Пробуждение

Из простой человеческой вежливости в начале своего повествования должен перед вами представиться – Виталий Юрьевич Светлов. Живу я небольшом в городе центральной полосы европейской части, названия которого оглашаться я здесь не стану, чтобы кому-нибудь не взбрело в голову ехать меня искать. Миллиона жителей у нас нет, но несколько сотен тысяч вполне наберётся. Проживаю я последние несколько лет один.
Не могу сказать, что в виду моих лет меня уже настиг кризис среднего возраста, однако некоторые его симптомы, если это они, меня всё же мучают. Жизнь моя в последние годы стала всё более однообразной. И течь она стала быстрее. Иногда сядешь напротив окна и видишь опавший клён. Опавший клён, чёрт побери! Клён, рябина, тополь, кусты, названия которым я не упомню. И все они жёлтые. А, кажется, только недавно был май, я планировал как проведу лето. Наверное, так долго планировал, что с ветки упал первый жёлтый листок, будь он неладен! Неужели так? Ведь вроде бы только вчера, я ехал вместе с Костей, Светой и их семьями раздумывал, как мы будем встречать новый год. И как всё чаще бывает в последнее время, так от этого праздника ожидаемых эмоций и не дождался. Только час назад мы говорили с женой, Алисой. Теперь её уже нет со мной. Ушла. Ушла навсегда. Разбилась и ушла в рай. Да что там час, только несколько минут назад мы с друзьями сидели в институте и обменивались планами на жизнь.
Кажется, однообразная жизнь только ускоряет течение времени. Хотя когда происходит что-то интересное, стрелки часов идут быстрее, это точно! Уверяю вас, они жульничают…
А вообще меня всё чаще мучает какое-то странное чувство чего-то упущенного. Может быть невостребованности. Да брось, какая там востребованность? Дело не в этом! Что-то поменялось с моим характером, а я сам этого не заметил. Наверное, что-то из таких перемен произошло, когда я учился ещё в одиннадцатом классе, или уже пошёл в институт. В раннем детстве я могу с точностью сказать, что, извините за хвастовство, у меня были самые смелые мечты. Рассказывать их вам сейчас не буду, это не так уж и важно, какие они были конкретно. В подростковом возрасте они стали более реалистичны. Весь институт меня считали самым большим романтиком и фантазером мои друзья. Я не знал точно, чему посвящу свою жизнь, но, как типичный атеист, считал, что её нужно положить на алтарь чего-нибудь по-настоящему стоящего. Я был максималистом. Смотрел на сорокалетних дядек, которые учили меня жизни, и жалел их. Какие-то они все были узкомыслящие, глупые, приземлённые. Неужели они так и прожгут свою жизнь, думалось мне. Когда у меня появился Интернет я изучил его поподробнее, создал свой сайт. Ничем особым он не отличался, но посещаемость имел неплохую. С юных лет я играл с друзьями в любительском театре, играл на гитаре. В общем считал себя прогрессивным и подающим надежды человеком. Грозился уйти в политику со своего юридического факультета, и всем там надавать. Один раз я побывал секретарем какого-то заместителя мелкого депутатишки и понял, что это всё довольно скучно и приторно. Ещё мне много где пришлось поработать руками. У меня получалось, но после института я стал чураться таких мест. Писал в какие-то газеты свои статьи. И чаще всего говорил о философии и о судьбе мира. Я был неплохим спортсменов после школьных лет. Даже считал себя «качком» одно время. В подростковом возрасте грозился «уйти в Чечню воевать за русских!». В студенческие годы, сначала, когда поступил, часто говорил о Югославии, хотел вступить в армию, чтобы меня послали туда, воевать с вселенских злом – НАТО. НАТО жило со мной много лет, я часто представлял себе, как убиваю его солдат, какие они злодеи. В конце моего студенчества я грозился уйти в армию и надавать натовцам в Ираке. То, что наши войска не посылались туда, меня не очень интересовало. Но я так и не пошёл в армию, несмотря на все мои романтические мечты о моём сражении с НАТО. Когда я уже работал, а после института прошло много лет, я как-то очень пассивно встретил новость о войне в Южной Осетии. Казалось, это должно было меня взорвать, но я не взорвался. Немного порассуждал, сам себя заставил пару раз на эту тему подумать, но всё становилось скучнее и скучнее. На улице зловещих натовцев с автоматами я так и не встретил, и они постепенно ушли из моей жизни. А ведь как ребята в форме западных солдат насытили её в былые годы…
И я до сих пор не могу понять, не могу уловить того момента, когда ушла моя жажда жизни, мои надежды юности. Когда я стал тем, кто я есть сейчас. Меня не волнует то, что раньше вызывало бурю эмоций. Я могу изложить сухо всё, что я знаю об истории. А раньше, со мной никто на эту тему старался не говорить, так как по каждому вопросу у меня было своё мнение. И я, конечно, в рамках вежливости, всё выслушав, если иная точка зрения не совпадала с моей, вступал в бурную дискуссию. Я спорил не только об истории: о любви, о женщинах, о социальных проблемах, о своих знакомых, о литературе, музыке, натовцах и всему что только могло бы взбрести здоровому (или не очень) человеку в голову. Сейчас большинство этих тем меня не интересовало. Мне просто было всё равно, что показывают по телевизору, в кино, какая международная обстановка. Мой мир сузился в тысячи раз и меня это раздражает. Я пытаюсь разжечь былую страсть, поговорить на эту тему с кем-нибудь, но искренней заинтересованности нет уже давно. И ведь я не могу уловить того момента, когда я стал таким. Это происходило очень поэтапно. Начиная прямо с подросткового возраста, когда я понял, что не стану единственным бессмертным человеком на Земле, если правильно попрошу это у бога, а начал мечтать о том, как буду менять политическую ситуацию в мире или хотя бы удивлять всю страну своими талантами в музыке, юриспруденции или актёрском мастерстве.
Алисы нет уже пять лет. У нас была тихая и уютная семейная жизнь. Костя и Света, которых она мне оставила, тогда ещё жили с нами. В последние годы я их почти забросил. Два из них я даже перестал думать о том, что у меня есть дети. Они как-то не встраивались в мою чётко выверенную колею жизни. Они сами по себе, я сам. А совсем недавно меня всё же сгрызла депрессия. И сидя у окна, мимо которого пролетают проклятые осенние листья, я чувствую, что пик этой депрессии настал и надо что-то делать.
Я давно понял, что не могу просто так взять и вернуть себе былую страсть к жизни и ко всем её событиям. Ну, если только натовцы сделают милость и придут прямо в мой район убивать моих соседей. Но такой милости от них мне уже не дождаться. Моя вера в НАТО рушиться сейчас так же, как в четырнадцать лет рушилась вера в Бога. Нужно что-то сделать, чтобы поменять свою жизнь. В молодости я встал перед кучей преград, может, они и остановили меня. Не хватало духа пойти в армию, не хватало старательности стать хоть сколько-нибудь известным журналистом, актёром или музыкантом. Я плыл по течению, однако пользовался при этом своими мозгами и теперь протираю свои новые штаны в офисе. Мозг я особенно не напрягаю, но на щёголевскую одежду для моего города и на бензин мне пока хватает. А некоторые, те кто побивали меня и издевались надо мной в первые десятки лет моей жизни, теперь гораздо ниже по социальному статусу. До тридцати лет они не опускались до разговоров со мной, но потом всё поменялось. Они стали другими людьми, и я тоже. Недавно встретил одного из них. Я пытался спросить его что-нибудь про его мечты, про страсть молодости, про жизненное увядание. Он ничего не понял. Жил, как живу, говорит. Тогда я сказал:
- А о чём же ты мечтал в детстве.
По лицу видно, что ему стало интересно.
- Дай вспомнить, - улыбнулся. С пол минуты пораздумывал. -  О велосипеде помню, мечтал. Отец подарил, но правда не такой как хотелось. Ещё помню, о поездке в Германию мечтал. Хотел крутую тачку. Сейчас у меня какой-то Фольксваген, но тоже хорош! Ещё переспать с девушкой хотел. Теперь вот, трое детей мне спать по ночам не дают со своим проклятым компьютером, а жена пилит весь день.
И никакой страсти. Я никогда не пойму этого человека! Не зря у меня с такими никогда отношения не складывались. Не только в агрессии видно дело. В бога я теперь не верю, но в существование родственных душ всё же поверить могу легко.
Так вот! Я понял, что я всё же не превратился в тех сорокалетних нужных и грубых мужиков, одним из которых всегда боялся стать. Из меня просто что-то вышло, что-то очень важное, и теперь я не смогу существовать дальше, если не найду это где-нибудь.
Сразу скажу, чтобы вы меня не журили, что я пытался искать свой потерянный рай (хотя конечно, никаким раем это не было, но издалека многое кажется лучше, чем есть на самом деле). А как может холостой мужчина, внешне ещё молодой, не достигший и сороковника, искать свою молодость и огонь жизни? Да, да, вы правильно догадались. … И было у Виталия Юрьевича две любовницы. Вернее просто девушки, потому что я давно овдовел. Особых проблем с ними я не испытываю, и найти парочку мне удалось. Да, молодые, красивые не меньше чем я сам, полные жизни, но… Чего-то не хватало. Не могу сказать что ума. Умны они были по-своему. Пара лет пройдёт, может быть, они станут в разы умнее, чем я сам был, когда-либо. Но видно, что им не хватает материнства. Каждой хорошей и порядочной девушке не хватает этого, а с другими я не связываюсь. Их я оставляю тем самым, на кого я никогда не был похож, и кого я про себя называю «люди без мечты». Помимо этого, в них не было той страсти, которая была во мне в мои годы. Была какая-то другая, их, женская. В общем, того, что искал, я с ними не нашёл. Не почувствовал я там своей молодости.
Прошёл день. Наступил следующий. Надо на работу. Пробок у нас в городе не так уж много. Я как-то бывал в Москве, и понял, что там это одна из важнейших проблем. В столице я не живу, и поэтому добрался до работы быстро. Выходя намочил себе всю макушку. Вот нашему боссу повезло, он хоть и всего на пять лет старше меня, а волос уже не осталось, и сушить ничего не надо. По обыкновению, против которого в моей жизни я уже ничего не имел, так как бороться было бессмысленно, рабочий день начинался с приёма у Алексея Петровича.
- Светлов! – какой-то он сегодня слишком нервный. Ещё чуть погромче крикните, сударь, ваш стеклопакет глядишь и разобьётся. – Ты плохо заполнил последний отчёт.
- Но я же юрист, а не…
- Меня не интересует! Возьми папку и иди работай. И вот ещё у тебя будет стажёр, - он попросил меня открыть дверь и в комнату вошёл чуть ниже меня, светловолосый парень лет двадцати. – Знакомься, это Ваня, будет у нас работать. Покажи ему всё.
Пока я проводил зелёному огурчику экскурсию, он рассказал мне, что Алексей Петрович доводится ему двоюродным дядькой.
- Он говорит, что во мне один инфантилизм.
О, инфантилизм это плохо.
- А в чём он проявляется? – сказал я вслух.
- Ну… - сначала замялся юноша. – Я часто занимаюсь всякими не нужными делами. Мы с ребятами участвуем в гоночных соревнованиях на окраине города.
- В гоночных соревнованиях?
- Да, Виталий Юрьевич. Он говорит, что я только время теряю. Я рассказывал ему про своих знакомых в Интернете, а он говорит, что мне не надо доверять всяким дуракам, что это всё ботва.
- В смысле? Они дают тебе какую-то ложную информацию?
- Они меня в тонкости трасс и гонок посвящают… Ну, короче, типа мастера во всём этом деле. А он говорит, что я трачу время попусту, лучше бы занялся чем-то серьёзным. И если меня что-то интересует про гонки, то надо искать более достоверные источники. Мы спорим, а он давит меня своим… ну силой что ли. Теперь направил меня сюда.
Я купил себе пирожок в нашем буфете и угостил парня таким же. Он хотел от меня, чтобы я его поддержал. Ещё недавно, я бы на сторону старика босса, но теперь всё поменялось. Однако я не могу ему сказать, делай что хочешь, а то он потом скажет Алексею Петровичу, ссылаясь на меня, что так делать можно. Но что-то сказать ему надо.
- Знаешь, у дядьки твоего опыта больше. Ты к нему прислушивайся, но всё же не заменяй его жизнь своей, - он ведь ещё тебе и жутко завидует, что ты такой наивный сказал я про себя. – Если он говорит, значит, есть в этом правда. У него ж опыта всяко больше. Просто проверяй по лучше всё, что узнаёшь.
Парнишка был мне жутко благодарен. И ещё спросил перед концом нашего разговора:
- А как вы думаете, война с Америкой будет? Алексей Петрович говорит, что это всё глупости, а мне пора взрослеть.
Не взрослеть, а дряхлеть, подумал я. Во всяком случае, мой босс уже прошёл все эти мерзкие процессы.
- Мне всё равно, - искренне ответил я.
- Но как же? А если придут в ваш дом?
- Знаешь, я столько этого жду, и никак не дождусь, что, наверное, что-нибудь придумаю. А вообще война это всегда страшно, - раньше я бы начал рассказывать, кто в истории виноват в начале какой войны, ругал бы последнего русского императора, сказал бы, что Гитлер идиот, а не только злодей, и так далее. Но сейчас мне ничего такого не хотелось.
Договорив с парнишей и всё ему, показав, я внезапно понял, что мне нужно. Вернее кто…
Ехать до этого района нашего города было недалеко. В основном здесь были хрущёвки, но стояла и парочка новостроек. У меня есть пара знакомых, которые живут в довольно хороших домах, построенных в эпоху капитализма, но здесь все новостройки по качеству, видимо, чтобы не обидеть соседей потенциальных будущих жильцов, выстроили такими же, а то и хуже. Слышно как за стеной чихают, а чтобы повернуться на кухне, нужно раздеться и облиться подсолнечным маслом. Вот в одном из таких домов и живёт Света, моё старшее дитя. Встретила она меня тепло. Муж был на работе. У бомбилы ночная смена. Живот ещё вырос. В молодости я думал, что быть дедушкой прикольно. Теперь я отношусь к этому как к чему-то естественному. Обещанных страданий по поводу, «я старею, у меня внуки» так и не наступало.
- Так ты хочешь с Костей поговорить? – спросила меня дочь. – А зачем я тебе?
- Мне просто показалось, что он как-то холодно меня принял в новый год.
- В новый год? Папа, что с тобой, - она улыбнулась. – Тебе показалось, что что-то было не так в один новый год, и ты приходишь, чтобы поговорить со мной об этом, когда вот-вот наступит ещё один.
Как время летит.
- Нет, просто. Как тебе сказать, я раньше об этом не думал, считал, что это естественно. А теперь хочу поговорить с сыном. Но ещё после нового года я понял, что какой-то он ко мне холодный. Как будто недовольный. А с тобой у меня отношения лучше.
- Спасибо, - это была не вежливость. У моей дочери вообще проблемы с ней. – Ну и чего же ты хочешь?
- Ну как-то связь с ним наладить, больше общаться.
- Не думаю, что он этого захочет.
- Почему же? – опешил я.
- Потому что иногда такое ощущение, как будто тебе самому это не особенно нужно.
- Отчего же? – удивление, чувство, которое не всегда бывает ласковым, однако его я тоже всё реже и реже испытываю.
- Ты ничего не видишь. Извини, может у нас и не такой жизненный опыт, может мы чего и не понимаем, но ты-то стал каким-то отрешённым. Когда мы выросли, тебе стало, как будто наплевать. Не подумай, я всегда тебя рада видеть, но Костя… Он… Может быть обиделся даже.
А я такой дурак, называется, думал, что раз я с ними раздельной жизнью живу, и воспринимаю это как что-то естественное, то и они тоже априори так же воспринимают. Мы из разных поколений, звучала у меня в голове аксиома, нас связывают лишь родственные узы. Их, из порядочности стоит поддерживать, но на самом-то деле мне уже давно на семью наплевать было. Алиса бы так не поступила, и меня бы не одобрила. Я ведь уже говорил, что нехороших девушек, которые, кстати, в своё время были звёздами местного масштаба не только благодаря внешности, я оставил «не имеющим мечты». Мы ещё немного пооткровенничали со Светой и решили, что надо мне с Костей помириться. Мы поехали к нему.
С женой у него как всегда были проблемы. Он младше Светы, и порой вел себя как совсем подросток. Раньше меня это жутко раздражало, я отделывался маленьким «фи» в свой адрес на тему, какой я плохой папаша, и шёл по жизни дальше. Раньше меня это раздражало… Что же будет теперь?
Как всегда бедлам. У моего сына по-другому не было никогда. В этом он превзошёл даже отца в студенческом возрасте. С нами он почти не говорил. Был жутко угрюм. А ведь в новый год рядом с женой жутко радовался.
- Где Соня? – спросил я у него про супружницу.
- На работе эта дура.
Какая перемена настроения! У меня тоже лет пятнадцать назад были такие амплитуды. С каждым годом по градусу убавлялось.
- Почему дура? – удивился я. – У вас же вроде бы всё хорошо было…
- Сто лет назад, - фыркнул сын. – О наших отношениях редко в газетах пишут, да пап?
- Да я вообще… - стоп! При чём тут газеты? Это он так иронизирует. Но к чему это? – И всё же?
Костя молчит. Включилась Света:
- У них ссоры бывают. Характерами не сходятся. Да и Соня по-моему Косте не верна.
- Ну и ну! – удивился я.
- А что это ты вдруг заинтересовался? – в голосе Кости слышалась подозрительность. – Что случилось такое?
- В смысле? – всё так же не понимал я. – Что должно было случиться?
- Ну ты ж пришёл. Я тебе зачем-то нужен? Говори, пап.
Он думает, что у меня либо корысть взыграла, либо я по каким-то семенным делам приехал. С натяжкой про корысть можно было сказать, когда я ещё только вышел из офиса и направился к дочери, но теперь я чувствую, что у меня в семье происходит что-то важное и интересное.
- Костя, я просто так пришёл.
- Да ну, давно такого не было. Вон, бутерброд бери, а то ты какой-то хмурый сидишь. Проблемы у меня, а ты…
- ах, да, - не есть было бы подозрительно, и я поднажал на булку с маслом и сыром. – И что, из-за всего этого проблемы?
- Да я собираюсь вообще в Москву ехать, а она говорит, что… - и тут когда мне стало интересно. – В общем, не важно.
- Почему не важно.
Мы засиделись. Соня всё не приходила. Света ушла. Наконец Костя разоткровенничал.
- Когда мне нужна твоя поддержка, твой совет, опыт, тебя никогда нет рядом! Зачем ты приходишь?
Оказалось, сына очень волновали охлаждения в наших отношениях. Я успокоил его, а потом признался:
- Цени свои годы и молодость. У тебя сейчас много амбиций, богатые мечты. Потом это всё увянет. Как увяло у меня.
- Да брось ты, пап. Видимо у тебя такого не было! Я связался с людьми, которые говорят, что реально управляют страной. Не Кремль, а они. Соня истерит из-за этого. Я поеду к ним и стану богачом, а тут меня выгнали с работы. И вообще это у простых людей что-то там увядает, у меня никогда ничего не завянет, когда вокруг такое творится!
Я слушал его и удивлялся. Не думал никогда, что через гены и воспитание могло столько передаться! Я точно так же видел мир годы назад. Это не просто мой сын, - это моё отражение! Но я не стал с ним спорить, и что-то доказывать. Эпоха споров прошла много лет назад. Однако он сам сказал, что ему нужен мой опыт и мой совет.
Мы поговорили ещё. Он перестал дуться на меня. А затем признался:
- Соня не придёт. Она ушла к своей маме. Может быть, вернётся. Но вокруг такое твориться, и мне не до неё!
Жалко, что у тебя не получается с этой женщиной. Иногда, тот пол дефицитнейший товар, почище, чем чёрная икра. Но ничего, у нас ещё всё получиться. Я тебе как-нибудь посоветую, помогу с этим.
На полу лежали какие-то фраки и красные штаны.
- Я хочу заняться танцами. У меня уже неплохо получается. Кантри, диско и многое другое. Хочу как-нибудь оказаться на городских соревнованиях.
Дикая идея, но соответственна его возрасту. Видимо, Соне и это не понравилось.
Костя показал мне сайт того самого «тайного правительства России» в Москве. Там же было и что-то про революцию. В общем, что-то мутное и непонятное. Это само себе противоречило, а значит, создатели сайта хотели обмануть своих зрителей. В этом я утвердился, когда узнал, что для приёма к себе они хотят получить с тебя N-ную сумму денег. Там и что-то было про древнюю Русь, что привлекало молодёжь. Я поделился своими соображениями с сыном. Конечно, он пресек всё это, но по его поведению я понял, что искра недоверия в нём всё же поселилась. Всё-таки есть плюсы в таком возрасте. Опыт позволяет гораздо лучше определять мысли человека по его поведению. Может мне в экстрасенсы записаться?
А Костя всё же не дурак. Он очень скоро сам до всего этого дойдёт, спорить с ним не стоит. Во всяком случае пока что я этого просто не хочу. Надо быть просто рядом и помогать ему, немного даже можно контролировать. Да и самому включиться в эту жизнь.
Он скоро сам всё поймёт об этой секте, но пока что я решил поехать с ним в Москву. Давно там не был, ёлки палки, да и приключений мы там чувствую, найдём. Он их точно ждёт, а мне это полезно от смертной тоски. В бога я всё же не поверил, но в загробную жизнь начинал. Вот он, рядом, мой сын. И он уже в меня вдыхает новое желание жизни. Надо будет обязательно поговорить о НАТО! Как же без чертей-то?
На выходе я споткнулся об его танцевальный костюм. И бардак его много о чём говорит. А про танцы? Мы обязательно с ним и этим займёмся.
Обязательно займёмся! Мы ещё всё успеем!