Морской волк

Старый алкоголик, заслуженный морской волк, капитан Морковкин, очень любил чешское пиво «Kozel». Пребывая в отставке, он ежедневно приходил на ялтинскую набережную, пел грустные, заунывные ностальгические песни, постоянно продавал отдыхающим настоящие тельняшки и непрофессионально, кустарно записанные диски, с теми же душещипательными маринистистскими композициями, автором и исполнителем которых был, конечно же, он, зарабатывая, тем самым, на новую порцию жизненно необходимого  алкоголя, с нескрываемой завистью и злостью поглядывая на уходящие из порта и пришвартованные в порту суда.
Отдыхающие не знали его имени-отчества, а местные аборигены, даже когда-то, возможно, и знавшие – откровенно забыли, потому что всегда обращались к нему по фамилии, правда, неизменно при этом добавляя «капитан».
Так продолжалось из года в год, до тех пор пока один странный донецкий предпринимала-распальцовщик, прикативший в Ялту на навороченном джипе в разгар курортного сезона, дабы проинспектировать лично в какой стадии находится процесс по возведению нового, супермодного дома, строящегося по европейским стандартам, в котором он заблаговременно купил себе шикарную квартиру, обещанную крутой рекламой, не столкнулся с жестоким реализмом, увидев только фундамент дома, гордо красовавшегося на многочисленных пиар-буклетах.
Люди предпринималы, жившие в Ялте, неоднократно предупреждали его о том, что он ввязался в «голимую авантюру», но  он – сам опытный разводила, не внял их сигналам. Закаленный с юности жестокими схватками «не на жизнь, а на смерть», неминуемо сопровождающими суровую жизнь донбасских коммерсантов, он имел глупость надеяться, что, если компания ведет, как она озвучила, деятельность «по европейским стандартам», то должна им соответствовать. Он не поверил информации, вложился, а потом – после полугодичного молчания – решил во всем удостовериться сам.
Столкнувшись с жестким реализмом, донецкий предпринимала вначале не поверил своим глазам, начал с пристрастием расспрашивать ялтинцев о мифическом доме, обещанном благородной строительной грузинской компанией, работавшей «по европейским стандартам», шустро собравшей деньги с пайщиков и смотавшейся в неизвестном направлении; потом       с горечью вспомнил задорную детскую считалочку: «Что нам стоит дом построить? – Нарисуем – будем жить!», затем, поскольку он добрался из Донецка до Ялты практически под вечер, и обратный путь был нецелесообразен, снял номер в «Ореанде», припарковал мощную джипяру на гостиничной стоянке – и отправился в расстроенных чувствах бродить по ялтинской набережной.
Ему надо было забыться, оправиться от подлого удара коварных грузин, дерзнувших обвести его вокруг пальца, как лоха, как простого мальчишку, хотя до этого дня подобным образом исключительно он обводил вокруг пальца других. Он мог бы дать задание своим конкретным пацанам, мог набрать по мобиле однокласснику – генералу СБУ, начальнику управления по борьбе с организованным бандитизмом, но не хотелось. Сделай он это – они же первые его за болвана держать будут. Свои проблемы – надо решать самому. Он твердо усвоил   с детства, когда находишься в безвыходном, глупом или смешном положении – всегда выходи из него сам.
Внутри него все клокотало, норовя вот-вот выплеснуться наружу могучей неудержимой вулканической лавой справедливого гнева. Тарас, а нашего коммерсанта, по странному стечению обстоятельств, звали именно так; видимо, родители дали мальчику это звучное имя, либо в честь великого поэта Тараса Шевченко, либо в честь не менее колоритного литературного персонажа Тараса Бульбы – восстановить сейчас не представляется возможным: родители, царствие им Небесное, давно отбыли в лучший из миров, да и самому Тарасу было слегка за сорок. Он был коренастый, крепкий и статный, несмотря на свой небольшой рост, мужчина. 
Тарас бродил по ялтинской набережной, пытаясь забыться и отвлечься, не пропуская ни одного элитного клуба, где ему наливали то, что он хотел выпить. Он лил в себя все, что было душе угодно и при этом – странное дело – совсем не пьянел. Он только зверел и распалялся; от клуба к клубу сетуя на свою горемычную судьбу. По вечерам отдыхающие, устав от активного отдыха за день, лениво бродили по набережной, демонстрируя окружающим всяческие прелести: свои телеса и другие не менее увлекательные части организма, которые вываливались из купальников, плавок, а также семейных трусов.
– Это ж надо было так напинрдячиться! – Петру Первому, видимо, никто рассольчик-то    с опохмелюги огуречный не подготовил, вот он и указчик издал: «сосну кедром величать», ну надо же было до такой степени усосаться, надо ж было! – громко, на всю набережную, запричитал в перерыве между своими маринистическими композициями капитан Морковкин. Причитания Морковкина услышал Тарас, выходивший, как раз, в этот момент из модного клуба для богатеньких. Колоритная, фактурная внешность Морковкина и содержание его причитания привлекли бизнесмена. Он был из породы тех людей, которые не проходят мимо, а тем более мимо такого знаменательного явления, как капитан Морковкин.
– Слушай, мужик, – неожиданно сказал он, пробившись сквозь густую толпу зевак, – а ты не хотел бы вернуться к своей работе?..
– То есть? – удивленно вскинул брови Морковкин.
– То и есть, что слышал, – невозмутимо продолжил Тарас.
– А, собственно говоря… с кем имею честь?.. Чем обязан?..
– С кем?.. Чем?..– передразнил Морковкина Тарас.  – Успокойтесь, капитан! – Вы имеете дело с деловым человеком, который хочет сделать Вам выгодное предложение…
– Выгодное предложение? – еще больше удивился капитан. – А какого рода, позвольте, полюбопытствовать?..
– Отчего же, господин капитан, отчего же, – вальяжно растягивая слова, слегка хамовато произнес Тарас, – имеете полное моральное право… У меня, кэп, на Канарах стоит яхта, – заговорщицким тоном продолжил деляга, – клевая океанская яхта – огромная, красивая, быстроходная… В свете последних событий, я думкаю, неча ей там стоять без делу на приколе – самое место игрушечке здесь, в ялтинском порту… А?.. Как считаешь, кэп? – по-свойски подмигнул Морковкину Тарас.
– Ваше право, Вы – владелец…
– Не догоняешь, кэп, не догоняешь…
– А что, собственно, я должен догонять?..
– А то, что ты кэп – кэп!..
– Ну и дальше-то что?..
– Имеешь обширный опыт, профи как-никак… Я, кэп, хочу тебе предложить работенку… Пойдешь ко мне кэпом на яхту?.. Наберешь экипаж, какой сочтешь необходимым – и: «Полный вперед! Семь футов под килем, тысяча чертей!»… А, кэп?!..
– Неожиданно это… Весьма неожиданно, – смущенно забормотал растроганный Морковкин, нервно перебирая свои диски, тельники и прочий товар…
– Ничего неожиданного – все закономерно!.. Рано, батя, списал себя на берег, ох, рано!.. Профи нужны всегда и при любой погоде… Без них нельзя!.. Давай-ка, в ознаменование нашей удачной деловой сделки я приобрету весь твой товар по назначенной цене… Сколько стоят все твои тельники, диски, кителя, фуражки?.. Называй точную цену и не вздумай ее занизить!..
– Если точную, то с тебя, купец – 5000 гривен…
– 5000?.. Всего-то?.. Я в кабаках и то больше просаживаю… На, отец, получи… Завтра в 9:00, как штык – будь на этом месте: начнется твоя служба в качестве кэпа океанки…
2.
Утром следующего дня Морковкин был на месте, согласно договоренности. Минута в минуту, секунда в секунду он услышал хрипловатый басок Тараса:
– Хай, кэп!.. Ценю в людях пунктуальность, ответственность и аккуратность… Даю тебе недельный срок, чтобы ты набрал команду и как наберешь отправлю вас за яхтой на Канары – хватит ей там прозябать без дела: здесь она мне будет нужнее… Заодно с обязанностями кэпа будешь сочетать обязанности наблюдателя… Тут, братец, планируют развернуть большое строительство… Я в него предполагаю вложиться… Но для того, чтобы вклад не оказался пшиком, как с грузинами – ты будешь следить за ходом строительства… По рукам!..
Конечно, от такого заманчивого предложения Морковкин не отказался. Он тут же приступил к подбору команды. Неделя пролетела незаметно. Через неделю из Донецка вернулся Тарас. Он снова встретился с Морковкиным.
– Ну, что, кэп, команду сколотил?
– Обижаешь, хозяин!.. 
– Добре!..
– Команда ожидает на улице… Представить?.. 
– Окажи честь…
– Михалыч! – заорал Морковкин, по пояс высунувшись на улицу из открытого окна, и одновременно поясняя Тарасу, – Михалыч  – это боцман: муха мимо не пролетит! – Михалыч! – Заводи!..
Лестница содрогнулась от топота пяти пар ног, через мгновение дверь кабинета распахнулась – и доблестная команда предстала перед взором Тараса…  
– Вот они – архаровцы! – Полюбуйся, хозяин! – пафосно отчеканил Морковкин.
Довольный Тарас несколько раз окинул взглядом «команду-ах!»:
– Не прибавить – не убавить! – Орлы! – По другому-то и быть и не может, когда возглавляет гвардию такой морской волк! – Тарас выразительно посмотрел на Морковкина. Благодаря своим знакомствам и связям Тарас за три дня выправил загранпаспорта Морковкину и его команде, а также заказал на весь экипаж своей «океанки» авиабилеты на Канары…
– Летите, кондоры, летите, – тепло напутствовал Тарас команду океанки в симферопольском аэропорту. Он знал, что это был рейс в один конец, потому что назад океанку команде предстояло гнать своим ходом.

Вилла произвела на Морковкина неизгладимое впечатление. Вблизи такого роскошества и богатства ему видеть еще не случалось. Управляющий Константин Константинович – весьма представительный, солидный блондин в белоснежном поло, ослепительных бриджах и неотразимой бейсболке после ленча провел краткую экскурсию команде по вилле; познакомил со всеми местными достопримечательностями, которых со времен конквистадоров на территории накопилось порядочно.
– А теперь – отдыхать! – Завтра вам в путь! Поведете яхту до Ялты своим ходом, – отрубил по завершению экскурсии управляющий. – Прислуга на вилле вся русская, так что, если возникнут вопросы – обращайтесь за помощью… Будем рады помочь…
– Вопросов как таковых – нет. Хотелось бы осмотреть яхту проверить запасы продовольствия и воды, чтобы быть уверенным в успешном переходе, – заявил Морковкин.
– Профи виден во всем! – восхищенно воскликнул управляющий. – Мне именно так Вас и охарактеризовал Тарас Николаевич. Ваше право, кэп, Ваше право… Доверяй, но проверяй? – Не так ли?.. Что ж, справедливый подход… Когда изволите приступить к осмотру – прямо сейчас или немного погодя?..
– Прямо сейчас…
– Прекрасно! Я Вас буду сопровождать, если Вы не возражаете…
– Напротив…
– Вот и чудесно!.. Пойдемте к причалу…
На причале, ослепляя всех своей белизной, красотой и гармонией пропорций линий и изгибов, покачивалась  «Esperanza»…
– «Esperanza»! – присвистнул Морковкин.  – Это «Надежда» по-русски? – Знаково, знаково!..
Яхта поразила видавшего виды морского волка. Он влюбился в нее с первого взгляда.       Ее белоснежные высокие борта заставили сердце, видавшего виды, морского волка сильно     и учащенно биться в состоянии плохо скрываемого экстаза… Кэп не владел собой…
– Вот это – красавица! – восхищенно воскликнул Морковкин. – Вот это – красавица!..
– И Вы, кэп, не смогли скрыть своих эмоций! – довольно констатировал управляющий.
– А надо ли их скрывать?!..
– И то – правда…
При осмотре яхты опытный морской волк сразу же отметил, что все каюты и апартаменты «Esperanza» оснащены плоско панельными TV, что в каютах обязательно есть ванная комната с душем, фен, минибар, сейф, телевизор, радио, телефон, ноутбук с инетом, а в каюте категории Deluxe дополнительно гостиная и спальная зоны.
3.
Маршрут следования океанки из Тенерифе в Ялту кэп наметил стандартный и потому более-менее надежный: порт отправления Тенерифе, далее пребывание в море, однодневные остановки в Лас Пальмас и Ланцероте, на Мадейре, в Фуншале, Лиссабоне и Виго, нахождение в море, после стоянки в Саутгемптоне и Лондоне, завершающиеся прямым следованием в порт пребывания Ялту… «Так-то будет правильнее и безопаснее, – удовлетворенно подумал Морковкин. – Меньше приключений».
Порт приписки «Эсперансы» по договоренности с Тарасом и при его личном содействии – поменяли с Тенерифе на Ялту…
Меняет родину «Надежда»,
А, может, это хорошо,
Что ей уже не быть, как прежде –
Канарской пляжною лапшой!..

Иное будущее яхте
Теперь откроет горизонт…
Ошибку прежнюю исправьте –
Ее судьба другая ждет!.. –
сочинил даже по этому поводу Морковкин незамысловатые стишки. Все жили предвкушением скорого похода – не только кэп, но и команда.
Capit;n de nav;o знал дело крепко. Он вел «Эсперансу» дерзко и бережно, дорожа ею, оберегая, как зеницу ока. И в шторм, и в штиль Kapit;n zur See – как любил себя на немецкий лад величать Морковкин – не смыкал глаз. «Esperanza» стала его детищем. Он буквально сросся с ней, она была его органичным продолжением. Так чувствовать судно дано далеко не всякому моряку. Чувствовать судно – дар свыше! У кэпа такой дар был врожденным… «Ты – родился морским волком!» – неоднократно констатировали его сослуживцы. И сам Морковкин осознавал это.
Действительно, несмотря на то, что происходил он из старинного казачьего рода Морковкиных, которому весьма несладко пришлось в первые годы советской власти – дед кэпа, войсковой старшина Морковкин воевал сначала в рядах Добровольческой Армии, был первопоходником, а затем под закат гражданской бойни, по примеру Слащева, стал красным военспецом, с одной лишь разницей – войсковой старшина был намного хитрее генерала: никто из нквдэшных нюхачей так и не пронюхал про его героическое боевое прошлое…
Во время второй мировой войсковой старшина, будучи верным соратником Доватора выдвинулся и к концу войны уже командовал кавалерийским казачьим корпусом в звании генерал-лейтенанта. Его сын капраз Морковкин был бесстрашным и удачливым подводником, чья подлодка дерзко сражалась в составе доблестного Северного Флота.
По окончании войны контр-адмирал, а затем и вице-адмирал Морковкин в течение двух десятилетий командовал подводными силами Северного Флота. Его сын тоже пошел по стопам отца и закончил службу в качестве Kapit;n zur See. Он уже был моряком нового поколения – командиром атомной подлодки бороздил океанские просторы. Да, у него было в кого родиться настоящим морским волком – его отец завершил службу Адмиралом Флота Советского Союза!
 Если отец проходил службу на Северном, Тихоокеанском, Балтийском флотах, до того, как стал Главкомом ВМФ, то его сын, как начал службу на ЧФ, так ее там и завершил. Он бы, наверное, был бы не прочь ее продолжить, но перестроечное время и развал Союза внесли свою лепту в его дальнейшее продвижение по службе.
Его знаменитый отец к тому времени умер, а ему предложили – либо продолжить службу и покинуть Севастополь, либо выйти в отставку. Но он настолько полюбил этот город, что уже не мыслил себя без него.
Он выбрал отставку, а через два года его лишили трехкомнатной служебной квартиры, предложив взамен однокомнатную в Ялте. Взрослые дети, закончившие институты, остались жить в России. Жена развелась с ним и уехала к себе на родину в Ярославль, поближе к детям, а он, не пожелавший расстаться с Крымом, где прошла его жизнь и служба, остался как перст один в однокомнатной ялтинской квартире, правда, расположенной в центре города…
Полагая, что он уже больше никому не нужен, не востребован – расслабился, опустился… С горя, конечно, запил, а затем, чтобы как-то выйти из запоя – начал писать стихи и песни… Но пиво “Kozel”, однако, пил регулярно… Морковкин не мог объяснить что, но что-то ему в знаменитом чешском пиве нравилось… Естественно, не обильная пена, ставшая незаменимой частью напитка, а какой именно ингредиент его привлекал – он сам терялся… Может, необычный горьковато-сладковатый вкус, а, может, неповторимая консистенция… Ну, не знал кэп Морковкин, не знал…   
Со своими песнями и стихами постоянно выступал на ялтинской набережной: у него появились зрители и поклонники… Конечно, тосковал о прежней жизни. Конечно, мечтал           о море, вспоминал службу. В таком состоянии его и встретил Тарас. Оба были разочарованны и расстроены. Оба озлобились на жизнь. Оба не жили, а существовали… Это их объединило. Когда кэп получил предложение от Тараса вернуться в море – не поверил удаче… По ночам он только и видел сны с сюжетами из своей морской службы, он грезил ей сутки напролет… А тут – предложение принять в командование яхту!.. Да кто же от такого отказывается!.. Не отказался и Kapit;n zur See…
Взойдя на мостик, кэп буквально ожил: он попал в свою стихию!.. Она с юных лет вызывала в нем не страх, а восхищение!.. Волны накатывали одна на другую или обрушивались на судно с небоскребной высоты…
«Волны, волны!.. Кто познал вашу мощь и силу, тот вряд ли разлюбит вас!» – мысленно приветствовал их Морковкин.
Он стоял на капитанском мостике!
Он вел океанку в Ялту!.. 
4.
Тарас встречал океанку в ялтинском  порту. Все музыканты, игравшие и певшие на набережной, окружали его и готовились к торжественной встрече. Тарас скупил всех исполнителей, чтобы они шумно чествовали приход яхты…
Едва «Esperanza» показалась на горизонте, как все это сборище что-то грянуло, что-то затянуло в лучших таборных традициях, но ни Морковкин, ни его команда не разобрали ни слов, ни мелодии… Цыганщина напомнила бравым морякам, как они распугали стаю тигровых акул в наглую увязавшихся за яхтой…
Старпом стрелой взлетел на мостик:
– Кэп! За океанкой шурует стая тигровок! Распоряжения?
– Старпом! В кают-компании есть дюжина электрошокеров… Взять все, связать, дать одновременный залп! Действуйте!..
– Есть, кэп!..
И что? – Самое смешное: сработало.  После, сидя в кают-компании, попивая коньяк, долго и громко смеялись над этим форс-мажором… Ну, отчего не повеселиться? – Акулы же не сталкивались с электрическим разрядом, не подозревали о его силе, поэтому для них залп электрошокера стал подлинным шоком – испытали настоящую боль, растерянность, страх – и бросились врассыпную, отстали от яхты… Тут же вспомнилось хрестоматийное, чуковское, детское: «Нам акула-кракула нипочем, нипочем! – Мы акулу-каракулу кирпичом, кирпичом!»…
Веселое приключение переросло в событие, объединившее и сдружившее команду. Теперь, когда она превратилась в экипаж – от слаженности и четкости действий каждого зависели безопасность и успех всех.
– Поздравляю с прибытием! – обратился Тарас к команде, не успела она сойти на берег. –  С возвращением, кэп!.. Сегодня отдыхайте, а завтра я поставлю команде…
– Экипажу, хозяин! – перебил Тараса Морковкин.
– Экипажу, - поправился Тарас, – дальнейшую боевую задачу…
Вопреки радужным ожиданиям морского волка последующая боевая задача оказалась довольно-таки хиленькой. Ежедневное патрулирование крымского побережья, отслеживание действий новых строительных компаний, вознамерившихся окончательно застроить любой свободный квадратный метр Ялты, и обслуживание элитных туристических групп – входило в прямые обязанности экипажа океанки «Esperanza».
– А что океанские круизы пока осваивать не будем? – спросил кэп упавшим голосом.
– Пока что не будем, – отрезал Тарас.
Замелькали недели бессмысленного безделья, сильно утомившие Морковкина. Не привык кэп баклуши-то бить. На флоте как склянки побудку били – до момента отбоя погружался с головой в морскую службу. А здесь вроде и ничего делать не надо было – лежи себе на палубе, загорай на солнышке… Отвратно, до глубины души мерзопакостно… Бр-рр… Ежедневное патрулирование побережья, общение с представителями элитных высокопоставленных тургрупп, слишком откровенно смахивающих на отъевшихся и хамоватых свиней; постоянное отслеживание действий  украинских и зарубежных строительных компаний, вошедшее в привычку – в конце-концов надоело хуже горькой редьки. Да и его молодцы, экипаж, созданный такими усилиями и стараниями, тоже, как он заметил, начал терять прежний заразительный оптимизм… «Ну, никакой романтики!» – слышал то тут, то там кэп горестные вздохи экипажа…
В одно прекрасное утро он поднял экипаж и, выстроив его на палубе, весело предложил:
– Чего-то скучновато стало?.. Не так ли?.. А не рвануть ли нам, ребятки, в Арабские Эмираты? – Мир посмотреть, себя показать…
Тут же и двинулись. Кэп – кадровый морской офицер знал тайные фарватеры и заветные лоцманские лазейки, пользуясь которыми можно было бы выйти в море, минуя патрулирующие морскую акваторию пограничные катера. Феноменальная зрительная память кэпа служила ему универсальным, незаменимым оружием. Секретные морские карты, изученные им по службе – он знал наизусть. К тому же отличное знание черноморской акватории у него было с детства.
Как-то в те далекие, полные энтузиазма и веры в окончательную победу коммунизма на всей планете, годы пятиклассника Морковкина за отличную учебу отправили на отдых в Артек. На поверку отдых в знаменитом всесоюзном пионерлагере оказался очень скучным. Некоторые особо остроумные и языкастые пионеры шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых за скучный отдых нарекли все пионерлагеря концлагерями. Командира отряда и члена Совета дружины Морковкина он утомлял однообразием. На счастье сорвиголовы в лагере были лодки   и катера. Старшие вожатые – комсомольцы лихо управлялись с оными, проводя время в постоянных экскурсиях по Ливадии, Мисхору, Ласточкиному Гнезду, Коктебелю. Сын контр-адмирала, трижды Героя Советского Союза, прославленного подводника-североморца прекрасно знал и без них, как управлять катерами. Однажды ночью он поднял свой отряд и произнес краткий зажигательный спич:
– Мужики! Вы все также, как и я – измучились от скуки за время пребывания в нашем лагере. Вам всем, как и мне, не терпится изменить это положение. Предлагаю всем желающим изменить свинцовую мерзость нашей жизни, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы – в качестве разнообразия – встать, одеться, пробраться на стоянку катеров, завладеть одним из них и… покататься с ветерком!.. 
Сложным оказалось только проникнуть на территорию стоянки – предстояло обвести вокруг пальца дежурного сторожа и Джека – немецкую овчарку, грозного стража социалистической собственности. Но отличник Морковкин предусмотрел и это. С Джеком он подружился с начала смены, постоянно его подкармливал, таская из столовой мясо, котлеты, сосиски… Джек, отвечая собачьей преданностью, к нему привязался и даже нежно полюбил мальчика.
В день, выбранный Морковкиным, для осуществления плана морской прогулки дежурным сторожем был дед Архип. Старый пень или Лесовичок прозвали его в лагере. Он полностью оправдывал свое прозвище, внешне тоже сильно смахивая на древний трухлявый пенек. Но за беззлобный, кроткий нрав больше прижилось второе прозвище.
Лесовичок имел славное боевое прошлое. Лихо махал шашкой в гражданку, партизанил в Отечественную войну. Но это ничуть не мешало Архипу быть добродушным, юморным, слегка неуклюжим старикашкой, чем-то смахивающим на шолоховского деда Щукаря.
– Ребята, я все учел. – Важно заявил Морковкин. – Сегодня дежурный сторож – Лесовичок.
– А-аа, наш дед Щукарь, – одобрительно загудели ребята, – тогда все пучком – продремся!.. 
– Мы – пскопские, мы – продремся! – авторитетно подытожил словами из известного кинофильма «Мы из Кронштадта!» Морковкин.
После такого обстоятельного «военного» совета проникнуть на станцию – стало делом техники. Морковкин подкормил Джека, узнавшего его и завилявшего хвостом, семью котлетами, а пока длилась процедура трапезы отряд Морковкина, в полном составе, бесшумно проник на станцию. Аккуратно миновали будку, в которой добросовестно храпел  Лесовичок, чей храп разносился по всей округе… Чуть погодя, оставив Джека за столь приятным для него занятием, присоединился к своему отряду и Морковкин. Подкрались к причалу, где мерно покачиваясь, стояли катера и лодки.
– Айда, пацаны, – шепотом скомандовал Морковкин, –  выбираем быстрей!..
На причале среди других плавсредств мерно покачивался ослепительно-белый красавец катер, носящий гордое имя «Надежда»…
– Вот, что нам нужно! – определил Морковкин. – Вперед!..
Отряд, повинуясь командиру, организовано поднялся на борт катера «Надежда»…
– Отдать швартовы! – звонко скомандовал Морковкин, запуская мотор. – Полный вперед!..
Катер, мгновенно набирая скорость, устремился в открытое море. Громко залаял Джек, поздно сообразив о допущенной промашке, выбежал заспанный Лесовичок, картинно размахивая своей берданкой и бешено ругаясь вслед удалявшейся «Надежде». Полчаса спустя весь лагерь   от мала – до велика был на ногах. Начальник лагеря связался с пограничниками, те выслали два катера наперехват. Перехватили удалых мореходов практически в полукилометре от турецкой границы. Два пограничных катерка «Бесшабашный» и «Дремучий» вышли наперерез «Надежде»: один с носу, второй – с кормы.
– Немедленно остановитесь! – понеслось по громкой связи. – Катер «Надежда», приказываю остановиться!..
Ослепленные светом прожекторов, оглушенные жесткими приказами по громкой связи, удивленные появлением пограничных катеров, ребята остановились.
– Еще бы немного, – докладывал впоследствии капитан-лейтенант Деревянко, руководивший операцией по задержанию, – катер «Надежда» пересек бы турецкие территориальные воды…
На вопрос, с какой целью они угнали катер, Морковкин, справедливо признанный зачинщиком (да он и не отпирался!), неизменно миролюбиво отвечал:
– Захотелось покататься…
Историю, грозившую обернуться очень серьезными последствиями и крупными неприятностями – благополучно замяли из-за уважения к отцу Морковкина и его боевым заслугам перед Родиной. Выходка Морковкина окончилась всего-навсего отчислением из лагеря в середине смены. За ним приехал адъютант отца каптри Девятивалов и повез его к отцу в Северодвинск.
Отец, вопреки ожиданиям Морковкина, не стал его наказывать и ругать, а связался со своим другом, сослуживцем по Северному флоту, а затем начальником Нахимовского училища вице-адмиралом Белугиным и попросил его зачислить сына к себе. Белугин с радостью выполнил просьбу боевого друга. И начались суровые морские будни сорвиголовы. Учился морскому делу Морковкин-младший легко и охотно. Не срамил отцовского имени. За время учебы не раз отличался в кругосветках на «Седове» и «Крузенштерне».
Нахимовское закончил с отличием, как, впрочем, и Военно-морскую академию им. М.В. Фрунзе – богатую боевыми традициями Навигацкую школу, основанную Петром I. Стезю подводника Морковкин выбрал, вдохновленный примером отца. «У нас складывается настоящая морская династия!», – гордо шутил Морковкин-старший, который не мог нарадоваться успехам сына на морском поприще. Однако желание сына служить на Черноморском флоте, дабы не пользоваться  блатом и покровительством отца – горячо одобрил.
Капраз своих решений никогда не менял: решил идти в Арабские Эмираты – и пойдет!..
Благополучно миновав места патрулирования пограничных судов, «Esperanza» вышла в открытое море. Ликованию экипажа не было предела – они на свободе! Время цепной службы позади! Пусть слоняются вдоль побережья салаги и слюнтяи, не видевшие в глаза океанского простора, не ощутившие мощи и величия неукротимой стихии, не познавшие счастья обретения общего языка с нею! «Полный вперед! Полный вперед! Пришло наше время!» –  думал экипаж, как единый организм.
«Esperanza» на всех парусах летела вперед, откликнувшись на ликование экипажа, почувствовав всеми своими снастями попутный ветер, поймав его и уже никуда не отпуская!..
– Погуляем, ребятки, в Абу-Даби!.. У меня там друг обосновался – президент компании «Русские Эмираты»: покажет нам местную экзотику, не даст скучать! – подбадривал экипаж капраз.
– А чем занимается компания? – обращались к кэпу его пираты за разъяснениями…
– Рекламной и издательской деятельностью. – невозмутимо отвечал он. – Издает журналы на русском языке «Русские Эмираты», «Деловые Эмираты», «Ключи Востока»…
На подходе к крупнейшему порту ОАЭ Дубаи кэп приказал поднять на океанке российский флаг.
– Русские мы или не русские? Если русские, то не должны ни при каких обстоятельствах стесняться этого! Гордиться надо тем, что мы – русские!..
Российский флаг экипаж поднял моментально, несмотря на последовавшие после приказа капраза жидкие возражения отдельных чересчур осторожных членов экипажа, что яхта принадлежит донецкому предпринимале – и де-юре, мол, флаг на ней надо поднять украинский…
– Кто здесь капитан? – задал Морковкин им в ответ излюбленный вопрос Сильвера. Инцидент был исчерпан. Российский триколор гордо реял над океанкой.
Дубай несказанно впечатлил экипаж, не привыкшей к запредельной роскоши, окружившей их, лишь только они сошли на берег. Да, здесь действительно было на что посмотреть! Посетили они Торговый центр Al Ghurair, полюбовались небоскрёбом Burj Khalifa Tower, отдали должное мечети в районе Джумейра, внимательно ознакомились с экспонатами Исторического музея.
                5.
– Вот это да! – восхищенно, будто завороженные, приговаривали они, прицокивая языком и отчаянно крутя головами по сторонам. Когда экипаж ознакомился с жизнью и достопримечательностями эмирата Дубаи, решили посетить эмират Абу-Даби, к тому же город Абу-Даби – столица ОАЭ.
Каждый, кто попадает в Абу-Даби, не может не согласиться с мнением министра высшего образования ОАЭ, шейха Нахьяна Бина Мубарака Аль Нахьяна: «Большинство людей, посещающих Абу-Даби, ожидают увидеть там разве что песчаные дюны и голубые воды залива. Но они бывают весьма удивлены, обнаружив там хорошо развитый город — город, где современность сочетается с историей, и где прогресс преумножает наследие».
Морковкин связался со своим давнишним другом – президентом «Русских Эмиратов». Два дня они провели в оживленных переговорах, а утром третьего дня сияющий капраз отдал приказание команде:
– Всем приводить себя в порядок! Мыться, бриться – вечером надеть парадку: идем во дворец, нас удостоил аудиенции президент Объединенных Арабских Эмиратов – эмир шейх Халифа; ибн Зайд Аль Нахайя;н!..
Экипаж попросту обалдел. На «Эсперансе» начался аврал – ни в сказке сказать, ни пером описать! Аврал – всем авралам аврал! Шутка ли в деле – аудиенция у эмира!.. Морковкин растолковал своим пиратам, что аудиенция – заслуга его друга, президента «Русских Эмиратов».
– Эмир – выражаясь словами Соболева – настоящая морская душа!.. Любит яхтенный спорт, обожает рыбалку, а пообщаться с русскими моряками – непревзойденными мастерами своего дела для него равносильно празднику…

– Здравствуйте, – произнес эмир шейх Халифа; ибн Зайд Аль Нахайя;н на чистейшем русском языке, приложив руки к груди и поклонившись застывшим морякам.
– Для нас большая честь приветствовать Вас, Ваше Величество – точность вежливость королей, – произнес Морковкин, сложивши руки на груди и отвесив ответный поклон. Экипаж повторил действие капраза.
– Вы, наверное, удивились тому, что я говорю по-русски. Но я – большой любитель поэзии, а истинные поэтические сокровища, созданы представителями русской литературы. Осознав это – я выучил русский. Перефразируя Маяковского: «Я выучил русский только за то, что на нем разговаривал Пушкин!». Так что, как вы поняли – мы обойдемся без переводчика…
– Поразительно, Ваше Величество! Достойно настоящего восхищения! Я уж было по сусекам памяти, – слукавил  хитрющий Морковкин, – начал собирать ошметки своего английского…
– Английского? – удивленно приподнял правую бровь эмир.
– Ну, да. Не на арабском же мне с Вами говорить!..
– Ха-ха!.. Да Вы – шутник, господин капитан!..
– Волею случая, Ваше Величество!.. Исключительно – волею случая…
– Какими судьбами к нам? – Ваш друг мне сказал, что «Esperanza» находится в кругосветке…
– В кругосветке, - не моргнув глазом, подтвердил Морковкин.
Капраз сказал так, потому что эмир не знал, кому точно принадлежит яхта: он был почему-то уверен, что одна из самых красивейших и быстроходнейших яхт мира досталась российскому бизнесмену. Вот и пришла в Арабские Эмираты она под российским флагом. Разочаровывать эмира Морковкин не стал. У него на это были свои резоны. Конечно, захоти эмир – он мог в любую секунду дать поручение своей разведке и службе безопасности пробить информацию: кому принадлежит яхта, но он отчего-то не стал давать подобного поручения.
Эмир был настроен весьма благодушно. Он сердечно пригласил российских моряков сесть за уже готовый, фантастически сервированный стол.
– Сложно сейчас на русском флоте? – участливо осведомился он у Морковкина.
– Непросто, Ваше Величество, но мы не жалуемся, – в светской манере поддержал разговор капраз.
Помолчали. «Держит паузу по Станиславскому», - подумал капраз.
– Господин капитан, – первым нарушил паузу эмир, – а Вы часом не играете в шахматы?
– Слегка, Ваше Величество…

– Это – великая щедрость с Вашей стороны, Ваше Величество… Но чем мне – нищему по сравнению с Вами – русскому капитану одарить Ваше Величество в случае проигрыша?..
– Не скромничайте! У Вас тоже есть, чем отдариться, господин капитан…
– Извините, не понял, Ваше Величество…
– Тут не надо мудрствовать лукаво… С Вашей стороны на кону – «Esperanza»…
– Но это невозможно, Ваше Величество! Я не являюсь хозяином яхты – я только прохожу на ней службу…
– Вот как?! Невозможно?! – удивленно вскинул брови эмир. – Для меня нет ничего невозможного, господин капитан!.. С Вашим хозяином – владельцем яхты я улажу вопрос в два счета!..
Морковкин почувствовал, что покрывается холодным потом: отказать эмиру у него не было никаких оснований. Придется играть. Эмир подал знак – принесли старинные шахматы. Шахматные фигуры из слоновой кости тонкой ручной работы, выполненные в виде человеческих фигурок – восточных правителей и их подданных были аккуратно и молниеносно расставлены придворными.
 – Приступим, господин капитан. Вам еще не доводилось играть в шахматы работы средневекового мастера? Мастер давно уже умер, а его детище до сих пор радует глаз и тешит эстетическое чувство игроков… «Бедный Йорик! Бедный Йорик!» – восклицаю я вслед за Гамлетом, когда думаю о нем… Мы – правители бываем очень сентиментальны…
 – Ходите, Ваше Величество – Вы же играете белыми…
 – Благодарю, господин капитан…
Партия выдалась напряженной. Эмир играл великолепно! Морковкина не единожды прошибал холодный пот – ему противостоял сильнейший соперник. Капраз шестым чувством ощутил, что партию не выиграет. Он передвигал фигуры точно во сне, а эмир легко и энергично развивал фигуры, разворачивал красивейшую композицию, заманивал капраза в ловушки, ставил вилки. Фигуры Морковкина таяли на глазах, а фигуры эмира, действуя слажено, бойко гнали короля капраза к неизбежному мату.
–  Вам мат, господин капитан! Благодарю за партию – играть с Вами одно удовольствие!..
– Спасибо, Ваше Величество! По доброте душевной и щедрости сдается мне, что Вы преувеличиваете – какой я Вам партнер!..
– Вы, господин капитан, недооцениваете себя… И я Вам докажу это… Завтра, когда я лично приеду за яхтой – Вы снова попытаете счастье: сыграете со мной, а выиграете – «Esperanza» остается за Вами и в награду Вы получите 200000 долларов…
– Ваше Величество, Вы удвоили гонорар?!..
– Да, господин капитан, чтобы разжечь спортивный азарт… И из-за глубочайшего уважения к русским морякам… До встречи завтра! Проводите гостей – аудиенция окончена…
Эмир встал, сложил руки на груди, отвесил поклон и степенно удалился…
По возвращении на яхту, когда после отбоя весь экипаж заснул – капраз начал думать, как выкрутиться из создавшегося положения. Капраз повсюду возил с собой изрядно потрепанный алехинский учебник шахматной игры и старенькие походные шахматы. Сейчас он сидел в кают-компании, судорожно перелистывая пожелтевшие страницы, то и дело, открывая пачку за пачкой, курил одну за другой, бросая окурки в огромную пепельницу, переставляя по облупившейся, затершейся доске маленькие потрескавшиеся фигурки. Он разыгрывал различные дебюты, гамбиты, смаковал эндшпили… Морковкин готовился взять реванш и серьезно готовился: по-другому и быть не могло!..
Перед рассветом Морковкин задремал на два часа. Всего на два часа! На целых два часа! Два часа – ничтожно мало! Два часа – неимоверно много! Два часа – целая вечность! – Именно так считал Морковкин: два часа – вечность! Снились ему в эти два часа, надо признаться, тоже шахматные сны: не давали покоя дебюты, гамбиты, эндшпили… Средневековые шахматы эмира – подлинное произведение искусство, шедевр гениального мастера внезапно ожили, выросли до размеров обыкновенных людей, а капраз, сидя в специальной рубке перед загадочным пультом, чем-то напоминавшим громадный пульт ЦУПа, отдавал лаконичные приказы в микрофон, нажимал кнопки и таким образом приводил фигуры в движение… Его шахматный отряд бился с отрядом эмира – и о чудо! – бойцы капраза побеждали… Заключительные аккорды сна апофеозно звучали пастернаковскими строками из «Марбурга»:
Ведь ночи играть садятся в шахматы
Со мной на лунном паркетном полу,
Акацией пахнет, и окна распахнуты,
И страсть, как свидетель, седеет в углу.
И тополь – король. Я играю с бессонницей.
И ферзь – соловей. Я тянусь к соловью.
И ночь побеждает, фигуры сторонятся,
Я белое утро в лицо узнаю.
– Сегодня какой день недели? – первым делом уточнил капраз у старпома, продрав глаза…
– Пятница, кэп, – с готовностью отозвался старпом, несший вахту…
– Значит, аудиенция у эмира была в четверг…
– Так точно.
– А-га… Выходит мой сон-то вещий… Добрый знак! – окончательно воспрял духом капраз.
– Что-что? – не понял старпом.
– А?.. Да нет… Так, ничего… Мысли вслух, старпом…
– Бывает…
Никто из экипажа не имел понятия о случившемся. Капраз не посчитал возможным посвящать экипаж в условия, выдвинутые эмиром. Он еще надеялся все исправить. В полдень к причалу, где швартовалась «Esperanza», бесшумно подъехал, «будто подкрался» – мысленно сравнил с кораблем кэп, черный «роллс-ройс». Из него вышел элегантный морской офицер. Увидев на палубе яхты капраза, и, признав в нем капитана, сразу же обратился к нему:
– Господин капитан, если не ошибаюсь?..
– Чем обязан?..
– Вас понял. Передайте Его Величеству, что экипаж океанки с превеликим нетерпением ожидает Его визита… Честь имею…
Адъютант лихо щелкнул каблуками, бойко козырнул и скрылся в чреве «роллс-ройса», тут же беззвучно сорвавшегося с причала и словно испарившегося, не оставившего никакого следа, будто бы его здесь и не было…
– Старпом, все слышал?..
– Так точно, кэп.
– А знаешь, какому чину в русском флоте соответствует раид?
– Не имею понятия, кэп.
– Каптри…
– Понял.
– А знаешь, как имя и фамилия арабского каптри переводится не русский в курсе?..
– Никак нет!
– Сейф – по-арабски – меч, аль-Гафур – Всепрощающий, одно из имен Аллаха… Получается – Меч Всепрощающего…
– Красиво…
– И грозно… Командуй аврал, старпом!..
– Есть!..
И опять закипела дружная работа: вновь экипаж приводил в порядок яхту, начищая до блеска каждый отсек и каждую переборку…

– Здравствуйте, господин капитан… Как видите – я верен своему слову…
– Приятно отметить, Ваше Величество, точность – вежливость королей!..
– Видите ли, господин капитан, то, что моя родина значительное время являлась британским протекторатом – не прошло для нее даром, – отшутился эмир. – Мы хорошо усвоили исторические уроки!..
– Браво, Ваше Величество! Вы еще – плюс ко всем Вашим несомненным достоинствам – остроумный собеседник!..
– Что Вы, господин капитан, что Вы!.. Как-то так, к слову пришлось… Ну-с, показывайте мне Вашу или уже мою, – с сомнением в голосе произнес эмир. Экипаж вопросительно и тревожно взглянул на кэпа.
– После, после, – жестко отрубил капраз. – Все вопросы потом.
– Впечатляющая техническая характеристика! –  восхитился эмир.
– Позволю себе немного истории, Ваше Величество…
– О!.. Истории?.. С удовольствием!.. Историю я люблю!.. Полезная и поучительная наука!..
– Несомненно, господин капитан, несомненно, – заинтересованно кивнул головой эмир.
– Ваше Величество, Вы наверняка знаете о существовании любопытного документа "Правила Океанских Яхт Whitbread-60"…
– Еще бы! – подтвердил эмир.
– Тем не менее, у каждого шкипера, конструктора, парусного мастера и строителя остается достаточно возможностей для применения своего таланта и новых технологий…
– Великолепно, господин капитан!.. Вы передо мной раскрылись, как высококлассный профессионал!.. Спасибо за столь подробный и содержательный рассказ!.. А теперь составьте мне кампанию в обещанном шахматном состязании… Готовы к мачту-реваншу?..
Капраз ждал этой минуты с замиранием сердца… К мачту-реваншу он был готов – почти бессонная ночь пошла ему на пользу: алехинские композиции, сменяя друг друга, грациозно, по-балетному, проплывали в его воспаленном воображении…
– Да, Ваше Величество… Но признаться мне стыдно предлагать Вам свои потрепанные, измордованные походной жизнью шахматы… А других у меня  – извиняйте – нет… Я полюбил своих милых уродиков и привязался к ним всей душой – еще до того, как они ими стали…
– Нашли о чем беспокоиться, господин капитан, – успокоил эмир, поманил к себе одного из придворных и отдал распоряжение по-арабски. Тут же появились знаменитые шахматы из слоновой кости…
– Приступим, господин капитан? – Ходите – теперь Ваши белые…
Капраз играл фантастически! Казалось, и не играл вообще, а вдохновенно сочинял какую-то невиданную, небесную симфонию… Партия будто бы звучала! Настолько возвышенно, насколько гармонично, что эмир явно растерялся. Он не ожидал такого феерического напора, потрясающей виртуозности, покоряющей неординарности, которую ход за ходом демонстрировал капраз. В этой партии он сразу же, с первых ходов, перехватил инициативу и доминировал на флангах и в центре. Капраз сковал фигуры эмира, не давая им возможности показать себя… А потом последовали и первые потери. Ловушки, которыми в первой партии эмир изрядно попотчевал Морковкина – сейчас звездным дождем посыпались на него…
– Это какое-то шахматное моцертианство! – вскричал, не скрывая восхищения эмир,  в очередной раз угодивший в ловушку капраза.
– Ну, моцертианство – не моцертианство, Ваше Величество, а скорее спортивный азарт, о котором Вы говорили вчера…
– Я был прав, господин капитан – сегодня Вы играете божественно!.. Ваш ход, что же Вы медлите?..
– Ваше Величество, я ограничусь тем, что обращу Ваше внимание на позицию. Следующим моим ходом я ставлю Вам мат. В ответ на Вашу щедрость и благородство мне хотелось бы лишь указать на сложившуюся позицию и не совершать этого хода…
– О, я тоже умею ценить благородство, господин капитан!.. О благородстве русских моряков ходят легенды!.. И Вы тому – живой пример, несмотря на то, что в настоящее находитесь на службе у донецкого бизнесмена, владельца этой красавицы-яхты… Продемонстрируйте, пожалуйста, Ваши походные шахматы: мне любопытно увидеть во что Вы играете во время своих походов и путешествий…
Густо покрасневший капраз сделал знак штурману, который принес из его каюты походные шахматы. Но покраснел капраз не потому, что эмир попросил показать его уродцев, а из-за того, что эмиру все известно о Тарасе. «Значит, все же меня пробили его спецслужбы», – моментально пронеслось в уме, – «А что ты Морковка хотел? – По-другому и быть не могло!», – приободрил он себя.
Эмир тоже сказал что-то по-арабски одному из своих свитских. Тот через секунду появился со шкатулкой из слоновой кости ручной работы.
– У Вас замечательные, боевые шахматы, прошедшие сквозь воду, огонь и медные трубы, господин капитан… Но я хочу, чтобы Вы в благодарность за удивительную, интереснейшую партию в моей жизни, каковую Вы мне сегодня подарили – приняли в дар от меня эту скромную шкатулочку с той суммой, о которой я говорил вчера и эти шахматы…
– Средневековый шедевр? – ахнул изумленный Морковкин.
– Ах, вот Вы о чем, господин капитан, – улыбнулся эмир. – Не переживайте – это всего-навсего точная копия, выполненная моими мастерами и предназначавшаяся в дар тому, кто мне доставит истинное удовольствие и даже больше – наслаждение – своею игрой в шахматы… Теперь эта копия по полному праву принадлежит Вам…
– Я Вам очень признателен, Ваше Величество, за воистину королевский подарок… Меня будет переполнять гордость за то, что такие шахматы есть только у двух людей на свете: у Вас и у меня, если это точная копия Ваших несравненных шахмат…
– Я хотел бы Вам сделать, господин капитан, еще одно предложение… Мне очень нужны настоящие моряки – мастера своего дела… Когда у Вас закончится контракт… с этим Вашим… донецким… работодателем – милости прошу ко мне на службу, приму Вас вместе со всем Вашим экипажем… Убедившись в Вашей порядочности – не призываю Вас стать перебежчиком. Перебежчиков не любят нигде – ни у вас, ни у нас… Так что – закончится контракт, подумайте, господин капитан…
– Это – большая честь, Ваше Величество, – и для меня, и для моего экипажа… Мы благодарны Вам и даю Вам слово русского морского офицера, что по завершении текущего контракта я и мой экипаж примем Ваше предложение…
Утром следующего дня «Esperanza» вышла из Абу-Даби и взяла курс на Ялту.
6.
Двое суток подряд капраз не выходил из кинозала. Гонял «Белое солнце пустыни». Растерянному экипажу объявил, что у него откачка маятника, попросил не тревожить. Прибавил, мол, как придет в себя, сам все объяснит, обо всем расскажет. Кэпа оставили в покое. Экипаж исправно нес вахты, «Esperanza» на всех парусах летела домой.
– Восток – дело тонкое, – начал цитатой из любимого кинофильма свой рассказ о недавних событиях капраз. Он начистоту выложил экипажу историю, которую еще вчера тщательно скрывал. – Не хотел вас посвящать во все это вовсе не из недоверия к вам – никакого недоверия нет и в помине, а потому, что сам хотел выправить положение, совладать с ситуацией… Не хотел никого тревожить, волновать, смущать раньше времени. А еще хотел лишний раз убедиться в том, что нет никого и ничего в мире сильнее русского флота!..
На четвертые сутки по спутниковой связи с кэпом связался Тарас. «Принесла нелегкая! – вздохнул капраз, услышав знакомые позывные, – Вот в заднице свербит, не терпится! Не мог еще трое суток подождать…»
– На связи, хозяин. Слушаю.
– Кэп! Где вас там, к чертовой матери носит? Сегодня подъехали мои пацаны – хотели      с вами пообщаться, узнать не надо ли чего, а яхты след простыл!.. Нет яхты на причале –  и вся недолга!.. Куда поперлись, кэп? У меня на носу прибытие нескольких тургрупп… Так вот приедут, а вас нема… Бачишь?.. Ну чо молчишь?..
– Слушаю, шеф… Мы осуществляли патрулирование побережья, попали в шторм, нас вынесло в открытое море. Дрейфуем в сторону Ялты.
– Складно звонишь… Это же сколько баллов должно было быть, чтобы океанскую яхту унесло в открытое море? А?! Соображаешь, морской волк?! Совсем Тараса за дурака держишь?!.. – А передняя часть киля срезана?.. Да, так яхта становится быстрой, маневренной, но забывай, шеф, так она более склонна к опрокидыванию во время тяжелых погодных условий… А кто сказал, что шторм – легкое?.. Не я, а ты хозяин купил именно такую яхту, вместо того, чтобы купить с традиционным таитянским кечем или полнокилевую парусную яхту!..
– Тьфу, черт! С тобой не договоришься…
– Было бы о чем!.. Я же сказал – дрейфуем в сторону Ялты. Да, еще. Возможно, после такого шторма яхту понадобится привести в порядок…
– Это как?!..
– А так… Провести мелкий ремонт – в шторм же все-таки попали не на блины к теще!..
– А, ну, это, само собой… До связи, кэп.
– До связи.
7.
Мало-помалу все вошло в прежнюю колею. Замечательное путешествие вскоре стало представляться далеким фантастическим сном. Будни потихонечку вытесняли из памяти свежие, свободные, неповторимые океанские впечатления. Верную яхту, потрепанную океанскими штормами, за две недели привели в полный порядок. Но бесцельное патрулирование побережья и вынужденное общение с элитными хрюшками – раздражало еще сильнее. Экипаж во главе с кэпом пристрастился к алкоголю. На первых порах им казалось, что это отвлечет их от неприятностей, снимет стресс и раздражение. Но постепенно потребление алкоголя  вошло в привычку.
Кроме того, что минибары со спиртным находились в каждой отдельно взятой каюте, был огромный  бар в кают-компании, начиненный под завязку различными калибрами и марками импортного алкоголя. Настал день, когда терпение экипажа окончательно лопнуло… и понеслась дорога в рай!..
Начался настоящий запой. Пили не по-детски, а после в пьяном виде, преимущественно ночью, выходили в море. Происходящее было неописуемо. Ялта полнилась мрачными слухами. Далее слухами переполнился Крым, а за ним и вся Украина…
Докатились они и до Донецка, и непосредственно до Тараса. Сначала он от них отмахивался, как от надоевших мух, но вскоре задумался – не могут же они возникать на пустом месте? – и в один прекрасный день решился их проверить. «Снова посылать пацанов не буду, – решил он. – Не ровен час яхту опять в открытое море унесет, а они будут, как глупые бобики шмонаться по берегу… Надо самому… Никому нельзя доверить!» – подумал Тарас и смачно сплюнул с досады.
Вспомнив всем известную со школьной скамьи хрестоматийную гоголевскую пьесу «Ревизор», Тарас решился отправится инкогнито – не предупредив экипаж о своей инспекции заранее.  Сказано – сделано. Оседлал свою джипяру и погнал в Ялту. Долго ли коротко он гнал до Ялты, а передумать ему пришлось порядком обо всем. Думал он и о будущем своего экипажа.
«Раз дело дошло до того, что поведение моих пиратов вышло за общепринятые рамки – тому должна быть веская причина… Интересно, в чем она? В чем она? – ломал голову Тарас. –
Чего же я им не додал? Чем обошел? Обращался вроде бы – лучше некуда, ан нет – пошли сплошные сюрпризы, нарекания за нареканиями…»
Вцепившись в баранку, Тарас пристально вглядывался в открывшуюся панораму дороги, манящей вперед, вдаль, манящей неустанно, неуклонно, неутолимо… Он уже привык к тому, что большая часть его жизни проходила на колесах, в постоянных разъездах, он практически не вылазил из-за баранки, поскольку все его предприятия надо было постоянно инспектировать, проверять, а где и вмешиваться в сам процесс, лично руководить делом… Он уже привык к принятию молниеносных решений, верность которых затем подтверждалась исключительно самой жизнью…
Он всегда находился в пути, дорога была его естественным состоянием. Все менялось в жизни Тараса, страны, года, люди – неизменной оставалась дорога… Она его куда-то звала и он шел на ее страстный зов, невзирая на время и расстояния, не понимая почему – шел…  Дорога превратилась в его Музу, смысл жизни, символ будущего… Тарас, сам не осознавая, знал: дорога для него – ВСЕ…
Срываться куда угодно, когда угодно – днем, ночью, в жару, в холод, наперекор сиявшему солнцу, лившему дождь, кружившему снегу… В путь, в путь, в путь! – что-то толкало Тараса. Он подчинялся этому желанию безотчетно.
Вот и сейчас, сидя за рулем, он жил дорогой, всецело отдавался ей… Обаяние дороги было для Тараса превыше всего. Оно было – смешно сказать – главнее любых сделок. Если он никуда не ехал, не стремился, то все утрачивало интерес, значение, апатия сменяла огонек и задор, живость характера, выгодно отличавшие Тараса от многих других бизнесменов. Он менялся не в лучшую сторону, окружающие боялись, как бы он серьезно не заболел, не двинулся психически.
Секрет процветания Тараса, как раз, и заключался в том, что он не сидел на месте. Активное, деятельное времяпровождение, перемещение из города в город, из страны в страну, пересечение государственных границ позволяло ему не терять завидной физической формы, обретенной смолоду. Юношеский запал сил и здоровья сохранялся в сорокалетнем теле.
Дорога в Ялту была Тарасу знакома до мельчайших подробностей. Он мог бы по ней ехать, закрыв глаза. Правда, дорога, всегда его радовавшая и восхищавшая, на этот раз особенной радости не доставляла. Тарас был непривычно задумчив и хмур. Причиной его раздражительности и задумчивости явились те остроязыкие сплетни об его экипаже, что неудержимо расползались по всей Украине…
«Не могу поверить в эту гнусь! – Кому подобное пришло в голову? – Но нет дыма без огня, как, впрочем, и огня без дыма… Замкнутый круг получается. Докопаться бы!.. Напрасно я ограничил ребят в планировании океанских круизов!.. Эх, напрасно!.. Думаю, здесь собака порылась: запрет привел к нежелательным фортелям со стороны пиратов… Срочно нивелировать инцидент!.. Каким образом?.. За-да-аачка…»
И снова – дорога. Хотя все знакомо и ничего не могло поменяться за короткое время – необходимо сосредоточиться… Будь внимательней, Тарас! Будь внимательней!.. Навстречу неслись легковушки и грузовики, приветливо подмигивая фарами, растворяясь в ночной неизвестности, навсегда пропадая из жизни Тараса… Джипяра несся вперед, не реагируя на приветливые подмигивания, мигая в ответ как-то механически, скорее по привычке, нежели от души…
«К чему я приеду? Что увижу?» – терялся в догадках Тарас. Впервые в жизни он не мог сам себе ответить на этот вопрос. Профессиональное чутье внезапно изменило ему. Скрыть свою неготовность, растерянность, даже от самого себя, Тарас был, увы, не в состоянии. Из невеселых размышлений его вывел звонок мобилы. Хотя трубу во время нахождения за рулем строжайше запрещено, Тарас убедившись, что сотрудников державной автоинспекции поблизости не наблюдается – ответил на звонок.
– Алле…
– Здравствуйте, Тарас Николаевич. С Вами говорит адъютант Президента Объединенных Арабских Эмиратов, – пропела труба…
– Кто?! – от неожиданности Тарас чуть не выронил мобилу, резко дал по тормозам, но тут же оправившись, стал хамить. – Слышь, ты, чувак, хватит понтяру гнать!.. Чего надо, колись!..
– Тарас Николаевич, Вас никто и никуда не гонит, – уверенно перебила предпринималу трубка, – с Вами говорит адъютант Президента Объединенных Арабских Эмиратов, офицер ВМС ОАЭ раид  Сейф аль-Гафур…
По невозмутимости и вежливости говорившего – Тарас понял, что его не разыгрывают.    
К тому же номер, звонившего не определялся…
– Да, слушаю, – потухшим голосом отозвался, откровенно струсивший, бизнесмен.
– Вам хочет сказать пару слов наш Президент, Его Величество эмир шейх Халифа; ибн Зайд Аль Нахайя;н. Тарас Николаевич, не удивляйтесь, что с Вами говорят по-русски. Наш Президент с юности великолепно владеет русским языком, поскольку очень любит русскую поэзию, а я потомок русского офицера, эмигрировавшего из Крыма с Врангелем в двадцатом году… Переключаю Вас на Президента…
– Здравствуйте, Тарас Николаевич…
– Здравствуйте, Ваше Величество…
– Вы вряд ли догадывайтесь по какому вопросу я Вас побеспокоил, да и не догадались бы при всем желании…
– Что верно – то верно…
– На Вашей яхте «Esperanza» служит капраз Морковкин…
– Да, – подтвердил окончательно ошеломленный Тарас, – он – кэп моей яхты…
– Тарас Николаевич, он – блистательный морской офицер, редкий профессионал… Вы уж берегите его, а то я ему контракт предлагал, а он, как глубоко порядочный человек – отказался, пока работает по контракту у Вас… Берегите его, а то я зевать не намерен. Всего доброго!..
«Мандец», – присвистнул, – «Глюки что ли?.. Да нет вроде бы…» – ущипнул себя предпринимала, не знавший вовсе как на это реагировать… 
Впереди показались ялтинские огни. Ялта с привычным крымским радушием встречала Тараса. Она стала спасательным кругом для бизнесмена. Он тут же переключился на Ялту и его внутренний монолог потек уже в совершенно ином измерении. «В который раз я приезжаю сюда? Господи! Подсчитать невозможно! Ялта, Ялта, что ты значишь в моей жизни? Почему я так сильно захотел купить квартиру именно в Ялте? Что за идея фикс? В Крыму предостаточно мест, где можно было бы купить квартиру с не меньшим успехом! А меня тянет в Ялту! Чур, меня! Наваждение какое-то… Устал чего-то… Значит, сделаю так: сегодня поздний вечер, скоро ночь… На ночь глядя, понятное дело, я на причал с проверкой не пойду… Сниму-ка я номер в «Ореанде», заночую… Утро вечера мудреней…»
Тарас медленно ехал по засыпающим улицам Ялты к «Ореанде», мечтая об одном – снять номер, рухнуть и выспаться… В последнее время ему катастрофически не хватало времени для сна, он хронически не высыпался… Сон, нормальный, здоровый сон вытеснился из его жизни различными форс-мажорными ситуациями; он мечтал о нем, как о манне небесной… «Сон, сон, сон, - стучало в мозгах, - спать, спать, спать», - будто бы сам себя гипнотизировал Тарас…
На честном слове и на одном крыле он доехал до «Ореанды», загнал на гостиничную стоянку испытанную джипяру и пошел высыпаться…


8.
Назавтра, пробудившийся, выспавшийся, свеженький Тарас, мурлыкая бравурные песенки, резво брился в ванной номера люкс, напряженно обдумывая то, как бы застать врасплох своих пиратов. Установить реальную картину сегодня было главной задачей. Нахождение «Эсперансы» в Ялте для него было стратегически важно, поэтому он готовился предотвратить любые препоны, что могли возникнуть на его пути. Как ни странно, сегодня с утра у Тараса было не соответствующее цели его приезда лирическое настроение. Когда он проснулся и открыл глаза, то неожиданно для себя сочинил стих, вырвавшийся у него экспромтом. Он его назвал ПЕРЕД ПРОБУЖДЕНИЕМ:
Я лежу и загораю,
Отдыхаю день-деньской…
Вот она – полоска рая,
Где положен мне покой.

Солнце дерзкое ворвалось
В номер мой сквозь жалюзи –
Я прощу лихую шалость,
Попросив: «Не тормози!»

Наводи порядок всюду
Свой, как хочешь – наводи…
Я же благодарен буду,
Что закончились дожди!..

Все закончится когда-то,
Только ты себе сияй –
Наши судьбы, наши даты
В артефакты обращай!..
Он решительно вышел на улицу. Несмотря на раннее утро, начинало не на шутку припекать. Прогноз был неутешительным – обещали плюс сорок в тени, а сколько тогда на солнце? Н-да… Жутко и предположить, не то, что представить…
Тарас пошел к набережной. По пути к причалу ему попадались одни пляжные кокотки-коровы, облаченные в сарафаны-сафари, заправленные в трусы, чтобы те не колыхались по ветру, хотя ни дуновения ветерка, ни намека на свежесть не было уже с рассвета…
Удивление Тараса достигло своего апогея, когда он добрался до причала, где по его представлением мирно покачивалась «Esperanza»… Зрелище, действительно, было не для слабонервных!.. Оно довершило удар, нанесенный сплетнями и звонком эмира!..
«Esperanza»-то оказалась на месте, она качалась на причале… Но в каком состоянии! Накренившись на левый борт, чуть ли не загребая им воду, заляпанная грязью, с покосившимися мачтами!.. Изуродованная красавица походила на чудовище… Намедни пьяный экипаж во время очередной ночной разухабистой прогулки налетел на мель, с трудом с нее снялся и притащил израненное судно к причалу…
Впервые увидел Тарас свою яхту в таком плачевном виде. Перед ней, сойдя на берег         в полном водолазном облачении, пять здоровых мужиков, бурча себе под нос нечто нечленораздельное, которое, видимо, как они думали, составляло гармоническую мелодию, шлепая по плитам причала мокрыми ластами, взявшись за руки, самозабвенно танцевали… о-па!.. канкан!.. Впереди них на задних лапах в позе дирижера стояла здоровенная немецкая овчарка со сбившимся набок объявлением «ДРУГ ДАЙВИНГИСТОВ», висевшим на ее мощной шее,  и перебирала в воздухе передними лапами, точно дирижируя этой заправской вакханалией…
–  Эт-ттооо чо-оо? – с трудом выдавил из себя Тарас, ошеломленный великолепием картины…
Кэп Морковкин поднял забрало маски, видимо, соображая какую-то долю секунды кто же это перед ним, изумленно вперился в возникшего перед ним, будто по мановению некоего необъяснимого волшебства, Тараса; постоял, эдак, пошатываясь несколько мгновений, возможно, собираясь с духом, а затем, радостно улыбаясь, на одном дыхании выпалил, с трудом владея заплетающимся языком:
– А-аа!.. Хозяин… При-иисоеди-ииняйся-яя, хозяин… Мы тут реп-ппети-ииррруэм новый танец – «ПРИВЕТ ИХТИАНДРА» – КРЫМСКИЙ КАНКАН ИМЕНИ АЛЕКСАНДРА ГРИНА – изобретение Вашшшшего покорного слуги, хит сезона всего Южнобережья!..
– Хит сезона? – выдавил потерянный Тарас.
– Ну, да! – задорно подтвердил Морковкин. – Пррриисоединяйся-я, хозяииин, пррриисоединяйся-я!..