Чёрные крысы в Прикладном Институте Часть 3

Часть 3

     Как известно, крысы быстро размножаются, и быстро растут. В Прикладном Институте неуклонно ширилось крысиное сообщество, молодые крысы, взрослея, вступали в борьбу за рабочие места. Они не обладали специальными знаниями, которые люди приобретают годами, десятилетиями, зато у них была стремительность, способность к коллективным действиям в нападении. И они быстро покидали поле боя, если победа склонялась на сторону противника. Конечно, не будь у крыс в Прикладном Институте «пятой колонны», они были бы изгнаны сразу и бесповоротно. А кто же им ворожил, спросите Вы, внимательный, дотошный или въедливый читатель, или читательница?

     Ну, поскольку крысы юрко шныряли повсюду, всё слушали и всех знали, их знаниями охотно пользовалась тайная полиция, то есть КГБ. Да о чём там говорить, ведь именно она, всесильная и тайная, и подбросила в наш Прикладной Институт отделение крыс под предводительством старшины в фуражке Ениталия Сальцо. Так что крысы всегда находили поддержку и защиту у Ивана Омнисиевича Симчука, у начальника Первого Отдела Василия Парфумовича Шишкина. Да и Партия решительно поддержала новых членов своих рядов, которые при отсутствии знаний брали напористой и забористой критикой недостатков. О недостатках в Прикладном Институте крысы оказывались в курсе быстрее остальных.

     В Партии давно уже не отличали злобную травлю от дружеской критики, и в результате партийных разборок не один партийный руководитель, получив очередной жестокий нагоняй в обкоме, райкоме, впридачу бесплатно получал инфаркт, или инсульт. И отправлялся в Стойбище Теней Забытых Предков.

     Именно так почил в бозе Большой Директор Прикладного Института, всеми уважаемый Имен Батькович Кузнецов как раз накануне Больших Перемен в стране. Он был Солдатом Партии и, став в Прикладном Институте Генералом, ковал новых Солдат Партии из комсомольцев. При этом множил угодничество, подхалимаж, лакейство,  низкопоклонство. Именно при нём стали процветать многочисленные Крысы, правдами и неправдами занявшие постепенно места в руководстве Партийным и Профсоюзным Комитетами, Отделом Кадров. Вы спросите, а куда же делся Иван Омнисиевич Симчук? А вот когда стали проверять, кто и как получил места в гаражном кооперативе, тогда всё и открылось про И. О. Симчука, а смешное его жульничество с налогами на доходы вскрылось благодаря его «партийной честности». Хорошо ещё для него, что Василий Парфумович Шишкин, бдительный начальник Первого Отдела, отпустил грехи Завкадрами с покаянием последнего, и тот просто ушёл со всех своих должностей на свою давным-давно заслуженную пенсию.

     Не обладая знаниями химии, руками зависимых от него учёных И. Б. Кузнецов «выковал» себе кандидатскую диссертацию, чтобы получать Генеральское жалованье. Ибо без этой защиты Большой Директор Прикладного Института получал бы зарплату меньшую, чем Самый Старший Научный Сотрудник – доктор наук, профессор, каковых было в Прикладном Институте аж три человека, и все завлабы. Это было неприлично, и подхалимствующие холуи вкупе с холуйствующими подхалимами, плотно облепившими Товарища Кузнецова, нашли выход. И в течение года диссертация была «склёпана». У Кузнеца оказалась хорошая Кузница, и ловкие Подмастерья. Главный Подмастерье получил в награду тоже возможность сделать кандидатскую диссертацию по химии вне очереди (!), что он быстренько и обтяпал в тени Большого Директора. Слава богу, он успел это сделать до внезапной кончины Великого Кузнеца.

     А годы шли, и даже бежали для нашего героя Алика, который невольно стал соучастником Большого Проникновения Крыс в Прикладной Институт. Он успел сменить лабораторию, поступить в аспирантуру и даже защитить кандидатскую диссертацию. Со времени появления Алика в Прикладном Институте прошло уже свыше десяти лет. Он всё надеялся, что жизнь станет лучше, и тоже надеялся вступить в Партию, получить повышение по службе и прибавку к зарплате. Но с Партией вышла заковыка: в очередь вступающих всё вклинялись и вклинялись молодые и энергичные «Новые Разумные Земли», знакомые Алику ещё с тех времён, когда они под командой Ениталия Сальцо стройной колонной внедрились в Прикладной Институт. Все они рвались в Партию, а вступив, через короткое время оказывались уже в лабораториях, активно критиковали «устаревшие» порядки на партсобраниях, словом, всевозможными путями лезли вверх.

     Мне, автору этих хроник, вся эта суета была особенно заметна, ведь я вовсю стерёгся колдовских чар крысиного племени, не давал им себя не то что оцарапать, но даже остерегался приближаться к ним, наблюдая их издали. И это удавалось мне долгое время, ведь я и тогда был довольно нелюдим, сидел у себя в отделе, даже на перерывы никуда не выходил, почти всегда приносил с собой из дому бутерброд и термос с чаем. А когда у нас в Прикладном Институте появились персональные компьютеры, то и вообще почти безвылазно сидел в отделе, иногда даже ночевал там же, на рабочем месте. И слыхал шум, страсти, которые кипели в отделах, и видел в короткие вылазки в библиотеку, в курилку, в столовку, как крысиное племя вытесняло людей, а те даже не замечали этого.

    В комнатах напротив моей появлялись молодые сотрудники, у части из них всё ещё оставались крысиные хвостики, которые замечал, увы, только я. Страсти накалялись в лабораториях, коридорах, даже в туалетах порой велась активная борьба Новых Разумных с растерянными, вежливыми людьми. Люди всё ещё пропускали женщин, стариков и инвалидов вперёд, а представители Нового Племени намеренно толкались, грубили, нахально втирались в очередь в столовой, огрызались на недовольство людей, а то и раздавали тумаки и укусы. И люди относили синяки и царапины на счёт собственной неуклюжести и невнимательности, не замечая очевидного, и обвиняя лишь себя.

     Одна тихая и скромная пожилая дама со странной фамилией Завербах успешно заведовала отделом, была уважаемым доктором наук. Но после наступления Эры Молодых и Сильных Мария Эрнестовна, так её звали, пожаловалась своей приятельнице на то, что один старший научный сотрудник её отдела, недавно защитивший диссертацию кандидата наук, стал её не то что критиковать, но яростно набрасываться, направляя свои удары не на научные результаты завотделом, которые были высоки и неоспоримы, а на её якобы сомнительное происхождение, о чём свидетельствовала её неславянская фамилия Завербах. И вообще, шептал в кулуарах ретивый защитник чистоты славянской крови Элпид Сенной, может быть, эта завотделом и завербована кем-то, на что прямо и намекает её фамилия.

    
     Как же такой малокультурный человек вообще смог стать кандидатом, спросите Вы, гражданин читатель? Объясняю. Поскольку в науке он был слабоват, а стать кандидатом наук хотелось, то договорился с товарищем делать работу вместе, и потом и защищаться вдвоём. А после того, как работа была сделана, быстренько защитил диссертацию сразу по всем результатам, не оставив товарищу для защиты ничего. Активный, подвижный СНС (Страшный Наушный Сотрутник) Сенной, что совершенно естественно, был членом Партии, и на партийных собраниях продолжал свои кавалерийские наскоки на уважаемую Марию Эрнестовну.

     Руководство Прикладного Института, сплошь состояло из членов Партии. А члены Партии упрямо не любили космополитов, хотя считали себя интернационалистами. Но ведь и те , и другие стремятся объединять людей разных стран, и если эти два понятия не одно и тоже, то всё-таки различия второстепенны. По мнению Партии, космополитизм – это плохо, а интернационализм – хорошо. Сенной утверждал, что от самой фамилии Завербах несёт космополитизмом, и руководство Прикладного Института засомневалось, действительно ли пожилая женщина, да ещё с такой фамилией, может руководить отделом в свете всё новых решений Партии, требующих новых, молодых кадров.