Кто бы ни поднял флаг...

  - Кто бы ни поднял этот флаг, он будет расстрелян тотчас.
  До заката оставалось два с половиной часа.
  - До заката должно! – не унимался генерал в бункере.
  Ядерный бункер выглядел: окоп в один метр глубиной в сырой глине, с бревенчатым навесом, поросший мхом, вроде будки с четырьмя бойницами на уровне земли, «по типу боевого поста». Ядра летали над ними всю неделю.
  Бывало, удавалось попасть из ружья, по летящему снаряду отклонив его в сторону: иногда в сторону леса, иногда, чаще в левую, но всё-таки нашу, сторону рубленных зигзагами окопов. Снайперство ядроборцев там было не в почёте.
  До заката остался час, а генерал всё не уходил. Спать не давал. Тянуло на подвиги, руки чесались (и голова, и ноги, и, особенно, спина), то и дело, хватались за ружьё. А, видящие блестящий ствол в окошке, солдаты в траншее, молились Ядрёна-матери за «Пронеси!», и за встречу тёмной ночью с сегодняшним караулом. Но всё понимали, всё знали, да и самим скоро заступать…
  Ядерный бункер не выглядел уютно ни внутри, ни снаружи. Особенно ночью. Только мох светился на невысокой крыше. Ядра ночью было не увидать, а мох на крыше бункера сиял довольно отчётливо, оттого окопыши спали спокойно.
  В половине третьего ночи что-то громыхнуло на том берегу… Ружейный выстрел, затем - треск деревьев лесу.
  После этого окопные бойцы злые, полусонные, на свой страх и риск таки поползли срывать мох.
Работали лопатами шурша сапогами.
  В бункере взросла тревожность – почудилось, будто шпионящий враг ползёт в убежище.
  Слыша взводящиеся затворы, солдаты наверху выли, фыркали, угукали совой и окапывали.
  Внизу уже опасались волков. Выйти никто не решился.
  Перед рассветом полк стал подниматься насвежо выспавшись. Особенно высыпавшиеся так и остались храпеть: их с почестями не будили в благодарность за ночной копательный рейд.
  Генерал зевая, кутаясь в свою шинель поплотнее, огляделся по сторонам и изрёк долгое:
  - Э-эх! Пойду, что ли, а то - никак, никто не соберётся.
  Обогнул звуком слякотных шагов бункер, засветив в левую бойницу валы грязи на чищеных сапогах, весь появился в передней, - метрах в четырёх, в серости утра, - неторопливо нагнулся, поднял флаг за тонкое древко, отряхнул. Раздался выстрел. Генерал упал.
  - Кто бы ни поднял этот флаг, он будет тотчас расстрелян…
  До восхода оставалось минут двадцать.
  - До заката!
  Пришёл новый генерал.
  Снайперы примеряли глаз, в окопах всерьёз обсуждали, чего бы всыпать в порох караулу…