской кузнеца! На миг парень почувствовал, как у нег перехватило горло от внезапного приступа благодарности, хотя конечно он понимал, что хозяин, прежде всего, заботился, конечно, о себе и о своем имуществе. Со всем этим богатством Кайрин будет намного эффективнее исполнять свои обязанности целителя, но ведь господин-то не обязан был покупать все самое лучшее, а он именно так и сделал. Выслушав сбивчивые благодарности, хозяин внезапно словно смутился и, заверив парня, что тот может обращаться к нему через одного из управляющих, если ему понадобиться пополнить запас каких-нибудь снадобий он тут же велел возвращаться к своим обязанностям. Этот приказ парень исполнил с радостью он и сам горел нетерпением опробовать свои новые приобретения.
   В общем, все бы в его этой новой жизни было хорошо, если б не одно обстоятельство. Младший из хозяев. Едва встав на ноги, он принялся, словно преследовать парня. Кайрин почти постоянно чувствовал его пристальный чуть улыбающийся взгляд. Всегда приветливый всегда веселый юноша буквально преследовал юного раба, оказывался кстати и некстати там, где оказывался он. Заговаривал, шутил, уговаривал улыбнуться, пытался учить языку, предлагал свою помощь, буквально во всем начиная от «давай подержу этого парень пока ты его перевязываешь» и заканчивая «давай понесу твою сумку она ведь тяжелая». Поначалу Кайрин думал, что все дело в благодарности за спасение.  Тем более что нога молодого хозяина срослась как нельзя лучше и легкая хромота почти совершенно не была заметна, только когда Тимеий вопреки всем увещеваниям слишком много ходил пешком и утомлялся, она становилась явной, но и это должно было, как надеялись и сам юноша и его молодой лекарь со временем пройти. И только когда однажды под предлогом показать кое-что интересное Тимерий затащил его в укромный закуток двора и попытался поцеловать, Кайрин понял, в чем заключалась причина такого поведения молодого господина. Он едва не потерял сознание от стыда и возмущения. Да как это развратный имперец смеет? Он, конечно, его хозяин, но он не должен ТАК с ним поступать! По крайней мере, если хочет, чтоб парень по-прежнему лечил их рабов. Забывшись Кайрин резко и сильно оттолкнув хозяина, выпалил ему прямо в лицо, перемешивая слова империи с родным наречием все, что думает о развратном хозяине, который вопреки всем уверениям в благодарности хочет так унизить своего раба, что тому после этого останется только наложить на себя руки, чтоб смыть свой позор перед богами и кинулся, не разбирая дороги прочь. Но оторопевший в начале от такого решительного отпора явно не ожидавший ничего подобного хозяин успел прийти в себя и перехватить его за руки. И  удерживал до тех пор, пока парень не вспомнил, наконец, кто перед ним и не перестал отбиваться, покорно, замерев, и гадая, что же, с ним теперь будет за подобную дерзость. Однако, не смотря на страх перед будущим наказанием, Кайрин был полон решимости, скорее умереть, но наказов богов  о том, что целитель обязан хранить себя в чистоте до брачных обрядов не нарушить.
   Кое-как, успокоив парня и убедившись, что хотя бы в ближайшее время снова сбежать этот маленький дикарь не попытается, Тимерий лихорадочно придумывал, что же сказать такого, чтоб исправить ситуацию. Это ж надо было свалять такого дурака и так поторопиться. Он-то был уверен, что мальчишка уже полностью готов к тому, чтоб быть завоеванным, а оно вон как вышло. Счастье еще, что он выбрал для первого раза укрытое от посторонних взглядов место. Увидь кто-нибудь эту сцену и парня пришлось бы наказывать да хотя бы для того чтоб другие не подумали вести себя с хозяевами так же как этот маленький варвар. Прав был братец, мальчишка, точно девственник, да еще и абсолютно невинный к тому же, даже странно для лекаря, который и роды по своим же собственным словам принимал и уж наверняка знает, что именно происходит между влюбленными. Хотя сейчас, пожалуй, ни о какой любви с ним говорить было явно не время. Как он там его назвал – грязным похотливым животным? Тимерий улыбнулся, чувствуя, как упрямо закипает кровь, принимая этот, несомненно, достойный вызов. Честно говоря, ему уже порядком остохорошели легкие победы, слишком расслабили, не давали, как следует насладиться охотой, которую он любил ничуть не меньше, чем заполучать интересующую его добычу. Слишком быстро завоеванные так же быстро обычно и разочаровывали. Этот, пожалуй, будет поинтереснее многих. Жалко конечно, что он его так сильно сейчас напугал, не легко будет вновь вернуть его доверие, но он и не с такими прежде справлялся, так что причин сомневаться в силе своего обаяния у него не было. Первым делом попросить прощения и ничего что перед ним раб. И Тимерий так и сделав, был ожидаемо, вознагражден изумлением в больших зеленых глазах, не ожидавшего ничего подобного, дикаренка. А хитрец хозяин продолжал говорить о том как сожалеет, как совершенно не собирался обижать того кому столь многим обязан, как сильно нравиться ему парень и как он был уверен, что тоже  не противен ему. Как теперь понял, что ошибся, приняв симпатию за что-то другое, и как искренне сожалеет об этом. Что больше он такой ошибки, конечно же, не повторит. В конце концов, он почувствовал что удерживаемый им парень не просто не вырывается больше, а расслабился и, подняв глаза на его лицо, внимательно слушает со смешным и трогательным выражением недоверия и явного желания поверить одновременно. Тимерий с трудом скрыл улыбку, «Какой же ты еще молоденький мой дикий спаситель, какой наивный! Не бойся, я не употреблю твою наивность тебе во вред. Однажды ты сам скажешь мне спасибо за то, что я вырвал тебя из оков твоих предрассудков и научил наслаждаться всем, что дарит жизнь. А пока я буду предельно осторожен и ошибки во второй раз действительно не повторю. Раз уж тебя нужно соблазнять постепенно я не стану торопиться так даже интереснее».
- Ну что мы снова друзья? – Как можно обаятельнее и беззаботнее улыбнулся он, протягивая парню руку, которую тот немного поколебавшись, все же принял и они, как ни в чем не бывало снова вышли во двор, где старший лекарь уже недоумевал, куда же подевался его молодой помощник.
- Ты слишком перегружаешь мальчика работой, - пресекая все вопросы, строго заявил ему Тимерий. не забывай что он совсем молод, и хотя сил у него и не меньше, но вот выносливости немного поменьше, чем у тебя. Ты должен давать ему время от времени отдыхать и задорно подмигнув пареньку, так чтоб лекарь ничего не заметил, озорник собрался на время восвояси. Теперь молодой хозяин действительно изо всех сил заставлял себя сдерживаться и быть осторожнее. Он приглашал парня прогуляться по двору конечно же на виду у всех, больше даже не пытаясь затащить его в какой-нибудь закуток, когда у того выдавалась пара мгновений между двумя делами. Мягко сетовал, что парень выглядит утомленным, заботливо интересовался, достаточно ли тому выдаваемой пищи. Позволяют ли ему достаточно отдыхать, хорошо ли он спит. Постепенного Кайрин расслабился и вновь стал свободно общаться с обаятельным юношей, к которому почти с первого же взгляда, почувствовал странную симпатию. Вот только бы еще тот понял, что кроме этой симпатии юного лекаря к нему больше ничего не тянет и никогда не потянет. Ведь не смотря на все уверения и более чем осторожное поведение господина, Кайрин все-таки чувствовал, что тот особый интерес никуда не пропал, лишь затаился до времени. Однако осторожно порасспрашивав рабов, что жили тут уже давно, и узнав о репутации, что завоевал себе младший из братьев-хозяев, Кайрин с облегчением расслабился. Не смотря на бесшабашность и явно бесстыдную распущенность, этот имперец никогда никого не принуждал сношаться с ним, а уж по доброй воле он этого от Кайрина не получит, будьте уверены! Тут даже ходили очень тихие разговоры опаре рабов таки устоявших, когда то перед чарами красавца-господина, и никто не мог бы сказать, что молодой хозяин хоть как-то им отмстил. Просто через какое то время устав от бесплодной охоты оставил в покое увлекшись кем то другим. Один из тех двоих даже вроде потом одумался и уже сам попытался завлечь охладевшего хозяина и тот безо всякой мстительности позволил ему это и они приятно провели не так уж и мало времени, прежде чем все-таки расстались. Похоже младший из хозяев влюблялся не реже чем раз за месяц но это почему-то ни у кого даже у его жертв не вызывало ни удивления ни недовольства. А лишь странное восхищение им. Однако, Кайрин не собирался слишком уж глубоко вникать в чувства этих людей. Убедившись, что насилие ему ни в коем случае не грозит, Кайрин успокоился и перестал избегать юношу. И даже первые, присланные сначала фрукты, а после и  пирожные уже принесенные сами дарителем не испугали и не возмутили его, к тому же они были такими вкусными! Он даже, в доказательство того что снова доверяет хозяину, пару раз храбро позволил вновь затащить себя в укромные уголки. И там тот вопреки всем опасениям парня, просто либо сидя на ближайшей лавке или на ложе, если это был хозяйский дом, просто болтал с ним о том о сем. Это позволяло Летиасу лишний раз немного отдохнуть от и без того необременительной работы или без помех насладиться новым принесенным лакомством. Частенько господин принимался болтать всякий вздор о том, что бы он хотел подарить из вещей или украшений такому красивому парню, по дружески конечно, и подарил бы если б только рабу позволялось иметь хоть что то свое, ведь он уверен, что Кайрин не захочет, чтоб его вещи хранились только у юноши и выдавались им тому только на время пока они вместе. Кайрин неизменно отвечал что он, конечно, благодарен, но ему ничего не нужно. Добрый господин вовсе не обязан делать и того, без сомнения слишком многого, что он для своего раба делает. И «добрый господин» стараясь скрыть, как неожиданно приятна ему эта нехитрая благодарность начинал снова и снова учить маленького дикаря читать по имперски, или пересказывать ему самые на его взгляд интересные из произведений своих великих соотечественников. Даже боле чем робкие попытки время от времени снова перевести их дружбу в нечто большее, на которые тут же следовал робкий но твердый отказ, после которого юноша неизменно отступал на прежние позиции, не могли испортить их отношений. Однако, было все же кое-что, на что юный целитель никогда бы не согласился. Например, Тимерию так и не удалось затащить его в купальню, как ни расписывал юноша прелесть настоящих имперских бань и почти волшебное искусство специально обученных рабов массажистов. Скромный и стеснительный паренек, на отрез, отказывался идти туда, где множество людей и не только мужчин, но и женщин будут не только видеть его голым, но и прикасаться к нему. И напрасно молодой господин пытался убедить его, что в этом нет абсолютно ничего ужасного, и что все знатные и даже не очень знатные имперцы делают это, ничуть не роняя своего достоинства. А на вопрос как же он такой стыдливый моется парень неизменно отвечал, что это совершенно разные вещи и хотя он и ни в коем случае не желает обидеть господина но имперцу этой разницы не понять.
- Ну, это просто не честно, - пытался переубедить его молодой хозяин, - какой же ты все-таки жестокий, не позволяешь к себе прикасаться не позволяешь даже любоваться, а ведь ты-то видел меня голым, совершенно голым, - и Тимерий лукаво улыбнулся – Неужели я уж совсем не понравился тебе, ну хоть чуть? – Но Кайрин, то ли действительно не понимает шутки, то ли не желает поддерживать ее.
- Я лечил тебя, все, о чем я думал это только о том, чтоб помочь тебе. Конечно, твое тело волновало меня как целителя что следит за тем, чтоб оно оставалось здоровым. Ты ведь болел очень долго. Долго лежал неподвижно, мне приходилось разминать твои мышцы, следить, чтоб кровь не заставилась ну и еще всякое разное.
- Ты трогал меня везде, где хотел, и это совершенно не взволновало тебя?
- Я уже сказал тебе, что я только целитель когда я лечу, кого-то я не вижу перед собой женщину  или мужчину, молодого или старого, привлекательного или нет. Они все лишь созданные богами тела, что нуждаются в моем лечении. Я же сказал имперцу этого не понять. Именно поэтому лекарь и должен содержать и тело и мысли в чистоте и непорочности, чтоб ненужная страсть не отвлекала его от главного. – Кайрин тяжело вздыхает Тимерий не плохой человек, но совершенно не желает понимать некоторых вещей. К тому же у парня с недавнего времени появилась глубоко скрываемая даже от  себя самого тайна. Он не желал признаваться даже себе, что возможно не был бы так уж упрям, ели б все эти предложения ему делал старший из братьев, чью высокую широкоплечую фигуру он нет-нет, да и видел на половине рабов. Хотя после того далекого дня когда хозяин вручил ему сумку они так и не разговаривали. Что его серьезное, немного суровое лицо и большие серые глаза время от времени посещают его во  сне. Что иногда, когда после особо бесстыдных рассказов что пересказывал ему хитрый хозяин, парня посещали вызывавшие жгучий стыд сны, то у того кто был с ним в этих снах были совершенно черные, а вовсе не каштановые волосы и он был и выше и крепче более легкого, чем его брат-солдат юноши. А главное на том кому он в этих снах впрочем, не нарушая воли богов, позволял только почти невинно целовать себя, были ярко алый плащ и блестящий шлем с высоким гребнем из жесткого конского волоса.
   Поняв, что легкомысленный братец вовсе и не собирался прислушиваться к его совету, Летиас поначалу испытал неприятное раздражение вечным непослушанием младшего братца. Но понаблюдав за происходящим и убедившись, что спустя вот уже, сколько дней, брат так же, далек от вожделенной цели как и в самый первый день внезапно успокоился и даже с каким-то злорадством принялся наблюдать за непрекращающимися неудачными попытками братца и несокрушимой хоть и мягкой обороной упрямого юного дикаря. Да уж, похоже, в этот раз боги действительно послали Тимерию кусок, который оказался ему не по зубам. Счастье что брат никогда не прибегал к насилию даже в случае редких для себя неудач даже с рабами. Ну что ж посмотрим, сколько продлится это противостояние и кому из них первому оно надоест. Не смотря на верность родной крови сердце, почему-то упорно подсказывало центуриону, что проигравшим на сей раз суждено стать его бесшабашному братцу.
   Ничего, это только пойдет ему на пользу – после стольких то побед. Пора бы узнать, что не все в жизни можно получить как бы ни хотелось и отступать, сохраняя лицо тое нужно уметь. А если братец все-таки вопреки обыкновению попытается как-то навредить этому маленькому дикарю, который оказался очень хорошим целителем, он слышал это и от их старого лекаря и от рабов тех доверенных, с которыми беседовал о мальчике, и от все замечавших солдат, то он Летиас, всегда может нарушить обыкновение и просто вмешаться и запретить брату делать что-то уж совсем безрассудное. Пока что он решил просто наблюдать. Тем более что у него были и свои дела кроме того чтоб вмешиваться в любовные похождения братца. Помимо не таких уж и маленьких обязанностей хозяина дома теперь нужно было придумать, как под каким предлогом оставить у себя свой отряд ведь из столицы, наконец, пришел ответ на запрошенную им отставку. Ее все-таки одобрили. Впрочем, он уже давно переговорил со свои другом сенатором и тот обещал выбить для него разрешение держать собственный отряд для охраны поместья. Причем не обычный, как и все, а усиленный под тем предлогом, что его поля и пастбища находятся довольно далеко от столицы и в безлюдных местах и нуждаются в дополнительной защите. Так что хоть уж пол центурии ему всяко оставить позволят. А с людьми он тоже успел переговорить. И как раз столько из них тоже решило выйти в отставку из армии и стать у него наемниками за неплохую плату. Но они были отличными воинами, а он мог себе это позволить, так что хоть тут все складывалось как нельзя удачнее и оставалось только дождаться обещанного разрешения, чтоб оформить все уже официально. Казалось все идет как и должно идти и ничего не предвещало никаких неожиданных изменений.