8, 8. Вуктыл - не тыл

     Поездом я ехал до города Ухта, а из Ухты летел самолётом на Вуктыл, который находится южнее Ухты и расположен на правом берегу реки Печора. На Земле множество мест, где хранятся в тайне истории всех человеческих культур. Удивительное место, ограниченное с востока Уралом, с запада Северной Двиной, а с юга рекою Самарой, впадающей в Волгу! На Урале есть река Вая и посёлок Вая. От слова «вая» произошло слово «изваять». Что в этом? Подумайте! Ухта – тоже о чём-то говорит, и Полюд-гора о многом говорит. А город Инта? Инта – буквально «девственность», чище которой не может быть ничто.
     «Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги» – поётся в песне. В этом зелёном море стоят буровые вышки. Над одной вышкой стоит столб густого белого дыма. Мужчина, сидевший рядом со мной в самолёте, увидев мой интерес к этому дыму, сказал мне:
– Это горит газовый конденсат, готовое топливо для автомобилей. Девать его некуда, вот и сжигают. На промыслах Вуктыла ежесуточно сгорает газового конденсата равной стоимости пятидесяти двум килограммам золота. Так мы умеем хозяйничать. Я экономист, поэтому моя информация верна.
     – Не везде же так хозяйничают, – ответил я ему.
     – Везде. Государственное, или общественное, это не «моё», а «наше». Веками у народов нашего государства воспитывалось к «нашему» потребительское отношение. Бери, не задумываясь о будущем. Это потому что природные ресурсы России очень богаты. На богатых землях живут бедные люди, а на бедных землях – богатые люди. Это закономерно. На богатых землях люди привыкают «брать» от Природы, а не беречь и накапливать общественное богатство. При коммунизме всё должно быть «нашим» и ничто не должно быть «моим». «Нашенское» отношение человека к окружающей его среде, наиболее ярко выражено в таёжных местах. Например, из-за короткой летней навигации в Ледовитом океане и на северных реках, все необходимые товары для предприятий и населённых пунктов Севера спешат завезти в предельно сжатые сроки на весь год. В прошлом году согласно заявкам Севера в морской порт Салехард должны были завезти несколько сот тысяч автомобильных покрышек на колёса для большегрузных автомобилей «КрАЗ» и «Татра». Таких покрышек на складах Архангельска не было, но заказы выполнять надо, поэтому завезли то, что было на складах – несколько сот тысяч автопокрышек для автомобилей ЗИЛ. Эти покрышки никому на Севере не нужны, поэтому их сложили горой на берегу реки Обь. С кораблей цемент в бумажных мешках тоже горой складировали на болотистом берегу, а цемент под проливными дождями превращался в камень. Неожиданно из Москвы в Салехард поступил сигнал: «к вам едет министр». Как и везде, в таких случаях надо срочно навести порядок. На гору бумажных мешков с цементом загнали бульдозера, разровняли её, а затем автосамосвалами завезли сюда песок и похоронили несколько тысяч тонн цемента. Здесь порядок навели, а с автопокрышками что делать? Их просто подожгли. Не знаю, было ли в истории Земли такое, чтоб какой-нибудь вулкан дал столько дыма, сколько дали горевшие автопокрышки! Наверное, и пингвины на Южном полюсе от него чихали.
     Мой сосед закончил рассказ и погрузился в молчаливое раздумье. И у меня не было желания вести с кем-либо беседу после полученной информации.
     После часа полёта самолёт начал снижаться и приземлился на песчаном аэродроме Вуктыла. На здании аэровокзала большими буквами написано «Вуктыл – ударная комсомольская стройка».
     – А что, здесь в действительности много комсомольцев? – спросил я у одного мужчины.
     – Полным-полно. Вон посмотри, ещё одну партию «комсомольцев» привезли под конвоем. Чуть ли не ежедневно с дальних районов страны сюда доставляют «комсомольцев» самолётами, а на баржах с ближних «комсомольских» лагерей, – ответил мне мужчина с сарказмом.
     Я отправился в автобазу большегрузных автомобилей. Директор автопредприятия встретил меня словами:
     – У нас приёмки нет.
     – Я работал в руднике на автомобилях МАЗ-525 и БелАЗ-540.
     – У нас нет приёмки.
     – Я работал с танковыми двигателями Д12-А, которые стоят на ваших «Ураганах», а вы отправляете водителей в Белоруссию для обучения работы с этими двигателями.
     – Хорошо. Дайте мне Ваши документы.
     Я достаю из кармана документы, а директор с интересом смотрит на меня.
     – Откуда Вы приехали? 
     – Из Донбасса.
     – Не нужны мне Ваши документы. Пишите заявление о приёме на работу, Украинцев я беру на работу безотказно.
     В барак с клопами и пьяницами поселиться я отказался. Комендант подселила меня в вагончик к двум ребятам «комсомольцам». Этих ребят доставили сюда с ближнего лагеря для отбытия оставшегося срока заключения на льготных условиях. Вагончик, или «балок», как его называют местные жители, разделен на три части. Посредине стоял газовый котёл для обогрева вагончика и ёмкость для бытовой воды, а по бокам два жилых помещения по девяти квадратных метров. В одной половине жили молодые супруги, а в другой половине жили два парня, к которым меня и подселили. Здесь впритирку друг к другу стояли три койки, а посредине – маленький столик. Девушке я уступил место на койке, а сам расположился на полу вагончика.
     Пища в столовой мне не понравилась. Щи кислые и настолько жидкие, что в них «хоть хрен полощи». Три прозрачных кружочка, тонко нарезанного безвкусного помидора называют салатом. Зато здесь есть то, чего я нигде не встречал – «мочёные огурцы». Попробовав такой «огурец», я назвал его «мученым», потому что он был пресным, безвкусным и с неприятным запахом. Две ложки картофельного пюре, сделанного на воде. Гуляш состоял их трёх маленьких кусочков протухшего мяса. Попробовав мясо, я невольно воскликнул:
     – Мясо вонючее!
     Посетители столовой повернулись ко мне и «успокоили» меня осуждающими взглядами. Я забыл о том, что в Сибири и во многих местах России протухшее мясо считается деликатесом.
     Однажды в моём присутствии один преподаватель средней школы угостил моего товарища-армянина рыбой, заранее предупредив его, что рыба «с душком». Мой товарищ подумал, что рыба приготовлена с экзотическими приправами и попробовал её. Рвоты у моего товарища открылись неудержимые. Каково же было у него удивление, когда я объяснил ему, что это национальное русское блюдо!
     Заплатив за еду приличную сумму денег и оставшись голодным, я вышел из барака, в котором располагалась столовая. Вдоль улицы проложена газовая труба, сверху которой настлан дощатый тротуар. Не посёлок, а пороховая бочка! Я пошёл вдоль барака по тротуару. С одной стороны барака была столовая, а с другой стороны – кухня. При входе на кухню на дощатом помосте сидели три работницы столовой и плевались на пол шелухой от семечек. Рядом с ними лежала огромная туша животного, покрытая белой слизью, а над тушей летал рой больших зелёных мух. Из кухни вышли два мужика, взяли тушу животного за ноги и волоком по грязному полу потащили её в кухню. Эта неприглядная картина русского общепита настолько запечатлелась в моей памяти, что я довольно часто буду вспоминать её всю свою жизнь.
     Скудное питание в столовой у каждого рабочего забирало как минимум 210 рублей в месяц. Ребята, с которыми я жил, зарабатывали по 120-ти рублей в месяц. Как же они питались?
     – Ребята, я был в столовой, которую «столовой» язык мой не поворачивается назвать. Я пробовал еду, от которой можно умереть. Я заплатил за ядовитую пищу «бешеные» деньги. У меня есть предложение к вам. Давайте сложимся по 70 рублей. Пусть эти деньги будут у одного из вас. Он будет по моей подсказке покупать продукты, а я буду готовить кушать. Так будет сытно, безопасно для здоровья и очень даже экономно.
     Ребята согласились, а к нашей группе присоединился племянник героя соц. труда Мещерякова. Герой соц. труда Мещеряков работал в Донецке водителем автомобиля.
Готовить кушать я умею – получалось вкусно и сытно. Ребята были довольны. Однажды ребята встретили меня с работы празднично накрытым столом и с бутылкой водки.
     – По какому случаю? – спросил я у них.
     – По случаю твоего дня рождения и от радости, что месяц нашего совместного питания закончился, а деньги израсходованы не все, – обрадовали меня ребята.
     Одного из парней звали Александром. Девушка, которую я привёз, стала дружить с Александром и часто уезжала с ним на автомобиле кататься. Однажды Александр мне сказал:
     – Удивительно, Ольге уже девятнадцать лет, а она оказалась девственницей.
     – А что здесь удивительного? Она же воспитывалась в украинском селе, – ответил я неприятному мне новому «родственнику».
     – Не слишком ли ты опрометчиво поступила, допустив близость с заключённым? – спросил я Ольгу.
     – Он тебе об этом сказал? Вот скотина! – разозлилась Ольга.
     За неделю до этого разговора Ольга начала работать на стройке и переехала жить в женское общежитие.
     Второго парня из тех ребят, с которыми я жил, звали Анатолием. Анатолий был хорошо сложенным, симпатичным молодым человеком. К нему приходила в тёмное время суток молодая замужняя женщина. Поздно вечером в вагончик заглянула эта женщина:
     – Толик, пойдем, прогуляемся.
     – А где Валентин? – спросил Анатолий, не поднимаясь с койки.
     – О Валентине не беспокойся. Я ему скормила бутылку водки, уложила его спать и убаюкала. Так что, мы теперь с тобою можем развлекаться хоть до утра, – с довольной улыбкой ответила женщина.
     Женщина в любом обществе остаётся женщиной, поэтому в том обществе, где на женщин ощущается острый дефицит, они находят возможность втайне от своих мужей удовлетворять сексуальные потребности холостяков. В этом я убеждался везде, где мне приходилось бывать. Меня всегда поражала доверчивость мужей, женская полигамность и хитрость. В мошенничестве женщины непревзойдённы.
     Недалеко от нашего вагончика с мужчинами жила несовершеннолетняя симпатичная девушка. В вагончике с ней жили пять мужчин разного возраста. Все мужчины – зэки. «Зэки» – заключённые. Девушка нигде не работала. Она удовлетворяла сексуальные потребности всех мужчин, с которыми жила и стирала им одежду. За это мужчины кормили её, давали ей деньги и покупали подарки. Её хватало не только на пятерых мужчин – она приходила и в наш вагончик к ребятам.
     Однажды в выходной день к нам пришла эта несовершеннолетняя «сестра милосердия». Пришёл к нам и бывший футболист из города Ростов-на-Дону. Спортсмены из-за эмоциональной несдержанности в местах лишения свободы не являются редкостью. Футболист разговаривал с проституткой, а потом ударил её в лицо ногою. Я потребовал от него, чтоб он извинился перед женщиной, также извинился передо мной за то, что в моём присутствии ударил женщину и немедленно покинул наше помещение, но он отказался выполнить моё требование. Поэтому мне пришлось применить силу и выбросить его из вагончика. Через пять минут я вышел из вагончика и увидел футболиста, стоящего на коленях. Перед ним стоял украинец с Закарпатья и читал ему лекцию о приличном поведении. Чудесная черта в характере украинцев позволяет им в глухих местах России поддерживать своё человеческое достоинство на должном уровне и не давать в обиду своих соплеменников.
     Вечером к нам пришёл «пахан» – авторитет среди зэков. Он зашёл к нам и без приглашения уселся на койку:
     – Здесь был Володя ….
     Он не договорил, предоставив мне право заполнить паузу.
     – Футболист ударил в моём присутствии женщину. Он тем самым оскорбил не только её, но и …, – «пахан» прервал мою речь жестом.
     – Всё ясно, – сказал «пахан» и ушёл.
     Зэки выбросили постель футболиста на улицу, а его никто не пускал к себе на ночлег. Три ночи он неизвестно где маялся. На четвёртый день на работе футболист подозвал меня к себе – он работал электросварщиком. Футболист открыл рабочий ящик, показал мне бутылку водки и спросил:
     – Выпьешь?
     Издали за нами наблюдал «пахан». У меня не было никакого желания пить алкоголь с этим человеком, тем более, в рабочее время, но я знал, во что ему обернётся мой отказ от выпивки. Я взял стакан с водкой, пригубил его и поставил стакан на ящик. Пахан улыбнулся и отвернулся. В тот же вечер футболисту разрешили вернуться в вагончик к своим ребятам.
     Северное лето короткое и холодное, но в 1972 году здесь стояла жара выше 40 градусов по Цельсию. Капля утренней росы на ветках травы преломляет солнечные лучи и зажигает торф. Одновременно в пяти местах вокруг Вуктыла вспыхнуло пять пожаров. К счастью очаги пожаров удалось вовремя потушить.
     На Вуктыле много студенческих строительных отрядов. У многих студентов на куртках красуется надпись «Вуктыл – не тыл». Самую тяжёлую работу и самый большой объём работ выполняли студенческие отряды. Надо спешить и надо вовремя обеспечить студентов всеми строительными материалами. Лето заканчивалось – наступила холодная дождливая пора. Надо было к осени закончить все строительные работы, поэтому студенческие отряды стали работать в круглосуточном режиме. Для них выделили три автомобиля и дали шесть водителей, которые зарекомендовали себя с наилучшей стороны. В эту группу попал и я с Мещеряковым. Продолжительность нашего рабочего дня была 24 часа. На каждый автомобиль дали по два водителя. Я брал две путёвки – на себя и на своего напарника. Получалось по документам, что в течение суток работало два человека. Отработав 24 часа, я уходил на отдых, а мой напарник тоже брал две путёвки и работал за себя и за меня. Никто из водителей ни разу не смог перевезти за смену груза больше, нежели перевозил я. Мне приятно об этом вспоминать. К этому все относились спокойно, но Мещерякова раздражало то, что ему, ни разу не удалось меня обогнать. У меня был опыт работы водителя автомобиля в горных условиях рудника, а это много значит. За смену я зарабатывал по 50 рублей – деньги по тем временам немалые.
     Вуктыл строился на правом берегу Печоры. Здесь сплошные болота. На площадке, где должны были строить посёлок, нарезали в торфянике дренажные осушительные каналы. Затем снимали слой торфа и засыпали строительную площадку полуметровым слоем песка. После этого забивали в почву сваи и строили на них пятиэтажные дома.
     Зимой в тайге нет проблем с дорогами, а летом дорог вовсе нет. На Вуктыле была всего лишь одна дорога, длиною 35 километров к ближним буровым вышкам. В тайге от этих вышек до Вуктыла проложена труба большого диаметра для транспортировки газа. На эту трубу насыпали песок, а сверху построили дорогу. Ездить по газовой трубе, в которой давление 200 атмосфер? – где вы ещё можете найти такое безумие, как только лишь в России. Однажды в трубе образовалась микроскопическая трещина, через которую стал просачиваться газ. С буровой вышки на Вуктыл возвращалась автомашина. К водителю в кабину сели мужчина и женщина. Они проехали по трубе несколько километров. Впереди над дорогой показался туман. Женщина забеспокоилась и потребовала остановить машину. Она вышла из машины и осталась жива. Когда машина въехала в облако тумана, раздался взрыв. От людей не нашли ничего, а от машины – только небольшие детали.
     Если в 1961 году в таёжных местах воду для питья брали из рек, то в 1972 году воду уже брали только из скважин, из-за высокой радиации атмосферных осадков. Воду развозили в цистернах по квартирам. Работы на Вуктыле много, но и заработки здесь высокие. В основном заработки строились на приписках. С Ухты на Вуктыл приехала женщина-экономист. Она прочитала жителям посёлка лекцию об экономических условиях работы на Вуктыле. В своей лекции она в частности сказала:
     – Вы здесь имеете высокие заработки из-за приписок. Если верить вашим путёвкам, то вы перевезли на своих автомашинах песка не меньше, чем половину пустыни Кара-Кум, а воды столько, сколько её в Аральском море.